***
— Привет, жёнушка! — Донеслось из прихожей. Абсолютно пьяным голосом пропел только что пришедший домой Клаус. Сейчас он был просто в стельку, пьянее вина. От неожиданности женщина вскрикнула и резко развернулась к двери. — «Только не это. Только не снова.» — Подумала шатенка, заслышав увеселённый спиртом голосок ненаглядного супруга. Раньше он не имел проблем с алкоголем, но вот последние недели выпивка стала для него камнем преткновения. Казалось, он делал основную выручку собственного бара, каждый день засиживаясь там до поздна. Хорошо, хоть Рокси сейчас проходит обучение в Алфее и не видит всего того, что вытворяет её любимый папочка. Безусловно, у него были свои причины. Например, равнодушие жены, которая присекала любые его намёки на интимную близость. Жили они словно соседи, даже спали в разных комнатах. — Опять напился? — Риторический вопрос. — А тебя это удивляет? — Произнёс Клаус, попивая вино из горла бутылки, прихваченной в баре. — Что мне ещё остаётся делать, когда моя жена не ночует дома? — Он укоризненно посмотрел на женщину. — Я знаю… — Сказал он спокойнее. — Ты никогда меня не любила, тебе был нужен отец для твоего ребёнка. Я прежде не жаловался, не требовал от тебя неземной любви, лишь кое-какой заботы и помощи в быту… А Рокси — моя дочь, я её воспитал, слышишь? Это сделал я, пока ты исчезла на долгие годы из нашей жизни. И вот ты появилась… И что? Ненадолго тебя хватило, прошло несколько жалких месяцев, и ты уже устала играть роль образцовой жены и матери. Созданная тобой иллюзия идеальной семейной жизни трещит по швам. И даже твоё волшебство не в силах исправить это. — Он прислонился спиной к стене. — Думаешь, я дурак и ничего не вижу? Не понимаю, что ты крутишь роман на стороне? — Ты, что поймал меня за руку? Нужно иметь хоть какие-то доказательства, прежде чем разбрасываться такими сильными обвинениями. — Доказательства? Тебе, чёрт возьми, нужны грёбаные доказательства. Ты даже не пытаешься оправдаться! В прошлые разы хотя бы плела несусветную чепуху про срочные дела во дворце и королевские обязанности. А сейчас, вон оно как получается: Не пойман — не вор. Не застукана — не изменяла. — На секунду он прекратил своё выступление, услышав тихие всхлипы жены. — Мне плевать, заплачешь ты или нет, ведь каждый раз ты притворяешься жертвой. Разрушенная, восставшая из пламени, ты жаждешь найти врага, так дай же мне имя. Прости, если из-за меня ты начала задыхаться. — Хватит! Я устала от всего этого. Я устала от тебя, Клаус. — Женщина выбежала из комнаты, быстро сунув ноги в первые попавшиеся туфли, и накинув прямо по верх лёгкой ночнушки кремовое пальто. Раздался сильный дверной хлопок. — Давай, давай, катись к своему любовнику. — Кричал супруг ей в след, но Моргана уже не слышала его, на ходу застёгивая пуговицы пальто.***
Он не ожидал увидеть её на своём пороге в столь поздний час. На улице шёл дождь, и она промокла до нитки, а может быть это и к лучшему: Дождевые капли маскировали слёзы, которые беспрерывным потоком лились всю дорогу от дома до его квартиры. Но влажные дорожки на щеках не укрылись от его внимательных глаз. Приподняв лицо женщины, Огрон вытер её слезы и тихо спросил: — Что произошло? — Я поругалась с мужем. Такое чувство, что меня накрывает лавина, и под её тяжестью я начинаю задыхаться. Я всегда была безнадёжна, моё сердце насквозь промёрзло, и я словно иду по тонкой кромке льда. Кажется, я почти готова сдаться. В моих костях, в моей крови затаились порочные чувства. Я бы изменилась, если бы могла, но пламя, бушующее внутри меня, выжгло всё хорошее. Мы причиняем себе вред забавы ради, подкармливаем свои страхи, пока наши сердца не онемеют, впадаем в зависимость от этой любви… как же мы стали такими безнадёжными? — Не вини себя, Моргана. Ты ни в чём не виновата. Мы прорываемся сквозь бурю — солдаты, уставшие от войны. Помни, за что мы сражаемся. Даже в самую тёмную ночь я буду твоим мечом и щитом, твоей бронёй, а ты моей. Мы можем пасть первыми, а можем всё изменить. Я искренне верю в то, что говорю. И ты верь, Моргана. Тебя послали мне небеса, а я лишь надеюсь, что не повторю историю и не совершу ошибок прошлого. — Он нежно гладил её ладонью по спине, а она чувствовала, как сильно билось его сердце. — Ты вся дрожишь, тебе нужно согреться, иди в ванную и прими горячий душ, а я пока поставлю чайник.***
— Спасибо за проявленное гостеприимство, Огрон. — Поблагодарила шатенка, выходя из ванной, обёрнутая широким махровым полотенцем. — Чай я не буду, извини. Веки словно налились свинцом, голова кружится от усталости. — Я провожу тебя в спальню. — Мужчина подхватился с места и подошёл к ней. — Хочешь меня…? — Хочу, но я не одержимый похотью извращенец. Ты устала, и я лишь проявляю необходимую заботу. В наши дни вежливость стала такой редкостью, что некоторые воспринимают её за флирт. С другой стороны, я мог просто нести всю эту романтическую чушь, чтобы вскружить тебе голову, и чтобы ты по своей воле мне отдалась. Как опытный соблазнитель окучивает молоденькую дурочку, но я, как оказалось, уже не так хорош в искусстве соблазнения, да и ты не слишком смахиваешь на молоденькую дурочку. Она почувствовала его горячую ладонь на своей талии. Дойдя до кровати, Моргана развернулась и сама поцеловала любовника в губы. Он отвечал со всей животной страстью, что долгие годы спала в нём. Словно по волшебству, полотенце, до сей поры, скрывавшее прелести её стройной фигуры, упало вниз, открывая мужчине потрясающий вид и простор для действий. В мгновение он сбросил с себя футболку. Огрон всегда делал это очень сексуально: брал за воротник двумя руками и буквально срывал с себя. Он снова приник к губам напротив. Женщина чувствовала, как кровь приливает к низу живота. Эта страсть… она была такой же, как и в первую встречу несколько месяцев назад, она нисколько не угасла, а только разгоралась сильнее с каждым днём. Он обвёл её губы языком. Вкус его губ, его объятия, нежные прикосновения рук к влажной коже: Всё это сводило с ума… Теперь они вдвоём лежали на смятой постели. Она положила голову на его неровно вздымающуюся грудь. Одежда была разбросана по полу, а их тела были горячими и блестели от пота. — Умеешь же ты заводить не на шутку! — Прошептал мужчина, гладя любовницу по голове. И снова она теряется в нём, цепляется за это невесомое «мы». И совершенно не понимает, как могли её пальцы оказаться на его щеке, провести по едва заметной щетине, по скуле и пригладить растрепавшиеся алые волосы. Она теряется в ледяном океане его глаз и улыбается ему. Эта улыбка позволяет ему снова жить. Огрон пытается сдержаться, отводит взгляд, но всё же не выдерживает. В тот момент, когда он улыбается ей в ответ, всё становится таким незначительным и далеким. Её голова лежала на его груди, и шатенка нежно обняла возлюбленного, прижимаясь всем телом. Как же давно Моргана мечтала заснуть с ним в обнимку. Её длинные ресницы были сомкнуты и слегка дрожали, волосы разметались по подушке, рот был приоткрыт и губы чуть заметно трепетали. В её выражении лица не было больше ни боли, ни напряжения. Мужчина мог смотреть на неё спящую ночь напролёт и ждать следующей ночи, чтобы полюбоваться её незаурядной красотой.***
Утром прозвенел будильник. Моргана проснулась в хорошем настроении, но едва открыла глаза, вспомнила вчерашний разговор с мужем и весь позитив как рукой сняло. Казалось, будто жизнь закончилась на этом и не было никакого шанса к примирению с семьёй. Именно с семьёй, а не с одним лишь только супругом, ведь Клаус наверняка расскажет обо всём Рокси. — Ты как? — заботливо спросил Огрон, гладя женщину по голове. — Уже лучше. Спасибо. — Она путалась пальцами в его алых волосах, а он в её — каштановых, мягким шелком укрывающих её спину. Ещё несколько минут они пролежали в кровати, лаская друг друга нежными поцелуями. Но пришло время вставать и они оба чётко понимали, что если пойдут в душ вместе, сильно задержатся, и он опоздает на работу. Поэтому, пока мужчина занимал ванную, шатенка готовила незамысловатый завтрак на двоих из того, что можно было найти в холодильнике заядлого холостяка.