Под парусами

Фобос не нашел в себе сил выйти на палубу. Ни утром, ни днём, ни вечером — он сидел в каюте, сжавшись в комок, и напряжённо наблюдал за окном. Море было обманчиво ласковым, оно ластилось к изломанной джонке и расстилалось шёлковым покрывалом. Но Фобос уже глядел в его глаза, видел, как ненасытна его чёрная душа, знал, какие ужасы скрываются на дне. Зейдан тоже знал, но его, вопреки всему, в каюте не было почти весь день: исполненный какой-то болезненной вины, король принялся оттирать кровь и гниль с бортов корабля, таскал доски для починки наравне с матросами и помогал прощаться с умершими. Фобос такого его рвения не понимал. Отец рассказывал, что на палубе полно трупов, и принц не мог принять, что его чистоплотный августейший батенька добровольно вызвался возиться в грязи и помогать с мёртвыми. Фобосу было сложно признать, что Зейдан может делать ещё что-то, кроме вечного создания проблем. И игры в короля драмы, конечно. Сейчас же отец открылся принцу с новой, незнакомой стороны. Неловкой и виноватой. От такого Зейдана Фобос тоже чувствовал себя неловко. Корабль будто весь пропитался амбре из неловкости, смерти и тины — и всё вот это просачивалось сквозь доски, этим дышала запасная парусина, неловко лежащая на палубе, это таилось в тихих хлопках воды об борта и в разговорах, стенаниях, унылых, монотонных песнях. Фобос попытался убедить себя, что ему не нравятся это пение, не нравятся картавы хриплые нотки незнакомого говора. Не нравится, как рыжие тонкие люди поднимают руки к солнцу. Не нравится, как они прощаются с мёртвыми. Но он неосознанно прислушивался, сидя в коконе из влажного одеяла, впитывал в себя эти разговоры. Тянулся к горю и слезам, чувствовал, как в груди замирало сердце, как сладко тянуло под лопаткой. В Фобосе жило что-то тёмное, упивающееся чужими страданиями. Это что-то напугало его до трясущихся рук и бледного лица — хотя этого никто не видел. Даже отец, залетающий в каюту, чтобы проверить сына. Зейдану, к слову, было не так уж важно, что чувствовал его сын: гораздо важнее было как можно скорее вернуть кораблю хоть сколько-нибудь нормальный вид. Для этого стоило причалить к какому-то острову, или, в идеале, порту — как тот же Элеонор — и запросить информацию по местности, где им посчастливилось остановиться. Убитый горем капитан, потерявший своего ребенка в этом клятом плавании, был не особо заинтересован в дальнейшей жизни, поэтому королю пришлось расшибаться лепёшкой, чтобы заставить его что-то делать, напоминать о муже и ещё четырёх детях. В конечном итоге Зейдан плюнул на закопавшегося в собственное горе капитана и взял управление джонкой в свои руки. После инвентаризации дела пошли бодрее. Зейдан узнал, что в его распоряжении есть четверо моряков, он сам, медик, капитан, три война из стражи и Фобос. Итого — одиннадцать человек, из которых работать может от силы семь. Одному отхватило ногу и чудом оставшийся на борту медик посоветовал пристрелить беднягу: рана начала гноиться и зараза, по словам врача, распространилась в кровь. С ним всё было кончено. Остальные были ранены, но не смертельно, капитан утопал в горе, медик был слишком стар, а Фобос был ребёнком. Поэтому Зейдан первым делом посоветовал достать весла, компас, карту и поставить временную мачту, поцепив какой-нибудь флаг. Их в трюме нашлось несколько. Один принадлежал королевскому флоту Меридиана, другой был украден с судна одного из воинственных дикарских племён с Рыбьих островов (небольшие скалистые островки были холодные и безжизненные, там, по слухам, ели людей), ещё два тоже были с островов, только теперь с лисицей. Ещё несколько принадлежали восточным пиратам и паукам из горных районов. Негусто, но когда было легко? Зейдан, после недолгого раздумья, приказал поцепить флаг лисьих колоний и не зевать: до ночи он планировал тронуться и не надеяться на милость моря — король боялся ещё раз встретиться с чудовищем. Судя по компасу, положению солнца и ветру, их отнесло к востоку от намеченного маршрута. И отнесло знатно: согласно зейдановым расчётам им понадобилось бы несколько дней, чтобы вернуться на место крушения с целым кораблём и обученной командой. Сейчас же невероятной удачей было бы найти даже самый крохотный остров в этой глухомани! Об этом поведал вынырнувший на мгновение из горя капитан, а король был готов выть от досады: такая беда могла произойти только с ним! Поэтому Зейдан запихнул самомнение куда подальше и с головой нырнул в спасение своей и сыновьей жизней. Король на мгновение перестал быть королём и стал матросом. Пока на исходе дня к нему не подошёл старый врач. — Ваше Величество, — прокряхтел старик, подтягивая деревянную ногу. — Можно Вас? Зейдан отложил молоток, гвозди и доску, которую приколачивал к временной мачте, и посмотрел на корабльного лекаря. — Да, мистер.. — Браун, Ваше Величество, — Мистер Браун, — послушно повторил король. — Вы что-то хотели? — Да, Ваше Величество.. — начал мистер Браун. — Себастьян совсем плох. Он просит увидеть Вас. Но, не поймите неправильно, он совсем не соображает, несёт чушь и опоен маковым молоком.. — Не стоит, — мягко покачал головой король. — Я встречусь с ним, он же мой подданый. Да. Прямо сейчас встречусь. Зейдан резко встал, напугав врача, и попросил отвести его к больному. Перед каютой врач резко остановился, услышав какие-то копошения и звуки, и попросил короля подождать снаружи. Не дожидаясь ответа, Браун скользнул за дверь с неприсущей его возрасту прытью. Зейдан немного неловко потоптался у закрытой двери, пока не услышал отрывки разговора. Навострив уши, король прильнул к щели и заглянул внутрь. Из комнаты ощутимо пахло гнилью, а сам предполагаемый мертвец сидел на кровати и бодро распекал врача. Отсюда Зейдану было не разглядеть, что культя ноги война из стражи королевы сочилась белым гноем и медленно убивала бравого война. Задержав дыхание, король стал тем самым белокурым мальчишкой, который так любил подсматривать и подслушивать. Он будто на минуту вернулся в собственное детство, проведенное в висячих садах особняка своих матерей и в суровых стенах замковой твердыни. Бок о бок с Вейрой. Король вздохнув, вспомнив о жене, но заслышав грубую ругань, навострил уши: — Ты, сучий сын! — хрипел умирающий, хватая врача за грудки. — Сам блять выпей своего молока! Тьфу! — У тебя бред? Да это лучшее маковое молоко на судне! — Вот только мне в уши дерьмо не суй! — рыкнул Себастьян. — Я не твой бордельный мальчик, которого ты трахаешь за ломанный медяк! Врач потерялся с ответом, но и воин тоже замолчал: его скрутило болью. — Лежи, болезный, — посоветовал ему Браун. — А то сдохнешь раньше срока. Себастьян злобно оскалился. — И нечего мне тут рожи корчить, чай, не псина, — хмыкнул врач. — К тебе, вон, неблагодарное отродье, гости важные. Целый король. — Король? — глупо переспросил страж, уставившись в потолок. — Он пришёл? — Да. Ждёт за дверью. Мертвец отвернулся к стене, молча уставившись на неё. Браун вздохнул и повернулся к двери, намереваясь подойти и открыть, впуская короля. Король же, к слову, тут же опрянул от двери и встал чуть поотдаль, придав себе непринуждённый вид. Ему это удалось: нашедший его минутой позже врач испытал укол совести, что заставил августейшую особу торчать в грязном трюме. — Я могу войти? — спросил Зейдан, осматривая тёмный трюм. Так, чтобы не встречаться взглядом с врачом. — Да, Ваше Величество, пожалуйста, входите.. — промямлил Браун. Его дряблые щёки покрылись румянцем смущения. Короля позабавила такая реакция. Зейдан выпрямил спину, приосанился и вошёл в маленькое помещение. Страж склонил голову в поклоне и его тёмные волосы скользнули по плечам. Король улыбнулся краешками губ, слишком фальшиво, чтобы это выглядело искренне. Себастьян заметил это и болезненно свёл брови к переносице. Крупный мужчина стал выглядеть совсем маленьким и жалким, а Зейдан, слезливый от природы, почувствовал жжение под веками. Королю удалось сдержать слёзы, но вид воина вселял чудовищную скорбь. — Ваше Величество, — сипло выдохнул Себастьян. — Прошу простить меня. Я не выполнил свой долг, я подвёл Вас и королевича.. — О, Святая, да что вы такое говорите? — растерялся король и тут же подошёл ближе к умирающему. — Вас, говорит мистер Браун, взяла горячка? — Это не горячка, Ваше Величество, — ещё ниже склонил голову мужчина. Он казался совсем крошечным в глазах Зейдана. — Это моя смерть. Я знаю, что не заслуживаю Вашей милости, но я хотел попросить Вас. — Что я могу для Вас сделать? — тихим, вкрадчивым голосом спросил король. — Прошу, возьмите мой меч, он вон там, у стены. Сталь добротная, руны только нанёс.. отдайте его, прошу, моему сыну, Джулиану. Он у Вас за конюха стоит, Ваша Светлость. Зейдан перевёл взгляд на стену и увидел простые ножны, из которых торчала простая рукоять. Меч был самый обычный на вид, но король умел чувствовать настроение людей, поэтому только кивнул. Себастьян вымученно улыбнулся и откинулся на постель. Воин выглядел так, будто с его плеч только что упал невероятно тяжёлый груз. Зейдан попытался что-то сказать, но слова стали комом в горле: Себастьян прикрыл глаза, несколько раз вздохнул и расслабился. На его щеках полыхал румянец лихорадки. Браун поджал сухие старческие губы, провёл рукой по старой татуировке на щеке и приблизился. — Он спит, Ваше Величество, — старик приложил ладонь ко лбу умирающего. На его руке не хватало трёх пальцев. — Смерть забирает много сил. Король сглотнул и снова сморгнул набежавшие слёзы. Старый врач молчал, и только тяжёлое дыхание Себастьяна разрывало тишину, повисшую в трюме. Зейдану до боли захотелось увидеть жену, обнять её, чтобы она заставила всё то, что он видел здесь, исчезнуть. Он хотел безопасности. — Мистер Браун, — обратился к врачу король. — Сколько ему осталось? — Мало, — сухо ответил старик, а от света его лицо стало будто восковым. — Он умрёт во сне. Но не беспокойтесь о мертвых, Ваше Величество, лучше помогите живым. Король резко встал. — Я сделаю всё возможное. — Мы надеемся на вас. Сухой кашель Себастьяна утонул в тишине трюма. * Они дрейфовали уже два дня. Фобос время от времени выглядывал на палубу и возвращался из состояния невероятной тревоги и испуга в своё обычное, надменное и наглое. Он даже нашел в себе силы попросить у одной из морячек научить его взбираться на реи. Рыжая женщина только посмеялась. — Куда вам, Ваше Высочество, — сказала она, и её смех рассыпался по палубе. — Тут и рей толком-то нет. Это не «Клементина» и даже не «Чайка». Тут и работы-то на трёх человек. — Ну даже так, — не отступал принц, поправляя то и дело падающую на глаза чёлку.— Всё равно научи! Ты ведь можешь! — Могу, — не стала упираться морячка. — Но меня дома ждёт муж с детьми, а если Вы убьётесь по моей вине, то они меня не дождутся, Ваша Светлость. Фобос фыркнул, но отступил. Когда женщины заговаривали о своей семье, он предпочитал уходить: так он экономил своё время и нервы. Качественно угрожать семьям он ещё не научился, да и не то чтобы у Фобоса были ресурсы для реализации таких угроз. В любом случае, ещё осталось две морячки и воин, которые пока не послали его. Ходить по палубе и получать отказы вскоре наскучило и Фобос принялся искать цветные камни и ракушки, которые в избытке принесло с собой чудовище. У него уже было четыре красивые морские ракушки и горстка цветных стёклышек. Они красиво мерцали, так что мальчик решил их оставить. Под лестницей в трюм их было больше всего, так что Фобос заглянул сперва туда. Из-за плохого освещения было сложно понять, что именно там лежит: крысиное дерьмо или камушки. Но мальчик переборол брезгливость и принялся со всем энтузиазмом, присущим детям, перебирать смутно блестящие стекляшки, стараясь не обращать внимание на пустующий лазарет. Сегодня он проснулся в одиночестве под тихие мурчащие песни островитян. Зейдана рядом не было, но от этого стало ещё интереснее: куда это батенька собрался, и без него, Фобоса? Мальчик тихо спустился с кровати и прокрался до двери. Принц приоткрыл её, прильнул к щели и встретился глазами с мертвецом. Он лежал на обрывках парусины, а его глаза смотрели в никуда. Губы умершего застыли в загадочной улыбке, будто ему вмиг стали доступны все тайны мира. Звёзды отражались в его зрачках. Фобоса ужаснула смерть — он впервые видел её настолько близко — и её мягкая улыбка навсегда осталась в его памяти. Песни стали громче, и Фобос пришёл в себя: он захлопнул дверь и почти всю ночь провозился без сна. Зейдан так и не пришел. Только перед самым рассветом, когда все звёзды уже исчезли в лёгкой утренней дымке, дверь скрипнула и впустила короля в комнату: Фобос уже мог различать людей по походке. Король прошёлся вперёд-назад и остановился возле кровати. Фобос затаил дыхание. Почему-то этот момент показался ему болезненным и слишком лёгким, чтобы спугнуть его. Зейдан протянул руку (Фобос почувствовал, как от неуверенности загустел воздух) и опустил её на голову принца. Пальцы у короля были холодные, мокрые и огрубевшие, от них несло кровью и старыми ранами. Пальцы заправили локон Фобосу за ухо неловким, будто поломанным движением. Эта странная нежность удивила Фобоса. Он постарался расслабиться, но не смог: изломанные неуверенностью поглаживания по голове мешали уснуть, а сюрреализм происходящего пугал принца. Но вскоре Зейдан решил, что этого достаточно, и покинул каюту так же стремительно, как и пришёл, и теперь Фобос был вынужден убеждать себя, что всё это ему только почудилось. Вдруг, корабль тряхнуло и голубой камушек выскочил из рук принца в невнятную кучу тусклых блестяшек. Мальчик сам чуть не упал, но смог удержать равновесие, хотя такой неожиданный толчок всё равно ему не очень понравился. Да и камушек..! Фобос фыркнул и принялся за его поиски. За несколько дней он научился не обращать внимания на дрожание корабля, ну или по крайней мере не сердиться на это каждый раз. Солнце уже почти село, когда принц вышел из трюма с горсткой цветных камней и двумя ракушками. Он был уставший, но весьма довольный своими находками. Фобос уже предвкушал, как будет хвастаться ими перед Элиасом, и, может, даже подарит парочку. У него лишних камней и правда многовато. На палубе сидели матросы и войны, одни развлекали себя игрой в карты, а другие переговаривались на языках, которых Фобос не знал. Та самая рыжая женщина в который раз обыграла девушку с темным ёжиком волос и парня из стражи, и теперь загребала весь выигрыш себе. Принц заглянул им за плечо и увидел, что они играют на цветное стекло и куски галеты из трюма. При всей своей нелюбви к карточным играм, Фобос решил попроситься к ним. Конечно, в игре ему отказали, но смотреть разрешили, так что принц уселся на палубу, скрестив ноги, и стал наблюдать. Рыжая женщина бессовестно мухлевала, а эти двое будто ничего не замечали. Парень только толкал девушку в бок иногда, а она фыркала и жаловалась ему на языке пауков-оборотней — воин отвечал ей тем же. Фобос вдруг подумал, как так получилось, что у матери в охране ходит каждой твари по паре. Хотя к паукам особо не возникало вопросов: они были давними добрыми союзниками Меридиана, а их царевна водила дружбу с Вейрой. Конечно, исключительно политически выгодную. Королева просто не понимала, как можно искренне любить кого-то как друга, когда этот кто-то верил в другого бога. Конечно, Фобосу было непонятно, зачем она это делает, но он слишком привык не пытаться понять свою мать, чтобы делать это снова. Он давно смирился с тем фактом, что она лицемерка и всё прочее и прочее. Так было легче. За раздумьями мальчик пропустил, как жёнщина снова одержала победу, а парень-воин раздосадованно выругался: — Ты ёбаная мухлёвщица, Ида! — гневно начал воин, но тут же осекся, вспомнив, что рядом сидит принц и всё слышит. — Гхм, прошу прощения, Ваше Высочество. Фобос великодушно убедил его, что всё в порядке. В конце концов, он был не обязан говорить, что от матери слышал ругательства куда крепче. После проигрыша воин и девушка ушли, а Ида осталась сидеть на палубе и подсчитывать выигрыш. Фобос уселся рядом и наблюдал, как взрослая женщина бережно отбирает камни и засовывает куда-то в складки на широких штанах. Куски галеты и вяленого мяса она затолкала в карман, а после принялась собирать карты. Принцу вдруг стало интересно, что привлекает людей в карточных играх. Он спросил об этом Иду. — Ну, — задумалась она, собирая разбросанную колоду. Её яркие рыжие волосы, затянутые лоскутом ткани, трепал лёгкий ветерок, а женщина то и дело заправляла выбившиеся пряди за ухо. — Если подумать, Ваше Высочество, то это скука. Когда ты долго плывешь, тебе нужно отвлекаться. Веселиться. Показывать превосходство. Карты и кости помогают со всем этим. Но Вам это всё без надобности, Ваше Высочество. Она снисходительно улыбнулась, а Фобос почувствовал раздражение. — Почему это без надобности? — нахмурился мальчик. — Ну.. карты — это игра не для мальчиков, — она махнула рукой. — Сложная. Опасная. Зачем Вам такие опасности? Оставьте это женщинам, Ваше Высочество. Фобос почувствовал, как его щёки заливает румянцем, а в груди собирается тугим комком гнев и обида. Его не раз попрекали полом, но теперь ему стало горше, чем когда либо — его попрекали после всего того, что он пережил. После того, как он официально стал наследником! Не каким-то сыном, которого отправят в провинцию в обмен на несколько торговых договоров, а наследником! Он уже начал бы возмущаться, но его словесный поток прервал крик, наполнивший душу Фобоса восторгом, а все остальные — ужасом. — Пираты! Прямо по курсу пираты! — крик прокотился эхом по разом умолкшей джонке, заставив веселящуюся команду враз застыть в страхе. Вдалеке мелькала крохотная тёмная точка, отсчитывая время до знакомства юного принца с его фантазией. * Зейдан был в ужасе. С кем бы он хотел меньше всего свести знакомство сейчас, то это с пиратами. У них же совсем нет оружия! И ребенок на борту! Король бросил беглый взгляд на своего сына, которого уводила в трюм женщина из команды, и выдохнул: она делала всё правильно. Даже если эти варвары узнают его, короля, то Фобосу, особенно запертому в трюме и одетому по-простому, возможно повезет добраться до какого-нибудь порта и выжить. На суше Вейре будет легче его найти, не то, что в море. Вода сбрасывает чары, особенно, если её так много. Вражеский корабль пока был просто точкой на горизонте, но уже вселял ужас в лежащую в дрейфе джонку — король чувствовал напряжение и отчаяние, пропитывающие сырые доски «Невесты». Подзорная труба выхватила только флаг и человека, подвешенного на рее. Зейдан как никогда остро ощущал свою беспомощность: здесь и сейчас они могли только сдаться, а он, как капитан, мог посоветовать не сопротивляться. В конце концов, им могли помочь за награду и ярлык на грабеж (небольшой процент с добычи в королевскую казну малая жертва на фоне открывающийся перспектив). Однако в этот раз удача была не на стороне короля и его крохотного кораблика, оставшегося один на один с грозной силой на море — пиратами. Их корабль быстро приближался, и Зейдан уже мог рассмотреть его название. По крайней мере, оно было достаточно поэтичным — «Морская дева». Король понадеялся, что пираты будут способны пойти на компромисс, а не решат устроить резню прямо на борту «Невесты». В горле от страха стоял тугой ком. * Первый залп из пушек пиратского судна был ожидаем, но то, что придется он на корпус корабля стало неожиданностью. Пираты явно были настроены на битву, и хлипенькое судёнышко ничего не могло им противопоставить. «Невесту» сильно качнуло от удара ядром, а следующий удар унёс жизни двух матросов: бедняг размазало по палубе. Зейдан не рискнул выходить, и поэтому молился за жизни своих людей. Это нехитрое дело было единственным, на которое оказался способен король. Он уже приготовился к смерти. Пираты поровнялись с «Невестой» за четверть часа. Когда это случилось, большая часть экипажа столпилась на палубе с оружием, которое осталось после битвы с монстром — они были готовы биться не на жизнь, а на смерть. Зейдан немного подумал и присоединился к ним. В конце концов, если кораблём командует женщина, её можно будет разжалобить. Команда короля собралась в круг вокруг него и замерла в напряжённом ожидании, наблюдая, как абордажные доски глухо ударились об «Невесту». По ним на корабль стали пробираться пираты: дерево трещало под тяжестью абордажной команды. Пираты переругивались и балансировали на хлипких досках, не сводя глаз с толпы людей на палубе. Зейдан морально приготовился распинаться перед капитанкой и разжалобить её до такой степени, чтобы ей не захотелось даже смотреть в их сторону. В этом случае это была хорошая стратегия. Напряжение в кругу воинов возрастало — Зейдан видел, как они стискивают оружие и напряжённо всматриваются в лица захватчиков. Король вдруг думает, что их посмертное проклятие будет достаточно сильным — но такие мысли не должны его преследовать. Они обязательно мирно решат вопрос. Не решат. Одуревший от ужаса капитан вдруг выскочил из каюты и бросился на пиратов, которые уже успели ступить на корабль. В руках капитана сверкнул доверенный Зейдану умершим воином меч. Удар пришелся на молодого пирата — ему было лет семнадцать на вид — и он его пропустил. Меч сверкнул в воздухе и застрял где-то в районе ключицы, капитан провернул его и кровь брызнула ему на лицо и на палубу. Пираты взвыли. Загрохотали выстрелы из кремниевых пистолетов, засверкали сабли и мечи: грозная морская сила устроила кровавую расправу над членами экипажа. Зейдан прижался к двери в каюту и пытался сместиться в сторону трюма. Сердце глухо стучало где-то в его глотке. Краем глаза король заметил копну угольно-черных волос, сверкнувшее дуло кремниевого пистолета и услышал выстрел и пригнулся. Страх подстегнул его бежать и Зейдан сорвался с места, уже не разбирая, где кто. Его собственный колишемард бесполезно болтался на бедре и мешал бегу, но, наученный Вейрой, он не мог бросить оружие. Дверь в каюту закрылась и Зейдан припал к ней, пытаясь удержать противника. Некоторое время всё было спокойно. Снаружи доносились крики солдат и пиратов, звучали ревущие залпы кремниевых пистолетов — и Король уже начал успокаиваться. Он отошёл от двери и развернулся к ней лицом. Он ожидал нападения оттуда, но никак не со стороны окна. Человек, ввалившийся в каюту, разбил окно в дребезги и окатил Зейдана осколками. Он взвизгнул и закрыл голову руками, не ожидая четкого удара в живот: нападающий со всей силы пнул короля ногой, так, что тот отлетел к стене. Зейдану из груди выбило весь воздух, и он мог только скрутиться на полу и открывать-закрывать рот, как рыба. Пират усмехнулся. — Ja tällainen kurjuus on meidän kuninkaamme?¹— нападающий присел на корточки рядом с глотающим воздух королём и грубо взял его за щёки, повернув его голову к себе. — Minä lyön sinua ja sinä kaadut. Vaimosi ei huolehtinut turvallisuudestasi². Пальцы пирата больно сжимали щёки Зейдана — тот попытался скинуть руки нападающего с себя, но добился лишь удара кулаком под дых. Глаза заслезились. Пират скривился и отпустил короля. — Ты, сука, ответишь за свою жену, — прорычал пират. — Эта коронованная мразь сломала жизнь мне и всему моему народу. Я убью тебя. Пират вытащил пистолет и выстрелил королю в живот. Зейдан вначале не понял, что случилось— разрывающая всё естество боль пришла потом. Лицо юноши, выстрелившего в короля, окрасилось мрачной торжествующей улыбкой. — Сдохни, тварь, — он пнул корчащегося от боли Зейдана в лицо. — Захлебнись кровью, паскуда, как вы утопили в крови мой дом! Пират высоко поднял голову и медленно пошел к двери. Перед тем, как выйти, он в последний раз обернулся к Зейдану, лежащему в осколках стекла и в собственной крови. — Ты будешь умирать мучительно медленно, — он повернул голову к двери. — Так ты поймёшь, что вы натворили. Хлопнула дверь, ведущая в каюту. Зейдан остался наедине с холодным дыханием смерти. * Пираты ловко управлялись с оружием, но остатки королевской гвардии пусть и были ослаблены, однако могли дать бой. Схватка продолжалась около четверти часа, но в итоге пираты смогли задавить команду числом. Тех, кто по какой-то странной случайности выжил, было решено связать и оставить умирать от жажды и голода. Некоторые пираты остались, чтобы глумливо пялиться на несчастных. Остальных вокруг себя собрал невысокий юноша лет двадцати с длинными чёрными волосами, подстреливший Зейдана, и приказал отправляться в трюм и выносить оттуда всё, что имело хоть какую-то материальную стоимость. Однако неожиданностью для пиратов стал миловидный светлый мальчик. От страха он не мог вымолвить и слова, а только клипал большими светлыми глазами. Черноволосый юноша махнул на него рукой и приказал тащить на корабль: продадут в бордель какой-то за хоть какие-то деньги, а то на этом судёнышке ничего толком не было. На вид сын какой-то матроски, так что много за него не дадут. Но хоть что-то. Награбленное и мальчика пираты перетащили в свой трюм и вскоре отплыли. «Скорбящая Невеста» полностью оправдала своё название. День клонился к закату.