Путь к самому себе

Вольфрам смотрел на темные воды, укрывшие когда-то тело отца и весь его экипаж. В воздухе ощущалось приближение осени, теплой и красочной в Шин-Макоку, промозглой и серой в землях людей. На горизонте виднелись огни Калории. Он не чувствовал холода и только фыркнул в ответ, когда сильные руки брата укрыли его плащом. – Пойдем, – мягко сказал Веллер, игнорируя реакцию упрямого родственника. – Тебя все ждут. В кают-компании ярко горел свет. Давно сроднившиеся мадзоку, люди и полукровки обсуждали битву и строили планы на будущее. Едва ступив на порог, Вольфрам оказался в объятиях постаревшей боевой подруги. – Сынок, ты очнулся! – Шейла едва не плакала от радости и тревоги. – Мадзоку живучие, сама знаешь, – отозвался он, ласково проведя ладонью по волосам, в которых проблескивали серебряные пряди. – Я рад, что ты цела. – Слишком долго общалась с магами, – грустно улыбнулась она. – Вольфрам! – девушка с волосами цвета морской травы обняла его следующей, в глазах лучшего лекаря в мире мадзоку дрожали те же чувства, которые только что демонстрировал человек. – Я в порядке, не бойся, – прошептал он, поцеловав ее в лоб, как сестру. Все присутствующие знали, что это не так. Валторана пристально посмотрел на племянника. – Прости, я бросил фамильный меч, – виновато сказал ему Вольфрам, когда тот подошел с приветствием. – Ты жив, мой мальчик, остальное не имеет значения, – во взоре гордого лорда мелькнула тень, он никогда никому не расскажет, чего ему стоило известие, что племянник едва не повторил судьбу брата. Каждый, кто находился в каюте, подошел к Вольфраму выразить свои чувства, его обнимали, брали за руку, хлопали по плечу. Руки Гвендаля, прижавшие его на мгновенье, были неуверенными, но мощными, как в детстве, в улыбке Мураты светилась скорбь, Конрад говорил с ним мягко и ласково, как с ребенком, король Юури заботливо притянул бывшего жениха к себе, посадил рядом и не отпускал ни на шаг, каждые несколько минут спрашивая о чем-то мало значительном, лишь бы только не оставлять юношу в тишине. Вольфрам догадался, что король боится взрывного характера Бильфельдов, от которых не всегда знаешь, чего ожидать. Вольфрам отвечал, не вникая, его не интересовало ни то, что было сказано за столом, ни те надежды, что зажглись в сердцах родных, его душа полностью растворилась в одном-единственном звуке: золотой дракон, встав в полный рост и растянув крылья, пел свою последнюю песню. Ее мелодия звучала тихо и очень печально. И хоть Бильфельд не знал древнего языка шиндзоку, пламенное молодое сердце безошибочно подсказало их смысл. – Что? – удивленно спросил король. Вольфрам не заметил, что отозвался на очередной юурин вопрос словами песни. – Не бери в голову, – качнул головой фон Бильфельд. Заинтересованный взгляд Великого мудреца блеснул на мадзоку из-под очков.