Я люблю веснушки на твоих щеках.

Минхо и Джисон не из тех парочек, которые покупают друг другу подарки и ходят на свидания каждую неделю. Они не говорят друг другу комплименты и не признаются в любви друг другу. Их отношения совсем другие… — Джисон! — Что? — Джисон лениво отталкивается от стола и подъезжает на стуле к двери, чтобы видеть Минхо, стоящего в коридоре. — Я просил тебя сходить за рисом. — Я сказал, что пишу песню. Схожу позже. — Он снова вернулся к своему месту. — Забудь уже. Все магазины давно закрыты. — Как закрыты? Всего лишь семь вечера. Джисон посмотрел на часы, висящие на стене над компьютером. Стрелки говорили о начале двенадцатого. — Что? Почти двенадцать… Блять. Минхо, прости! Джисон подскочил с места и побежал на кухню к явно разъярённому Минхо, который хотел приготовить сегодня рисовые пирожки. — Минхо, я не заметил, как время пролетело… Прости меня. — Он попытался обнять Хо, но тот оттолкнул его. — Я же сказал, забей. Джисон понимал, как обидно Минхо, но сделать уже ничего не мог. Рис достать негде, да и сам Минхо уже не будет готовить рисовые пирожки в двенадцать ночи. — Давай завтра вместе их приготовим? — С надеждой на то, что Минхо понравится эта идея и он перестанет обижаться, спросил Джисон. Ли немного подумал, а потом кивнул, будто бы ему все равно. Но Джи прекрасно знал, что Хо перестал обижаться. Такие маленькие ссоры были чуть ли не каждый день. Но Джисон быстро находил выход из них. Он просто больше не хотел терять Минхо. Уже понял, какого это. — Давай, пойдём спать. А завтра вместе сходим за рисом и вместе приготовим пирожки. — Джисон обнял Минхо за плечи и повёл в спальню. А тот даже не сопротивлялся. — А как же твоя песня? — Спросил Минхо, зайдя в комнату и обратив внимание на разбросанные листы бумаги с какими-то заметками. — Для кого она? — Просто песня. Чан попросил сочинить что-нибудь. — Быстро собрав все листы, не желая показывать Минхо, их содержание, протараторил Джи. — И поэтому ты не хочешь мне ее показывать? Для кого она. — Сурово спросил Минхо. — Забудь ты. Это просто песня. — Опять? Ты достал уже! — Не выдержал Хо. — Что… — Да ничего! Вечно скрываешь от меня что-то! Никогда не разрешает отвечать на звонки с твоего телефона. Особенно, когда звонит Чан! Не показываешь свою тетрадь с песнями. А раньше всегда приходил ко мне и советовался, давал послушать их! Да что с тобой? — Я просто ещё не закончил её… — Раньше тебя это не останавливало! — Раньше! Раньше! Раньше! Да ты уже задолбал! Тишина. Минхо стоял, пошатываясь от давления. А Джисон осознавал, что сейчас ляпнул. — Минхо… Я не… — Съебись из этой комнаты. Вот что Джисон боялся больше всего. Этого безразличия в голосе Минхо. Каждый раз это напоминало ему тот день. Те минуты, когда Минхо сказал ему, чтобы Джисон исчез из его жизни. Тот день, когда думал, что сделал больно Минхо, а на самом деле ранил и себя тоже. — Минхо, прошу… — Я сказал, чтобы ты съебался из этой комнаты. Выйди! — Минхо… — Достал значит… Так чего же ты тогда остаёшься здесь? Убирайся! Я видеть тебя не хочу! Если достал, тогда просто исчезни из моей жизни!! Глаза Минхо блестели от накопившихся слёз. Но он продолжал указывать на дверь и смотреть Джисону в глаза таким взглядом, в котором читалась ненависть. Он снова произнёс это. «Исчезни из моей жизни…» Так больно… Ты снова сделал это, Джисон. Снова причинил ему боль. Снова эта ненависть к себе. Снова чувство вины, пожирающее тебя полностью. Снова всё это происходит. Но на этот раз Джисон не может потерять Минхо. — Нет. — Что ты сказал? — Я сказал, что не уйду отсюда. — Твёрдо решил Джисон. — Отлично! Тогда я свалю! Только Минхо успел развернуться к двери, как Джисон схватил его за талию и повалил на кровать, нависая сверху. — И ты никуда не пойдёшь. — Проговорил он, удерживаю брыкающегося Минхо. — Что ты делаешь! Отпусти! — Нет. Минхо, я люблю тебя. Хо перестал дергаться, но его лицо было отвернуто в сторону. Он не желал видеть Джисона… — Минхо, прости меня. Да, я полный идиот. Но ты ведь тоже любишь меня. Минхо всё ещё не смотрел на Сона. — Помнишь, — Начал Хан, выпрямляясь, но также не слезая с Минхо, усевшись на его пах и прижавши его руки к талии, — Ты спросил, когда мы перестанем ссориться. Тогда я просто улыбнулся. Но сейчас я хочу ответить на твой вопрос. Мы перестанем ссориться, когда потеряем интерес друг к другу, — Лицо Минхо чуть расслабилась. — Мы перестанем ссориться, когда больше не будет таких слов, которые смогли бы ранить нас дважды, трижды. Мы перестанем ссориться, когда перестанем друг друга любить. Минхо уже совсем расслабился, потому Джисон слез с него и лёг рядом, обнимая крепко, целуя его в висок. — Я люблю тебя, Джисон. Минхо сказал это впервые за долгое время. Впервые он дал себя обнять. Впервые ведёт себя не как колючий ёж, а как обычный парень, разрешивший любить себя. — И я люблю тебя, малыш. А Джисон впервые назвал его ласково, не по имени. Впервые они лежат вот так, обнимая друг друга, чувствуя биение сердец, и не желая это всё прекращать. — И песня та была для тебя. Сердце Минхо сжалось. Ему? Песня? — А Чан мог проболтаться. Я же знаю его… Поэтому я и не хотел, чтобы ты отвечал на его звонки с моего телефона. Я боялся его «О, Минхо, а как там песня Хана? Он уже показал ее тебе? Она ж для тебя». Короче, Чан просто придурок. И я придурок. Запутал тебя. Прости, малыш… — Ты не виноват. Это всё я со своими истериками и недопониманиями. — Поэтому я и люблю тебя. Ты всегда говоришь, что я не виноват. А потом всё равно бесишься. Давай теперь договоримся, что мы всегда будем виноваты оба. — Хорошо. — Улыбнулся Минхо. ——————————————————————— — Солнышко. — Слащаво. — Зайка. — Я тебе что, животное? — Любимый. — Мы не женаты, чтобы ты так меня назвал. — Сладкий. — Нет блять кислый! — Минхо. — О, вот это мне нравится.