***
Сяо Синчень окунул бамбуковое полотенце в нефритовую пиалу, стоящую рядом на небольшой тумбочке, отжимая ткань от прохладной воды и вновь повернулся к цзяцзычуан. На хлопковых простынях, облаченный в простую рубаху, лежал довольно привлекательной внешности юноша. Мягкие, слегка округлые черты лица контрастировали с точенностью скул, тронь — порежешься. Его трясло в лихорадке, от чего распущенные темные волосы беспорядочными прядями разметались по подушке. Капли пота покрывали все лицо, дыхание было отрывистым, с приоткрытых губ срывались тихие хрипы, порой перераставшие в мучительные стоны. Даоджан обтер голову прохладной тряпицей, оставив ее на лбу и потянулся к бинтам на левом плече. Внимательно осмотрев повязку на наличие крови, он развязал узлы, аккуратно разматывая каждый слой, открывая вид на длинный грубый шрам, обхватывающий как раз то место, где рука соединяется с туловищем. Сяо Синчень облегченно выдохнул — Вэнь Нин предупреждал, что не обладает достаточными знаниями, как его покойная сестра, а поэтому не мог гарантировать полное восстановление отсеченной конечности. К счастью, Лань Сичень уговорил своего дядю и брата позволить Даоджану забрать преступника в Облачные глубины, где он вместе с Призрачным Генералом, Вэй Ином и Лань Чжанем смогли вернуть руку на прошлое место. Вэй Усянь предупредил, что возможно она будет функционировать так, будто растет из ж… кхм. В общем возможны существенные нарушения работы координации, но Синчень заверил, что в этом нет ничего серьезного, самое главное они уже сделали. Единственное, что не давало покоя всем, так это то, как Даоджан смог вернуться к жизни, да еще и с восстановленным зрением. Они решили во всем разобраться по исходу ситуации с Сюэ Яном. Сяо Синчень добился того, чтобы суд отложили до если не полного, то хотя бы до частичного восстановления сил юноши. Однако, по желанию глав кланов суд прошел без их участия, на котором старший нефрит Лань Сичень вынес приговор, чем Сун Лань был крайне недоволен. Лютый мертвец теперь день и ночь дежурил возле дома, где расположили преступника и его друга, в надежде облагоразумить брата по оружию. «Ты понимаешь, что он натворил? Скольких людей убил? Синчень, он обманывал тебя, заставлял совершать ужасные вещи. Он сделал меня таким! Как ты можешь его покрывать?!» — злобно чертил он Фусюэ на земле. «Я понимаю, Сун Лань. Но судить того, кто сейчас слабее всех нас несправедливо». Заклинатель вновь окунул полотенце в чашу и принялся дальше обтирать горящую огнем кожу. Лицо, шея, ключицы. Отложив ткань, Даоджан взял в свою руку кисть бессознательного юноши, начав вливать в него духовную силу — как оказалось, Сюэ Ян за последние восемь лет ритуалами воскрешения довел себя до крайнего истощения, а в последнюю битву золотое ядро едва попросту не растаяло в небытии, благо Сяо Синчень успел не дать остаткам разлететься по каналам ци. В дверь тихо постучали, вырывая заклинателя из тяжелых мыслей. — Войдите. В комнату вошел Цзэу-цзюнь. — Господин Лань, — Даоджан хотел было подняться в приветствии, но нефрит остановил его. — Не стоит, господин Синчень. Вы заняты, я зайду позже. — Все в порядке, — он положил руку вдоль тела и продолжил сбивать температуру прохладным полотенцем. — Пожалуйста, присаживайтесь. Старший Лань подошел ближе с сочувствием глядя на лихорадившего Сюэ Яна и присел на стоящую рядом невысокую тахту. — Ваше милосердие не знает границ, господин Синчень. После всего, что этот человек сделал, вы продолжаете защищать его. — Не стоит называть это милосердием, господин Лань. Когда я жил в городе И, без зрения и возможности защититься от недобросовестных людей, то думал, что так и проживу остаток своих дней — в темноте, ужиная испорченным редисом, убивая марионеток по направлению Шанхуа. Когда я встретил А-Цин, то понял, что хоть какое-то время не буду одинок. Она была моими глазами, пусть и притворялась слепой. А когда появился Чэнмэй, — Лань Сичень вздрогнул от того, каким тоном произнес заклинатель имя убийцы, без какого-либо отвращения или презрения, скорее, даже, с толикой нежности. — Мир перевернулся с земли на небо. Пусть я и не узнал его сразу, прожитых вместе годов хватило, чтобы понять, какой он на самом деле. Эти двое стали моей семьей. К тому же, я вернулся к жизни месяц назад и первое, что мне рассказали — Сюэ Ян восемь лет сохранял мое тело и пытался собрать осколки души воедино. Безуспешно. — Однако, вы здесь. — И для меня до сих пор является загадкой, кто смог вернуть мою душу, не сделав при этом мертвецом. — Раз уж разговор о мертвых… Вы знаете, что дева Цин…- Цзэу-цзюнь прикусил язык, но вопрос буквально сам собой вырвался из него. — Знаю. Цзянцзай в умелых руках не знает промаха. К сожалению. Несколько минут заклинатели просидели в тишине, нарушаемой лишь дыханием Чэнмэя. — Полагаю, суд уже вынес приговор? — Синчень решил сменить тему беседы. — Из трех названных братьев, приносивших клятву, остался только я один. Не Хуайсан отказывается от какого-либо участия в деле. За целый месяц главы кланов слышали от него лишь одно «не знаю». Решение пришлось принимать мне. Простите, — Лань Сичень опустил взгляд. — Цзэу-цзюн, я прошу вас быть со мной откровенным. Каких бы не было ваше решение… — Триста ударов. Лицо Сяо Синченя побелело и почти слилось с цветом ханьфу, руки сжались в кулаки до хруста костяшек. — Триста ударов… — заклинатель тяжело сглотнул. — Дисциплинарным кнутом? Старший Лань заторможено кивнул. — Второй господин Лань был подвержен тридцати трем ударам шестнадцать лет назад. Один удар за каждого раненного старейшину. — Значит, пятьдесят ударов за клан Чан… — Остальные удары — это известное только официально количество жертв. Включая Сун Ланя и Не Минцзюэ. — Вашего брата убил тоже он? — По наитию Цзинь Гуанъяо. Будь в живых хотя бы один свидетель его преступлений, они бы вместе разделили наказание на двоих. — Я не слышал, чтобы кто-то выдерживал больше ста, — Синчень со скорбью посмотрел на лежащего Сюэ Яна, который за последний месяц даже не приходил в себя. — Сейчас мои руки связаны. Меня одолевали мысли, как можно помочь, но кто на такое пойдет, — Лань Хуань вопреки своему статусу и нормам приличия нервно теребил рукав ханьфу. — Позвольте узнать суть этих мыслей, господин Лань, — в глазах даоджана вспыхнул огонек надежды. — Если бы Сюэ Ян находился под защитой крупного Ордена заклинателей, то возможно преступления сошли ему с рук. Находись он под покровительством сильного заклинателя, то наказание определялось бы покровителем. Оно могло быть абсолютно любым, будь то штраф или казнь… — Но есть вещи, сильнее простого покровительства? Цзэу-цзюн отвел взгляд. — Даже если бы на это был шанс, то вероятность благополучного исхода очень мала. К мезальянсам в таких случаях прибегали крайне редко. Не более десятка раз. Сяо Синчень застыл мраморной статуей. Неравный брак — такое наказание действительно не было распространено, в том случае, если виновный представлял поистинне важную ценность. Старший супруг мог контролировать силу младшего, вплоть до действия на золотое ядро. В таком случае обвиняемых чаще не считали связанным брачными узами, скорее фаворитами. Дети от таких браков являлись незаконнорожденными, но они могли получить признание только тогда, если супруг признавал вторую половину равной себе, невзирая на сложившиеся обстоятельства. — Господин Лань, — голос даоджана немного подрагивал. — Насколько сильным должен быть покровитель? — Старший из супругов должен быть сильнее, либо равным. По-другому никак. Сяо Синчень, вы же не хотите… — выражение растерянности на лице Сиченя сменилось вопиющим ужасом. — Хочу, — на этот раз голос даоджана звучал твердо. — Прошу передать главам кланов: Сяо Синчень, ученик Бао Шань Саньжэнь принимает Сюэ Яна из Куйчжоу под духовное покровительство на пути самосовершенствования. С этими словами Сяо Синчень прикоснулся двумя пальцами к своему лбу, положил эту же руку ладонью на сердце, провел по груди до правой ключицы и резко сжал кулак. После этого он мягко до коснулся вновь раскрывшейся ладонью до груди Сюэ Яна, прямо там, где должно находится сердце. Из-под пальцев заструилось мягкое голубое свечение, окутывающее тело юношей, буквально впитываясь под кожу. Теперь Синчень чувствовал, как бьется в самом центре сосредоточения ци медленно восстанавливающееся золотое ядро. За месяц лишь половина пришла в норму, остальное нужно закреплять практиками светлого пути и медитацией. Как только свечение исчезло, Сюэ Ян задышал спокойнее. Ядро больше не пульсировало в таком же учащенном ритме сердцебиения, воздух из легких не выходил с хрипом, левая рука, норовившая постоянно с силой сжать кулак, расслабилась. Спустя миг ее вновь окутала яркая вспышка, заставившая заклинателей зажмуриться. Едва свет исчез, Сяо Синчень почувствовал холодный ободок на своем запястье. Лань Сичень вопросительно посмотрел на даоджана. — Господин Синчень, это то, о чем я думаю? Заклинатель ошарашено рассматривал такой же нефритовый браслет на руке Сюэ Яна. — Сюэ Ян… — Ваша родственная душа, — лицо Цзэу-цзюна приобрело цвет только выпавшего снега. Сложившаяся ситуация обещала быть весьма проблематичной в своем решении.1.
19 июня 2020 г. в 04:54
Сказать, что было больно — это не сказать ничего. Сказать, что было ужасно больно — извольте, уж лучше промолчите. Но если скажете, что боль была настолько адской, вплоть до того что ее уже не замечаешь за вспыхнувшим шоковым безумием… это будет уже ближе к горькой, словно полынь, реальности.
Сюэ Ян привык к боли. С семи лет он жил с ясным осознанием этого чувства, после того, как его мизинец остался лежать в грязи в забытом всеми богами городке, названия которого он сам уже не помнил. Сюэ Ян отомстил. Сюэ Ян отплатил сполна за столь жестокое обращение с маленьким ребенком, которому просто захотелось попробовать то, о чем он мечтал всю свою еще пока коротенькую жизнь. Малыш еще не знал, кто он, в чем его сила и вообще, где его место в этом суровом мире. Юноша содрогнулся от вновь пронзившей правую часть плеча волны раздирающей боли и, не сдержавшись, надрывно закричал, корчась в беспамятной агонии.
Последнее, что он запомнил перед тем, как потерять сознание — отсеченная рука и нечитаемое выражение лица Сун Ланя, и направленный ему в грудь Фусюэ. Кисть лютого мертвеца даже не дрогнула, когда острие вонзилось наполовину в незащищенную плоть. Кажется, Сюэ Ян сам четырьмя пальцами оставшейся руки оттянул ворот ханьфу, оголяя грудь, и прошептал: «Бей. В самое сердце». А дальше что-то пошло не так: меч проткнул его насквозь, но немного ниже цели, а потом будто кто-то оттолкнул Сун Ланя, выдернув звенящий металл из тела. «СЮЭ ЯН!» — воздух сотряс до оцепенения родной голос, врезаясь раскаленной иглой в воспаленный мозг. Пред глазами промелькнуло бледное с утонченными чертами лицо, после чего Чэнмэй провалился в беспамятство так и не почувствовав обхватившие его сильные руки. Кровь из покалеченного плеча хлынула на белоснежное, словно снег, ханьфу, окропляя рукава алыми разводами. Лишь пара одиноких кристально прозрачных капель не вписывались в этот багровый этюд — свет Луны и ласковый ветерок обронил скорбные слезы в волны любимого океана, горького, словно полынь.