Анна. Лекарство от ликвидации

Анна снова проследовала в POST-DM-SM5921 на свое место работы. Приехала на черном пикапе. Свет галогеновых ламп приглушенно горел, она подошла к левому окну и ее пропустили в левую дверь. Анну вызвали на собрание в конференц-зал. Администратор благодарил Анну, Рика и других участников операции за успешное выполнение задания в ликвидации Юсупа Верхтлифе. Администратор отдельно поблагодарил Анну за вторичное задание и Кена за написание текстов для создания легенды. Последний был средним по комплекции тридцатипятилетним смуглым мужчиной в очках, обычно появлялся в бежевом костюме. Формально, он был суперсолдатом, но предпочитал не принимать участие в операциях. Анне до этого момента не были известны его полномочия. Она начинала подумывать, что он жулик и халтурщик, но это не совсем так. Анна подошла и лично поблагодарила Кена Педроуза. Потом все продолжилось благодарностями другим суперсолдатам, даже от операций, которые не имели отношения к Анне, Рику, Кену и другим. Суперсолдаты постоянно конкурировали друг с другом с тем, сколько они выполнили, заработали. Монитор сейчас показывал TOP 10 лучших суперсолдат этого филиала. Анна мечтала когда-нибудь стать номером один, по крайней мере в ее молодые годы. Заслушав благодарности и поздравления, они направились в буфет. Там они взяли три круглые тоненькие пиццы, чуть шире стандартной тарелки. Они были начинены сыром, помидорным соусом, ветчиной, зеленым и красным перцем и грибами. Кен предложил устроить завтрак в своем кабинете, где он писал тексты для легенды Анны. Они сели за деревянный стол. Надо полагать, Кен часто устраивал здесь завтраки, обеды и ужины, но Анне его фигура казалась даже симпатичной. Все трое поставили пиццу в микроволновку на три минуты при максимальной мощности. Кен по какой-то причине сначала соскоблил грибы. — Не люблю я эти шампиньоны, — сказал Кен. — Желудок болит. А так, пицца мне нравится. То, что надо. — О вкусах не спорят, — сказала Анна и была совершенно права. Она с Риком никак не меняла содержание пиццы. Микроволновка была всего лишь одной. Первым прокрутилась пицца Кена, очищенная от грибов, второй — Рика, и потом уже Анны. Соответственно, к началу трапезы пицца Анны была самой горячей, а Кен и Рик активно ели. — Мы можем с вами кое-что обсудить? — спросила Анна Розенберг. — Всегда рад, — благожелательно ответил Рик и даже не казался шутником. — Если ты хочешь что-то обсудить, можешь спросить Мэрил Стокс, — ответил Кен Педроуз, видимо ожидая, что девушка будет жаловаться на жизнь или что-то в этом роде. Постоянные терки о судьбе были визитной карточкой суперсолдата. В дальнейшем Анна поняла: чтобы она не обсуждала, Кен был в определенной степени ворчлив. Он мог адекватно вести разговор, хотя очень не терпел совсем уж глупых вопросов и разговоров обо всем и ни о чем. Но и чрезмерно ворчливым его тоже нельзя было назвать. — А если я хочу узнать вашего личного мнения? В уставе ничего не говорится о необходимости по умолчанию спрашивать разрешение Мэрил Стокс. — Тогда спроси, я слушаю, — ответил Кен Педроуз с нейтральной интонацией. — Вы все хорошие ребята, и ты — Кен, и ты — Рик. Но меня интересует другое: что вы делаете после работы? Как вы проводите отпуска? Чем вы занимаетесь? — Какой многозначительный вопрос, леди, — Кен поднял брови. Из его интонации трудно было понять, возмущен ли он или просто шутит. Суперсолдаты мастерски играли эмоциями, даже если не работали с людьми, а, скажем, просто писали тексты. — Позвольте поинтересоваться, чем вы занимаетесь? — Тебя интересует, кто мы вне SM5921? У всех по-разному, Анна. Я вот беру отпуск, гоняю куда-нибудь самолетом в Гималаи, на Эверест, в Канаду. Люблю горнолыжный спорт, делаю фотографии для себя, то есть не в рамках заданий. Но я не такой фотограф, как некоторые. По десятку объективов и аккумуляторов не ношу, большим зумом не интересуюсь, все скромно. Еще я играю на электрогитаре. Анна хотела спросить: «а что, так можно, жить будучи суперсолдатом?», но побоялась выглядеть слишком очевидной. — Даже не понимаю, что можно фотографировать не по заданию. — Я фотографирую разное, — сказал Рик. — Вот, например, эта пицца передо мной. Твоя, Анна, не такая красивая, у тебя грибы уложены только сбоку: повар словно художник, проецирующий свое настроение. А у меня грибы есть и по центру, и сбоку, поэтому я перед тем, как съесть, сфотографировал ее. Она, эта пицца, слишком красива, чтобы пропустить. Розенберг не подумала, что он делает это не по заданию, в начале решив, что он планировал сделать какой-то отчет по подаваемой еде. В первые годы работы в костёле ей всегда казалось, что снующийся по сторонам человек не просто отдыхает, убивает время или ждет компиляции какого-нибудь сложного кода среди программистов. Ей казалось, что снующиеся люди являются контролерами, а всякий, лишний раз щелкающий что-то на фотоаппарат, всегда выполняет какой-то отчет. Реальные контролеры и охранники, конечно, были, но не каждый первый. От этого не проще. — А еще я учу языки, — сказал Рик, откусив еще кусок. Его фотоаппарат был с сумкой брошен под ногами, а он сейчас накусывал и жевал пиццу. — Я учила французский, — заинтересовалась Анна и сказала ему. — Это было и в школе, и в SM5921. Здесь я читала описания всяких автоматов, того же Автомата Калашникова, какова скорость пуль, дальность стрельбы. В школе за пределами организации я проходила бытовую и социальную лексику, но французов в моем окружении не было. Моя семья Розенбергов знает только немецкий и явно никак не помогала мне. В обычной школе я придумала историю, что дома с репетитором читаю военные романы. Я всегда знала как по-французски «смерть», «убийство», «пытка». Мальчикам я нравилась, мотивировала их. Они начали считать французский самым мужественным языком. Девочки обвиняли меня в неженственности, говорили, что я убила их мечту поехать в самый романтический город. Вообще я читала, что Францию основали варвары и вассалы, бежавшие из Рима, а французский был блатной музыкой от латинского языка, культурой эта страна обросла позже. — Неплохая легенда, Анна. Браво, — похвалил Рик и кратко рассказал свою часть. — Да уж, обхохочешься, — сказал с легкой ноткой возмущения Кен. Анна позже поняла, что такой тон был для него часто характерен. — Чуть пиццей не подавился, — он уже доедал ее. — Знаешь, Кен Педроуз, есть такая поговорка, — сказал Рик. — Смех продлевает жизнь, — сказали Анна и Рик почти хором. — Ладно, Кен, после того как ты допьешь кофе, можешь рассказать нам, как ты проводишь отпуска. Кен Педроуз медленно допивал кофе глотками. — А я их никак не провожу, — отстраненно сказал Педроуз. — Стараюсь не вылезать отсюда. Сбоку вон моя кровать. Мой принцип: меньше связываешься с обществом — лучше живешь. А поесть и здесь можно. — Не понимаю я тебя, Кен. Как ты можешь отказываться от того, что предлагает жизнь? — поинтересовалась Анна. — От какой его части: идиотов или лгунов? Меркантильных женщин, которым нужны только накачанные мужики, террористов, педофилов, каких-нибудь радикальных сект? Се ля ви! Жизненно — не поспоришь. И как я только мог от всего этого отказаться? — Где ты работаешь помимо написания текстов к моей легенде во Франции-Германии? — Веду уроки здесь по принятию подростками, мозаичными гермафродитами, самих себя, но я не работаю с девочками. Иногда выполняю подсобную работу, типа текстов для твоего задания. — Почему ты принимаешь участие в брифингах? Ты все равно не агент вторжения. Почему не работаешь с девочками? — Почему, почему? — вновь скосил брови, и нахмурился Кен. — Про девочек — сама понимаешь. Мозаичный гермафродит-мальчик лучше объяснит таким, как они, гермафродитам-суперсолдатам, кто они такие, и почему это не признает общество. С девочками пусть лучше женщины работают. Вполне возможно, что когда-нибудь, когда ты перестанешь быть молодой, ты плотно поселишься в этой организации и будешь на моем месте, только по девочкам, — Анна проглотила губы и подавила смешок, ведь Кен Педроуз был таким старым. Больше тридцати пяти ему не дашь, а пластическая хирургия не скакнула так далеко даже в это время, чтобы кардинально менять облик. — А почему я принимаю участие в брифингах — все вопросы к Администратору. В уставе SM5921 сказано, что все суперсолдаты обязаны принять участие в ежедневном брифинге, но устав писал не я, Администратор его писал. Кен Педроуз ни в коем случае не был простым автором лекций на повторяющиеся темы для будущих военных детей. Он применял разные творческие подходы: принимал от детей списки интересных вопросов, на которые отвечал на следующий день, посвящал определенные дни не столько идентичности, будущей сексуальности или жизни, сколько свободным темам. Кен активно использовал метод приглашения сторонних людей. Оказалось, что в классе с детьми уже побывали Рик Морти, Нортон Эштон и другие. Они обычно присутствовали в качестве приглашенных людей, отвечали на специфические вопросы, но основным лектором и ведущим все-таки оставался Кен Педроуз. — Интересно, Кен, ты приглашаешь людей ради разряжения обстановки? — Да, именно. Я работаю с шестого класса, но они ведь необычные дети. Могут задать вопрос, который приходит в голову разве что студенту, а некоторым взрослым вообще в голову никогда не приходит. Имеется в виду обычный студент, а не наш. Например: «вот вы, Кен Педроуз, говорите умные вещи, неплохо разбираетесь в людях. Но это только ваша точка зрения. А другие суперсолдаты что думают?». Поверь, этот вопрос повторяется чаще, чем ты можешь себе представить. Поэтому я приглашал Рика, Нортона и других. Знаешь, у меня есть предложение. Может и тебе там побывать? — Чего я там не видела? Я не оружейный инструктор, не имею глубокой специализации по психологии такого рода детей, и я даже не знаю, чем я могу быть полезна на таких лекциях. — Последнее время некоторые классы часто спрашивают меня о том, есть ли в нашей организации женщины. Женщины у нас есть, но предпочтение все же идет в сторону мужчин в пропорции 1:30. То есть на тридцать мужчин приходится одна женщина. Я думаю, Анна, что ты могла бы принять участие в небольшом получасовом интервью. — Что я должна знать для общения с ними? — Просто ответь на их вопросы так, как считаешь нужным. — Постараюсь. — Хорошо, я согласую это с Мэрил Стокс и Администратором. На следующий день, утром, когда ты приедешь на работу, ты пройдешь не на брифинг, а в мой кабинет. * * * Перспектива общения с необычными детьми ее, с одной стороны, тревожила, а с другой как будто бы все было нормально. Дело в том, что у нее не было детей, она не была детским психологом, она не вела такого рода лекции с девочками. Она не знала, насколько дисциплинирован класс, и насколько личными или неудобными будут вопросы. Анна точно понимала, что ни в коем случае она не должна говорить о нарушении правил, уставов или стандартов в подростковом возрасте, хотя такое имело место. Однажды Мэтью Розенберг отправился в командировку вместе с Нэнси. Анну решили оставить в особняке. Внутри особняка охраны или опекунов не было, кроме скрытых камер, но Анна знала, что пост охранника работает до двух часов ночи. Формально, оставлять ребенка одного в пятнадцатилетнем возрасте без няни на две недели было незаконно, но когда законы простых смертных вообще относились к суперсолдатам? Анна считалась подростком, которая сама сможет о себе позаботится в течение двух недель. Она воспользовалась шансом и проникла к отчиму. Там Анна нашла несколько внешних жестких дисков, флешек и некоторых бумаг. Она не узнала ничего о заказчике, поскольку там такой информации не было. Но она знала, что ее настоящий отец упоминается под неким кодом объекта #20542422074. Она предполагала, что поскольку ее год рождения был 2074, годом рождения отца может быть 2054. 242 — его порядковый номер, подразумевающий, что помимо него существует еще 241 донор с этой датой рождения (не говоря уж о том, что их может быть около тысячи, а сортировка может быть идти по году рождения). У охранника с поста, который обслуживал скрытые камеры, была обязанность просматривать в ускоренном темпе видео с ночных камер по утрам, но она заменила видеоролики с открытием кабинета на похожие недельной давности, где кабинет пустовал, к тому же испортив дату изменения файлов, сделав их якобы новыми. О том, что ей известен идентификатор родного отца никто кроме Анны не знал, и никому не удалось ее обнаружить. То, как она сделала копию ключей, это вообще отдельный разговор. Она слышала выражение «переходной возраст» или «трудный подросток», но всегда считала себя «другим трудным подростком». Речь ведь не шла о наркотиках, вечеринках, подростковом сексе или какой-то любовной истории. Но если бы ее кто-то засек, то наказание последовало бы немедленно, вплоть до того, что этот день может быть последним, и ее казнят — на возраст не посмотрят. Анна не была злостным нарушителем и всегда предпочитала соблюдать правила, но если у нее были вопросы, на которые долго не давали никакого ответа, она могла и пойти на обман, чтобы выяснить правду.