До рассвета

Все же после ранения Виктория передвигалась с трудом, о быстром шаге, тем более беге и речи быть не могло. Она могла идти, но очень медленно и сильно хромая на правую ногу. Глускин понимая это, нес жену на своей спине. Она, обхватив его шею, сзади висела на нем, придерживаемая им за ноги. Эдди просунул пальцы под колени девушки, чтоб она не была совсем на весу. Ему было легко нести ее в любом случае, он лишь заботился об ее удобстве. -Ты маленькая обезьянка, — вдруг подшутил маньяк. Блейк, погруженная в свои мысли, не сразу поняла, о чем он вообще. А через несколько секунд, едва заметно улыбнулась. -Как ты себя чувствуешь? — продолжил он. -Нормально, — кротко ответила балерина. -В любом случае, нам надо поторопиться, здесь опасно, — снова изменился его голос. — Я не могу подвергать тебя опасности. Эдвард нес ее наименее оживленными коридорами, поэтому их путь был немного длиннее. Блейк старалась запомнить все повороты, номера блоков, этажи и прочее. На случай, если ей удастся все же сбежать. Но количество пациентов в коридорах, что бродили по собственной воле и вытворяли не вполне нормальные вещи, ужасало и отнимало всякую надежду на спасение. Вдруг она поняла, что сейчас они находятся на том самом этаже, куда упал Вэйлон. Сердце сильно забилось, а ладони вспотели. Девушка приготовилась увидеть его переломанное тело на дне шахты. Слезы уже заблестели в ее глазах, а тошнота подступила комом в горле. Ей хотелось зажмурить глаза, чтоб не видеть этого ужаса, не видеть ее надежду на спасение изломанной и мертвой. Но не сделала этого. Не посмотреть на него было бы оскорблением, а как же отдать дань уважения? Пересиливая себя, Виктория все же повернула голову в сторону злосчастного места. Ее глаза широко распахнулись, и она часто задышала, увидев пустоту. Пара слез все же сорвались из ее синих глаз, да и тошнота никуда не ушла. Но теперь это было от радости, а не от волнения перед чем-то неприятным. Глускин заметил ее частое дыхание и то, как сильно она пытается проглотить ком в горле. -Все в порядке? — остановился он, повернув голову в бок, улавливая ее образ краем глаза. -Да, — солгала она. — Просто мутит что-то. Эдди остановился и опустил любимую на пол. Удерживая ладонь в области живота, Блейк сделала пару шагов в сторону цветочного горшка. В отсутствие других емкостей, вырвала в него. Глаза жениха блеснули огоньком. Он достал бутылку воды из рюкзачка на спине девушки и любезно поднес ее к губам Виктории. Маньяк убирал за ушко, выбившиеся прядки ее волос. Он понемногу вливал воду в ее приоткрытый рот, внемля каждому ее вздоху. -Спасибо, — слабо прошептала балерина, ополоснув рот. Глускин улыбался. Он уже точно знал, что получилось все им задуманное. Виктория думала лишь о том, что Вэйлон выжил. Она это точно знала, чувствовала в душе. Все ее мысли были вокруг этого. Куда же он делся? Кто-то его забрал? Или ему удалось уцелеть при падении? Девушка даже не обращала внимания на улыбку Эдди, да и вообще на него в целом, стараясь абстрагироваться от него, как от похитителя. Оказавшись в пункте назначения их вылазки, каждый занял позицию. Эдвард был на страже безопасности, Виктория подыскивала нужные ей медикаменты, и все, что могло быть полезным. Конечно, задачу усложнял беспорядок, после погрома пациентами. Многое было не на своем месте, и было сложно найти все то полезное, среди прочего хлама. Но Виктория справлялась и с этим. Девушка складывала в рюкзак лекарства, название которых хорошо знала, а те в которых сомневалась, откладывала в отдельный карман. На этот счет у нее была надежда на медицинскую литературу, что она попутно просматривала. Перешерстив множество книг, бумаг и всяких документов, ей на глаза попалась папка, в надежде на полезную информацию, Блейк перебирала пальцами ее содержимое. И наткнулась на медицинскую карточку Эдварда Глускина. Виктория на секунду замерла, а затем вытянула документ и убрала в рюкзак к книгам, что посчитала полезными. Все, что она знала об Эдди, было лишь слухами. О его реальной биографии мало кто был осведомлен, кроме врачей. Банальное любопытство подтолкнуло девушку на этот шаг. Он вызывал у нее интерес. Странный, нездоровый и пугающий интерес. Ведь балерина даже не знала возраст своего сожителя. -Ты все? — поинтересовался Глускин, выглядывая в дверной проем. -Да, — ответила она, застегивая рюкзак. -Нам пора возвращаться, у меня еще есть дела. -Да пойдем, — Виктория покорно засеменила к выходу, попутно захватив глазные капли. Она уже давно заметила его всегда красные глаза из-за опытов Меркоф ну и плохого сна. Глускин поднял жену на плечи и понес к их «дому». Виктория отмечала, как пациенты боятся его, как прячутся и перешептываются фразами «жених идет». Ей стало вдруг очень жутко. Эдди был намного страшнее и опаснее, чем они себе представляли. Оказавшись в их обители, Виктория все же решила попробовать применить другую тактику. Раз уж ей не сбежать, то может, стоит попробовать договориться. Хочет она того или нет, но ей придется уживаться с ним. Доверие Эдди было подорвано ее попыткой сбежать, поэтому он снова приковывал Викторию цепью, но на этот раз она была длинной и девушка могла перемещаться по комнатам, но до выхода дойти не было возможности. -Я хочу, чтоб ты избавился от этого, — стоя в центре комнаты, она указывала на «мастерскую». Ее большие, синие глаза блестели от принятых транквилизаторов. Они были спонсором ее смелости и решительности. Глускин виновато опустил глаза. -Эдди, — позвала она его по имени. Он сразу же на это отреагировал. -Я сожгу их во дворе, — заверил он возлюбленную, направляясь в «мастерскую». Виктория удивилась, и даже немного обрадовалась его поведению. Возможно, она действует правильно, и сможет наладить с ним контакт. В его отсутствие, девушка, наконец, принялась читать найденную медицинскую карту. Глаза бегали по строчкам, а пальцы перелистывали страницы. Блейк забралась на диван, понимая, что изучение его биографии займет время. В принципе уже с первых строк было понятно, что проблемы Глускина были намного серьезнее, чем она думала. То, как описывал это доктор для отчета… можно было сказать, что он сглаживал углы. Ведь добравшись до причин, Виктория не смогла сдержать слез. Помешательство Эдварда уходило далеко в детство. Он не родился больным. Таким его сделал родной отец… Виктория давилась слезами, упорно продолжая поглощать правду. На фоне его детства и юности, ее проблемы теперь казались ей не такими и кошмарными, хоть она и проводила между ними параллель. У Эдди не было шансов…. Его психику ломали и уродовали с самых малых лет. Изменить и исправить ничего нельзя. И никому не подвластно это. Почему-то сейчас Блейк злилась на его родительницу. Что она за мать такая, раз допускала издевательства над собственным ребенком? Потом вспомнила, как сама оказалась здесь, и вопрос отпал сам собой. Впервые за все это время, ей стало жаль Глускина. Она не забыла его насилия над ней, всех этих жестоких убийств и прочего. Но теперь, понимала, почему он такой. Дочитав медкарту до конца, девушка поспешила убрать ее, чтоб он не нашел. Виктория вдруг подумала о том, что тоже стала частью его истории. Может быть, если она поведет себя более благоразумно и постарается понять его мотивы, то сможет остановить это безумие, став его последней жертвой. Поток ее мыслей нарушил шум и бубнеж. Когда окна на чердаке были открыты, то в нижних помещениях было все слышно. Блейк подошла максимально к окну, насколько это позволяла цепь. И притаившись, стала вслушиваться. Девушка знала, что над ними жил Деннис. У него было тяжелое заболевание, и в нем умещалось сразу четыре личности. Эти личности часто беседовали между собой, и балерина уже даже могла отличать их друг от друга. Вот и сейчас он нес бред о Трагере, которого так боялся, о новом его пациенте, которого он выкрал у него. Для каких целей он ему понадобился, было неизвестно, но любопытно. Как поняла Виктория из его бреда, что две личности пожалели несчастного и помогли бежать от сумасшедшего хирурга. Ими, скорее всего, были братья, так как дед и отец всегда были против подобного. Слишком они страшились Эдди. Виктория взяла это на вооружение. Глубоко внутри она тешила себя мыслью, что возможно это был Вэйлон. Может быть, если ей удастся вернуть доверие Эдварда, то получится заглянуть на верхний этаж и разузнать подробности. Блейк от скуки разобрала все медикаменты, прочла инструкции к ним, разложила по нишам. Те же манипуляции проделала с едой, наделала гору сэндвичей, готова была разобрать весь хлам в «доме», лишь бы хоть ненадолго заткнуть внутренний монолог. Но голос не умолкал. Он упорно твердил о том, как они с Глускиным похожи. И что она здесь, потому что заслужила это все. Ее не зря поместили в психиатрическую лечебницу. Доктора догадывались о страшной правде, которую она скрывала. И Виктория очень ясно понимала, что здесь ей самое место. Она такая же, как и Глускин, ничем не лучше. Не ей презирать его…. До приезда в Маунт-Мэссив, Блейк упорно отрицала свой диагноз и сумасшествие в целом. А теперь не была так уверена. Она прочитала слишком много книг по психиатрии, и сейчас вполне была согласна с этим. А еще, понимала поведение Эдди, и даже могла объяснить многие его поступки, включая собственное изнасилование. Что если все это ее судьба? Может ей суждено жить здесь с ним? Может это наказание за все их грехи, совершенные в больном гневе, в который их в свое время вогнали самые, казалось бы, близкие люди? И вовсе не стоит никуда бежать, а принять это существование как расплату за содеянное? Что если это не смерть… это жизнь… ее новая форма? -Неужели я так быстро прошла все стадии принятия неизбежного? — задала себе вопрос балерина. — Или нет? Ее взгляд упал на аккуратно расставленные бутылочки и упаковки с лекарствами. Первый промах Глускина. Об этом он не подумал. Эдвард оставил любимую один на один с целым арсеналом всего, что может проводить ее от пункта А, в неизвестность. Соблазн велик. Но Виктория не спешит приступать к действиям, и перешагивать порог в неизвестность. Ее тонкие пальцы касаются флакончиков, перебирая их, словно выбирая с чего начать. Мысль о Вэйлоне якорем удерживала девушку от этого шага. Она помнила, как он рассказывал ей о своей семье, как скучал по ним. Блейк не могла бросить его здесь одного. Что если ему нужна ее помощь, а она просто подведет своего единственного союзника? -Только ли это тебя удерживает? — осмелилась она спросить у себя самой. Эдвард Глускин. Виктория прониклась жалостью к нему. Ей было так жаль того маленького мальчика внутри этого огромного маньяка психопата. Может быть, она единственный луч света в его воспаленном воображении. Блейк доводилось читать о подобном, когда жертвы привязывались к своим похитителям. Именно это сейчас происходило с ней. Она начинала ему сочувствовать, жалеть его. Виктория легла на пол, гремя цепью. Приняла позу трупа, всматриваясь в мерцающую лампу на потолке. Представляла, как он придет, а она лежит здесь, совсем охладевшая, с мутным взглядом. Ее воображение в красках описывало его истеричное поведение, и горе, пожирающее несчастного маньяка. Она буквально видела, как его сильные руки прижимают ее бездыханное тело, как горько он рыдает, зарываясь в ее смольные волосы, как целует посиневшие губы. Из глаз сорвалось пару слезинок. Она не может… вот так бросить его одного здесь, сбежав из этого ада. Не может предать Парка. Что если он рассчитывает на ее помощь? Врачи убили кучу времени и медикаментов на лечение ее расстройства, стараясь вытравить мысль о самоубийстве из ее головы. Кто бы мог подумать, что для этого нужен другой сумасшедший? Она рассмеялась сама себе. Балерина окончательно рехнулась, после всего произошедшего с ней. Иногда внутри девушки разгоралась надежда на светлое будущее, на то, что она сможет начать новую жизнь. Эти мысли граничили с четким пониманием, что ей не выбраться отсюда живой никогда. Были ли эти мысли пророческими? Виктория лежала на полу, играя с тенями. Пальцами она создавала причудливые узоры и видения, утопая в мыслях и готике этого места. Распахнувшаяся дверь шкафа на секунду остановила сердца, прячущихся внутри. Оба широко округлили глаза и вытянули лица в удивлении. Шок и ужас, что они испытали в этот момент, были несравнимы ни с чем. Перед ними стоял Крис Уокер. Харви, наконец, увидел его лицо вблизи и испытал настоящий страх, граничащий с омерзением. Вэйлона поглотило отчаяние. Блейк первым принял на себя весь удар. Псих схватил его за шиворот и выволок из шкафа, затем сильно толкнул в сторону, принимаясь за Вэйлона. Парк был меньше Блейка в массе, с ним Крису было легче. Он отшвырнул его как котенка. Программист сильно ударился о стену и упал на пол, теряя ориентацию и понемногу сознание. Перед глазами все сильно поплыло, и мужчина понял, что отключается. -Харви, — еле прохрипел он. За парня, он переживал куда больше, нежели за собственное положение. Уокер направился к Блейку, что уже успел подняться на ноги. Парень лихорадочно бегал глазами в поиске орудия самообороны. Ему часто доводилось участвовать в драках, особенно в приюте. Но никогда он не сталкивался с подобного рода вещами. Ничего подходящего вокруг не было, отбиваться рюкзаком было так себе идеей. Внезапная вспышка света озарила комнату, это заставило парня зажмурить глаза, прикрывая лицо руками. -Пойди прочь, — прокричал мелодичный девичий голос. Послышался звон стекла, и недовольное рычание психа. Блейк открыл глаза и тут же метнулся к лежащему на полу Парку. -Вставай, — натужно обратился он к мужчине, поднимая его с пола. Встать самостоятельно он не мог, удар пришелся слишком сильным, особенно если учесть слишком разную весовую категорию. Поднявшись на ноги, оба глядели на происходящее. Блейк с надеждой и удивлением, Парк как заколдованный. Перед ними была девушка лет восемнадцати, может двадцати. Невысокая, худенькая, в сорочке, едва достающей до колен и локтей. Ее черные длинные волосы змеями спускались к талии, а огромные синие глаза очень выделялись на фоне бледного лица. Вся она словно сияла изнутри, озаряя помещение. Девушка швырнула в Криса стул, попав в голову. Это ненадолго дезориентировало пациента. -Виктория, — первым прошептал Парк, все так же удерживаясь за юношу. -Скорее за мной, — прокричала она им, выскакивая в коридор. Блейк даже не взглянул ни на Вэйлона, ни на Уокера. Почувствовав прилив сил, он тащил на себе Парка как тряпичную куклу, следуя за девушкой. Больше он не видел ничего, только ее светлый образ в этих мрачных и уродливых коридорах. Что-то теплое разлилось по телу, и тянуло грудь вперед. Из самого солнечного сплетения будто бил фонтан света, стремя его вслед за Викторией. Парень больше не чувствовал страха, отчаяния, усталости, только тепло и энергию. Выбежав в другой блок, они остановились. Виктория рывком захлопнула решетчатую железную дверь, зацепив ее замком. -Виктория, — осмелился позвать ее по имени Блейк, усадивший Парка на пол у стены. Девушка с несколько секунд всматривалась в его лицо, а затем положила ладонь на его правую щеку. Парень прикрыл глаза, накрывая ее пальцы, своей рукой. Всю свою жизнь он мечтал об этом моменте, испытать это чувство хотя бы раз. Понять о чем твердила Сэм и ее мать. -Харви, — с ноткой удивления, шепнула балерина. Юноша открыл глаза, не сдерживая слез и не убирая руки. Ему так много хотелось ей сказать, но он словно каменный, не знал с чего начать. -Это был ты, — улыбнулся призрак. — Это тебя я почувствовала, ты вел меня все это время. Девушка почти в два раза ниже ростом, продолжала поглаживать пальцами его лицо, не веря в происходящее. -Как ты похож на отца, — она припала к его груди, одаряя его каким-то магическим теплом. -Мама, — дрожащим от волнения голосом, прохрипел Харви, заключив ее в свои объятия. -Да малыш, — улыбнулась балерина, утирая слезы, с лица сына. Было невероятно странным обнимать совсем юную девушку, что по внешности еле дотягивала до своего возраста, и называть ее «мамой». Но Харви было плевать, как это все выглядит и происходит, его мечта только что сбылась. Ради этих секунд, он пошел на такой риск. -Милый мой сынок, — ее пальцы блуждали по его лицу, очерчивая размытые линии. — Тебе нельзя здесь быть и Вэйлону тоже. Это слишком опасно. -Я здесь из-за тебя, — Харви хватался за ее беспокойные руки. Все его действия, жесты, мимика, все напоминало Эдварда. -Я так хотел увидеть тебя, — уже не удерживал слез парень. Сейчас темной ночью, в слабом освещении ламп, в заброшенной и богом забытой психиатрической клинике, на грязном полу коридора происходит нечто невероятное. В это трудно поверить, это невозможно вообразить. -Мой милый мальчик, ты можешь здесь погибнуть, тебя не должно быть тут. Мы с отцом так боролись за твою жизнь, чтобы ты жил! -Вы… — не знал, как продолжить он. — Вместе? -Я рассказывал ему, — вклинился в разговор, раненый Парк. -Вэйлон я так рада тебе, — обратила на него внимание девушка. -Взаимно мой добрый друг, — улыбнулся он. -Нам нельзя здесь оставаться, — Виктория переминала пальцы сына. — Пойдем, подыщем безопасное место. Здесь неподалеку бродит Манера. -И Глускин, — подкинул Вэйлон. -И он, — улыбнулась Блейк. — Нашему сыну нечего бояться, а вот за тебя я переживаю. Харви перекинул руку Вэйлона через свою шею, чтоб удерживать того на ногах. Они следовали за Викторией, спеша найти убежище, и, наконец, продолжить разговор в более спокойной обстановке. Услышав шаги жениха, Виктория подскочила с пола, но не ретировалась. Осталась на месте, дожидаться встречи с ним. В «дом» вошел Глускин. Правильнее будет сказать прошел вдоль стены, придерживаясь за нее. Одежда была залита кровью, и пропитана настолько сильно, что липла к телу. Его лицо не выражало ничего, скорее это была некая усталость. Блейк напряглась от этого. Ее не пугала перепачканная кровью одежда. Ее пугал факт того, что он ранен. -Эдвард, — позвала его балерина. Он поднял на нее взгляд уставших и обиженных глаз. -Что произошло? — твердо спросила девушка. -Мелкие неурядицы, — ответил он, оседая на диван. -Я могу осмотреть тебя? — попробовала продолжить она. С несколько секунд жених подумал, затем стал стягивать одежду. Виктория порхала как маленькая птичка, со своего места, к шкафу с медикаментами, затем к кожаному дивану, на котором ожидал ее помощи маньяк. Все портила цепь на ноге. Она забралась на диван рядом с ним, протирая влажной салфеткой места ранений. Девушка очень бережно наносила антисептик, дуя на ранки. Ей как никому другому знакома обработка свежих ран. Глускин наблюдал за ее действиями, ожидая подвоха. Его не последовало. -Я как раз захватила отличную мазь, для заживления ран, — Блейк аккуратно касалась его лица. — Думаю, она справится с аллергией. У меня была подобная, она великолепно справлялась с ранами на ногах. -Из-за балета? — поддерживал диалог Эдди. -Да, — тепло улыбнулась она. Глускин вынул ключи из кармана и отстегнул ее ножку. Наконец звук, холод и тяжесть цепей покинули ее. -Спасибо, — слабо прошептала балерина. Странная пульсация прошла между ними. Эдвард положил ладонь на ее затылок, притянув к себе. Он легко коснулся ее влажных губ…. Виктория поцеловала в ответ. Его бычье сердце забилось, как никогда до этого. Блейк была уверена, что поступает правильно. У Глускина никогда и никого не было, пусть будет хотя бы она. Ее тонкие пальцы легли на его лицо, выводя плавные линии. Ей было плевать, чем это кончится, что он старшее ее в два раза, удерживает ее в плену и нещадно насилует. Виктория уселась сверху, активно отвечая на поцелуй. Эдвард был удивлен ее поведением, но думать об этом совсем не хотелось. Он встал с дивана, удерживая девушку на руках и не прерывая поцелуи, направился в их «спальную». Где Блейк уже помогала ему снимать одежду и с него и с себя. Все так же усаживаясь сверху, балерина зацеловывала его уши, лицо и шею, заставляя мужчину рычать от удовольствия. -Виктория, — вторил он ее имя. — Что ты со мной делаешь? Ее нежные ладони ласкали его торс, аккуратно касаясь шрамов. Она не брезговала следами на его теле, ни от прошлой жизни, ни от Меркоф. Гореть им всем в аду, за то, что сотворили с ними обоими. Ее поцелуи спускались к груди, животу и ниже. Взволнованный такими событиями Эдвард, приподнялся на локтях, ухватывая любимую за подбородок. -Верь мне, — улыбнулась девушка. Губами она обхватила его фаллос, вбирая в себя. Ее движения были плавными и спокойными. Виктория помогала себе рукой. Наслаждение что испытывал мужчина, было для него новым и ранее неведомым. Эдди стонал и хрипел, как никогда прежде. Он чувствовал, что вот вот кончит. Блейк это понимала тоже. Девушка прервала действие, чувствуя его сильные руки. Мужчина притягивал любимую к себе, усаживая сверху. Она больше не боялась, балерина уже все для себя решила. -Хочу чувствовать тебя в себе, — шептала она на ухо самому опасному пациенту Маунт-Мэссив. -Моя любимая девочка, — хрипел Глускин, медленно насаживая ее. Виктория томно прикрывала глаза, расслабляясь и давая ему войти до конца. Она была такой маленькой и стройной, что кладя ладонь на ее живот, он чувствовал себя внутри любимой. Эдди двигался по нарастающей, Виктория повторяла за ним. Такой гротескно странный союз людей с разницей в двадцать шесть лет. И такая пугающая страсть. Блейк не скрывала эмоций и громко стонала, наслаждаясь его движениями и ласками. Глускин не переставал стараться. Он отдавал себя ей всецело, как в последний раз. -Виктория, — рвано звал он ее имя. — Я люблю тебя. Блейк схватила его за руку, сцепив их пальцы в замок. -Эдди, — так же рвано, не открывая глаз, вторила она. — Не останавливайся. Свободной рукой он сжимал ее бедро, чувствуя, как она бьется в экстазе, прижимаясь к нему. Глускин перевернул девушку на спину, оказавшись сверху, при этом, не сбиваясь с темпа. В этот раз ему не пришлось просить. Его девочка сама добровольно обнимала его, сжимая бедрами. Она хватала его за лицо, пока он оставлял укусы на ее шее. -Эдди да… еще да… вот так… -Любовь моя, — шипел он ей в ответ. Его резкие движения и толчки, не отдавались болью, наоборот, ей хотелось, чтоб он продолжал. И он продолжал, до тех пор, пока не достиг пика их наслаждением друг другом. Эдвард излился в Викторию, отдавая себя всего. И она принимала. До хрипоты прижимая его к себе. Блейк целовала его ухо, висок, шею, не желая отпускать. Он и не выходил из нее, наслаждаясь их близостью. Мужчина нависал над возлюбленной, отирая тыльной стороной ладони испарину с ее прекрасного лица. -Ты и наши дети — весь смысл моего существования, — шептал жених, всматриваясь в ее глаза. Виктория поняла, что миновала точку невозврата. Теперь и в ее больной душе, зарождаются чувства к опаснейшему человеку в этом месте. Безумие победило.