Красное солнце сгорает дотла

      Они сидели тихо.       И вдруг среди тишины раздался лёгкий перезвон. Фред стремительно опустил взгляд. Звенящая сумка Гермионы, соскользнув с бедра, ткнулась в булыжник. Лесник замер в ужасе, медленно подняв взгляд к лицу Гермионы — она смотрела в ответ с отчаяньем, еле сдерживая тоненький стон.       Трава и куст над ними зашевелились.       Фред подорвался в то же мгновение, понимая, что их услышали, схватил ведьму за руку и рванул в противоположную сторону со всех ног. Неизвестные были в замешательстве несколько мгновений и, огласив их обнаружение криком, побежали следом. Петляя меж деревьев и колючих кустов, сдирая в кровь кожу о ветки, путники бежали без оглядки, подгоняемые чужими возгласами. Преследователи были нерасторопнее, нагоняли медленно, потому Фред, знающий округу, смог сильно вырваться вперёд — однако он знал, что этого недостаточно, чтобы погоня прекратилась.       Они выбежали к огромному дереву с двумя перепутьями — оба, кажется, заросли крапивой и плющом. Мозг лесника бешено соображал, что делать. В следующее мгновение он повелительным тоном воскликнул:       — Наверх! — испуганная Гермиона подчинилась быстро.       Пока голоса всё ещё раздавались в отдалении, Фред подсадил ведьму на ближайшую ветку, а сам бросился к колючему растению. Желая увести след, он, не обращая внимания на ожоги и боль, руками и ногами разнёс кусты, словно по ним пробежала пара человек. Делая всё наспех, напряжённо вслушиваясь и задыхаясь после бега, лесник прыгнул на ту же ветку, откуда уже выше карабкалась ведьма. Он бил её по пяткам, подгоняя забраться повыше, и, когда чужой топот и шелест был совсем близко, они наконец забрались достаточно высоко. Крона деревьев укрывала их от рыскающих глаз разбойников, вываливших из кустов с самым недобрым видом. Беглецы примостились, оседлав одну из толстых ветвей, и замерли. Фред, выхватив из-за спины стрелу, бесшумно натянул тетиву лука и прицелился, готовясь атаковать в случае обнаружения — лучше стрелять первым, если у врагов есть лучник.       Преследователей оказалось в самом деле всего трое — они прибежали оттуда же, откуда вынырнули ранее лесник и ведьма. Двое сразу метнулись вперёд — туда, где Фред обломал ветки и запутал след. А вот один остался, решив привалиться к дереву и отдышаться. Как раз к тому, где сидели беглецы. Мужчина о чем-то несвязно бурчал, кляня сбежавших на чём свет стоит, и даже в таком положении продолжал грозно сжимать рукоятку меча — будто был готов убить того, кто может ему сейчас попасться, без разбору.       Фреду не нравилось то, что он видел. Люди явно принадлежали к какому-то дому, судя по гербам на животах (с высоты было сложно разглядеть изображение), но ни рыцарской стати, ни какого-то лика благородия у них — по крайней мере, у этого человека, отдалённо похожего на крысу — не было. Это были очевидно разбойники. Так, может, тогда и государство у них с королём разбойников тоже существует, раз есть герб? Как в сказках? Прямо как и настоящие ведьмы с целыми общинами?..       Сейчас Фред только молился, чтобы преследователь поскорее отдышался и ушёл. Его руки нещадно зудели, кожа на ладонях и предплечьях буквально горела, лесник физически чувствовал в ней толстые занозы. Струйка пота от напряжения пробежалась по его виску. Ни он, ни волшебница буквально не дышали. Разбойник же тяжело кряхтел, оглядываясь по сторонам, и в момент, когда лесник ощутил волну опасности, опалившую нутро, он вдруг поднял глаза ввысь. Их взгляды встретились. Фред смотрел на мужчину. Тот смотрел на него. Кажется, так и было. С минуту они глядели друг на друга: лесник — в ужасе, разбойник — удивлённо. Однако взгляд последнего вдруг помутился, он опустил голову, словно ничего и не произошло, наконец встал и, оттолкнувшись от дерева, побежал следом за своими.       Беглецы спокойно выдохнули. Краем глаза Фред, опустив лук безвольно, заметил чуть искрящую волшебную палочку слева от себя. Ага, значит, колдовала… Его вдруг так сморила слабость, что он, наконец опустив руки с луком, повалился вперёд, грозясь камнем полететь вниз — а высота была добротная, тут только насмерть расшибиться. Однако две прыткие ладошки обхватили его сзади и рывком потянули назад как раз тогда, когда он уже завалился вперёд. Лесник обрушился на спину и почувствовал облегчение, но тут же струхнул: не придавил ли ведьму? Спину и ноги в месте их соприкосновения опалило жаром. К чему это? Гермиона сидела тихо — лишь руки ее нервно дрожали, крепко вцепившись в рубашку на его груди. Лесник все же маленько посторонился, чтобы ведьма могла хотя бы дышать свободнее.       — Дай мне буквально пару мгновений, — с отдышкой попросил он, с трудом проглотив слюну пересохшим горлом. — Они вернутся, не найдя следов дальше…       Фред глубоко дышал через рот и стёр полой плаща пот со лба. Движение позади дало ему понять, что девушка кивнула, а спустя момент лоб ее вжался в его лопатки в каком-то просящем жесте. Фред задворками сознания понимал, что она испугалась — и сильно. Потому слабой рукой обхватил её пальцы и сжал ободряюще. Гермиона выдохнула так, словно до этого надолго задержала дыхание, и воздух прошёлся по его позвоночнику — он вдруг ощутил это даже сквозь рубашку и плащ. И вытянулся, словно аршин проглотив, стремясь отдалиться. В таком неудобном положении лесник и пытался отдышаться.       Они спустились сразу, как только Фред стал чувствовать себя лучше и проверил, не возвращались ли разбойники. К их счастью, они ушли достаточно далеко — запутались в чужих следах, вероятно. Лесник спустился быстро, буквально перескакивая с ветки на ветку (что далось ему с большим трудом), и помог опуститься ведьме — у самой земли ей пришлось прыгать ему в руки. В страхе оглядываясь по сторонам, они бежали в противоположную от опасности сторону. Новый путь отдалял их от озера, но первостепенным теперь для обоих было уйти как можно дальше и выжить, не встретившись с разбойниками вновь.       Бежали до глубокой ночи почти без передышек (их было от силы две, да только чтобы попить и перейти на шаг, а потом снова бежать). Они остановились только тогда, когда Гермиона уже валилась на землю от усталости, и когда у Фреда, который почти на буксире тащил её дальше, перед глазами запрыгали тёмные точки. В этот раз решили избегать открытых полянок и устроились среди деревьев. Ночью они договорились спать по очереди и на вахте никуда не отходить. После случившегося Фред стал до того нервным и подозрительным, что сна у него не было ни в одном глазу — дежурить он вызвался первым. Гермиона охотно согласилась — страх и адреналин отпустили её быстрее, навалившись тяжелой усталостью.       Поужинав сух-пайками Джорджа (слава братцу!), чтобы не ходить далеко, они устроились на земле поверх плащей. Костёр в этот раз не разводили, чтобы не привлекать внимания. Холод был настолько пробирающий до костей (ветер с севера поддувал всё ощутимее), что спустя непродолжительное время ведьма, так и не заснув, начала стучать зубами. Всклокоченного Фреда это бесило до дёргающегося глаза.       — Иди сюда, — позвал он повелительно и хрипло — так плохо получалось скрыть раздражение. — Ложись под боком. Вдвоём не так холодно.       Гермиона резко поднялась — пышные волосы мигом взметнулись над головой — лесник проводил описываемую дугу взглядом — и посмотрела на него продолжительно. Несколько долгих мгновений глаза её задумчиво и возмущённо блестели в лунном свете — Фред в ответ красноречиво поднял брови и наклонил голову навстречу почти с вызовом, мол, что ты мне сделаешь? Варианты лучше? Гнева ведьмы он сейчас боялся куда меньше, потому что жутко устал и не мог избавиться от навязчивого клокотания внутри. А ведьма, выдохнув не слишком довольно, взяла плащ, уронила рядом с вытянутыми ногами Фреда (сам он лопатками опирался о поросший мхом пень) и вальнулась рядом — спиной, однако, не повернулась. Гермиона мигом закрыла глаза, и лесник тоже отвёл глаза, не желая глядеть на неё. Странные ощущения при взгляде на ведьму начинали его пугать.       Когда Фред уже вроде начал слышать мерное сопящее дыхание (казалось, ведьминское, а не своё), Гермиона вдруг пошевелилась:       — Покажи.       Фред на мгновение опешил и повернулся — ведьма уже приподнялась на локтях и смотрела на его скрещенные на груди руки. Смотрела хмуро. И убедительно. Он послушно протянул повреждённые ранее конечности, и сам впервые осмелившись взглянуть на них наконец.       Ладони и предплечья (ведьма рывком закатала ему рукава) были розовые, в некоторых местах алели и покрылись красными подтёками — Фред успел расчесать до крови зудящие участки. По краям двух огромных пятен виднелись белые дорожки отмершей слезающей кожи. Только леснику почему-то казалось: дёрни их — снимешь весь скальп, как костюм. На поврежденных ладонях невооруженным глазом были видны грубые глубокие занозы. Вот только Фред чувствовал, что их на самом деле было куда больше. В общем, руки выглядели плохо. А ещё болели и зудели адски. Лесник понимал, что вот таких ужасов простая крапива ещё никогда в жизни не творила.       Фред поднял взгляд и улыбнулся отчего-то виновато, словно провинился в первую очередь не перед собой, а перед ведьмой. Гермиона осмотрела всё критично и хмуро, однако на лесника поглядела с сожалением и мягкостью. Почти материнский такой взгляд. Ну, ему было неоткуда знать, как он выглядит. Но думалось, что так.       — Я помогу. Только не пугайся, — улыбка на её лице стала тёплой.       Фред был готов поклясться, что сейчас она вновь прямо из воздуха достанет волшебную палочку, и приготовился испытать либо восхищение, либо страх — а может, и то, и другое. Однако ведьма села удобнее, скрестив ноги, и на колени возложила свою треклятую, постоянно бренчащую сумку. Лесник наблюдал внимательно за всеми её махинациями, ожидая увидеть хоть что-то невероятное: всплеск зловещего света, или яростную смену погоды, или даже дьявола, стоящего прямо за девичьим плечом. Однако ничего из этого не произошло. Гермиона вынула прозрачную склянку размером с ладонь и открыла. Зелёное содержимое, которое ведьма без жалости вылила на его руки, было похоже на густые сопли. Воняло подгнивающей водой и болотными топями, отчего лесник поморщился и усомнился в действии снадобья. Волшебного здесь не было ровным счётом ничего. Укол разочарования отдался у Фреда внутри. С досады он начинал верить в то, что Гермиона была в самом деле лишь целительницей. Дед рассказывал им с Джорджем такие потрясающие истории, что дух захватывало от того, какое колдовство, по сути, было невероятным и сильным. Фред действительно видел, как девушка колдовала, вот только магия эта была совсем не в пример тому, что было в рассказах. Да и простые целители... может, и они колдуют немного?       Гермиона осторожно втирала жижу в его многострадальную кожу, еле касаясь повреждённых мест. Толстый слой неизвестной настойки покрывал его руки, но, благо, дискомфорта не приносил. Если забыть о запахе и виде, то можно было даже вполне расслабиться от лёгкой прохлады, исходящей от жижи. И зуд прошёл сразу, к тому же. Фред поднял благодарный взгляд на сосредоточенную ведьму, кудри которой спадали на лицо, и ему вдруг сильно захотелось прибрать эти волосы руками — придержать, чтобы Гермионе было комфортно. Но он мигом осёкся. От того ли, что мысль сама по себе была странной и глупой, или от того, что руки-то были заняты. Однако глаза его опять остановились на её лице. Лесник обхватил чужую ладонь, когда она снова проходилась жижей по его пальцам, отчего ведьма вздрогнула и замерла, подняв вопросительный и удивлённый взгляд.       — Что за мазь? — спросил Фред неожиданно мягко.       — …Помогает врачевать раны. Вернее, чуть ускоряет заживление и успокаивает ощущения, — ответила Гермиона слегка запоздало. Фред понятливо промычал, слепо от темноты глядя ей в глаза. А потом поднял руку и до того трепетно провёл пальцем в мази по неожиданно бархатной щеке, что внутри расползлось нечто вдруг приятное.       — Ты тоже поранилась, — объяснил Фред, для профилактики мазнув царапину ещё раз, и опустил руку.       Гермиона смотрела шокировано, широко распахнув большие карие глаза, вновь светящиеся в темноте таинственным светом. Щёки её покраснели и, благо, в темноте этого было не видно. А его взгляд стал нежным, чего тоже, благо, не было видно.       — Ты всё же защитил, как и обещал, — шепнула Гермиона.       — Ага…       — Спасибо, — её руки, всё ещё перепачканные, дёрнулись, чтобы, наверное, пожать ему руку. Но так как это было невозможно, тут же безвольно опали. Фред слегка разочаровался, но в следующее же мгновение ведьма улыбнулась ему так ласково и нежно, что на юношу накатила такая расслабленность, будто всю тяжесть дум, ранений смыло тёплой водой, ополоснувшей его с головы до пят. Вот здесь уже, наверное, была настоящая магия. И ради такой благодарности, ради этих ощущений Фред теперь был готов защищать Гермиону уже от чего угодно — даже от инквизиции.       — Эм… — он сник и опустил взгляд. То, о чём Фред хотел ей сказать, уже давно вертелось на языке, да лесник всё никак не мог решиться — хотя бы в тот первый вечер их странствия. И теперь, кажется, Фред снова немного струхнул. Однако мысль о том, что он якобы трусливо боится, подстегнула его окончательно. — Хотел просить прощения за нашу первую встречу. За то, что потащил тебя и хотел… — лесник не закончил, заглядывая в глаза напротив виновато. — В общем, извини. Тогда я хотел только, чтобы брат и я не попали в беду. У нас проблемы и без того и… И да, ещё спасибо за то, что помогла связаться с Джорджем.       Он старался глядеть ей в глаза, чтобы показать свою искренность, но всё же неловко ёрзал на месте и помахивал руками, будто не зная, куда деть. Гермиону это отчего-то умилило, потому, внимательно дослушав, она лишь улыбнулась:       — Пожалуйста.       Первую половину ночи вахту нёс Фред. Через пару часов его сменила клюющая носом ведьма — леснику пришлось пару раз её красноречиво подпихнуть, чтобы не заснула ненароком. И только тогда, когда он был уверен, что остатки сна сошли с Гермионы окончательно, Фред, наконец, смог заснуть.       Ему снился цветок.       Фред, вновь будучи ребёнком, шёл по тёмному лесу. В этот раз не бежал — было не от кого. Не стремился приблизиться — ходил вокруг опушки, едва выступая из тени, до которой еле дотягивался свет от Красного солнца. Цветок, благоухающий, с каким-то невероятно крепким запахом плавленого воска и спичек, едва открывал свои алые горячие лепестки. По стебелькам и красноватым листьям горошинами капало будто расплавленное, горячее железо. Тепло и огонь, исходящие от растения, словно приветливо здоровались с путником. По крайней мере, такое чувство они вызывали. Однако цветок вдруг захирел, опустив тяжёлый бутон и потемнев. И мальчишке казалось, будто тот смотрел на него — то ли с ожиданием, то ли обиженно.       — Что ты хочешь сказать? — уже своим, совсем не детским голосом спросил Фред. Но ответа не последовало, даже когда он спросил и во второй раз.       А потом что-то схватило его за руку. Срывая с пальцев кожу и ломая кости, оно рвануло назад. Боль была настолько невыносимая, что сон мигом развеялся.       Фред чуть ли не с воплем подорвался, в бешенстве и хлещущем ужасе оглядываясь по сторонам. Рядом не было никого, кто мог бы вгрызться в его руку, потому он тут же схватил правой левую и уставился безумно — разглядывал слезшую кожу и торчащие кости и, едва ли не закричав, тут же обнаружил, как все увечья пропали, едва только он моргнул. Лесник испустил вдох. Перед глазами была абсолютно здоровая и целая рука, обмазанная вчерашней мазью — все занозы вышли наружу, застыв в зеленоватом затвердевшем средстве, а краснота и желание чесать кожу до кровищи сошла. Он с непониманием и всё тем же страхом глядел на ладони.       Рядом наконец Фред заметил всклокоченную ведьму, нависшую над ним с выражением тревоги на лице. Её косматый вид (а именно — растрёпанная шевелюра, увеличившаяся в два раза) вдруг напугал его до чёртиков, отчего тот мигом отскочил. Гермиона (царапина с её щеки тоже пропала — он углядел) теперь смотрела удивлённо, ожидая, когда лесник окончательно придёт в себя. Он медленно вдохнул и выдохнул ещё несколько раз, смотря на ведьму широко открытыми глазами, и поуспокоился. Ни ран, ни опасности рядом не было. Всё это лишь…       — Сон… — выдохнул Фред, зажмурившись.       Они единогласно и молча решили не обсуждать этот его необузданный утренний порыв. Ведьма убрала остатки мази с его рук, пока он всё ещё угрюмо размышлял о том, что видел, потом они перекусили хлебом с водой и отправились дальше. Передвигались быстро, но уже не бегом, к тому же бдительности не теряли. Гермиона была всё такая же всклокоченная и невыспавшаяся, мельтешила рядом и молчала. Фред тоже не открывал рта все последующие дни.       Привалы устраивали только по ночам, спали по очереди, перед сном обменявшись парой мыслей о дне и убедившись, что рядом спокойно. Одним таким вечером лесник сонно спросил:       — Мне казалось, это была крапива… — он глядел на излеченные руки неясным взглядом. Ведьма сидела у него под боком, пока он пытался уснуть (последний сон пугал его, и желания вернуться к сновидениям не было).       — Так и есть, — отозвалась Гермиона, хмуря брови и глядя в тёмное с густой синевой небо, словно считая звёзды. От неё пахло солнцем… А ещё ручьями и травами. — Но… сейчас всё немного иначе. Об этом мы успеем поговорить потом. А сейчас лучше спи, лесник.       Сквозь полуприкрытые ресницы ему показалось, что ведьма прохладой коснулась его лба, и в то же мгновение сон напал на него с головой.       Так, соблюдая тишину и осторожность, они шли два дня. На третий, когда лесник сказал, что, вероятнее всего, от погони они благополучно удрали и теперь можно постепенно выходить на тропу к озеру, они решились сделать дневной привал у пресного ручья — всполоснуть лица, взбодриться холодной водой, пополнить запасы и напиться вдоволь.       Гермиона стояла по колени в ключевой морозной воде, держала подол юбки в зубах и свободными руками набирала воду в бутылку и омывала лицо. Лесник развалился в траве на берегу, закусив соломинку, и смотрел на неё со стороны. Неконтролируемые волны дрожи охватывали его тело от мысли, чтобы вот так, как ведьма, стоять голыми пятками в ледяной воде. Может, вот это уже было что-то колдовское?..       — Что ты хотела мне сказать тогда? — всё же не удержался Фред, припоминая прежний их разговор. Все его мысли — свободные от дум о выживании, конечно — были заняты размышлениями о том, почему же крапива была не крапивой, но в то же время и крапивой. Фреду тогда, перед сном, не понравилось, с какой интонацией ведьма говорила, и он жаждал услышать остальную часть правды.       Гермиона разогнулась и обернулась к нему лицом, глядя задумчиво. Лесник невольно опустил взгляд на две белые оголённые ножки, и ведьма, на лице которой сверкнули страх и удивление, тут же разжала зубы — юбка упала с хлопком, намокнув и отяжелев от воды, но закрыла обзор. Фред поднял глаза и улыбнулся смущённо и как-то даже виновато.       — Это сложно, — почти простонала ведьма в бессилии, рассекая водную гладь коленями и выбираясь на берег. Поймав его новый взгляд, — хмурый и непреклонный — Гермиона сдалась: — Цветок, за которым мы идём, не самый обыкновенный. Он волшебный.       — Я, как ни странно, догадался, — хмыкнул Фред, следя за движениями девушки рассеянно.       — Не паясничай, — она стрельнула глазами и, скрутив ткань, стала выжимать подол. — Он цветёт раз в три года — это я уже, кажется, говорила. Он редкий и обладает необыкновенными исцеляющими свойствами. Я хочу сказать… любая хворь… — Гермиона разогнулась и устремила взгляд в небо, — любая. Он её вылечит. Даже смертельную.       — Так… — медленно произнёс Фред, нетерпеливо подымаясь на локтях, — и я понимаю, что за владение таким необыкновенным растением есть… плата?..       Гермиона кивнула, стряхнув наваждение.       — Цветок окружает себя защитой. Магия распространяется от него на округу, влияет на флору и фауну, вынуждает оборонять растение. Та крапива была уже под действием магии. Но пока это слишком далеко от цветка, потому встречаться нам могут лишь случаи. По крайней мере, чем ближе мы к тому же озеру, тем гуще волшебство.       Фред, уже встав на ноги, оцепенел:       — Если обыкновенная крапива до такой степени жжёт кожу, то что может ждать дальше?..       — Всё, что угодно.       — Мы в опасности?       — Вероятно.       Гермиона смотрела серьёзно, как никогда раньше — а это было ужасное зрелище с учётом того, что та всегда была серьёзной. Лесник уставился на неё большими страшными глазами, услышав о такого рода угрозе впервые с начала путешествия.       — Но я знаю, что делать, — заверила мгновенно ведьма, почувствовав волны паники со стороны спутника. — У меня есть магия, которой я могу противостоять этой очарованной природе. И знаю, как вести себя с цветком.       Голос её звучал уверенно, и Гермиона с волнительным выжиданием уставилась на лесника, словно ждала, что тот теперь сбежит. Он молчал, какое-то время нарезая круги по берегу, а потом остановился, собрался и неожиданно кивнул.       — Ты не бросишь?..       — К слову о магии, — со смешком выдавил Фред, перебив её, будто стараясь отвлечься. — Почему ты так редко ей пользуешься? Кажется, мы могли бы справляться со многими вещами намного быстрее благодаря палочке, — он стрельнул глазами по карманам плаща, полагая, что волшебная вещица находилась где-то там.       — Если я буду пользоваться ей часто, то мы можем привлечь ненужное внимание, оставить магический след, по которому нас будет легко найти знающим людям, — покачала головой ведьма, сходясь с лесником у кромки воды. — К тому же, волшебство быстро истощает. Я могу колдовать лишь для самых опасных случаев, лесник.       Они стояли в полуметре друг от друга. Фред вздёрнул сначала брови на это обращение, а потом и уголок губ. В глазах Гермионы блеснул азарт или, может быть, игра, и она скрестила руки.       — Защитишь меня, значит, от колдовства, Ведьмочка? — протянул лесник, выделяя полюбившееся обращение, и приблизился с вызовом. Та усмехнулась.       — Защитишь меня от людей и природы, Лесник? — выделив слово в тон, ведьма бесстрашно вздёрнула носик.       Они стояли близко. И их глаза искрили, губы скривились в улыбках — спутники смотрели друг на друга с жаром.       — По рукам! — прозвучали два голоса единогласно. И эхо раздалось вдалеке уже троекратно…