Кошмар

На зимние каникулы Гарри остался в Хогвартсе. Он не хотел возвращаться в холодный дом Блэков. На самом деле, не из-за мрачности, не из-за портрета, просто все в этом доме напоминало о Сириусе. Уизли приглашали его, он даже гостил у них недельку, но потом вернулся в школу, осознавая, что это последний год, что Хогвартс перестанет быть ему домом, придется искать свой собственный, пытаться полюбить. А еще они с Малфоем выбрались в магловский Лондон, и там Гарри чувствовал себя свободно. Никто не узнавал ни его, ни холеного аристократа, пусть и бывшего, только оборачивались, в основном, на Малфоя, в основном, женщины, а мужчины кидали иногда презрительные взгляды на его волосы и ухоженное лицо. Люциус не согласился на джинсы и футболку, и было бы странным, произойди иначе. Максимум, который он мог вытерпеть, — черный костюм и пальто, в котором безбожно мерз и то и дело незаметно обновлял согревающие чары. А еще первое время пялился на машины и пытался выяснить, на какой магии они работают. Будто Гарри мог объяснить все тонкости. Но, по крайней мере, Поттер на примере девушки, разговаривающей с мамой в телефонной будке, смог объяснить принцип работы телефона. Они даже сходили на выставку, посвященную технологиям, и Люциус слушал с таким лицом, что экскурсовод периодически запинался, глядя на него. Гарри улыбался, поглядывая на недовольного Малфоя, раздражение которого к концу дня было явно видно. Мужчине было интересно и обидно, что глупые маглы придумали такие странные штуки, не пользуясь магией, и он зудел, проверяя выдержку Поттера на прочность. Сам Поттер понял, что привык. Рон бы уже спорил до сорванного голоса, а он лишь улыбался и, когда Малфой начинал нудеть особенно невыносимо и особенно сердился то ли из-за маглов, то ли из-за того, что Гарри не хочет с ним спорить, просто касался плеча. Ему странно нравилась эта капризная часть в Люциусе. Они не пошли в кафе, потому что Поттер побоялся за сохранность психики официантов, просто купили хот-доги, которые Люциус усердно рассматривал, а потом сказал, что не голоден. Чертов сноб. Зато от мороженого не отказался, облизывая, посасывая и доводя Гарри до нервного и не нервного возбуждения. Они вернулись в Хогвартс по отдельности, но потом, как это было часто на каникулах, встретились в Малфоевских комнатах, где обычно проводили часы, болтая о какой-то ерунде или проверяя на прочность кровать. Как в тот день, когда без предисловий они почти сразу повалились на покрывало, попутно переругиваясь насчет маленького путешествия хриплым шепотом, пока Гарри не начал двигаться, лишая возможности говорить связно и себя, и Малфоя. Поттеру нравилось это худощавое тело, сохраняющее невероятным образом плавные изгибы. Нравилось, как поджимался живот, как сжимались пальцы, изгибалась спина, все это Люциус делал так, будто снимался в порно: слишком красиво, но он делал это так естественно, что Гарри очередной раз понимал, что пропал. *** Учебный год пронесся со скоростью звука, оставив после себя множество воспоминаний: насыщенных и менее травмирующих, чем прошлый. Гарри оглядывал Хогвартс особенно внимательно. Не желая упустить ни одной детали, он впитывал в сетчатку глаза длинные коридоры, лестницы, портреты, учебные классы, столы в обеденном зале, заполненную книгами библиотеку, запретный лес, хижину Хагрида. Хогвартс все еще ощущался как дом, и отпускать его не хотелось. На платформе девять и три четверти Поттер понял, что глаза предательски слезятся. И удержался только потому, что среди учеников мелькнула статная фигура, которая была одним из тех самых насыщенных воспоминаний. Уже вся школа обсудила и перетерла, что Гарри Поттер, кажется, дружил с Люциусом Малфоем. Они начали общаться открыто, потому что это казалось менее безопасным, чем скрываться абсолютно и полностью — был шанс, что быстро засекут, и тогда слухами управлять будет сложнее. Люциус по привычке заложил прядь отросших волос за ухо. Никто даже не удивился его появлению и тому, что он появился ради Поттера. Все как-то привыкли, особенно улеглось после того, как Уайта с дружком чуть не исключили за домогательства к одной девчонке, написавшей жалобу сразу в министерство. Малфой был одет в новую мантию зеленого цвета, которую купил себе весной, а Гарри не удержался, раскошелился и приобрел ему новые туфли. Он уже не представлял себя без Люциуса, тот стал частью жизни и гармонично в нее вписывался, Поттер только надеялся, что сам не является очередной слизеринской победой. Он на секунду залюбовался красивым профилем. — Зачем ехать на поезде, если можно просто аппарировать, как, кстати, сделали ваши некоторые друзья? — Хочу поностальгировать, — улыбнулся парень. — Пойдемте, тут слишком много народу. Они двинулись вдоль перрона, отходя подальше от основной толпы, и Поттеру пришлось приложить много усилий, чтобы не взять Люциуса под руку. — Будешь скучать? — повернув голову, спросил Малфой и тут же добавил: — Я бы с удовольствием отсюда вырвался. — Буду, — честно признался Поттер. — Хогвартс — мой дом. Но… я буду искать свой. И, надеюсь, ты будешь с удовольствием туда заходить. Ночевать, завтракать, проводить каникулы, раз Хогвартс так осточертел. — Меня вряд ли отпустят Салазар пойми куда на такое время, — ответил Малфой. Он провоцировал, чтобы Поттер в очередной раз доказал, что Люциус сделал правильный жизненный выбор, и Гарри будет вытягивать его из пучины всеобщего недоверия и нелюбви и упрощать жизнь. Парень осознавал это и все же мгновенно повелся: — Я попрошу. Я же Гарри Поттер, нужно хоть иногда пользоваться привилегиями. — Какой тебе в этом прок? — мурлыкнул Малфой, нарываясь на комплимент. — Ну, я смогу целыми днями слушать, как ты жалуешься на власть, учеников и коллег, рассказываешь о заклинаниях, и смотреть на все эти мантии, которые хочется снять… Мужчина, довольно улыбаясь и бросая быстрый томный взгляд на Поттера, прикусил нижнюю губу. — О, я с удовольствием буду тебя провоцировать.