Собственный стиль

Чувство радостного предвкушения не покидало Тидзуру с самого утра: едва проснувшись, она уже начала представлять, как они с Сайто пойдут на праздник, и за этими мыслями время пролетело незаметно, а дела переделались как-то сами собой. Ближе к вечеру она вернулась к себе в комнату, достала вещи, принесенные из Эдо, и вытащила лазурную юкату с крупными синими цветами в обрамлении зеленых листьев. Тидзуру сама не знала, зачем взяла ее с собой, ведь на поиски отца для удобства и безопасности она благоразумно отправилась в мужской одежде. Она также не могла сказать, почему из всех своих многочисленных нарядов, – все-таки они с отцом жили небедно, – она выбрала именно ее. Но сейчас выбор казался ей символичным. Цветы были точь-в-точь того же оттенка, что и глаза Сайто, а ткань – того же цвета, что и форма Синсэнгуми. Тидзуру размышляла, стоит ли ей надевать юкату. На нее сыпался град собственных вопросов, на которые она не знала ответа. Не выдаст ли она себя? Узнают ли ее, если она попадется на глаза кому-нибудь из Синсэнгуми? Как незаметно выскользнуть из казарм за ворота? Может, переодеться в городе? И переодеваться ли вообще? Не удивится ли Сайто-сан? Понравится ли Сайто-сану юката? Понравится ли она Сайто-сану в юкате? На последнем вопросе Тидзуру смутилась, и град прекратился. Она решила, что для начала просто примерит наряд, а там уже посмотрит. Тидзуру отвыкла от женской одежды, долго возилась с поясом, и как только его завязала, из коридора послышался знакомый голос: – Юкимура, я могу войти? Тидзуру растерялась. Она не ожидала, что Сайто придет за ней так рано, да еще и прямо в комнату, ведь они договорились встретиться за воротами. Тидзуру побаивалась показаться ему в юкате, тем более так неожиданно, но и заставлять его ждать в коридоре, пока она переоденется, тоже было неприлично. – Д-да, Сайто-сан. Сайто вошел, закрыл за собой сёдзи, взглянул на Тидзуру и замер. Он постоянно видел ее в мужской одежде, а вчера волей случая – и вовсе без одежды, но в женской – разве что в мыслях. И сейчас, глядя на нее, он осознавал, что реальность прекраснее любых его фантазий. Красивая лазурная юката невероятно ей шла, а ее обычный хвостик вместо пышной прически и отсутствие положенных румян и белил не только не портили облик, но и делали его еще милее и естественнее. Сайто потерял дар речи. Он забыл, зачем пришел, забыл, что хотел сказать. Когда Тидзуру обернулась ему навстречу, ткань чуть всколыхнулась, и ему показалось, что это дуновение летнего ветра всколыхнуло огромные синие цветы на летнем лугу. Земля ушла из-под ног, и он увидел эти цветы на фоне лазурного неба – а каким еще может быть фон, если смотреть на них снизу вверх, лежа на траве среди высоких стеблей? И воздух прозрачен, как крылья стрекоз, которые зависают на мгновение прямо перед глазами и стремительно уносятся прочь... И ее губы такие же чуткие, как эти стрекозы, и любое неосторожное движение может спугнуть их раньше времени, поэтому он целует ее так бережно, как только может – легкими касаниями, мимолетными поглаживаниями губ… Снова, снова, снова… Она становится смелее, и он чувствует уже не прозрачность и невесомость стрекоз – теперь это скорее трепещущие и упругие бабочки, которые нежно охватывают его губы своими крылышками. Он все еще боится сломать эти крылышки, боится, что они не раскроются вновь, и медлит, давая бабочкам возможность привыкнуть и освоиться. Цветы распускаются все сильнее, их аромат становится все гуще, и вот уже над ними кружат пчелы, привлеченные этим медовым зовом. Он и сам чувствует медовый вкус нектара, когда с осторожной настойчивостью пчелы раздвигает лепестки ее губ, проникает языком внутрь, медленно пьет эту сладость и никак не может остановиться… Ему не хватает воздуха, он отрывается на мгновение, чтобы сделать вдох, и все равно чувствует эту сладость – ею переполнен ветер, она повсюду… Или это не ветер, а вкус ее дыхания? Воздух звенит от гула. Уже нет ни бабочек, ни стрекоз – они давно улетели, уступив место пчелам. Пчел много, они повсюду, они приникают к источнику этой медовой сладости снова и снова… Земля и небо вновь меняются местами, когда он нависает над синими цветами, которые тянутся ему навстречу. Он боится смять эти нежные цветы своим телом, но пчелы настойчиво требуют их нектара, и одна из них уже села на синий лепесток… Он хочет прогнать пчелу, пока та не вонзила свое жало, протягивает руку к цветку, который чуть возвышается над остальными на уровне ее груди, пытается отвернуть лепесток и вздрагивает. Никакой пчелы нет, а под пальцами он ощущает не живой шелк цветка, а тканый шелк ее юкаты… Но движения уже не остановить. Он отворачивает ткань, заводит под нее руку, и под пальцами теперь уже совсем другой шелк – теплый шелк ее кожи… Он слышит ее тихий стон и приникает к коже губами, осторожно ее втягивая, словно бы вытаскивая оставшееся в ней жало невидимой пчелы… Он раздвигает цветочный покров, в нем больше нет жалости к тканым лепесткам, и вот уже отброшенная в сторону юката лежит на траве, а его косодэ, разостланное под ними, защищает ее нежную кожу от прикосновений листьев, стеблей, лепестков – от чего бы то ни было, кроме его рук и губ. И только медовый ветер окутывает их обнаженные тела, только медовый ветер знает, что происходит между ними на летнем лугу под лазурным небом… Продолжение своих фантазий Сайто был вынужден доверить ветру. Он не раз слышал рассказы Симпати, который любил хвастаться своими подвигами в Симабаре во всех подробностях, но его собственная рука до сих пор ласкала только рукоять катаны. Учась практикам духовной концентрации, которые позволяли очистить мысли и сосредоточиться на движениях клинка, он не давал волю плоти, считая, что это помешает ему совершенствоваться в искусстве кэндзюцу. Он словно бы подсознательно оправдывал свое имя, ведь иероглиф 斎, первый знак фамилии Сайто, которую он взял, встав на путь воина, означает «очищение» и «воздержание». Но в тот миг лучшему мечнику Синсэнгуми было безразлично, сколько лет он потратил на поиски мастерства, сколько сотен часов провел за медитацией, сколько тысяч раз взмахнул мечом в додзё. Он бы все это перечеркнул, не раздумывая – лишь бы они с Тидзуру на самом деле лежали обнаженными среди синих цветов под лазурным небом и жадно пили медовую сладость друг друга. Впрочем, синие цветы и небесная лазурь никуда не исчезли – Сайто, уже придя в себя, продолжал смотреть во все глаза на смущенную Тидзуру в светло-голубой юкате и, наконец, решился произнести: – Юкимура… – Да, Сайто-сан? – вскинула взгляд Тидзуру. – Юкимура, я обязательно должен тебе кое-что сказать. Прошу, выслушай меня. – После этих слов Сайто замолчал и, как обычно, утонул в бездне ее глаз. – Сайто-сан? – Выслушай меня, пожалуйста, Юкимура. Сейчас вот соберусь с духом…