Обещай, что найдешь меня

Тори

      Сколько стоит человеческая жизнь? Мы живём в мире, где у наших тел есть стоимость, а любой прохожий может позариться на то, что тебе было даровано от рождения без какой-либо цены. Выходит, что значимость человеческой жизни сильно переоценена? Каждый день умирают сотни людей, и далеко не все из них почили от глубокой старости. Они уходят, а на смену приходят новые души? Или всё те же? Существует ли вообще круговорот жизни? И если да, то значимость становится ещё меньше. Ведь если так легко вернуться в жизнь, то стоит ли хранить то, что у тебя есть уже? Но остаются и те, что до сих пор твердят о великой бесценности жизни. Но так ли это в жестоких реалиях? Мы коротаем свой незначительный век, продолжая убеждать себя в том, что всё не просто так. Скитаемся, бездумно тратим минуты существования, потребляем блага, ничего не отдавая взамен, бесчинствуем и нарушаем законы морали, посягая на чужую свободу.       Кто устанавливает это судейство? Кто решает, кому вершить суд жизни и смерти? Почему одни твердят, что человеку не подвластно решать, кто сегодня уйдёт на тот свет, а другие легко решают это за других.       И ведь мы сами радуемся, когда слышим в новостях, что убитым был убийца, но что, если в этом мире под нож может лечь даже святой? Вот так проживаешь свой век, делаешь всё, что вздумается, а затем, в один ясный день, приходит кто-то и лишает тебя любой возможности на завтрашний день. Всё это делают земные смертные. Так неужели Бог всерьёз верит в свой посыл осмысленности, завышая оценки мироздания?       Но я не верю. Больше нет.       А ведь я даже не человек, чтобы почитать людские законы. Но так легко смогла разрушить в себе то самое ценное, что когда-то считалось Граалем человечности. Моя вера пала, как только руки омылись в крови жестокости. А может, она исчезла уже очень давно, за пределами моей телесной оболочки. Виктория была ангелом, но не была святой. Она была не менее жестокой, чем люди описывали Дьявола. Она пришла на Землю и без колебаний отняла жизнь человека, чьего имени даже не спросила. Но никто и никогда не напишет об этом. Потому что ангелы — не убийцы. Как никто не напишет о том, что демон смог полюбить кого-то так сильно, что отдал своё бессмертное существование взамен на то, чтобы коротать человеческий век в любви.       Когда мои руки в страхе (то ли за собственную жизнь, то ли за её) схватились за ту статуэтку, моя жизнь перестала существовать и иметь значение. Больше я не смогла бы узнать в собственном отражении саму себя. А когда мои руки без раздумий направили весь мой гнев на человека, что находился со мной в одной комнате, лишая его жизни, я стала той, кем была рождена с самого начала. Тогда мне и открылась правда. Я увидела то, чего так боялась. Холодные руки Виктории, никакого сожаления в лице, только намеченная цель и безжизненное тело человека, чьего имени она так и не узнала. Виктория убила, с тем и погас её свет внутри. Как и мой вчерашним вечером. Она была переполнена высоким чувством любви, а в её глазах была уверенность. Она пошла на это, чтобы быть с любимой. Как и я, схватившись за несчастную статуэтку. Выходит, Бог и сам не ведает, о чём несёт свой посыл к нам?       Вездесущий отец грозно шепчет о любви, выстраивая заповеди. Но что, если сплетённые этим чувством, одной заповедью, мы нарушаем другую?       Любовь — сильное чувство, наполненное безумием и слепой верой в того, чьи мысли тебе не принадлежат. Ты сделаешь всё для человека, который разделил с тобой своё сердце, без оглядки пустишься во все тяжкие, не задумываясь о последствиях.       И всё, о чём я могла думать в той комнате вчерашним вечером, — не страх за собственную жизнь, а желание спасти другую. Даже на грани смерти буду искать способ и решение, которое приведёт к благополучию моего ангела с тёмным оперением. Наверное, странно, что я так зову её, ведь она совсем не ангел. Но, как сама я выяснила на собственной шкуре, никто не безгрешен. И даже не так: иногда те, кто выдаёт над своей головой нимб добродетели, бывают бóльшими монстрами, чем те, кто не скрывает от мира свою тьму. Милеасма, Меган — имена не важны, она не монстр в моих глазах, никогда не была и никогда не будет. Она — мой луч света, мой ангел-хранитель. И я оказалась в её власти слишком скоро, наверное, с того самого первого дня, с первого взгляда, сама о том и не подозревая. А может, попалась в её капкан тёмных бездн и намного раньше, когда ещё не знала, что наступят дни моей земной жизни. Эти цифры совершенно не меняют исхода, в котором я сделаю всё для неё.       В том мире нам не было места; то, что мы породили в своих сердцах, было чуждо им. Мы не вписывались в их законы, в их убеждения. Мы стали угрозой, нависшей над ними. А то, что зародилось между нами сейчас, происходит не первый век.       Но почему история повторяется? Ведь мы бежали именно от той жизни, а, получив второй шанс, пожинаем те же ошибки. Почему между нами снова пропасть, не позволяющая быть вместе? И мне очень хотелось найти различия между нами нынешними и теми, о которых мы не помним. Но стоит начать искать, как я нахожу только сходства. Небесная, что будет преследовать нас в любом из миров. Ведь, сколько не меняй обложку, содержание не изменится.       — Не молчи.       И это Мег. Мой темнокрылый ангел так переживает, её обрамлённое белое личико источает столько тревоги обо мне от мрачности сегодняшнего дня. Чувствую её страх, словно он внутри меня самой. А она так старается укрыть меня своей уверенностью и защитой. Должно быть, ей страшно, боится, что это сломало меня. Но я даже на этот вопрос не смогу ответить. Потому что не чувствую того, что должна, а самое страшное — не знаю, что должна чувствовать. Я не понимаю, о чём должна думать, что должна сказать и как, чёрт тебя дери, успокоить этот зуд внутри, не дающий спокойно дышать. Мег не уступает ни на миг, пытается держать всё под своим контролем, крепко сплетает наши пальцы и продолжает вести до моей квартиры. Точно это — единственное безопасное место на планете, потому как глубоко вздыхает и выпрямляет плечи, стоит нам переступить порог и закрыть дверь за спинами. А я лишь смиренно молчу, следуя за ней.       — Тори, не молчи, — резко одёргивает меня, крепко сжимая мои плечи и разворачивая к себе.       Выжидающе глядит, требуя моего участия в кратком диалоге. А я словно и забыла, как говорить, как разжимать челюсти, контролировать язык, управлять губами, выпускать воздух из своей груди. Замираю, рассматривая её лицо. Даже не могу сфокусироваться, чтобы в красках рассмотреть самые любимые черты её лица. Пелена собственной беспомощности застилает глаза.       Она ждёт, что я скажу, как мне плохо, расскажу о душевных терзаниях, как чувство горькой вины терзает меня изнутри, ломая рёбра и перемалывая их в ничтожную пыль. Ждёт, что я буду плакать или кричать, или обнимать её, чтобы мне стало лучше. Но тогда это будет ложью, ведь в груди только мрак и пустота. Я даже не совсем уверена, что ещё жива. Но стоит прислушаться к тишине, и биение наших сердец становится более отчётливым — создают такт в унисон каплям дождя. Такое размеренное и чистое дыхание, лёгкое покалывание в пальцах и глухие толчки в груди.       — Всё хорошо, — тихо трепещу, натягивая самую смиренную улыбку из своего арсенала, надеясь, что моя баллада сможет её убедить. Но та скептично принимается разглядывать моё лицо, очерчивая его силуэты, хмурит брови и поджимает губы, чтобы, выдержав длительную паузу, кивнуть каким-то новопришедшим успокаивающим мыслям.       Не представляю, что могло её заставить так легко принять поражение, какая догадка убедила её снять обороты. Но после этого Мег резко притягивает меня к себе, смыкая ладони на моих лопатках. Вжимается так сильно, стискивая всё тело в своих руках, словно надеясь, что я смогу в них уместиться. А я лишь сильнее прижимаюсь к ней в ответ. Медленно провожу пальцами по мягким волосам, что щекочут запястья. Укладываю голову на её плече, прижимаясь губами к нему. Сейчас в полной мере могу наконец ощутить этот невероятный запах её кожи, к которой так мечтала прикоснуться. Она всё ещё пахнет клюквой и карамельным попкорном. Пожалуй, я бы хотела впитать этот аромат в себя навечно.       Чувствую, как она утыкается носом в мою шею, сильно вздыхая при каждом сокращении лёгких. Мягко проводит у затылка тонкими пальцами, заставляя всё моё тело пропустить волну мурашек. Девушка мягко отстраняется, оставляя меж нашими лицами считанные сантиметры. Настойчиво прижимает ладони к моим щекам, пока я с ноющей тягой цепляюсь за её бёдра. Это не то, что мне сейчас нужно, но это, что поможет мне заглушить зуд в лёгких.       Смотрит настойчиво, не скрывает собственного желания, но продолжает сдерживать себя. С грустью в тёмных безднах, сильно закусывает нижнюю губу, заглядывает в самую душу.       Начинаю сокращать расстояние между нашими губами, концентрируясь лишь на этом, отчего-то уверенно полагая, что тело сможет затмить то, что творится внутри. Но стоит мне приблизиться, как та резко останавливает меня, поглаживая мои щёки горячими пальцами. Когда я касаюсь её, мне кажется, будто я дотрагиваюсь до огня, что нежно обвивает мою плоть своими горящими языками. Но иногда касаюсь её вновь и чувствую тот самый морской холод, что укрыт на самом дне океана.       Вопрошающе перевожу взгляд голубых глаз на неё, не понимая, почему та остановилась. Но на её лице только горечь вины и страх.       — Это не то, что тебе нужно, — шепчет совсем тихо, отчего моя цель становится лишь более отчётливой.       — Это то, что мне нужно. Мне нужна ты.       Отодвигает пряди светлых волос у шеи, вновь заставляя меня содрогнуться от потока мурашек. Отталкивает меня, но продолжает искушать, что, кажется, заложено в её природе. Ещё секунда, и я сорвусь, разрывая на куски ненужные тряпки на наших телах. Но почему-то продолжаю терпеливо взирать на неё, словно ожидая приказа.       — Тебе нужно в душ, чтобы смыть эту вонь сегодняшнего дня, — шепчет в самое ухо, придерживая меня за затылок. А я продолжаю таять, пропуская мимо всё, что та говорит.       Медленно берёт мою ладонь в свою и ведёт в направлении ванной. Заводит внутрь, запирая дверь изнутри, будто кто-то сможет нас потревожить в пустой квартире. Моё желание оттого подогревается только сильнее. Чувствую себя безумной, что нарушает сейчас тысячи запретов. Но чем более сладок плод, тем больше желание его испробовать.       Словно кошка, поворачивается, медленно подкрадываясь ко мне, и медленно начинает стягивать лямки моего платья с плеч, отчего то с глухим шелестом летит на кафельную плитку. Я тихо трепещу от каждого её касания, отдаляясь от собственных мыслей и терзаний всё дальше и дальше.       Мег медленным взором опускает глаза, разглядывая моё тело с явным наслаждением, гранича с какими-то собственными муками. Должно быть, мысли до сих пор не оставили её.       Подходит ещё ближе, прислоняется своей щекой к моей, спускаясь ладонями от предплечий к локтям. И шепчет совсем тихо:       — А теперь заходи.       Смиренно повинуюсь, отступая назад, в душевую кабину, и оборачиваюсь. Мой темнокрылый ангел остаётся на месте, выжидающе рассматривая меня, без какой-либо пылкости — только холодная страсть. А затем подходит ближе, включая напор воды на полную мощь.       Горячий поток резко обволакивает моё тело, не давая вздохнуть. С усилием разлепляю намокшие ресницы и безумно улыбаюсь, как глотку́ воздуха, словно бы не могла дышать долгое время.       — Не присоединишься ко мне? — моляще вопрошаю, изображая на себе самое невинное лицо. Моя резкая смена в лице настораживает её и начинает пугать ещё больше.       — Не думаю, — уверенно произносит, собираясь сделать шаг назад. Но я поддаюсь вперёд, перехватывая её запястья и притягивая к себе.       От неожиданности она шумно вздыхает, зажмурив глаза. Обжигающие капли воды вмиг утяжеляют её платье и волосы, а я только сильнее вжимаюсь в неё всем телом, не желая отпускать. Не разлепляя век, она шире улыбается, поддаваясь моему безумию. Одной рукой обхватывает мою талию, впечатываясь пальцами в разгоряченную плоть, а вторую — заводит за спину, чтобы удачно захлопнуть стеклянную дверцу, заставляя жар опалять наши тела. Снова запирает за нами дверь, пряча нас от всего мира. Пар медленно скапливается на стенках, более не позволяя видеть ничего за их пределами. Мы словно одни в своём маленьком мире, где нет никаких правил, где всё не то, чем может казаться в начале, где мы настоящие.       — Думаешь, я не хочу тебя трахнуть? Я возжелала тебя ещё с первой встречи. Но не хочу, чтобы всё было так, — наступает на меня всем телом, пока вода беспощадно обжигает каждый миллиметр нашей плоти. Часто моргаю, не позволяя каплям скапливаться в глазах, пока Мег не отрывает от меня своего тёмного взгляда двух бездн.       — Другого шанса может и не быть, — отвечаю ещё тише, переходя почти что на немой язык, едва выпуская воздух из лёгких.       Проходит секунда, как её губы пылко впиваются в мои; высокое чувство накрывает с головой нас обеих. С треском ударяюсь о кафельные стены, прижимаясь к ним всем телом, пока она полностью завладевает моим телом. Жадно искусывает мою плоть, растирая помаду на влажной коже, слизывает горячие потоки, завладевает моим языком, сплетая вместе со своим в единую цепочку холодной страсти. А я чувствую лишь то, как не могу надышаться. Задыхаемся от накопившегося, от всего.       Разом все мысли уносятся в небытие, всё, что так терзало, — исчезает. Более не существует Рая или Ада, нет больше наших прошлых жизней, ангелов и демонов, нет Кигана с его ублюдскими делами, более нет крови на моих руках, нет ничего, что было прежде. Но есть только мы; наши бьющиеся, живые сердца, пропускающие сквозь себя всё самое важное.       Правильность этого решения под сомнением. Но к чёрту говорить о правильности, когда её давно уже нет. Её поцелуи — вот, что правильно. Горячие прикосновения у шеи, касания пальцев на спине, спускающиеся всё ниже, — правильно. Её губы, завладевшие моими, что продолжают своё шествие на каждом участке моего лица, — правильно.       Из меня вырывается глухой стон, стоит ей спуститься ниже к моей груди. Не оставляет без своего внимания ни один участок кожи. Её отметины покрывают меня всю.       Останавливаю её, вновь втягивая в поцелуй, кровожадный и дикий, лишённый нежности, холодный, подобный дурману. Руками спускаюсь вдоль шеи к груди, цепляюсь за края декольте и разрываю его на части. Тяжёлая мокрая ткань с плеском падает в лужи у наших ног, образуя своим цветом жуткую картину кровавого массива. Даже представить не могу, откуда во мне столько силы.       Мег прижимается сильнее — сейчас кажется такой высокой, нависает надо мной. Запрокидывая голову, отрывается от губ, звонко заливаясь безумным смехом. Всматриваюсь сквозь тяжёлые ресницы на её лицо, на полосы красной помады, украшающие щёки. Отныне это самое завораживающее зрелище.       Мои холодные ладони сильнее вонзаются в молочную кожу на её горячей пояснице, не давая ускользнуть из моей хватки. Ведь самым жгучим страхом стало её исчезновение, то, что в один момент всё окажется только сном, а в реальности её никогда и не существовало.       Утыкаюсь вечно холодным носом в девичью шею, вдыхая запах сладких духов, что смешался с запахом моего тела, прижимаюсь к её плечу, оставляя алые поцелуи вдоль всей ключицы, не пропуская ни единого места без своей любви к ней.       — Ты меня пугаешь, — тихо шепчет, снимая мои руки с её ягодиц, что вовсю изучали новые и неизведанные территории. А затем впечатывает мои запястья в холодную стену, не давая мне пошевелиться, отчего я с треском врезаюсь в кафель. — Но мне это нравится.       Судорожно втягивает воздух, и её лицо замирает в вожделении, опаляя дыханием мою грудь. Она снова становится недосягаемой. Внутри всё сжимается, а пульсация разрастается во всём теле. Каждый сантиметр тела становится эрогенной зоной, а любое прикосновение — наркотиком.       Мег спускается ниже, медленно, не торопится, заставляя меня изнывать, ощущать дрожь, не в силах прийти к кульминации. Шея, ключицы, грудь, соски, рёбра, живот, ещё ниже. С моих губ срывается стон, когда её губы доходят до финишной прямой и оказываются в эпицентре людских удовольствий.       Опускается на колени передо мной. Раздвигает ноги ещё шире, расставляя с обеих сторон от себя, не останавливая игру со мной. Вода всё продолжает стекать над головой, струями пробегая по лицу, по спине, вдоль ног. Глухие стоны начинают срываться один за одним. А она всё продолжает целовать меня там, проводить линии своим языком, словно скользя пальцами меж лепестков цветущего бутона. Но мне и этого мало.       Останавливаю её, в ту же секунду оказываясь на коленях рядом с ней. Запрокидываю нас обеих, отчего мы обе падаем на кафель под ногами. Впиваюсь в её губы, разрывая губы до крови. Оставляю поцелуи на шее, нависая над ней. Сминаю грудь. Ускоряя свой темп, не церемонясь, спускаюсь в самый низ. Провожу пальцами меж складками её розы. Мой темнокрылый ангел уже в изнеможении, мокрая от накала нашей бури. Не останавливаясь в своих ласках, возвращаюсь к её губам. Провожу пальцами ниже и вхожу в неё, медленно, чтобы она почувствовала меня внутри себя во всех красках. И погружаюсь в неё до самого основания. Ловлю её стон губами, не позволяя ей отдаляться. И начинаю двигаться, ускоряя темп слишком быстро. Стенки её влагалища начинают сильнее сжиматься вокруг моих пальцев. Ещё немного, и она достигнет своего пика.       — Ты кое о чём забыла, — стонет в самые губы, а затем врывается в меня без замедлений, заполняя меня полностью.       Мой пик начинает приближаться, когда я чувствую, как Мег завладевает оргазм. Даже сейчас остаётся у штурвала нашего корабля, не желая отдавать вахту мне. Она накрывает мои губы, задыхаясь и заглушая наши стоны, кусает, оттягивает, исследует своим языком всё. И за короткий миг, проносящийся в этой вакханалии, меня накрывает с головой яркая белая вспышка, учащая сердцебиение, заставляя стенки влагалища сильнее сжаться, с силой обволакивая её пальцы.       Взгляд застилает пелена, а реальность начинает туманом расплываться, застилая всё белым светом. Мир уходит из-под ног, а я снова оказываюсь в вихре воспоминаний.       Вновь вижу белоснежные колонны, витражи и фрески, мраморные статуи и высокие потолки. Вновь это место, наполненное светом и пустотой. Я бегу со всех ног, ощущая босыми стопами холод каменных плит. Бегу так быстро, словно боясь не успеть сказать что-то важное. Словно земля уйдёт из-под ног, стоит мне хоть на секунду замедлиться. Но я не стану даже пробовать. Мой разум ясен, а цель трезва и отчётлива. Я бегу к ней. И знаю, что должна сказать что-то важное.       Высокие врата распахиваются передо мной самолично, не смея задерживать меня и на миг, словно чувствуя моё рвение. Преодолеваю ступени, пока пространство дымом проносится вокруг меня: райские кущи, водопады, облака. Всё остаётся пустым и незамеченным.       И вот я вижу её. Стоит у самого обрыва, покорно дожидаясь одну только меня, смиренно и без страха заглядывая в глаза вечной пропасти. Я подхожу ближе и становлюсь с ней на равных, с моей Милеасмой. Не чувствую одышки или нехватки кислорода, ничего из этого. Не слышу и стука собственного сердца, будто бы у меня его и вовсе нет. А может, так оно и есть. Обращаю взор в самый низ, где только бесконечная пустота, стоит сделать шаг, и она поглотит нас. Прикрываю глаза, оставаясь наедине с собственной тьмой.       — Я люблю тебя больше жизни, — слышу тихий шелест у своих волос. Этот голос я узнаю из тысячи. Мягкий тембр, предназначенный лишь для меня. Распахиваю ресницы, обнаруживая себя в объятиях любимого демона.       — И я тебя, — шепчу в ответ, прижимаясь ещё сильнее к её щеке. Её теплые, почти что горячие, ладони смиренно покоятся на моей талии, а я мягко, но так крепко обнимаю её плечи.       Поистине прекрасное чувство спокойствия завладевает мной, пока я здесь, вместе с ней, на самом краю этого мира. Янтарные туманности озаряют наши лица, согревая тёплым солнечным светом веки. Трепещущий шелест листвы, дуновение ветра разносит запах цветов этого дивного сада. А я только сильнее вдыхаю, заполняя лёгкие ароматом райских цветений. На земле нет растений, хоть на миг схожих с райскими кущами Эдема. Это место было единственным, где мы могли быть вместе. Но даже этого ныне не стало.       — Они всё знают, — шепчу так же тихо, будто боюсь, что воздух узнает наши секреты и разнесёт их по ветру всем. — Но я знаю, что делать. Однажды нам так или иначе пришлось бы.       Мой демон заглядывает в мои глаза, пронизывая душу насквозь своими мыслями. Взгляд осознанный, точно зная, о чём я сейчас ей поведаю.       — Знаю. Это наш единственный шанс, — соглашается, не отнимая своих рук от меня.       — В легенде написано, мы должны отречься от своей природы. И тогда демона, что совершит добро, постигнет падение. И тогда ангела, что совершит зло, постигнет падение.       — Ты готова к этому? — её глаза полны собственной решимости и страха, что я совершаю ошибку. Но нет ошибки в том, чтобы быть с ней в любом из миров.       — Всегда.       Мы оборачиваемся к пропасти, продолжая всматриваться в неё, словно спрашивая родительского благословения. И пропасть позволяет, одним дуновением ветра разрешая нам любить друг друга. И этого достаточно.       — Обещай, что найдёшь меня… — темноволосая с надеждой смотрит на меня. Отчего мои крылья немного встряхнулись. Моё лицо наполняется нежностью. Провожу ладонью по её бархатной белоснежной щеке.       — Обещаю…