Phobia

      У Ли Минхо было все, о чем мог мечтать простой человек: богатые родители, от природы шикарная внешность, очаровательная улыбка и внимание. А ещё он был чертовски талантлив в танцах. Пожалуй, танцы из всего этого нравились ему больше всего. Во время тренировок он отдавал всю свою энергию на исполнение заученных тысячу раз движений, которые знал наизусть, но каждый раз все происходило как будто в первый раз. Как в первый раз сбитое дыхание, чувство лёгкости, что хочется взлететь, небольшая усталость, но не такая, чтобы прямо с ног валиться, и широкая улыбка на губах. Во время танцев его голова оставалась совершенно пуста, а тело двигалось на уровне инстинктов, ненужные и весьма сомнительные мысли не крались из-под сознания, напоминая о себе, и он мог хотя бы на несколько часов забыть о ненависти к себе и всему вокруг, что снова грызёт его вот уже месяц. Но он понимал, что все это лишь затишье перед бурей.       Самое страшное ещё впереди.       Иногда бывало такое, что, поддавшись своим мыслям, он впадал в глубокую депрессию, выбраться из которой порой было очень сложно. Он не знает, почему ненавистные ему мысли появились снова, из-за чего он вот уже месяц не вылезает из тренировочного зала, танцуя до потери пульса, а потом возвращается домой без сил и сразу проваливается в сон без сновидений, потому что устал безумно и ничего другого больше не нужно. Без сновидений даже лучше, если честно. Порою его мысли любили воплощать свою суть в самых страшных ночных кошмарах, из-за которых воздух застревает где-то в горле без возможности вздохнуть, а всё вокруг приобретает искаженное восприятие и отчего-то черно-белые краски, что просто выть хочется, и каждое сделанное движение откликается эхом где-то в глубине сознания, горя красным огнем и крича во всю глотку «опасность».       Панические атаки в четырнадцать, две попытки самоубийства в шестнадцать, слишком надолго затянувшаяся депрессия и ночные кошмары в восемнадцать… Он приходил в университет с огромными мешками под глазами и ужасной головной болью, а на вопросы однокурсников а-ля «Ты в порядке?» он отвечал, что все хорошо, просто устал. И нельзя было сказать, что это была неправда. Он действительно устал показывать даже друзьям, что все хорошо и что с ним абсолютно ничего не происходит, что беспокоиться не о чем, он так устал врать. Каждую ночь его душат кошмары, а он вынужден делать вид, что все просто прекрасно и что он все тот же Ли Минхо, любимчик преподавателей и студентов. Эта непонятно откуда взявшаяся ответственность сковала его по рукам и ногам, а все потому, что у него просто богатые родители и он не должен портить честь семьи, вот только самого Минхо никто не спросил, хочет ли он этого. Никто даже не поинтересовался, что чувствует он, нужно ли оно всё ему, может быть он хотел прожить жизнь обычного подростка, а не вот это вот все. Но, увы, это никого не интересовало. Родители стремились создать образ идеального сына, который талантлив во всем, за что берётся, и плевать вообще, что Минхо хочет посвятить свою жизнь танцам, а не науке, как за него уже решили родители, аргументируя это тем, что «так ты будешь хорошо зарабатывать и это очень интересно и полезно, и вообще, мы уже вложили деньги в твое обучение, будь благодарен». Сначала он как-то ещё справлялся с этим, старался реже появляться дома, и в итоге накопил себе на квартиру. Она была маленькой, но зато уютной и там он не чувствовал себя тем самым «Идеальным Ли Минхо», там он мог почувствовать себя собой.       А ещё он мог почувствовать себя собой в обществе Бан Чана — лучшего друга и по-совместительству партнёра по танцам — только с ним он мог вести себя так, как хочет он, дерзить, смеяться и доверять только ему. Чан всегда был тем, кто видел его насквозь, стоило только посмотреть не так как обычно или не так коснуться или улыбнуться, Чан сразу понимал — что-то не так. Им не нужны были слова, чтобы понимать друг друга, все было написано на лице. И именно поэтому Минхо никогда не смог бы соврать ему, даже если бы очень сильно захотел. Чан действительно видит его насквозь, все его переживания и тревоги, как будто это и не обычный взгляд вовсе, а рентгеновское зрение. Иногда всё можно было прочитать у Минхо на лице, а иногда была просто чуйка, что что-то точно произошло, просто аура у Ли становилась какая-то другая — холодная, отчуждённая — он не был таким. К слову, эта чуйка Чана ещё ни разу не подводила. Он никогда не заставлял Минхо рассказывать всё силой, лишь ждал, пока тот сам расскажет, а в такие моменты просто был рядом, но когда чувствовал, что Минхо нужно побыть одному, давал ему это сделать. Давал подумать, разобраться в себе.       Чан заботился о нём примерно с того момента, когда у Минхо начались первые панические атаки. Лучшие друзья со средней школы, а теперь ещё и в универе друг от друга не отходят, многие даже думали первое время, что они встречаются, пока не оказалось, что это всего-лишь слухи. А потом Чан решил, что всегда поможет, что станет для Минхо тем самым другом, с которым и в огонь и в воду, только пальцем щёлкните. С этой задачей он справляется на «отлично».       И сейчас, когда Минхо уже вернулся домой и собирался принять душ перед сном, на телефон пришло сообщение от Чана.

chan (hyung): ты уже вернулся?

      Минхо хмыкает, улыбаясь уголками губ и думает, что этот парень слишком уж его опекает. Он же не ребенок, за которым нужен постоянный присмотр, в конце-то концов, до дома он сможет дойти без происшествий. Но, несмотря на всё своё возмущение, он все же набирает короткое сообщение в ответ.

minhocatuwu: да, уже спать иду

      Ответ прочитан незамедлительно, как будто Чан все это время и не выходил из их общего чата.

chan (hyung): тогда прими душ и ложись спать, а то завтра будешь выглядеть не лучше овоща

      Нет, ну точно опекает, как будто Минхо школьница какая-нибудь, которая впервые идёт на ночёвку к своему лучшему другу.

minhocatuwu: как скажешь, мама

      Ли усмехается про себя, отводя взгляд на настенные часы прямо у себя над кроватью. Уже почти десять, а он ещё даже душ не принял. Быстро возвращает взгляд снова на телефон и замечает, что Чан до сих пор что-то печатает, и единственное, что приходит в голову сейчас — это очередная лекция о том, что он не «мама», а очень заботливый друг, однако приходит всего одна строчка и Минхо совсем не понимает, почему он писал её так долго.

chan (hyung): спокойной ночи, Хон-и~ ♡

      Минхо улыбается и одновременно хочет убить Чана за это слащавое «Хон-и», но сдаётся и отвечает ему тем же, нарочито меняя его имя на «Чанни», вот только Чана это ничуть не злит, и в ответ он присылает сердечко, что злит уже Минхо. И пусть он никогда не признается, но называть себя так он позволит только Чану.

***

      Утро следующего дня проходит немного тяжелее, чем обычно, потому что у Минхо отключили горячую воду, а он так и не принял душ вчера вечером, его голова отчего-то нещадно болит, а Чан, ко всему прочему, ещё и не отвечает на его смс. Он уже опаздывает, поэтому приходится наспех помыться холодной водой, так же быстро выпить горячий кофе, что тут же обжигает язык и, проклиная судьбу за ее совсем не смешные шутки, выбегает на лестничную площадку и бегом летит на остановку и паре кварталов отсюда, и хоть что-то за сегодняшний день идёт так, как надо. Он умудряется не опоздать на последний автобус, а в универ прибегает ровно к началу первой пары.       Чан возмущается, почему тот чуть не опоздал, а Минхо хочет похоронить его прямо здесь, на этом самом месте, под этой проклятой партой. Он говорит, что всё утро писал ему, но тот в ответ целое ничего, и в этот момент Чан лезет в сумку за телефоном, а потом виновато улыбается, говоря, что не заметил.       Минхо на первый раз прощает, но предупреждает, что в следующий раз их дружбе конец, однако ни один, ни второй в это утверждение не верят. Занятие начинается, и Минхо с головой погружается в лекцию преподавателя, игнорируя настойчивые взгляды и перешёптывания девушек у себя за спиной, и это порядком уже начинает надоедать. Чану, видимо, тоже.       — Извините, но вы можете обсуждать внешность моего друга как-нибудь потише? Это отвлекает, — он резко поворачивается к двум брюнеткам, чем немного пугает их и они вздрагивают, но потом натягивает на лицо снисходительную улыбочку, как будто разговаривает со стадом овец. Они извиняются и виновато косят взгляд, когда Чан поворачивает обратно. Минхо одними губами произносит «спасибо», а Бан улыбается в ответ.       Оставшееся время они проводят в тишине, прерываемой лишь лекцией профессора.       Когда этот импровизированный двухчасовой ад наконец заканчивается, Минхо облегчённо вздыхает, потому что наконец-то сможет поесть. Он потягивается, разминая затёкшие мышцы, и вместе с Чаном они идут в столовую. А по дороге туда слышат звонкий голос какого-то парня, что раздается по всему коридору и кажется только глухой его не услышит. Он увлеченно о чём-то спорит с красивым блондином, а тот, в свою очередь, просит его быть чуть-чуть потише, потому что все взгляды тут же устремляются в их сторону, но парень и не думает делать так, как велит друг, наоборот, становится ещё громче, и в блондине Минхо узнает Ли Феликса — парня из Австралии. Все знают его как очень красивого и в то же время очень доброго парня с веснушками, который еще и хорошо учится. Но Минхо знает его ещё и потому, что они вместе ходят на танцы. И что он делает в компании этого чересчур шумного парня остаётся лишь догадываться. К слову, парня этого он видит здесь впервые, а ещё он очень уж похож на белку, только пушистого хвоста не хватает.       Проходя мимо них, Минхо фыркает. Серьезно, как можно быть таким шумным? Он что, глухой? Незнакомец каким-то образом слышит и недовольно оборачивается, сверля взглядом спину Минхо, но тот не обращает внимания и вскоре скрывается за поворотом, больше не слыша ни громкого голоса, ни чего-то ещё, что говорило бы о незнакомце. Он спрашивает у Чана, не знает ли он, что это за тип, но тот лишь пожимает плечами. Минхо старается не думать о нём, потому что настроение итак паршивое, так ещё и улыбаться надо всем и каждому, и все верят этой шальшивой улыбке, только Чан смотрит недовольно, понимая, что говорить что-либо бесполезно, поэтому просто накладывает себе на поднос еды и садится за свободный столик у окна, а Минхо следом за ним. Он не был в этой столовой уже довольно давно, и всё здесь как-то изменилось (ремонт сделали, что ли?) Например, люстра теперь красного цвета, а не голубого, как была раньше, столы новые, тоже красного цвета, и плитка, видимо, тоже новая. Он засматривается на красивую люстру, переливающуюся на свету красивым алым светом и совсем не замечает, как в столовой появляется шумный незнакомец. Он замечает его, только когда тот проходит мимо, не издав ни звука, что Минхо очень удивляет, ведь буквально несколько минут назад его было не заткнуть, словно он сирена. Ли не зацикливается на этом, радуясь тишине. Они садятся с Феликсом за соседний столик впереди и Минхо теперь может лучше рассмотреть парня. Он дует щеки, как ребенок, обижается, наверное. Его волосы такие же блондинистые, как и у Феликса, и сейчас, когда он хмурится и дуется, он ещё больше похож на маленького бельчонка.       — …Джисон, подожди минуту… — доносится до ушей Минхо и Феликс уходит с подносами в руках, оставляя бельчонка одного, а тот ничего не отвечает и только сильнее хмурится и настойчиво смотрит в окно, игнорируя друга и, кажется, Минхо догадывается, на кого тот обижен.       Феликс быстро возвращается с едой в руках и ставит один поднос перед парнем, имя которого, судя по всему, Джисон, а сам садится напротив и теперь Ли видит только его спину. Когда Феликс хочет что-то сказать, Джисон набивает полный рот еды, в точности как белка, и пережёвывает, снова хмурясь, а Минхо не выдерживает и тихо смеётся себе в кулак. Что за ребенок. Феликс, похоже, разделяет его точку зрения и тоже смеётся, а потом тычет длинными пальцами ему в щеки, говоря что-то вроде «Джисон-и, ты такой милый», а парень отмахивается от его рук как от назойливых мух, продолжая жевать и хмуриться, хмуриться и жевать, а когда жевать остаётся нечего, снова набивает щеки едой и начинает все заново. Минхо эта картина умиляет и он уже забывает, что когда-то злился на этого ребенка.       — С чего ты смеёшься? — интересуется Чан, следя за взглядом друга, и когда все же находит объект улыбки Минхо, сам чуть ли не под стол укатывается от хохота, и только чудом Феликс и Джисон ничего не замечают. Когда он успокаивается, говорит «мило» и продолжает есть, а Минхо в свою очередь продолжает наблюдать за бельчонком. Он ещё немного отмахивается от рук Феликса, но в итоге сдается и позволяет другу и дальше терроризировать свои несчастные щеки, а вскоре и вовсе начинает улыбаться и Минхо понимает, что он больше не злиться. Когда Джисон замечает взгляд на себе и смотрит в его сторону, они встречаются глазами и глядят так друг на друга пару секунд, а потом Минхо стремительно отводит взгляд, а Джисон непонимающе смотрит на него ещё секунд пять, а потом возвращается к истории, которую ему рассказывал Феликс. Больше Ли в его сторону не смотрит.

***

      Весь оставшийся день Джисон то и дело попадался на глаза, да и не заметить его с таким громким голосом было практически невозможно, и тогда Минхо пришёл к выводу, что тихий он, только когда на кого-то злится. Тогда он принципиально не будет что-то говорить. И Минхо снова злится, потому что сладкая тишина вновь потеряна, а подойти и попросить заткнуться будет слишком невежливо, хотя он уже готов плюнуть на свою репутацию, которая скорее репутация его семьи, и просто подойти и попросить заткнуться, тем более в библиотеке. Но, кажется, Феликс снова разделяет его точку зрения (он умеет читать мысли?), потому что в следующую минуту Джисон вновь дует щеки и молчит, а Минхо от всей души благодарит Феликса за то, что хоть он может заставить этого ребенка замолчать.       Чана носит непонятно где и Ли приходится сидеть здесь одному, благо людей не слишком много (Джисон всех распугал), а, следовательно, и взглядов меньше. Всего в нескольких метрах сидит парень по имени Ким Сынмин, который увлеченно читает какую-то книгу, совершенно не обращая ни на кого внимания, а когда его очки съезжают на кончик носа и уже вот-вот упадут, он вздрагивает и поправляет их обратно. Минхо улыбается. Это выглядит мило. Сынмин добрый и очень умный, наверное, поэтому его многие недолюбливают. Не то чтобы Минхо считал его своим другом, они помогали друг другу пару раз, но больше никак не пересекались, разве что встречались взглядами иногда, на этом все и закончилось.       Когда на Сынмина выпрыгивает Ян Чонин — его лучший друг, вздрагивает даже Минхо, потому что вопль раздается похлеще джисонова, и Сынмин, краснея, отчитывает паренька с лисьими глазами и широкой улыбкой, а потом, пряча красные уши, извиняется перед библиотекарем и выходит за дверь, а Чонин, все ещё улыбаясь, под сопровождение недовольных взглядов выходит следом. Ещё один объект наблюдений Минхо уходит и теперь ему снова нечего делать. Читать что-то нет желания, поэтому он снова переводит взгляд на Джисона, который, судя по всему, все ещё обижен и щеки все ещё дует. И Минхо это снова умиляет.       Когда Чан возвращается, в его руках йогурт и печенье, что немного сбавляет пыл Ли, и он с радостью принимает еду из рук друга. Уже почти вечер, скоро нужно на тренировку и это радует. Хотя, как бы странно это ни звучало, из-за Джисона тех ненавистных мыслей не было, потому что Минхо все время отвлекался на него. И честно, лучше постоянно думать об этом ребенке, чем снова поддаваться, вновь и вновь слыша одни и те же слова у себя в голове.       Вечером они с Чаном идут в тренировочный зал и Минхо уже на входе слышит голоса напарников и думает, что могло послужить такому всплеску эмоций. Когда они открывают дверь, то видят никого иного, как Джисона, окружённого группой людей, что увлеченно беседуют с ним, и где-то в толпе Ли замечает Феликса.       — О, хёны, познакомьтесь, — один из парней по имени Хёнджин подбегает к Минхо и Чану, хватает их за руки и тянет в толпу. Все тут же переключают внимание на них, Джисон в том числе. — Это Хан Джисон, новенький.       Все начинают хлопать, а Джисон смущенно улыбается и кланяется, почти все здесь ему хёны, за исключением Феликса и Хенджина, нужно быть вежливым. Минхо выходит вперёд и улыбка Хана слегка угасает. Он протягивает руку:       — Ли Минхо.       Спустя несколько секунд Джисон жмёт протянуть ему руку и отвечает всё с той же улыбкой:       — Хан Джисон, приятно познакомиться, хён.       — Мне тоже.       Они с минуту смотрят друг на друга, рассматривают, и Минхо отмечает про себя маленькую родинку на правой щеке, а затем задаёт вопрос, который хотел задать сегодня весь день:       — Тебе когда-нибудь говорили, что ты очень похож на бельчонка?