***
Нож со скрежетом рассекает знак призыва на стене. Вспышка, от которой слезятся глаза и мгновенный выплеск силы, приторно-кислой, дымной. Сплюнув, Айво достал сигареты. Это был уже третий знак, который он сумел найти, но сколько их ещё по городу раскидано? Прикрыть ладонью дрожащий огонёк зажигалки, прикурить. Выдохнуть дым, прижаться спиной к холодной кирпичной стене. Нет желания говорить с Михэлем, нет желания обсуждать их слепую возню. Он все равно скажет, что Айво должен прервать контакты с Авриэлем, потому что тот опасен для него. Нотаций только не хватало.***
В картонном стаканчике — коричневая бурда, которую в этой забегаловка гордо именуют эспрессо. Смурной Михаэль терзает ножом шницель, делая вид, что ему интересно это занятие. В кафе пусто — только сонная официантка чем-то шуршит за стойкой. — Михэль, скажи мне, ты узнал хоть что-то? — Айво отодвигает свой стакан в сторону, устав от молчания. — Нет. — Нож звякает о край тарелки, и Михэль аккуратно укладывает приборы на салфетку. Неторопливо вытирает губы и прямо встречает недоверчивый взгляд друга. — Не смотри так, Айво. — Не я выдернул тебя на край города ради «поговорить». — Отвернувшись, мужчина вздыхает. — Мне не нравится это всё. Словно буря только грядет. — Она и так должна быть. — Аккуратный бумажный шарик катится по столу в сторону Айво. — И я не хотел бы, чтобы ты в этом принимал участие. — Поздно. Я уже по уши влип. В тот момент когда Авриэль пришел к нам. — Мы предлагали ему другого священника. Он отказался. — Вы могли настоять. — Но ты был не против. — Он спас мою шкуру. — Не аргумент. — Нам нужна была помощь. — И сильно он помог? — приподнятая тонкая бровь придает костистому лицу ехидное выражение. — Ты же читал отчёт. — ответная ехидная гримаса. — Так что да. Помог. Михэль вздыхает. Кладет на стол деньги, со скрипом отодвигается от стола. — Будь осторожней с ним, Айво. Мужчина кивает, чувствуя, как в висках отдается тупой болью это движение. Чувство чужой силы нарастало, вызывая мучительную боль в плече и мигрень, от которой не спасали таблетки. Авриэль ждёт снаружи — потертая косуха, небрежно наброшенный на руль шлем. И колкие искры тревоги. Михэль смеряет демона неодобрительным взглядом, и замирает, скрестив руки на груди. Айво мысленно рычит — два идиота и их грызня ему надоела, а сейчас так вообще была лишней, с учётом их сил и его головной боли. — Нам нужно ехать, святой отец. — Куда? — Айво жмурится от боли в висках, старается дышать ровно, чтобы не допустить приступа. — Я кое-что нашел. — Демон серьёзен, и второй шлем летит в опешившего Айво. — Это недалеко. — Я возьму машину. — Достать ключи и снова едва сдержать стон. Опереться о руку демона, качнуть головой, глядя на встревоженного Михэля. — Айво, будь благоразумен. Нужно ехать сейчас. А ты неспособен даже на ногах твёрдо стоять. — Я еду с вами. — Михэль одергивает куртку, поправляет колоратку. — Если всё серьёзно — лишние руки и Слово Господне не помешает. Демон на миг замирает, обдумывая план. Кивает, забираясь на мотоцикл. — Возьмите машину Айво. У него там неплохой арсенал.***
Кровь медленно стекает по пальцам на пол, заполняя собой вычерченные в камне руны. Его зов должны услышать те, кому он предназначен. Они придут, и тогда мир преклонит пред ним колени. Шепот рассыпается между старых церковных скамей для прихожан, а на коленопреклонённого человека с потускневшего витража смотрит Сын Господний. Какое ему дело до тех, кто на земле? На тех, кто постиг всю низость человеческих душ, побывал на самом дне жизни, ощутил всю боль безразличия к своей личности? Что бы он сказал человеку, который сейчас взывает к иным созданиям, как ранее взывал к Нему? Вряд ли бы он сумел сейчас достучаться до этой погрязшей в тьме душе. Простил бы — да. Но не сумел бы вернуть к свету. Внутри человека лишь пустота — душа давно продана, и все, что осталось — дать тело тому, кому оно нужнее.