***
А где-то в старой заброшенной церкви в этот миг к полустёртым ликам поднимался смрад сжигаемых внутренностей и произносились слова столь древние, что само мироздание пыталось заглушить их наползающим туманом... Демоны не имеют чувств. Не влюбляются, не скучают, не привязываются. Но человеческий мир для них — самый опасный наркотик. Он меняет их. Незаметно перестраивает, напоминает, вытаскивает на поверхность тайное. И когда демон станет частью мира людей — он не сможет вернуться в Ад.3.
26 июня 2020 г. в 03:49
Старенький, но крепкий фургон неторопливо свернул в переулок, почти уперевшись «мордой» в мусорные баки. Заглушив мотор, Айво на несколько секунд опустил голову на сложенные на руле руки. Выдохнул, стараясь унять дрожь в груди. Ощущение чужой силы — давящей, смердящей серой и застарелой кровью оседало на горле едкой плёнкой, которую не мог перебить даже сигаретный дым.
Сжать пальцы в кулаки, собираясь с духом. Он никогда не любил вида крови. Ему всегда был отвратителен вид трупов — как тех, кто умер в своей постели, так и таких жертв обстоятельств. Айво никогда не любил смерть во всех её грязных плотских проявлениях. И сейчас он надеялся на то, что почти сразу принявший вызов Авриэль приедет как можно скорее. Священник не хотел себе признаться, но с этим демоном ему было спокойней. Силы силами, но союзник в этой игре никогда не помешает.
Рокот двигателя мотоцикла Авриэля нельзя было спутать ни с одним другим — демон знал толк в «зверях», как тот нежно называл свой Харлей. Но успокоение не шло. Наоборот — в груди нарастала тревога, хотя чуждая сила почти перестала ощущаться. Сложить ладони в привычном жесте, зажав в пальцах чётки, пахнущие ладаном и теплой древесиной.
Краем глаза замечает приближающегося демона, запакованного в рваные джинсы и кожаную куртку поверх чёрной футболки. Шлем он наверняка по привычке повесил на руль.
Дай мне сил пройти предначертанный мне путь, и не свернуть с него.
Авриэль подходит почти неслышно, только позвякивает цепочка на поясе. Тихо, немелодично, но так успокаивающе-знакомо. Замерев, демон некоторое время смотрит на священника, а потом приближается почти вплотную. Его запах - костров, кожи, металла и пряно-мшистого парфюма окончательно вытесняет смрад чуждой силы. С этими запахами приходит успокоение.
— Ты взываешь к нему, но он тебя не слышит. Ему все равно. Его нет. — Когтистая ладонь касается сложенных в молитвенном жесте ладоней. Авриэль необычно мягок — нет привычной ехидцы в голосе, нет привычного холодка в животе от ощущения его силы. Словно это не демон, а просто человек. — Ад и Рай — всего лишь хранилище для душ.
— Откуда тебе знать это, демон. — Айво смотрит мимо замершего напротив демона, но Авриэль не спешит убирать ладонь. Задумчиво ведет когтем по бусинам чёток, касается покачивающегося от прикосновения крестика.
— Просто как факт, дорогой падре. Если бы он был — допустил бы он смерти своих любимых игрушек?
— Заткнись. — Одними губами.
Карий мрак с чёрной расщелиной зрачка смотрит насмешливо, в нём тонут мысли и чувства. Со вздохом убрать чётки в карман, выщелкнуть из портсигара сигарету. Запах мусора, крови, человеческого «дна» заставляет вспоминать то, что хотелось бы зарыть как можно глубже.
— Я не люблю свою работу.
— Кто ж её любит, святой отец. — Короткий смешок, в котором тонет усталость. — Предлагаю вызвать группу зачистки и по порции виски за мой счёт.
Айво удивленно поднимает брови, фыркает, но не отвечает. Растирает между пальцев каплю свернувшейся крови, ощущая колкие искры чуждой силы — не принадлежащей ни Аду, ни людям. Они нашли очередную жертву в переулке, между мусорными баками. Выпотрошенное тело, лишенное сердца, печени и мозга. Остальные внутренности аккуратно были свалены в контейнер, на котором остались следы когтей. Натекшую кровь вобрала в себя заботливо подстеленная под тело картонка. Мальчишка, совсем юнец — тонкие черты лица, едва пробивающиеся и неловко сбритые усы. В застывших мутно-зеленых глазах — осколки серого неба и отражение пожарной лестницы. Ребенок, не проживший жизнь, и лежащий сейчас на мокром асфальте в разорванной футболке и тонких брюках, от которых тянет запахом мочи. Демон садится рядом с телом на корточки, и сует руку внутрь распоротого живота. Его ладонь скользит под кожей, словно змея, ощупывая позвоночник, он отворачивает края раны в стороны, рассматривая срезы, с увлечением ощупывает ребра изнутри, водит пальцами по ещё теплым знакам, вырезанных на костях.
— А ты знал, что у покойника богатый внутренний мир? — Авриэль, не вытаскивая руки из тела, подмигивает Айво. — Он не просто случайный носитель. Его готовили. Причём не просто фанатики. Люди посерьёзней.
— Ты к чему это? — кончиками пальцев касаясь кирпичей, священник прислушивается к внутренней дрожи в груди. Символы медленно тают, втягиваются в пористый камень, растворяясь алой дымкой внутри. Здесь, в загаженном закоулке умерла человеческая душа. Не перешла никуда, а именно распалась, растворилась или… Священник хотел отмахнуться от этой мысли, но не мог. Он словно наяву услышал хруст костей, рвущейся плоти — и ужас души, которую поглотили. Вобрали в себя без права перехода. К горлу подкатил кислый ком, который удалось унять долгой затяжкой.
— К тому, что это не наши делали. — Брезгливо вытерев ладонь о штанину трупа, Авриэль со стоном поднялся на ноги. — Могу сказать, что без Церкви тут не обошлось. Знаки на его рёбрах — из одной милой книженции, которую я бы предпочёл не трогать, ни то чтоб читать. И она точно была у вашей святой братии, когда общими усилиями мы её скрыли от глаз смертных. И бессмертных тоже.
— Погоди, это сейчас был намёк на то, что кто-то из нашей епархии решил для чего-то доставать из Ада души? — привалившись спиной к стене, Айво с интересом психолога, разговаривающего с шизофреником, смотрит на снова наклонившегося к телу Авриэля. — Ты совсем перегрелся у себя там?
— Рад бы сказать что да, но нет. — Демон высовывает язык и с наслаждением облизывает пальцы, на которых ещё осталась кровь. — Говорю как есть.
— Что ты скрываешь? — вопрос заставляет демона застыть с высунутым языком.
— Ты к чему это? — Авриэль делает вид, что не понимает. Тянет время, прислушиваясь к шуму на улице.
— Ты знаешь, кто это делает.
— Нет.
— Ложь.
— А даже если и знаю, то что? — Айво видит нехороший блеск в глазах демона. — То, что эти придурки вызвали из Ада — не демон. Оно старше нас. Сердце, печень, мозг — то, что скоро сожгут для жертвоприношения. Ему нужны силы. А души могут быть приманкой. Милой уловкой. Тебе пока везет, что они не пошли по твоему следу — твое тело бы точно пришлось ко двору по причине твоих… родственных связей. Потому я не хотел, чтобы ты лез в это. Я предпочту чтобы братия Псов Господних занималась им, а мы бы отлавливали беглецов. Тебе нельзя соваться в это.
Сжав кулаки, священник делает шаг к презрительно усмехающемуся демону. Отводит руку для удара — и бессильно опускает.
— Еще раз ты утаишь от меня информацию — не обессудь. — Он почти шепчет это, но ветер предательски бросает эти слова вместе с моросью наступающего дождя в лицо нахмурившегося демона. — Развоплощение покажется тебе щекоткой.
Авриэль передергивает плечами, и от этого скрипит кожаная куртка, усеянная заклёпками. Протягивает ладонь и касается плеча дрогнувшего Айво.
— Мне нравится с тобой работать, святоша. Но мы всё глубже увязаем в болоте. Мы всё ближе к чему-то, что мне не нравится. Души, которых в этот момент кто-то призывает в этот мир — обманка. Пыль в глаза, пойми это. Мы где-то ошибаемся, святой отец. И этот ребенок - тому подтверждение. Знаки на его ребрах - признание добровольности жертвы.
— Без сопливых скользко. — Мужчина стряхивает ладонь демона с плеча и достаёт из кармана телефон. — Группа скоро будет. Идём. Если ты не забыл, с тебя виски.
— Как пожелаете, святой отец. — Авриэль кивает, быстро чертит в воздухе знак. — Пусть думают, что мы пошли в бордель. Кстати — есть у меня одна такая девочка там…
Айво слушает веселую трескотню демона, который словно забыл о разговоре и о теле, и сейчас в красках расписывает гибкость некой Тайши, и крепче сжимает в пальцах чётки. Из головы не уходят слова Авриэля о родственных связях, и тот факт, что демон касался намоленных чёток - и даже не морщился. Это было не к добру.