Маркинс. Сборник.

      — Что это? — Маркус стоял в дверном проёме, упёршись плечом на раму и держа в руке маленькое устройство с потёртым экраном и круглой кнопочкой под ним.       Мужчина, к которому был обращён вопрос, отвлёкся от монитора, за которым работал, и в некоторой растерянности уставился на причудливый девайс. Его лицо заметно напряглось: он нахмурился, а губы слегка приоткрылись.       — Откуда он у тебя? — голос Перкинса звучал не то чтобы нервно, но и спокойным его не назвать.       — Отрыл в Ваших старых коробках, пока прибирался, — а Маркус, напротив, казался уж слишком расслабленным, будто нарочно прятался за маской невозмутимости. Впрочем, немудрено, ведь ему было, что прятать (по-детски трепетный восторг, к примеру), да и делал он это почти профессионально. Правда, Ричард уже давно научился раскалывать эту фальшивую скорлупу, видя двухсотого насквозь. С каких пор вообще он позволял этому несносному андроиду копаться в его личных вещах?       Наверное, с тех самых, как они обручились.       — Верно. Мой старый плеер, — человек протянул, глянув куда-то вверх и, видимо, вспомнив, как много пережил этот древний артефакт. И как много демонов в себе хранил. — Выброси эту дрянь и не зацикливайся на всяком старье.       Но у Маркуса были другие планы. К сожалению, взломать устройство со столь древней прошивкой он не мог, зато мог подключиться к тому с помощью USB-провода, найденного в той же коробке, надеясь, что старичок ещё могёт.       — Ты что творишь? — наблюдая, как андроид подцепил ногтем пластину на собственной шее и открыл панель с несколькими аппаратными портами, негодовал Перкинс, таки догадываясь о намерениях разноглазого. Последний в свою очередь ненадолго подвис, когда провод оказался вставленным в нужный разъём, а затем звонко, даже громогласно рассмеялся, едва ли не хватаясь за живот. Ричард аж встрепенулся от нахлынувшего возмущения, подскочив на ноги и уставившись на хохочущего, загоревшись румянцем ни то со стыда, ни то злости. Его вопрос так и остался неотвеченным, ибо по окончанию веселья Маркус вдруг совсем обалдел: он по-дурацки запел, пританцовывая.       — Be my bad boy, be my man! [1] — щёлкая пальцами и дёргая бёдрами в такт.       — Болван, — брюзгливо констатировал Перкинс, хлопнув андроида по лбу и ретировавшись к дивану, по которому размазался, обиженно сложив руки на груди. Однако, то была наигранная обида, что сразу понятно по подрагивающим в сдержанной улыбке уголкам губ федерала. Поведение былого революционера, ещё пару лет назад ведущего себя, как эластичный кирпич, не могло не радовать, особенно своей дурашливой физиономией, сразу после щелбана разразившейся ещё одним приступом гогота.       — Готов поспорить, песня Вашего детства? — Маркус весело оскалился. В разноцветных глазах играла искорка издёвки.       — Скорее, полового созревания и понимания собственной ориентации, — буркнул Ричард, отведя взгляд в сторону. В то время, когда песни Cascada уже стали популярными, он только начинал увязать во всемирной паутине и изучать себя на интернет-форумах, видеохостингах и микроблогах. Нулевые годы оказались для маленького обладателя двух имён по меньшей мере познавательными, по большей — переломными, потому что именно в тот момент он осознал, что девочки его не интересуют.       — Значит, Angel of Darkness [2] попадает под ту же категорию?       — Ой-й! — и Перкинса аж скорчило от боли (или стыда), стоило ему только услышать это название. В голове тотчас раздался злополучный проигрыш, сменившийся бархатным завыванием Жасмин К.. Прошёл не один десяток лет, а этот мотив всё ещё не выветрился из его бренного черепа. Жуть-то какая.       Двухсотому же был неясен подобный эффект ностальгии. То есть он умел испытывать её, периодически вспоминая их совместное проживание с Карлом, однако скучание по прошлому никогда не вызывало у него такого конфуза. Впрочем, реакция агента забавляла, посему Маркус решил поиздеваться над тем ещё немного.       Дистанционно подключившись к домашней стереосистеме, он привлёк внимание федерала, ещё даже ничего не включив.       — Что, голосового модуля уже недостаточно, чтобы снова вогнать меня в меланхолический ужас? — тот усмехнулся, но тут же поменялся в выражении, когда услышал знакомые нотки, доносящиеся из динамиков.       — Ах, Linkin Park [3], — Ричард облегчённо выдохнул, закладывая руки за голову в жесте, мол, «не впечатлён». — Классика. Ими ты меня не удивишь.       — Я заметил, у Вас много песен их исполнения.       — Так и есть. Они наделали много шума после выхода первых «Трансформеров». Их слушали чуть ли не все подряд — от детворы до старшего поколения, — объяснял мужчина, плавно жестикулируя одной рукой рядом со своим виском, после чего кратко почесавшись. Маркус задумался, явно продолжив ворошить плейлист, чтобы откопать в нём новый труп. Перкинса это даже умилило: сейчас тот напоминал мелкого пацана, расспрашивающего своего деда о каких-то найденных на чердаке кассетах или плёнках. Правда, от сравнения себя же со стариком Шакал бесшумно фыркнул, отгоняя мыслишки экзистенциального характера.       — Nickelback [4]? — андроид повернулся к нему неестественно резко, а за его вопросом сразу же последовала мелодия, сопровождающаяся мужским, рычащим голосом.       Голосом, узнаваемым из миллиардов.       Ричард обречённо зажмурился, промычав, будто вот-вот заплачет, и закрыл лицо ладонями, растирая, чтобы оно, видать, вконец не скукожилось. С песней «Hero» было связано слишком много видеороликов, состряпанных из кучи пиксельных картинок и посвящённых героям всяческих мультфильмов, сериалов и т.д.. И Перкинс упивался ими наряду с многочисленными мелкими девочками, пускающими слюни на жертвенных, вымышленных красавчиков. В общем, не многое изменилось. Он бросил кроткий взор на стоявшего неподалёку, одетого в свободную майку Маркуса, и его нос невольно покраснел.       — Мне нравится, как оно звучит, — лаконично отозвался об услышанном двухсотый, покачавшись в такт музыке, на что засмущавшийся Рич только помычал да покорчился, пряча лицо в воротнике собственной рубашки.       — Выключи это и брось перерывать древнее зло, — проворчал.       — Веселее, агент, я ещё не закончил! — андроид возразил, плюхаясь на диван рядом со своим «агентом», которого называл таковым даже спустя несколько лет тесного знакомства. Ричард пытался отучить Маркуса от этого обращения, как и несколько раз переходил с ним на «ты», но потуги оказались тщетны, и первый бросил эту затею, окончательно смирившись только недавно.       В этот раз воздух сотрясся женским, мрачноватым голосом в сопровождении грохота электрогитары, и федерал тотчас узнал этот мотив, заодно поймав на себе пытливый, разноцветный взгляд.       — Evanescence [5], — Перкинс будто подтвердил, качнув головой. Его лицо, однако, источало раздражение. — Слушал их во время подростковой депрессии.       — Разве больные депрессией не должны слушать нечто более релаксирующее?       — Должны. Скажи это семнадцатилетнему мне, страдающему от неразделённой любви и косящему под эмо-боя, — съязвил Ричард, воздержавшись, чтобы не закатить глаза.       — Вы красились? — Маркус разулыбался, представив того со смоки айс и бронзерами подведёнными скулами.       — Пока не поступил в академию.       Андроид понимающе хмыкнул в ответ, недолго подумал и переключил на следующий трек.       — Эта добавлена парой лет позднее, — он объявил, а до их ушей донеслась спокойная, даже меланхоличная мелодия, сыгранная на пианино, от Yiruma — Forest Fantasy [6].       Перкинс немного расслабился: опустил плечи, разгладил складки на лбу и устремил взор куда-то вперёд, по-видимому, окунувшись в воспоминания. Уголки его губ дрогнули в слабой улыбке.       — Я никогда не был фанатом классики, так что слушал её по настроению. А эту, — он выдержал паузу, таки усмехнувшись, но с некоторой досадой, — скачал, когда влюбился.       — В кого? — Маркус прилёг, почти упал, к агенту на колени, устроив на них свою голову и устремив глаза в пару тёплых угольков сверху. Девиант улыбался, явно не желая, чтобы тот погружался в уныние, пусть и совсем лёгкое.       — А тебе всё расскажи, — Ричард наконец выпрямился, более не прячась в своей одежде, и беззлобно ухмыльнулся, погладив короткий ёжик волос. — В однокурсника своего.       — Он был красивее меня? — двухсотый никак не угомонится, клыкасто щерясь.       — Глупостей не спрашивай, — Перкинс пробухтел и наклонился к нему, теперь то ли искусывая веснушчатые щёки, то ли щекотливо их расцеловывая. Маркус мягко смеялся, обнимая того за шею, и атаковал в ответ, попутно бросаясь каким-то дурацкими фразочками в стиле влюблённого идиота.       Тот вечер они провели в компании друг друга, бутылки вина и старенького MP3-плеера, приносящего столько эмоций даже спустя столько лет.