Маркинс. Сборник.

      Сидя за обеденным столом с чашечкой горячего кофе, низкорослый мужичок, известный среди своих коллег по кличке «Шакал», привычно тыкался в свой рабочий планшет. Он всё так же следил за Маркусом через прямую трансляцию со зрительных блоков, как и прослушивал всё, что тот слышит, посредством беспроводного наушника. Сегодня, однако, в этом не было необходимости; сегодня Перкинс переехал в «Новый Иерихон», штаб-квартиру лидера и его приближённых, под предлогом обеспечения безопасности. Отчасти, разумеется, так оно и есть, однако в первую очередь ему было приказано приглядывать за жильцами этого места, чтобы в случае подозрительной активности немедленно докладывать в Бюро. Сам Ричард был совсем не рад перспективе жить с теми, кто его в открытую презирает, но мысль о том, что за успешным выполнением приказа последует долгожданное повышение, обнадёживала.       Тишина, доныне перебиваемая только монотонным стуком настенных часов, вдруг растворяется в приближающихся шагах. Перкинс знает эту поступь: тяжёлая, вечно спешащая, вечно уверенная. Она приводит к нему своего обладателя, и федерал бросает на того косой взгляд.       Тёмный костюм-тройка: чёрный пиджак — приталенный силуэт, острые плечи — однотонные рубашка и галстук, зауженные книзу брюки и классические туфли без шнуровки. Ричард старается не пялиться. Видимо, Маркус только-только с работы, иначе как объяснить наличие подозрительного кейса на кодовом замке. Уверенно пройдя к столику, за которым уже сидел Ричард, он молчаливо присаживается напротив, словно тот ждал его на этом месте, и обращает на мужчину внимательный взгляд. На лице: типичная суровость из сведённых к переносице, густых бровей и накрепко сжатых вместе губ, уголки которых были опущены вниз. Его физиономия не предвещает ничего хорошего. Маркус укладывает дипломат себе на колени и чего-то выжидает.       Он выжидает, пока Перкинс полностью на нём сконцентрируется, а последний, впрочем, и не медлит. Чашка кофе, поднятая к лицу, ненадолго задерживается у искусанных, багровых губ, а чёрные, как две смоляные капли, глаза устремляются в пару разноцветных омутов напротив. Ричард видит край таинственного чемоданчика и начинает нервничать. Что внутри? Красная кнопка, пистолет с глушителем, документы об увольнении? Там вполне мог оказаться и искусственный, мать его, фаллос — форма сумки была уж слишком неоднозначной! Тощие булки невольно поджимаются, чашечка опускается на чайное блюдце, а кончик языка незаметно оглаживает краешек верхней губы. Мужчина воображает, как Маркус перемахивает через стол, если не опрокидывает тот вовсе, тянется к чужому вороту и впивается твёрдыми пальцами в галстук. Лёгкие выводят воздух, и получается уж слишком шумно.       Маркус таращится в ответ, не шевеля ни единым кибермускулом лица, и кладёт кейс на стол, замком вперёд, когда, по-видимому, получает желанное внимание. Перкинс позволяет себе опустить глаза на предмет, ведь в гримасе андроида не находит ничего, ни единой подсказки. Толику издёвки разве что, но легче оттого не становится. Хромированная скоба звонко щёлкает, и Ричард едва заметно вздрагивает, охваченный волной мелких мурашек. Он не шевелится, чувствуя, как взмокает спина, и пялится в горизонтальную щель, изводящую его, как последние минуты приговорённого к смертной казне.       Сумка-дипломат медленно открывается с едва слышным, приятным хрустом кожаных губ, размыкающихся под ходом смуглых пальцев. Они двигаются неспешно, придавая почти театральной интриги каждому мгновению и оголяя сперва чёрный, поблёскивающий на свету, дорогой поролон, а затем давая кухонной люстре осветить то, что скрывала в себе эта мягкая полиуретановая пена.       Пара разноцветных глаз, хмурые брови; легендарный плащ, переживший революцию — в нём спина предводителя восстания выглядит нереально широкой и могучей, как скала. Его серая кофта с треугольным узором, серые джинсы и бирка, крупными буквами гласящая " JERICHO. Markus Plush ".       Оригинал со всё тем же кирпичным лицом хватает свою уменьшенную копию — а в его руке она кажется невообразимо мягкой! — и протягивает агенту, сидящему напротив.       — За ним теперь шпионьте. …       Плюшевая игрушка.       Плюшевая игрушка была протянута специальному агенту Ричарду Джону Перкинсу Маркусом Манфредом, предводителем девиантов, в 17.45 по местному времени.       Аккуратно приняв презент, человек тупо глядит сначала на маленького Маркуса, а затем на большого.       — Это мне? — он зачем-то спрашивает, мигнув глазами. Его лицо вытягивается в выражении искренней растерянности, и андроид позволяет себе приподнять уголок губ, опускаясь на спинку стула и складывая руки на груди. Реакция Перкинса не может не радовать, ведь настолько глубокое непонимание в его исполнении Маркус ещё не видел.       — Да, — только и отвечает он, пристально наблюдая и, кажется, даже делая пару снимков для папки в постоянной памяти. Девиант ещё не знает, как подпишет и кому отправит эти фотографии, однако эдакий компромат лишним уж точно не будет.       Вскоре федерал приходит в себя. Былое волнение понемногу отступает, давая место сухому изумлению наряду с едва приметной заинтересованностью. Маркус чувствует это, посему и сам остывает.       — Одна из того мерча для вашей партии? Качественная, — Ричард сдержанно констатирует, позволяя себе глухую усмешку, и продолжает рассматривать безделушку, вертя в руках, ощупывая, заглядывая под миниатюрный плащик.       — Именно. Считайте, подарок на новоселье, — Маркус поднимается с места, тем самым демонстрируя, что разговор окончен. Его интерес к собеседнику исчерпан, пусть андроид редко позволял себе уходить на полуслове. — Приятного вечера, агент Перкинс.       Стук невысоких каблуков уводит синтетического политика прочь из кухни, а человек, с его миниатюрным дубликатом под носом, так и остаётся сидеть там, всё никак не способный переварить случившееся. Шутливость двухсотого не имеет границ: он заинтриговал Ричарда, до дрожи в коленях запугав того своей таинственностью. Однако, подарок оставался подарком, и Шакал понятия не имел, как его расценивать.       Впрочем, забрасывать тот в дальний угол он тоже не спешил, посему игрушка нашла своё место под вечно застеленным, вечно опрятным одеялом Перкинса, где отыскать её мог только он. А ещё там, за матрасом, лежал подозрительный тюбик без этикетки и пачка салфеток. И крохотная, никому не виданная слабость Ричарда.