один отлично, а пять еще лучше

Хорошо жить в мире, мутировавшем десятки лет назад так, что теперь около 80% населения имеет, так называемые, «причуды» или особые силы, название напрямую зависит от того в какой части страны вы проживаете. Принято считать, что первым человеком в мире, проявившим причуду, был новорожденный ребенок в китайском городе Цинцин, который обладал способностью излучать свет. После этого инцидента многие люди по всему миру начали проявлять различные сверхспособности. До сих пор причина появления причуд неизвестна, но существует теория о том, что каждое последующее поколение становится сильнее предыдущего. Со всем этим у полиции появились новые обязанности, не обошлось и без новых законов и даже новых видов преступлений, которые стали возможны благодаря причудам людей. Со всеми навалившимися в мир силами, возможностями и властью люди в итоге не успевали справляться, поэтому было принято решение создать организацию людей с самыми сильными причудами, чтобы они защищали город. Так появились супергерои. Собственно, о таких и пойдет речь. Передернув плечами, из-за чего со сложенных за спиной крыльев на пол падает несколько белых перышек, Арсений откладывает к уже отсортированным документам еще один листок и, сняв очки, трет пальцами глаза. Конец учебного года его всегда вырубает, потому что отчетов по практике приходится подписывать раза в два больше, чем основных документов, а дети почему-то все больше и больше идут на практику именно к нему в отдел, а не, к примеру, тому же Скруджи, который работает в соседнем кабинете. Наверное, все дело в отпугивающей внешности и причуде, иначе как еще объяснить, что фанбаза у парня, вроде бы, большая, но при этом практику к нему идут проходить от силы два-три студента, каждый из которых парень. У Арсения же почти все девушки. Любой бы на его месте такому раскладу обрадовался. Хотя бы тот же Матвиенко, который и радуется. Совсем недавно ему удалось пробиться в топ-10 лучших героев и теперь его спрос в качестве наставника значительно возрос, несмотря даже на довольно специфичную причуду, из-за которой ему приходится тоннами есть сладкое. Но вернемся к Арсению. Ему перспектива проводить по пять-шесть часов в компании щебечущих молодых студенток не импонирует от слова совсем. Хотя бы потому что он гей. А вторая причина сейчас находится на вызове и должна вернуться… — Ублюдок, сука ебучий, ой, блять, уебан! … сейчас. Арсений вздыхает и многозначительно смотрит на ввалившегося в офис Антона, который своими длинными конечностями сразу едва ли не сносит вазу, быстро ее поправляет, пятится назад и врезается в стол, воспроизводя крохотное землетрясение, которое заставляет задребезжать все, что только есть на столе, нарушив этим идеальный порядок. — Шастун! — не выдержав, рявкает Арсений, вставая со стула. — И я рад тебя видеть, солнце, — широко улыбается парень, наклоняясь за упавшим на пол карандашом одновременно с Арсением, да так резко, что они с силой стукаются лбами. — Блять! — схватившись за место ушиба, Арс на ощупь находит свое кресло и падает в него, сквозь пальцы глядя на своего бедового парня, который так же, как и он, с шипением трет лоб. — Зачем ты сюда пришел вообще? Антон не то фыркает, не то хрюкает и убирает руку. — Как зачем? Вызов ложным оказался, ну я и вернулся обратно. Рабочий день-то еще не окончен. — Он мнется на месте, рассматривая сидящего за столом Арсения, и все-таки с улыбкой добавляет: — Ну и… ты здесь. — Самая важная причина, пожалуй. — Единственная причина, — поправляет Шастун и в два широких шага подходит к маленькому холодильнику, который у них — как и все в этом кабинете, включая и сам кабинет — один на двоих. Достает оттуда бутылку воды, пинком закрывает дверцу и топает к дивану. — Нахрена Эд наврал, что там разбойное нападение, а? Не было там нихуя, там даже злодея ни одного, блять, не было, приперся туда как придурок со сворой полицейских, а там, сука, никого. — Антон замолкает, но только для того, чтобы влить в себя за раз чуть ли не всю бутылку, обливает при этом геройский костюм, матерится, зачем-то пытается вытереть пятно и снова матерится. — С-с-сука. Упрел только как сволочь, пот аж стекает. Да я вспотел даже там, где никогда не потел, — Арсений не сдерживается и со вздохом закатывает глаза. — Короче, передай этому шутнику, что я зашью ему рот его же собственными… — Так хуле передавать, я тута, Антох. Арсения буквально очень сильно бесит манера этих двоих заявляться к нему в кабинет/в квартиру/в сральник так внезапно и неожиданно, что он начинает седеть уже сейчас — в двадцать пять лет. Скруджи входит, громко лязгая тоннами металла на штанах и с зарядкой от телефона во рту. Сам телефон держит в руке и из него льется какая-то говноречь, называемая песней. — В рабочее время попрошу Шаст, — даже не взглянув в его сторону, бубнит Антон, сминая в руках уже пустую пластиковую бутылку. — Тогда я тебе никакой не Эд, — хрипит-невнятно-бубнит Скруджи, садясь на подлокотник дивана, на котором развалился Шастун. Арс смотрит на них и не перестает удивляться, как так вышло, что он работает в одном геройском агентстве с этими двумя. — Че там те не понравилось, а? Неужто вызов липовый оказался? — притворно удивляется он, приложив истатуированную руку к груди. — Хуиповый, — огрызается Антон. — Я так понимаю, это была мстя за мой прошлый подъеб? — Пральна смекаешь, — Эд смотрит в экран телефона, удовлетворительно угукает и вытаскивает зарядку изо рта. — Эй, сосун, а мне? — тыкая в друга своим телефоном, спрашивает Шастун. — По губе, — Эд говорит это недовольно, но телефон из шастуновской руки выхватывает, подключает к своему зарядному и сует его в рот. — Если только членом. Так и сидят: Антон со смятой пустой бутылкой из-под воды; Арс с документами, засыпанными его же перьями — весна, он чуть-чуть линяет; а Эд, в силу своей причуды, с зарядником во рту. Веселое агентство взрослых людей, занимающихся спасением жизней. И порой мелкими бытовыми проблемами, тут как пойдет. — Не согласился? — внезапно спрашивает Эд и в воцарившейся в кабинете тишине его голос звучит так, будто кто-то мнет бумагу. — Неа, — по-детски обиженно выпятив нижнюю губу, бурчит Антон. Арс на секунду отрывает взгляд от макулатуры, глядит на своего парня, а затем снова, пока тот не заметил, возвращается к работе, едва сдерживая раздраженный хотя бы фырк, так как на самом деле ему хочется взорваться матами-перематами, потому что какого черта Эд тоже в курсе этого их разговора. — Согласится, — слишком уж уверенно говорит Скруджи, и вот это уже бесит. — Я здесь как бэ, — фыркает Арсений, ставя подпись на очередном листке. — Мы в курсе, — хмыкает Эд, как леденец перекатив шнур за щеку. — И я не пойму, хуле ты ломаешься. Будь у меня такая возможность, я б, блять, уже по-любасу ее тыщу раз использовал. — Так, — неожиданно резко и громко говорит Арсений, чем пугает не только этих в раз замолчавших пиздоболов, но и неожиданно самого себя. — Вышли оба отсюда. — Я ж тут работаю… — пытается возразить Антон и тут же громко айкает, когда его тычат в бок острым кончиком подлетевшего пера. — Вижу я, как ты работаешь, — продолжает наигранно злиться Арсений. — Дома поговорим. Глаза Антона даже сразу загораются и сейчас, наверное, могли бы запросто посоревноваться своей неоновой зеленью с сигналом светофора. — Об этом? Зато лицо Арсения мгновенно меняется так, что Шастун вжимает голову в плечи, а сидящий рядом с ним Эд тянет длинное «ууу». Арс буквально сверлит их своими бездонными океанами, сейчас потемневшими от злости, и этим двоим хватает этого, чтобы молча понять приказ уйти, а точнее съебаться — быстро и надолго. — Мы у Эда в кабинете телефон дозаряжаем, — тихо говорит Антон и резко подрывается с дивана, всего за секунду до того, как в его спинку вонзается перо покрупнее предыдущего. Хватает за руку Эда и тянет его на себя, волоча к двери как мешок картошки, который матерится и иногда бьется током, из-за чего Антон то и дело шипит и матерится в ответ. Когда дверь за ними закрывается, Арсений устало оседает в мягкое кресло и поворачивается на нем к панорамному окну, жмурясь от бьющего прямо в глаза солнца. Чувствует как щеки начинают гореть и трет их пальцами, ведет ладонями по всему лицу и зачесывает назад отросшую челку. Чтоб тебя, Шастун. Как ты заебал уже с этим. Чем конкретно этим? Да сексом, блять. Нет, они, естественно, им исправно, когда позволяет работа, занимаются, они все-таки как-никак уже два года встречаются. Просто Шастун — дохуя озабоченный и помешанный на сексе индивид, которому спустя какое-то время вдруг потребовалось разнообразие. И ладно бы он предложил что-то типичное. Ну, те же ролевые игры или сделать это где-то не в стандартном месте, потому что, в целом-то, у них секс и так разнообразный, но ему, блять, и этого мало. Как выяснилось. Просто с такой причудой, как у Антона, невозможно о таком не думать, так он всегда говорит. Чего греха таить, Арс и сам не раз задумывался о такой возможности, но каждый раз чего-то пугался, что-то ему не нравилось и в итоге он прекращал забивать этим голову ровно до того момента, пока Шастуну не захочется доебаться до него еще раз. Антон твердо уверен в том, что все виды причуд так или иначе можно (и даже нужно) использовать в сексе. Он приводил Арсению сто и один аргумент и пример, приплетая даже того же Эда, мол, он может пускать разряды тока по телу, или Крида — супергероя из соседнего агентства, который мог связывать людей своими мочками-наушниками. Те удлинялись по его желанию и часто помогали ему при задержании, как в плане прослушки, так и в плане связывания. А уж причуду Антона вообще грех не использовать. В геройской и медицинской картах Антона сказано: причуда Дубль. Она позволяет ему клонировать как любые вещи вокруг, так и самого себя. Начинаете смекать? Узнав о его причуде, Арс сначала ни о чем таком не подумал. Сначала все и шло вполне безобидно: познакомились, когда Антон пришел устраиваться к ним в офис, он на тот момент только выпустился. Молодой, перспективный, с хорошей причудой и не менее хорошими внешними данными, парень быстро нахапал себе фанбазу и поднялся до пятого места в топ-10 лучших героев города (сам Арс стабильно держится на третьем месте). По первой все, что у них было, больше походило на служебный роман. Впервые они по пьяни пососались прямо в офисном туалете во время корпоратива, который проводили в первый год работы Антона в их офисе. На утро нихуя не помнили, зато «заботливые» Эд и Ира заботливо же предоставили им видео, которое, скоты, еще и разослали всем их знакомым. В отличие от Антона, который хвостиком за ним ходил, Арсений стремался того, что у них произошло и всячески парня избегал, безуспешно правда, ну да ладно. В итоге, второй раз судьба их примагнитила на дне рождения Кузнецовой. Арс вообще-то ее терпеть не мог и пошел только потому, что все пошли, даже те, кто с ней мало общается. И если тогда он решил, что лучше бы его и правда там и тогда не было, то сейчас он благодарит судьбу за такой подарок. Они тогда с Шастуном вздрочнули друг другу на балконе, набуханные в стельку, но как ни странно, на следующий день все помнили, а еще поняли — так дальше продолжаться не может. Вернее, Антон понял и все не терял надежды охомутать крылатого коллегу. Он и флиртовал, и подъебывал, и в чистой воды соблазн пытался, букеты даже дарил, чтоб его. Как-то припер ему торт-мороженое, съеденный, правда, наполовину, но зато от души и самое то в жаркую погоду. Не, Арс, конечно, не из-за этого сдался, вы че. Просто его все это время не отпускали мысли о большом и толстом Шастуна, который так охуенно ощущался в ладони, что он эти ощущения даже не пробухал и до сих пор в деталях помнил. Слишком хорошо было. Поэтому для начала он решает подпустить к себе Антона чисто в качестве секс-партнера. Такие отношения друзей с привилегиями плюс коллег продлились между ними около пяти месяцев, за которые Арс понял, что безбожно и по самое все влюбился в громкий смех, тупые шутки, оттопыренные уши и тонкие окольцованные пальцы (которые просто охуенно его трахают). Во все влюбился, в каждую мелочь, включая его очаровательную родинку на кончике носа и небольшой шрамик на правой брови. Даже в манеру жрать как свинья и чавкать, спать под телевизор и по-детски показывать на все пальцем. В Шастуне бесспорно очаровательным было все, и Арсений сам охуел, что так быстро ему поддался. Ну в общем, если кратко, то так. А потом, как-то вечером, когда они сидели в их общей квартире и втыкали в телевизор, обжираясь всякой херней, будучи в отношениях уже почти год, Антон вдруг предложил групповуху. В ответ на полный охуения взгляд Арсения, Шастун поспешил добавить, что ни о каких других людях речи и не шло, естественно, потому что — дальше цитата: «никому я больше не позволю не то что хуй в тебя пихать, даже рядом дышать». Сначала Арс не догнал, а потом как догнал. И снова выхуел. А ведь правда. Причуда Шастуна давала уникальную возможность попробовать групповой секс и при этом не прибегать к помощи каких-то посторонних людей. Гениально. Лучше одного Шастуна могло быть только два. Или три. Смотря сколько своих клонов парень наштампует. Но была одна проблема. Арсений от природы человек очковый, типа как змеи, только он очковый по-другому. У него очко от страха сжимается почему-то каждый раз, стоит представить эту оргию. И вроде бы, чего бояться, это же его Антон, просто их несколько. И все. Но вот что-то ему мешало, и это что-то постоянно заставляло отказывать и отказывать, строя из себя юную девственницу или сучку, которая на «а давай» не соглашается. На удивление (и радость) Антон ни разу на него не обижается, и это каждый раз заставляет Арса умиляться и восхищаться парнем, влюбляться в него еще сильнее и думать, а чем он его такого заслужил. Ответ самого Антона — за все — его категорически не устраивает. В отличие от Шастуна, Арс себя идеальным не считает и все свои выебоны знает, а еще уверен, что будь он на месте Антона, то уже бы точно хотя бы психнул. А этот терпит. Ну не идеальный ли? Озабоченный, правда, чутка, но это же такие мелочи. У него аж глаза каждый раз неоновой вывеской гореть начинали, стоило затронуть эту тему или даже просто тему секса. Ну они реально много чего пробовали, а вот групповуху все никак. Антон считает, что Арсению просто нужно время. Арсений считает, что он просто ссыкун. В метаниях от «а может все-таки…» до «да бля, да ну нафиг» проходит год из тех двух, что они официально вместе. В какой-то момент Антон начинает думать, что пора начать принимать крайние меры, а не только словами через рот Арсению намекать и доказывать, как это хорошо и классно. *** Стандартный утренний обход закрепленного за ними района начинался аж в семь утра. Когда заебанные и зевавшие во всю пасть Поз и Матвиенко встречают их в офисе с отчетом, сами Арс и Антон выглядят ничуть не лучше, хотя и честно спали всю ночь. — Все тихо, все мирно, ни одного злодея найдено не было, — невнятно бубнит Дима, стоя у кулера. Правда, воду он льет мимо стакана и даже не замечает этого, продолжая широко зевать. Сережа смотрит на него почти закрытыми глазами, зевает сам и сдвигает руку Позова чуть в сторону, подставляя под струю воды. Тот и этого не замечает. Ну оно и понятно. В последнее время все ночные смены его. Арс зевает, когда зевает Сережа, за ним широко зевает Антон, напоследок по-собачьи лязгнув зубами, Дима тоже не сдерживается, прикрывая рот кулаком, а затем смотрит на часы на этой же руке. — О, бля. Я уже на автобус опаздываю. Матвиеныч, подбросишь? — Обязааательно, — снова зевает Матвиенко, теребя собачку форменного костюма. — Ща переоденемся, да поедем. — Вы как семейная пара, — хмыкает Шастун, с наглым прищуром разглядывая друзей. Арс хлопает его по плечу, мол, завали лицо, задолбал нести бред, но тот только бессовестно плечами жмет — ему похуй, Арс знает. — А вы семейная пара, — в ответ пожимает плечами Дима. — Это комплимент. — Это факт, вообще-то. Отчеты на Арсовом столе. Не начните только на нем трахаться, я переписывать ни хуя не буду, — говорит Позов и уходит в раздевалку, откуда буквально выпархивает Кузнецова, уже облаченная в светло-розовый латексный комбинезон, который делает ее хуманизацией зефира — Антон так сказал. Арсений считает, что костюм Кузнецовой слишком открытый и откровенный, слишком обтягивающий и вызывающий, но. Ей же можно и даже нужно, она фансервисная супергероиня, ей иначе нельзя. Она проходит мимо них, звонко цокая каблучками высоченных сапог, и подходит к стойке регистратуры, отметиться. Арс улавливает запах цветочных духов и, не сдержавшись, чихает. Терпеть не может духи в принципе, а уж духи Кузнецовой тем более. — Будь здоров, — через плечо кидает девушка. Арс молчит. — Спасибо, — говорит за него Антон. Ира наконец поворачивается и по очереди смотрит на каждого из них, хлопая безупречными наращенными ресницами. Иногда Арсению кажется, что в ней все искусственное, наращенное, увеличенное, но она умело и упорно продолжает доказывать обратное, а у него, как говорится, пруфов нету, так что приходится держать свое мнение при себе. — У вас что, один на двоих организм? — с усмешкой спрашивает Ира. — Именно, — мягко улыбается Арсений, боковым зрением замечая, как сразу довольно и радостно улыбается Антон. Кажется, он никогда не привыкнет к тому факту, что они теперь встречаются. — Ир, а ты про вчерашнее землетрясение слышала? — выйдя из раздевалки уже переодетым в штатское, спрашивает Сережа. — Да, но моя помощь там не пригодилась. Пять баллов всего, повезло считай, разрушений не было. Да, обычно Ирина помощь нужна при более сильных землетрясениях. При разрушениях и обвалах ее причуда незаменима, но такое в их маленьком городишке случается так редко, что большую часть времени Кузнецова сидит в офисе с документами или занимается обходом. Ее причуда — Нулевая гравитация. Она позволяет Ире убрать гравитационное притяжение объекта, делая его невесомым. Правда (тут Арсений не может не позлорадствовать), у нее имеется ограничение на количество веса в примерно три тонны, который она одновременно может сделать невесомым. А продолжительное воздействие вызывает у неё головокружение и тошноту вплоть до рвоты, свидетелем чего Арс становился очень часто на первых этапах ее работы в их агентстве. Даже закончив школу, она так и не научилась до конца контролировать свою причуду. Ну, или она просто пиздючка и любит хвастаться тем, что она всяко круче и полезнее, чем они все вместе взятые. — А где ты тут у нас хочешь двенадцать найти? — из раздевалки показался Дима, на ходу нахлобучивая очки. Его голос как обычно прозвучал с сарказмом, и это не укрылось от Иры, которая мгновенно недовольно искривила губы. — Это тебе в город побольше, да получше надо. Кузнецова уже собирается что-то ответить, наверняка, не менее язвительное и злое, но ее внезапно прерывает хохот Антона. Все, находящиеся в приемной, одновременно поворачивают головы в его сторону, пока тот продолжает ухохатываться и раздражать этим еще сильнее. — Да что, блять?! — первым не выдерживает Матвиенко. Антон молчит, вернее хохочет еще несколько секунд, прежде чем выдает: — Блять, меня чет так рассмешило, не могу… Вы с Позом оба такие из раздевалки вышли, помятые, уставшие, как будто вы там попутно, как минимум, сосались. Он договаривает и снова начинает по-скотски ржать. Ира смотрит на него, а затем со вздохом закатывает глаза и уходит, стуча каблуками. Дима с Серегой переглядываются и недовольно пыхтят, а Арс думает, что его парень — самый большой сказочный долбаеб на всей планете Земля. — Сука, Шастун, если ты пидарасина, это не значит, что и все вокруг тебя такие же, — даже не недовольно, а скорее уже равнодушно говорит Дима. Он по сути на друга не злится, привык уже, но временами хочется отвесить ему хорошего пенделя. — Правда, заебал уже. Смени пластинку. Иначе я всем расскажу, как ты пытался трахнуть сам себя. Повисает неловкая пауза, даже сам Антон перестает смеяться, а Дима пожимает плечами. Арсений во все глаза смотрит на притихшего Шастуна, пока в голове сотня вопросов между собой борются. — Поз, блин, а щас ты че сделал? — обвинительно тянет Шаст. Кончики его ушей внезапно становятся красными. — Ну прости. — Антон, серьезно? — спрашивает Арсений с усмешкой глядя на парня. — Да ты бы тоже это попробовал, будь у тебя такая причуда! — видимо, Антон решает, что лучшая защита — это нападение и сразу переходит в атаку. Сережа заливисто хохочет и все разом расслабляются, как бы признавая, что с такой причудой да, грех не воспользоваться шансом, хотя селфцест это и чутка мерзко. В раздевалке Арс неторопливо избавляется от одежды, аккуратно складывая ее стопочкой, и так же аккуратно кладет на полочку в шкафчике. Ведет плечами, чуть улыбается кончиками губ, чувствуя между лопаток жадный заинтересованный взгляд Антона. Наклоняется вниз, к сумке, в которой лежал геройский костюм, сразу слыша сдавленный вздох — он в одних обтягивающих трусах, так что понятно, куда там смотрит Шастун. Когда он разгибается, держа в руках мягкую эластичную ткань, то чувствует, что парень уже стоит рядом, совсем близко, он буквально затылком чувствует его дыхание. А затем и кончики пальцев, которые аккуратно дотрагиваются сначала до его плеч, потом скользят к лопаткам и очерчивают тонкие полосы вдоль спины, под которыми сейчас скрыты крылья. — Шаааст, ну прекрати, — тихо, но довольно выдыхает Арсений, расправляя плечи, когда Антон с нажимом гладит его в том месте, зная, что там у него эрогенная зона. — Ты не надумал? — голос Антона звучит низко и хрипло, он уже возбужден. Так быстро. А еще он снова за свое, противный, да еще и в рабочее время. — Отстань, — снова тихий выдох и наклон головы вбок, подставляя шею, которой тут же касаются теплые губы. — Ладно, — шепчет Шастун. Снова поцелуй, на этот раз в сгиб шеи. — Я еще подожду. Он не отстанет, в этом нет сомнений. Если этот парень что-то надумал, он будет этого добиваться всеми способами, примерно как он добивался Арсения все это время. Теперь вот. Он из тех людей, у кого если одна мечта сбылась, то надо искать новую. *** На улице они решают разделиться. Причем Антон разделяется не только с ним, но и сам с собой. Он делает резкий шаг в сторону, но в то же время словно остается на месте. На самом же деле из него в этот момент выходит его точная копия, которая, молча что-то согласовав с оригиналом, быстро уходит. — Маякнешь, как закончишь, — просит Антон и, подмигнув, скрывается в противоположном от своего двойника направлении. Арс стоит еще с минуту, глядя ему вслед и только потом, словно отмерев, встряхивает головой и расправляет плечи, позволяя крыльям «выйти». Наверное, он никогда не сможет привыкнуть к причуде Антона. Крылья показываются из-под кожи с легким покалыванием, для этого в костюме его спина специально открыта, так что крылья можно убрать в любой момент без вреда для одежды. Арсений расправляет их, накрывая себя широкой тенью и, легко взмахнув ими, взлетает. Сначала невысоко, на пробу парит на месте, потом поднимается выше, уже на уровне пятых этажей зданий, осматривая местность. С каждым плавным взмахом поднимается все выше, паря теперь над крышами девятиэтажек, пристально всматривается, выискивая любую мелочь, которая может оказаться не вписывающейся в мирную картину мира, но пока ничего не видит. Как и спустя почти полтора часа полета, за которые он окончательно успокаивается, понимая, что никакой угрозы нет, и позволяет себе немного полетать в свое удовольствие. Арс уверен — достанься ему любая другая причуда, пусть даже такая практичная как у Антона, он бы не захотел ее и при любом раскладе обменял на крылья. Он вот прям чувствует себя в своей тарелке, когда он в небе, когда ветер ерошит волосы, щекоча гуляет между перьев, пропитывает одежду и кожу. Слово «свобода» начинает иметь почти что осязаемый смысл, когда он проносится сквозь облака, крича и смеясь от радости. Здесь, наверху, пахнет зарождающейся грозой и свежестью, о которой и речи быть не может внизу, где все пропитано машинными выхлопами. Дышать становится раза в три легче, и Арсений глубоко и часто втягивает воздух носом, продолжая выписывать спирали между пушистых облаков. Радостно хохочет, пропуская их сквозь пальцы, грациозно вырисовывает в небе восьмерки, чувствуя себя абсолютно счастливым. Он может проводить в небе по несколько часов, летая в свое удовольствие. Каждый его день обязательно начинается с полета и заканчивается им же. А больше всего он любит, вдоволь налетавшись, вернуться в квартиру через балкон и сразу же нырнуть под одеяло к еще или уже спящему Антону, прижаться к нему, ткнуться холодным с улицы носом в горячую шею, чувствуя, как теплые руки сжимаются вокруг него плотным кольцом объятий. Бесспорно лучшее время. Но сейчас особо некогда прохлаждаться, так что приходится нехотя спуститься, паря на уровне пятых этажей зданий. Несмотря на ранний час, улица кишит людьми, которые торопливо снуют между домов и магазинов, все такие важные и серьезные, а Арсений внезапно думает, что они еще и спокойные, ведь уверены, что их герои всегда присматривают за ними. Ага, с облачка, как ангелочки. Но эта шутка про Арсения. Он еще какое-то время парит между домами, ловя иногда восторженные крики снизу и просьбы спуститься и сфотографироваться, но вынужденно отказывается, ибо скоро нужно возвращаться в офис. А жаль, потому что фотографироваться с фанатами — один из многих пунктов, почему он обожает свою работу. Ему же только волю дай, как говорит Дима, он со всем миром селфи наделает. Внизу мелькает знакомая долговязая фигура, запакованная во все черное, и Арс летит точно над ним, отбрасывая на парня тень, которую тот или игнорирует или правда не замечает. Он проходит еще несколько метров, заруливает в какой-то переулок и останавливается, скидывая с головы капюшон толстовки. В отличие от других героев, включая самого Арсения, которые стараются создать себе костюм под стать причуде и чтобы выгодно подчеркивал все, что нужно, Антон носит обычное шмотье, которое отличается от штатского разве что буквами АШ на его груди. Из их офиса по этому поводу еще Дима не заморачивается, но на то они с Шастуном и друзья, чтобы иметь одну клетку мозга на двоих. — Долго кружить надо мной будешь, а? — насмешливо спрашивает Антон, но голову не поднимает, демонстративно глядя в проход между домами, как бы показывая, что он точно знает о его присутствии. Закатив глаза, Арс вниз головой спускается перед Антоном, зависая на уровне его лица, так близко, что чувствует на себе его горячее, пропитанное сигаретным дымом, дыхание. Бегло осматривает парня, отмечая, что родинка на месте, значит, это не двойник. Когда дело касается деталей, Антон воспроизводит копию не совсем точно, опуская такие мелочи, как родинки, так что только знающий может заметить подмену. Обхватив влажными ладонями его лицо, Антон наклоняется и целует, вернее, коротко чмокает, а потом сразу отстраняется. — Так неудобно, знаешь. И тупо как-то. Из нас двоих тут, вообще-то, я Питер Паркер. — А я и не претендую, — фыркает Арсений, переворачиваясь в воздухе. Стоит ему встать ногами на влажный после ночного ливня асфальт, как Шастун притягивает его к себе, сразу же нетерпеливо вгрызаясь в его губы. От такого напора и неожиданности Арсений тихо стонет ему в губы, безвольно обмякая в крепких властных руках своего парня, который всегда целуется так, словно душу из него высосать хочет через поцелуй. Про себя Арсений часто сравнивает Антона с Веномом — такой же огромный рот, много зубов, длинный язык и жрет ничуть не меньше. И с теми же манерами, кстати, тоже. По подбородку бежит слюна, которая растягивается между их губами, когда они отодвигаются, чтобы вдохнуть, в штанах ожидаемо становится теснее, и, кажется, Антону глубоко срать, что они на работе, что их в любой момент может кто-то увидеть и что им в таком виде еще до офиса телепать. Ну да, блин, у Шастуна ж длинная мешковатая толстовка, че ему. А Арсению что прикажете делать в его обтягивающем трико? Он как раз отстраняется, чтобы уточнить по этому поводу, но давится словами и удивленным вздохом, когда внезапно чувствует как кто-то прижимается к нему сзади, причем весьма нагло и настойчиво, притираясь пахом к заднице. От возмущения и удивления, и страха еще, весь его словарный запас стремится к нулю и он может только развернуться, чтобы увидеть стоящего за его спиной… Антона, который подмигивает ему как ни в чем ни бывало. Родинки на его носу не было. — Блять, Шастун, ну ты опять. Ну не на улице же, в самом деле, — начиная ерзать между двумя Антонами как между двумя булками, возникает Арсений. Но те держат крепко, а тот, что сзади, еще и жмется плотнее, касаясь губами нежной кожи у линии роста волос. — Антон, — предупреждающе выдыхает Арс, стараясь, чтобы голос звучал угрожающе, а не умоляюще. Умоляюще продолжить. — Я просто тебя мягко подготавливаю, — шепчет ему в губы Антон, сразу после целуя, пока его копия беспорядочно водит руками по его телу. Арс не может ответить и позволяет на секунду отпустить себя, отдаваясь этим ощущениям и пытаясь понять, что он чувствует. Что ж, это безусловно странно и очень возбуждающе. Рук много, они везде, его целуют с обеих сторон, заставляя испытывать в два раза больше всего, из-за чего не хватало дыхания, а делать что-то в ответ он просто не успевал. Пока клон Антона широкими ладонями гладит его живот, массируя сквозь ткань костюма, сам Антон продолжает целовать, оглаживая пальцами щеки и, пока действия его копии чувствуются как наглые и резкие, его собственные — нежные и аккуратные, и от этого контраста сносит крышу. Не сдержавшись, он стонет и слышит довольный смешок Шастуна. — Нравится? Ответить «да» не дают вредность и гордость. Но да. Нравится. До дрожи в коленях, так что если бы его сейчас не поддерживали с двух сторон, он бы, наверное, уже грохнулся в обморок от переизбытка чувств. А ведь это всего лишь два Антона. И они почти ничего такого не делают, а его уже пиздец как ведет. А если их будет три? Или четыре? Даже тупо от этих мыслей у него все внутри сводит, а вкупе с прикосновениями сразу четырех рук с губ срывается стон. — Нрааавится, — довольно и самоуверенно тянет Шастун, глядя на него. — Иди на хуй. — Это по твоей специальности. Открыв глаза, Арс наигранно недовольно смотрит на парня, пока у того черти в глазах отплясывают и нехорошая улыбка на губах расцветает. Иногда Антон такая скотина, что хочется хорошенько съездить ему кастрюлей по его красивой роже, но рука не поднимается никогда, потому что стоит посмотреть в эти глаза, как все, чего хочется Арсению, — любить и заботиться. — Арс? — тихо спрашивает Антон, покрывая его шею мелкими поцелуями. Арсений знает, что он хочет сказать или спросить, и думает, включить дурочку или промолчать вообще, или сказать, что да, ладно, согласен, мне понравилось уже, так что, боюсь придется сдаться. — Ммм? — все-таки перевешивает первый вариант, который скорее срабатывает по привычке, чем специально. — Ты согласен? — терпеливо спрашивает Антон, хотя очевидно, что ему хочется как-нибудь съязвить, но он, видимо, думает, что если так сделает, то точно отправится на хуй. — Спрашиваешь так, как будто не групповуху предлагаешь, а замуж меня зовешь, — хрипло произносит Арсений, подставляя шею под чужие губы. Клон Антона продолжает прижиматься к нему сзади и мягко ведет кончиками пальцев по кромке крыла, чем выбивает из него очередной стон. Крылья его уязвимая часть, тут не поспоришь. — И замуж позову когда-нибудь, не сомневайся, — твердо говорит Антон, уже нежно целуя в губы и сзади в шею. Кажется, они оба успокоились. — С нашей работой нельзя заводить семью, ты же знаешь. — А у нас щас разве не семья уже? Арс, поздняк метаться теперь, все. Да и у Поза вон вообще и жена, и дети. — Ты так же хочешь? Антон замолкает и пристально смотрит на него нечитаемым взглядом. Пауза длится слишком долго и у Арса уже очко сжимается, потому что классную, блин, тему они подняли, конечно, в каком-то вонючем переулке. — Хочу. Сердце сразу отпускает и Арсений расслабляется, наваливаясь спиной на стоящего сзади Шастуна. Тот гладит его живот, теперь уже без всяких сексуальных поползновений, и целует в висок. От Арсения он заветного «да» так и не дожидается, но расстроенным не выглядит. Скорее, настроенным продолжить свои попытки. *** Комнату наполняют ритмичные звуки шлепков и хлюпанья смазки в арсеньевской заднице, которые перемешиваются с их хриплым дыханием и рваными стонами. Арс методично скачет на колом стоящем члене Антона, тихонько поскуливая каждый раз, когда головка проезжается по разбухшей простате. Его собственный член болезненно стоит, прижимаясь к животу, но Арсений не может себя коснуться — Антон запретил. Сегодня у них так: контроль и беспрекословное подчинение. Они трахаются уже часа два, за которые Арс кончал уже трижды, но Антон все не унимается, бросается на него как зверь, вылизывает и чуть ли не жрет, оставляя здоровенные засосы по всему телу. Арсений хоть и дико устал, но готов провести так еще вечность. Бедра ноют от напряжения, голос охрип от стонов, а задница, кажется, сейчас вообще загорится. Антон под ним стонет тяжело и низко, почти рычит, впиваясь пальцами в ягодицы, иногда контролируя его движения, сам вскидывает бедра, толкаясь, бессвязно шепчет что-то о том, какой он красивый и охуенный, и как он его любит. Арса ведет от его голоса до закатывающихся глаз. Он проходится пальцами по собственному напряженному животу, размазывая по нему сперму, двигается выше, цепляет левый сосок, скользит по шее и касается губ, пробегаясь по кончикам пальцев языком, а затем вбирает сразу два в рот, начиная посасывать. И громко вскрикивает от неожиданности, когда Шастун неожиданно шлепает его по бедру. Из-за стонов он не может ничего сказать и только вопросительно смотрит на Антона. — Убери пальцы изо рта. Че как маленький? — хрипит Антон, глядя на него темными от возбуждения глазами. Арс ухмыляется и тянет руку обратно, но Шастун вдруг резко привстает и хватает его за локоть. — Арс, блять, — садится на кровати, так что теперь Арсений удобно устраивается на его бедрах с членом в жопе, давая отдых уставшим ногам. — Пососать захотелось? — Возможно, — невинно склонив голову на бок, пожимает плечами Арсений. Антон вдруг как-то нехорошо улыбается. Обхватывает ладонями его талию, гладя, медленно спускается к заднице и надавливает, глубже сажая его на свой член, который упирается теперь точно в простату, от чего Арсений несдержанно и на высокой ноте стонет. Ерзает, пытаясь соскочить, но Антон держит крепко. — У тебя вообще-то есть такая возможность, если ты забыл. Ощутить мой член и во рту, и в заднице одновременно, — он наклоняется, проводя носом вдоль его шеи, а потом больно кусает под подбородком, выбивая из Арсения сдавленный стон. Снова он об этом, блять. Заебал. Вот чисто из вредности не согласится. — Да Антон, да не хочу я, иди в жопу, бляяять, — на последнем слове он, сорвавшись, почти кричит, потому что Шастун давит сильнее, одновременно кусая его за плечо. У Арсения глаза закатываются, а дыхание на секунду спирает. — А я сейчас где? — с ухмылкой спрашивает Антон, принимаясь вылизывать его плечи и шею. Тем временем его свободная рука движется по спине к лопаткам, а потом он с нажимом проводит пальцами по полосам на месте крыльев и сразу слышит довольный стон Арсения. Трогать его там во время секса это вообще запрещенный прием, это место слишком нежное и чувствительное, любое прикосновение ощущается остро, а в такие моменты особенно. Но даже так он не поддастся на все эти провокации. Так что и в этот раз, затраханный до желейного состояния, Арсений не соглашается. *** Доедая последний кусок пиццы из коробки, которую впопыхах Антон с Димой оставили прямо на его рабочем столе, Арсений обмахивается собственным же крылом, потому что в кабинете стоит удушающая жара, а кондиционер сдох еще на прошлой неделе. Сейчас, кроме него, в офисе еще Ира и Эд, который ушел в магазин полчаса назад и до сих пор не объявился. А ведь они его за газировкой отправили и ждать с каждой секундой становится все сложнее, особенно Арсению, потому что чертова пицца оказалась с перцем, все, как любит Антон. Мимо двери, цокая каблуками, проходит Ира. Она бесюче идеальная, даже будто бы и не вспотевшая, свежая и исходящая ароматом духов, разве что прическа слегка подпортилась, из конского хвоста повылезли пряди, выдавая ее усталость и то, что она не биомеханический человекоподобный робот, присланный им сюда в наказание за все их смертные грехи. — Ты Эду не звонила? — кричит Арс, приподнимаясь на диване. — У него отключен телефон. Может сел. — Ага, блять, — фыркает Арсений, бросая корочку от пиццы обратно в коробку. — У человека-зарядки и вдруг села мобила. Смешно. — Тогда, скорее всего, он решил нас кинуть. Я, между прочим, давно говорила, что он какой-то мутный. — Ира гремит чашками на их импровизированной кухне и голос ее звучит бодро и от того раздражает еще сильнее. От духоты у Арсения почти буквально плавятся мозги и соображает он туго, а еще безостановочно думает о предложении Антона, который за последние несколько дней перешел на новый уровень и стал вести себя гораздо настойчивее. Например, позавчера, когда сам Арс вернулся с ночной смены, находящийся дома Антон встретил его сразу у входной двери, а потом на кухне и в ванной, и это все были клоны, настоящий же в это время дрых в гостиной, сжимая в руке телефон. И проснувшись, Антон свои копии убирать не стал, те свободно разгуливали по дому, поочередно приставая к Арсению, а когда понимали, что он не против, делали это уже в несколько рук. Так что в итоге он сосался сразу с двумя Шастунами, пока двое других продолжали везде и всюду его лапать. Один из них даже успел уже сунуть руку ему в штаны, но был остановлен и выставлен вон вместе со всеми остальными. Хотя это все и было дохуя приятно, Арс и тогда струсил. И непонятно почему, ему самому уже кажется, что скорее из вредности, чем серьезно, потому что с каждым таким экспериментом он все больше убеждается, что это очень приятно и заводит так, что яйца звенят от любых прикосновений. Может, он морозится тупо, потому что сука? Это в нем есть и с достатком, так что вполне возможно. — У тебя че ебало такое сложное? — внезапно прерывает поток его мыслей голос Кузнецовой. Арс смотрит на нее, замечая парящую за ее спиной стопку папок с документами. В его голове ровно секунду идет спор на тему «да или все-таки нет», а потом он спрашивает быстрее, чем успевает лучше сформулироваться: — Тебе когда-нибудь групповуху предлагали? Лицо Иры не меняется, она смотрит все так же, вопросительно чуть приподняв идеальную бровь, а потом устало вздыхает. — Что, Шастун достал уже, да? — Да. — Да. — А? — переспрашивает Арс. — Охуенный разговор, — фыркает девушка, шагая в кабинет — папка летит за ней следом. — Да, в смысле, мне предлагали групповуху и я даже в ней участвовала. Арс садится ровно, удивленно глядя на коллегу, которая совсем не выглядит смущенной, наоборот, расправляет плечи и, кажется, чувствует себя не иначе как королевой Англии. — Правда, что ли? — Кривда, Попов, че как маленький? — присаживаясь на край его стола, огрызается Кузнецова. — Подружка предложила, а ей ее парень, ну я и подключилась, че бы и нет. — ЖМЖ? — зачем-то уточняет Арс. — Ага. — Жмет плечами девушка, а потом вдруг улыбается и даже коротко смеется. — Она сейчас моя девушка. У Арсения даже рот от удивления приоткрывается. Опа. Он про такую хрень только в книгах читал или в фильмах видел, но чтобы в жизни так было. — Вот так вот? — Я оказалась лучше, чем он, вот и все, — самодовольно улыбается Ира. — Дарина давно мне нравилась, поэтому я согласилась, чтобы доказать ей, что лесбийский секс тоже секс. Там больше я ее трахала, чем этот Стас. — А у нее че, кризис ориентации был? — Не знаю. Но мы с ней вообще-то и до этого уже несколько раз сосались, а она все не поддавалась и встречалась с этим Шеминовым. А у него что член, что причуда — отстой. Арс даже тихо смеется и понимает, что это первый раз, когда они с Ирой нормально поговорили, без всяких там подъебов и унижений, просто поговорили и все. Оказывается, она умеет быть не бесючей. Нет, почти не бесючей. — Так что, короче, соглашайся и ни о чем не парься. Тебе даже не надо жопу подставлять кому-то чужому, групповуха, но чисто с твоим парнем. Не мечта ли, а? А ты выкобениваешься, придурок, — ну все, достаточно им мило беседовать, да? — Я бы на такое не то что согласилась, отдалась бы сразу. — Спасибо за совет. Учту. — Слышьте че, — вваливаясь в кабинет, хрипит пришедший наконец-таки Эд. В его руках два пакета, два, блять, хотя его посылали чисто за газировкой. — Как вы смотрите на то, что вместе с колой я припер вискарь? — Смотрим положительно, пошли, — подскочив, довольно улыбается Ира и несется на кухню. — Эй, рабочий день еще вообще-то три часа, — вдогонку кричит Арсений. — Блять! Какой ты кайфолом, Арс! *** — Блять! Какой ты кайфолом, Арс! Арсений со вздохом одергивает на себе футболку и с виноватым видом смотрит на недовольно пыхтящего Шастуна. Вернее, на него и еще три его копии, которые разлеглись вокруг него как сторожевые псы, каждый из которых хочет, чтобы хозяин уделил им свое внимание. Еще один клон, кстати, пошел на балкон покурить, так что получается всего Антонов сейчас было пять. Подумать только, да? Пять, блять. Арс поначалу с трудом двух переваривал, а тут спокойно валяется сразу с пятью и ему норм. Только что предполагаемый секс он опять обломал. И опять не знает почему. По привычке, видимо. Он понимает прекрасно свою проблему и вину, поэтому подползает к Антону, к тому, который настоящий, и тыкается носом ему в шею. Тот лежит неподвижно, дышит шумно и явно злится. Но руку все равно на его талию опускает, мягко поглаживая через одежду. — Прости? — с полувопросительной интонацией тянет Арсений, ведя носом вдоль шеи и, достигнув подбородка, целует покрытую щетиной кожу. — Да не злюсь я, — вздыхает Антон, обнимая его. Арс чувствует как со спины пристраивается еще один и теперь он снова зажат как в бутерброде. Арс буквально чувствует как внутри него сейчас две его половины борются, решая, соглашаться или нет. Его, вроде бы, уже ничто не держит и все устраивает, но вот он такая сучка выпендрежная, что будет ломаться до последнего. И может, если бы Антон его не уговаривал, а просто сделал, он бы поддался охотнее, а так его словно специально черт каждый раз дергает отказывать, словно цену себе набивать. Да, он знает, что он скотина, ну и что теперь. — Мне в душ сходить надо, если ты хочешь продолжить. Антон смотрит на него такими большими глазами, что они у него могут посоревноваться по размеру с глазами диснеевских принцесс, и он, не сдержавшись, смеется. — Чтооо? Почему у тебя на лице одни глаза? — Арс, ты серьезно? Или опять наебываешь? — Да серьезно, Антон, серьезно. Правда. Но в душ мне надо, я ж со смены. Оба парня от него сразу отодвигаются, а с балкона возвращается еще один, причем не менее довольный и ошарашенный. Ну конечно, у них ведь все одно на всех, так что он тоже слышал. В душе Арсений неторопливо намыливает себя, тщательно отмывая каждый участок, потому что в такой ситуации он должен быть просто идеален как никогда, раз уж его будут лапать в несколько рук сразу и трахать несколько хуев одновременно. Кстати, надо было уточнить, сколько этих самых хуев будет. Шастун планирует использовать всех четверых клонов или кого-то все-таки уберет? У него даже в глазах темнеет, а внизу живота тяжелеет от мысли, что его будут трахать сразу пять Антонов. Это ж сколько… всего можно успеть с ним сделать. Член твердеет сильнее, хотя и так уже стоял — до этого Антон лапал его через шорты. Пройдясь пальцами между ягодиц, Арсений убеждается в том, что выбрит он везде идеально, спереди тоже, и подмышками, и грудь… Может, он просто оттягивает уже неизбежное, но в душе он проводит еще минут двадцать, а то и больше, рассматривая себя со всех сторон, а потом даже тратит несколько минут на растяжку, используя собственные пальцы, хотя его задница и так всегда готова к труду и обороне. — Арс, ну ты уснул там, что ли?! Упс. Кому-то надоело ждать. А у него уже кожа сморщилась от долгой возни с водой. Выключив воду, Арс тянется за полотенцем, но потом решает, что в этом нет никакого смысла и решает клишированно выйти в чем мать родила. Тем более, что именно это часто и становилось у них завязкой для секса — хождение Арсения голышом по квартире — в шестидесяти процентах случаев точно. В остальных он мог тупо мыть пол, а Антон налетал сзади, пока противник не видел опасности. — Че ты так долго зад свой намыливаешь? Тебе напомнить, как мы трахались в кабинке туалета магазина, причем даже без презерватива… Шастун мешком вваливается в ванную, едва ли не с пинка распахнув дверь, та даже стукается о стену с той стороны. Арсений успевает только открыть рот, но вместо какой-либо фразы тихонько охает от неожиданности, когда Антон подхватывает его на руки. Пока тот тащит его в спальню, Арс успевает заметить отсутствующую родинку. В спальне его принимает на руки другой клон и кладет на кровать возле настоящего Антона, который довольно лыбится и выглядит как какой-то султан, обложенный дарами и бабами, а его клоны это его рабы. А Арс тогда кто? Привилегированная шлюха? Он так задумывается, полностью уходя в мысли о таком Антоне, что пропускает момент, когда его дергают за щиколотки и опрокидывают на спину. — О чем задумался? — насмешливо спрашивает Антон, оглаживая ступни и выпирающие косточки, водя по ним кончиками пальцев, от чего по коже Арсения проходится табун мурашек. Он прикусывает нижнюю губу, думая, что озвучить свои реальные мысли будет тупо, потому что там и мысли тупые, поэтому жмет плечами и торопливо переключается на удачно полезшего к нему в этот момент клона, который так же неторопливо гладит его грудь и живот, но даже не касается сосков, иногда только вскользь задевая их. Они начинают неторопливо и медленно, и от этого Арса ведет еще сильнее. Он понимает, что Антон не торопится специально, растягивая их общее удовольствие, как бы говоря, что все еще успеется. Пять раз успеется, ни на одного клона меньше не стало. Пока его продолжают лапать двое, трое других, включая настоящего Антона, лежат на кровати, расслабленно трогая себя через ткань домашних штанов. Стоит у каждого, но оно и понятно — каждый клон испытывает ровно одно и то же. Антон с родинкой на носу рвано вздыхает и медленно выдыхает через рот, глядя на него, распластанного по кровати, а затем лезет рукой в штаны и прикусывает губу, явно касаясь члена пальцами. У Арсения уже голова кружится, а ведь с ним практически ничего не делают, только гладят и иногда целуют — нежно, тягуче, так, что он плавится в родных руках и может только безвольно лежать, позволяя делать с собой все, что угодно. Антону ведь только это и нужно, — чтобы он ему подчинялся. Арсений, знаете ли, совсем не против. Он помнит отношения, в которых все, вот прям абсолютно все, было на нем, и делать все приходилось ему, особенно в сексе, где его бывший любил развалиться бревном, а он ему и пососи и попрыгай, да еще и на лицо дай кончить. Вот этого Арсений вообще никогда не любил, сперма всегда обязательно попадала в глаза, а это лютый пиздец и оказание немедленной первой помощи. Антону он позволил это всего раз и тому так понравилось, что он потом еще несколько часов смотрел на него восхищенными глазами. Сегодня можно будет повторить. Под плавными касаниями Арс расслабляется и разводит ноги, сразу же чувствуя нырнувшие на внутреннюю сторону бедер руки, причем сразу три, еще одна по-прежнему мяла грудь. Слева становятся слышны характерные звуки дрочки. Арс скашивает взгляд и видит, что Антон уже спустил резинку штанов под мошонку и сейчас методично себе надрачивает, не отрывая от него взгляда. Кажется, и его клоны заняты тем же самым, но Арс смотрит только на настоящего и, ухмыльнувшись, медленно ведет языком по губам, замечая, что зрачки парня становятся еще больше, еще темнее. Он сам облизывает губы, делая их влажными и блестящими, и Арсению очень хочется его поцеловать. — Поцелуй меня, — незамедлительно просит он, под конец фразы срываясь на сдавленный стон — один из клонов принялся покрывать поцелуями его бедра. Антон, не дожидаясь повторной просьбы, убирает руку с члена, наклоняется к нему, влажно дышит в миллиметре от его приоткрытых губ и, высунув язык, проводит между ними его кончиком, издеваясь, дразня. Арсений приподнимает голову, тянется за поцелуем сам, но только со стоном выдыхает Антону в рот, когда чувствует сжавшие сосок пальцы. Те не замирают, скручивают и трут подушечкой, заставляя его задыхаться, и именно в этот момент Антон все-таки его целует. Глубоко, мокро, как он любит, не размениваясь на нежность, проходясь языком по его зубам и небу, чуть ли не до самого горла, а у него же и получится. Язык у Антона такой же длинный, как и он сам. И его член. Пока Шастун продолжает через поцелуй сосать его душу, его клоны вовсю лапают Арсения со всех сторон, заставляя стонать и выгибаться, подставляясь. Вставший член болезненно жмется к животу, оставляя на нем мокрый след выступившей смазки, но никто не торопится ему хотя бы подрочить и Арс терпеливо ждет, чувствуя, как его берут за правую руку. Клон сначала сплетает с ним пальцы, гладит по внутренней стороне ладони, а затем мягко тянет вверх и Арсений касается его члена. Сразу понятливо обхватывает его пальцами и плавно двигает вверх-вниз, подстраиваясь под нужный темп, Антон довольно стонет на выдохе. Арсений чувствует себя как в той самой порнухе, которую он в школьные годы любил пересматривать. Там пятеро парней с самыми разными причудами трахали одного беспричудного паренька, показывая ему все прелести обладания и им, и причудами. Могло ли оказаться, что Антон в курсе этого его маленького секрета? Шастун наконец отодвигается от него, позволяя глубоко вдохнуть, и переходит губами на шею, покрывая кожу беспорядочными мокрыми поцелуями. Арс давится ощущениями и собственными вдохами, на секунду переставая двигать рукой, но все еще сжимая член пальцами. Антон ведет бедрами, как бы намекая, и Арсений возобновляет движения, натирая большим пальцем головку, размазывая по ней смазку под тяжелое хриплое дыхание. Через некоторое время обе его руки заняты членом и теперь он в одинаково быстром темпе надрачивает обоим, иногда прерываясь, если Антон делал что-то, что не давало сохранить хладнокровие и сдержанность. Как например сейчас, когда он длинно проходится языком по правому соску, а левый скручивает двумя пальцами, вышибая сдавленный стон. Дует на мокрый след, по телу Арсения проносятся мурашки — приятно. Он так расслабляется, что не замечает, как его руки освобождаются, а его самого поднимают и заставляют сесть. Когда на уровне лица начинает маячить член, тяжело покачиваясь и истекая смазкой, Арс встает на колени и, приблизившись, трется о член щекой. Чувствует, как по телу продолжают скользить несколько рук одновременно, и коротко лижет головку, сразу после дуя на нее — Антон сверху благодарно стонет. А у Арса колени разъезжаются и глаза сами собой блаженно закрываются от того, как охуенно он себя сейчас чувствует. Надо было давно соглашаться, придурок долбаный. С Антоном каждый секс — галимое искусство, эксперимент и неожиданность, но сейчас, чтобы вы понимали, его пять и все ощущения тоже увеличиваются в пять раз, создавая такой сильный спектр эмоций, что не сдохнуть задача невыполнимая. Его слишком много. Он толком не успевает облюбовать один член, как его тянут ко второму, и насаживается ртом он уже на него, начиная двигать головой назад-вперед, пока другой Антон, взяв его за руку, направляет ее к своему члену, чтоб она без дела не болталась. Свободной Арсений придерживается за шастуновское бедро, и вдруг чувствует, как его мягко берут за ягодицы и чуть приподнимают. Он вопросительно мычит в член у себя во рту и с неприличным влажным хлюпом выпускает его, растягивая нити слюны. Смотрит себе за спину, понимает, что Антон за ней именно настоящий, с родинкой. — На лицо мне сядешь, — поясняет он так, будто бы это само собой разумеющееся. Арсений вообще плохо понимает, почему его парню так нравится римминг, но тот всегда с таким наслаждением вылизывает его задницу, что он позволяет ему это раз за разом, а со временем втягивается и сам. Он привстает, ждет, когда Антон уляжется на кровати между его ног и снова приседает, чувствуя кожей жаркое дыхание. Шастун всегда медлит, потому что любуется и Арс специально несколько раз сжимается, слыша снизу сдавленный тихий выдох. Улыбается довольно и опускается еще ниже, хотя так уже не очень удобно. К одному члену тянется рукой, ко второму губами и плотно обхватывает ими головку, кружа по ней языком. С громким чпоком вытаскивает и длинно лижет по всей длине, пока снизу Антон делает почти то же самое с его задницей, вылизывая нежные стенки и иногда ныряя в него пальцами. Вообще, растяжка в их случае скорее для галочки, чем для дела, просто Антон любит пихать в него пальцы, поэтому делает так даже если до этого они трахались весь день и у него не жопа, а черная дыра. Вводит по два пальца каждой руки и раздвигает, рассматривая, особенно довольно, если в Арсении все еще полно его спермы. Просто нравится, — всегда пожимает плечами Шастун. Он и сейчас делает так же, но еще толкается языком между пальцами и Арсений не стонет, а беспомощно скулит, утыкаясь лбом в живот копии, так что теперь член елозит по его щеке. Снизу все огнем горит, но так приятно, что слов не находится, только стоны, которые смешиваются с хриплым дыханием и звуками дрочки — кто-то из клонов занялся вуайеризмом. Антон слюнявит его так, что смазка не понадобится. Вкруговую водит по входу языком, толкается внутрь, попеременно целует ягодицы, иногда прикусывая, чем заставляет Арса почти кричать или давиться членом во рту. В один такой раз Арс давится настолько, что хлюпает с таким звуком, как будто тонет, и быстро отстраняется, тяжело дыша и кашляя. — Прости, прости, прости, прости, прости, — тараторит Антон, причем непонятно один или все сразу. — Извини, солнце, перебор. Арс сглатывает, чувствуя, как один клон касается его щеки рукой, гладит аккуратно, переходит к губам и нежно вытирает с них слюну большим пальцем, второй вытирает подбородок и коротко, словно успокаивающе, целует. — Да х-хорошо… все, — хрипит Арсений, на секунду тупорыло думая, что перспектива сдохнуть, подавившись членом любимого парня его не то чтобы сильно расстраивает. Да, нелепо, но не особо плохо. Еще один Антон примирительно гладит его по спине, целует выпирающие лопатки и полосы крыльев, заставляя Арса снова тихонько постанывать. — Точно хорошо? — аккуратно целуя его ягодицу, спрашивает Антон. По голосу слышно, что он все еще переживает и чувствует себя виноватым, и у Арсения от этого все внутри делает ебоньк, потому что только его парень может быть очень грубым в одну секунду и слишком нежным в другую. — Да, да, Антон, хорошо… очень хорошо, — сбивчиво произносит Арсений, чуть наклоняясь назад к рукам и губам, обхаживающим его спину. Крылья под кожей жгутся, словно просясь наружу, но от этого каждое прикосновение ощущается только острее. Он хрипло дышит и на грани слышимости шепчет: — Блять, я так точно сдохну. — Подавившись? — судя по голосу улыбается Антон. — И так тоже. У него уже очень сильно ныли уставшие бедра и неприятно саднили стертые покрывалом колени. Он ерзает и Антон расценивает это правильно, помогает приподняться, а затем ставит в коленно-локтевую. Блять, лучше бы он так римминг делал, так же удобнее, он ему не раз говорил об этом. Арс уже перестает различать и понимать, где и в какие моменты какой из клонов его касается, а когда это сам Антон, ему уже, честно, похуй. Это в любом случае Антон, даже если его пять, так что какая разница. Он чувствует скользнувшие внутрь два пальца и, зажмурившись, тихо стонет, толкаясь бедрами навстречу. Слышит щелк крышки и чувствует, как на задницу начинает капать смазка. Антон его будто блюдо какое соусом поливает и он даже хмыкает с этой мысли. Пиздец, он конченый, если во время того, как его трахают, думает о такой херне. Арс готов давно уже и призывно качает бедрами, намекая. Шаст и сам дышит рвано, он тоже достаточно терпел, так что сейчас, скорее всего, сорвется на быстрый и грубый темп. Все, как они оба любят. Пока один скользит членом между его ягодиц, размазывая смазку, второй покрывает поцелуями спину, еще один целует, третий наконец уделяет внимание его члену и мягко водит по нему пальцами, иногда зажимая головку, из-за чего Арсений стонет парню в губы. Он чувствует себя оголенным проводом, каждый сантиметр тела настолько чувствителен сейчас, что любое прикосновение сносит крышу. Он уже не соображает ничего и послушно подставляется под руки и губы, позволяя делать с собой все и сразу. В какой-то момент ощущает, как скользящий между ягодиц член плавно толкается внутрь, и протяжно довольно стонет, прикрывая глаза. В голове образуется такой шум, что собственное и антоновское дыхание, вперемешку со шлепками их тел он слышит как сквозь подушку. Несколько рук беспорядочно шарят по его телу, гладя, щипая, массируя, вкупе с двигающимся членом доставляя такое удовольствие, что даже описать это не получается и сравнить с чем-то тоже. Арсений может только скулить и почти кричать на особенно глубоких толчках, понимая, что спроси у него сейчас как его зовут, он вспомнит не сразу — до того все постороннее потеряло смысл. Антон с громким шлепком впечатывается в него и замирает, гладя его поясницу и ямочки на ней, качает бедрами из стороны в сторону, но почему-то больше не толкается. Арс собирается было молча спросить че он завис, как его неожиданно укладывают на бок, причем не вынимая члена из задницы. Сквозь слипшиеся от выступивших слез ресницы он видит, как напротив ложится еще один Антон и подхватывает его за бедро, задирая ногу. — Ты что?.. — сипит Арс и не узнает свой голос, когда он успел так его сорвать. — Раздвинь ножки пошире, — хрипло просит Антон и двигается ближе, коротко чмокая его в родинку на плече. Арс сам не в силах держать ногу на весу, Шастун это понимает и один из клонов придерживает его под коленом, пока другой опускает руку вниз и добавляет к уже находящемуся там члену сразу два пальца. Арс стонет на непривычной высокой ноте и дергается, но его держат крепко. Его сильно распирает сзади и он чувствует как внутри все пульсирует, но боли нет, так что он едва заметно кивает, разрешая продолжить, хотя и все еще охуевает от осознания, что Шастун собрался делать. Он о таком раскладе даже не думал, а Антон по-любому давно хотел именно этого, иначе зачем еще было так его подготавливать? Антон начинает двигать в нем пальцами одновременно с членом, пристально следя за его реакцией, и не заметив никаких сопротивлений, а только слыша, как довольно скулит и хнычет Арсений, вынимает пальцы и приставляет ко входу головку. Они все замирают, особенно сам Арс, понимая, что сейчас ему впервые нужно будет попытаться принять в себя сразу два члена. Он шумно сглатывает, облизывает губы и смотрит на Антона, пока тот, что сзади, не двигая тазом, покрывает короткими поцелуями его загривок. — Давай, — шепчет Арсений, подаваясь вперед и смазано тычась губами в губы Антона, чтобы отвлечь себя. Тот целует в ответ и помогает себе рукой, давя головкой на вход. Стенки туго и не сразу, но все-таки поддаются, впуская его в себя и Арс давится воздухом, утыкается лбом Антону в шею и стонет не своим голосом. Антон пока не двигается, но у него уже глаза закатываются от эмоций и ощущений. Так тесно и плотно, что непонятно, как он там еще двигаться собирается. Антон дает ему время привыкнуть, целуя с двух сторон, пока другие гладят везде, где могут дотянуться. Арс дергает головой, чья-то рука поправляет ему челку, убирая со лба влажные пряди, а затем гладит по губам, и Арсений прихватывает ими кончик большого пальца. В такой позе не пососешь особо, а жаль, он бы не отказался. Он чувствует первый пробный толчок и несдержанно айкает, дернув бедрами. — Тише, тише, Арс, — удерживая его на месте шепчет Антон. — Больно? Скорее непривычно и странно, но терпимо, да и останавливаться нет смысла. Ощущения новые и пока непонятные, тяжело сходу подстроиться. Арс ждет несколько минут, коротко сжимаясь на двух членах, заставляя себя привыкнуть, а потом медленно кивает, проводя языком по пересохшим губам. — Д-двигайся. Он наконец чувствует, как оба Антона начинают плавно и аккуратно толкаться, даже осторожно и так синхронно, что создается впечатление, словно в нем один здоровый хуй, размером, блять, со слоновий, который щас нахуй порвет его. Но, твою ж мать, как приятно-то, а. Серьезно, может, Арсений самый большой больной извращенец на планете, но он соврет как никогда в жизни, если скажет, что ему что-то не нравится. Антон начинает медленно наращивать темп, толкаясь глубже, насколько это вообще возможно, упирается в разбухшую простату и вышибает из Арсения громкий рваный стон, который тонет в поцелуе. Нет смысла его затыкать, они и так уже перепугали всех соседей, причем даже в других домах. Его член никто не трогает уже очень давно, но Арс знает, что ему недолго такими темпами осталось. Он вообще не уверен, что протянет еще хотя бы минуту, чувства такие, что он уже сорвал голос криками, и давится слюнями и воздухом на каждом толчке, уже не соображая кто он и где он. Со всех сторон его окружают стоны и тяжелое дыхание, его касаются так много и так часто, что нечем дышать, он вообще удивляется, как жив до сих пор остался. На очередном особенно резком толчке Арс вскрикивает и крупно вздрагивает всем телом, жмурясь до цветных пятен перед глазами. Его несколько секунд бьет словно в конвульсиях, а потом он, закатив глаза, кончает так, что в голове звенеть начинает, словно там образовалась сверхновая. Кажется, он только что не кончил, а кончился как человек. Он безвольно обмякает, но не успевает расслабить задницу, в которую внезапно стреляет тугая струя спермы, заставляя его снова коротко вскрикнуть и едва не умереть. Антон кончает с таким оглушающим полустоном-полурыком, что он до сих пор эхом отдается в ушах. И с этим звуком Арс все-таки отключается, не в силах больше оставаться в сознании. *** — Держи, Арсюш, — виновато улыбнувшись, говорит Антон, ставя на столик перед ним поднос, на котором красуются криво нарезанные бутерброды и стакан апельсинового сока. Арс устало вздыхает и первым делом берется за стакан — дома душно и пить хочется постоянно. С того их секса прошло уже четыре дня. И все эти дни Арс, уйдя в двухнедельный отпуск за свой счет, валяется в кровати и с помощью Антона ходит до туалета, а сам Антон только и делает что бесконечно извиняется, таскает ему пожрать в кровать и водит поссать, а первое время и носил даже. Отключившись тогда, Арсений проспал почти тринадцать часов, а проснувшись чувствовал себя и хорошо, и хуево одновременно. Всех ощущений сразу и не описать. Но все-таки было больше приятно, если не брать в расчет полную задницу спермы, так что Арс почти не жаловался, а вот Антон чувствовал себя безмерно виноватым и говорил «извини-прости» примерно пятьдесят раз в минуту, чем знатно его заебал. Ну что за дурачок в самом деле, сам же его склонил к этому, выебал, а теперь надумал извиняться, потому что видите ли «я не думал, что ты потом даже сесть не сможешь, Арс, прости меня, пожалуйста, я так люблю тебя, прости» и так, блять, целыми днями. В последнее время Арсений стал тупо затыкать его поцелуем или его же собственными кулинарными произведениями, потому что, откровенно говоря, они редко у него удавались. — Антош, прекрати, а, — прожевав, просит Арсений. — Ну серьезно, ну четыре дня прошло. Я более чем доволен тем, что мы сделали и ни в чем тебя не виню. Когда ты поймешь уже, дурачок? Шастун улыбается, очаровательно чешет нос и садится рядом с ним. У него на футболке пятно от кетчупа, каков повар. — Просто ты до сих пор даже ходить нормально не можешь и это я виноват… — Еще раз услышу от тебя слово «виноват» и все его вариации, и до конца дней своих ты будешь только дрочить. Антон открывает рот, а потом как рыба медленно закрывает, глядя на него большими глазами. С минуту они смотрят друг другу в глаза, а потом Арсений начинает смеяться. — Господи, какое же перепуганное у тебя лицо. Шастун по-детски дует губы и пихает его в бедро. — Я подумал, ты меня нахрен бросишь. Теперь уже удивляется Арсений и даже хохотать прекращает, глядя на непривычно серьезного парня. — В смысле, если бы я тебя бросил, ты бы до конца жизни только дрочил? А что такое «другие отношения» ты не слышал? — Нафиг они мне нужны? — глянув ему в глаза, спрашивает Антон и от его взгляда и самой фразы у Арсения так сильно теплеет внутри, что, кажется, он сейчас расплачется. — Если бы ты меня бросил, я бы, скорее всего, спился. Не хочу я никого другого, я же тебя люблю. — Иди сюда, — нарушив затянувшуюся паузу, тихо просит Арсений. Антон вопросительно смотрит на него, но послушно двигается ближе, в кольцо рук Арсения, укладывая голову ему на плечо. — И я тебя люблю, дурачина, — Арсений улыбается в мягкую пушистую макушку, слыша тихий расслабленный выдох в свою шею.