Я мстил, и был прощён собою?

В груди зреет пустота. Мрак. Крики за рощей. Выстрелы. Ночь. Распятые на крестах. Море и две лодки. Элли не сумела убить Эбби в тот день, — и какой ценой было всё это? Побитая и сломленная, шатенка сидит в своей комнате, единственным не пустым местом в доме, и неуклюже пытается играть на гитаре тремя пальцами. Придя в тихий рай по середине пшеничного поля, отступницу встретило молчание и пустые комнаты, ведь Дина ушла с малышом, забрав все свои вещи и исчезнув, исчезнув из жизни Элли. Потому что иммунная выбрала месть. В груди зреет пустота, — она идёт от сердца и расходиться по всему телу медленно, мучительно, словно вирус. Зеленоглазая отставляет «бревно» к окну, бросает на него последний взгляд, видя перед глазами лицо Джоэля, и уходит. Нет желания забрать с собой свои любимые комиксы, тщательно собираемые ею несколько лет, и нет желания взять пару любимых пластинок Миллера, — всё это бессмысленно. Мимолётное чувство лёгкости, после того, как мстительница окончательно отпустила своё желание убить Эбби, прошло, уступив место смирению и депрессии. Холки пшеницы щекочут пальцы и нежно гладят татуировку девушки, решительно уходящей из её бывшего рая. Она проходит через калитку и сразу же закрывает её, чтобы какой-нибудь случайный ходячий, забрёдший сюда, не ступил и дюйма на эту землю. Куда мне идти? Элли встаёт в ступоре, — впервые американка задаёт себе этот вопрос и хмурится. Всё время у неё было место, куда она могла вернуться: приют, Бостон, опека Марлин, Джоэля, община Томми и дом родственников Дины. А что сейчас? После последний ссоры, Томми вряд ли её примет, а Дина… Дыра в груди чувствуется всё сильнее, и шатенка рассеяно хлопает себя по грудной клетке, проверяя, нет ли сквозного отверстия. И хоть рука упирается в клетчатую рубашку без намёка на кровь, — боль девушка всё же чувствует.