Будь Моей

Вечером я иду на тренировку. И я так зол на себя, на неё, на всю эту дурацкую ситуацию, что это видно даже Антону. — Тебя сегодня погонять пожёстче? — в какой-то момент интересуется он. — Пофиг, — пыхчу я. И он гоняет. Но при этом умудряется выспросить, в чём проблема. Естественно, я объясняю в общих чертах, без уточнений про БДСМ. Просто, мол, были вместе, разошлись, потому что накосячил, хочу вернуть. Антон слушает с очень солидарной улыбкой. Будто сам в точно такой же ситуации. Или был в ней. — Говорю тебе как тренер: твоя сила в упрямстве. Вот и упрямься. Домой я буквально ползу. Но мне от этого очень хорошо. Возможно, я всё-таки мазохист. Может, так ей и сказать? Утром я принимаю прохладный душ, чтобы немножко привести себя в чувство, заезжаю за кофе и круассанами и еду к её подъезду. Она выходит, смотрит на меня с упрёком, качает головой. — Саша! Нужно поговорить. Пожалуйста. Мне есть что тебе сказать! — Ты мне уже всё сказал, Женя, — спокойно отвечает она и идёт к машине. Я иду следом. Если надо будет, я брошу велик во дворе и уеду с ней. — Саш, я знаю, что ты ко мне что-то чувствуешь. И я знаю, что мы можем быть счастливы. Пожалуйста, выслушай… — она садится за руль и блокирует двери до того, как я успеваю дёрнуть ручку, -…меня. Бесит! Оставляю кофе и круассаны на лавочке. Пофиг, пусть бомжи угощаются. Сажусь на велик, гоню на работу. Мозг не отключаю, конечно — ещё не хватало под машину попасть или сбить кого-нибудь. Но еду быстро, проветриваю голову. К офису как раз отпускает. После утренней встречи с боссом иду на пятый. Хочет она или нет, а поговорить придётся. Она, конечно, упрямая и твёрдая, но я упрямей. Набираю на кухне воды в кружку, подхожу и с невозмутимым видом поливаю фикус. — Перельёшь — корни загниют, — спокойно комментирует Саша. — А нам надо поговорить, — отвечаю я. — Нет, не надо, — парирует она и демонстративно надевает наушники. Она со мной играть собирается? Что за фигня? Дразнится? Ну окей. Обратимся к тупым идеям, которые были у меня изначально. Хочешь играть — будем играть. Пишу ей во все соцсети «НАДО ПОГОВОРИТЬ». Сначала она никак не реагирует. Потом отвечает в Телеграме: «Что тебе не понятно в слове из трёх букв?» Уже неплохо. Вопрос — это призыв к диалогу. А я этого и добиваюсь. «Я хочу обсудить не слово из трёх букв, а аббревиатуру из четырёх». Она снова очень долго не отвечает. Я даже успеваю решить, что меня игнорируют. Потом она пишет: «Нет». Окей. По крайней мере, теперь она знает, о чём я с ней хочу поговорить. Идём ва-банк. Есть риск, что меня за это убьют, конечно. Но я надеюсь на принципы БДР. Прихожу домой, снимаю футболку, завязываю на шее ленту — ну нет у меня ошейника, — фоткаюсь в зеркале, отправляю. «А так?» Она блочит меня во всех соцсетях. Утром я снова еду к её подъезду с кофе и круассанами. С удивлением обнаруживаю, что машины нет на месте. Боже, да неужели так сложно просто взять и выслушать меня? Что в этом такого? Ну, не хочешь ты быть со мной — окей, повторишь это в очередной раз, я тебя услышу. Я же не уговорю, не заставлю силой меня любить. Но больше всего меня бесит то, что я понимаю: там и заставлять никого не надо. Она меня любит. Или по крайней мере я ей важен. А вот чего я не понимаю, так это чего она от меня хочет. Что я должен сделать, чтобы она поняла, что нам надо поговорить? *** Вечером я иду на тренировку. На этот раз даже не жду вопроса от Антона, сразу ставлю перед фактом: — Гоняй. — Не, Жень, загоняю. Сегодня на выносливость поработаем. На терпение, так сказать. Это тоже важно. Меня отпускает. Игры — это, конечно, прикольно, но хватит. Я ей проблему вроде как обозначил вполне конкретно. Я хочу быть с ней. И я готов быть с ней, чего бы это от меня ни требовало. Всё. Пусть думает, что делать с этой информацией дальше. А я буду ждать. Рано или поздно мы поговорим — я её знаю. Возможно, она мне снова скажет, что мы не можем быть вместе, конечно, но пусть попробует найти аргументы. Я плетусь домой после тренировки. Сегодня я не так вымотан, как в прошлый раз, но всё же устал. Хочу в одеялко… На полдороге мне вдруг слышится чей-то тихий скулёж. Я кручусь, вглядываюсь в густые сумерки, пытаясь понять, откуда звук. В итоге замечаю на лавке возле многоэтажки коробку, на которой маркером написано «Щенки даром». С такими коробками часто стоят возле нашей остановки, раздают то щенков, то котят, то кроликов, то черепашек. Кажется, кто-то не достоял… Я заглядываю в коробку. Оттуда на меня смотрят две печальные внимательные бусины. Рыжий щенок лежит, свернувшись крендельком, и очень жалобно поскуливает. Он, наверное, замёрз. Я беру его на руки, прижимаю к груди. Он тут же тычется в меня носом, пытается залезть под расстёгнутую не до конца куртку. Куда мне его? Нам нельзя домашних животных — условия хозяйки квартиры. Да и Стас будет не в восторге, если я его притащу. Я особо не рассуждаю. Никаких логических цепочек и сложных выводов. Осторожно достаю из кармана телефон, вызываю такси. Ещё на въезде во двор вижу, что свет в окнах не горит. Спать ещё точно рано — значит, нет дома. Интересно. Я расплачиваюсь, и мы с собакевичем вываливаемся из такси. Осматриваю парковку. Уже стемнело и видно откровенно хреново, но её «тойоту» я даже на ощупь узнаю. Нет её. Ездит где-то. Должен признать, это было довольно тупо. Спонтанность не мой конёк. Ну, то есть я, конечно, могу, умею, практикую — но получается фигня какая-то. Я сообщаю об этом щенку, который в моих руках уже отогрелся, заметно повеселел и теперь всё время пытается вылезти и посмотреть, куда же я его привёз. Да сам без понятия. Спустя десять минут тупого сидения на лавочке я прошмыгиваю в подъезд следом за группкой подростков. На всякий случай звоню в дверь, но за дверью тишина — никаких копошений, и даже никто не крадётся посмотреть в глазок, не преследователь ли Карпов явился по её душу. Подпираю дверь плечом. Хожу по лестнице вверх-вниз. Выпускаю щенка немного походить по площадке. Он тычется носом во все коврики, а потом укладывается на Сашин. Вот откуда он знает, в какую квартиру ему надо? Я сажусь рядом и глажу его по рыжей спинке, чешу за ушком. Умиротворённо закрываю глаза. Пару раз мимо кто-то проходит. И наверняка на меня смотрят очень странно. Но мне плевать. Я даже глаза не открываю. Знаю, что это не она. *** — Карпов, это запрещённый приём, — наконец раздаётся у меня над головой. По ощущением прошло часа два. Мышцы затекли. Глаза открываются с трудом. — Разрешённых приёмов ты мне не оставила, — бормочу я и поднимаюсь. Она стоит на лестнице, за одну ступеньку до площадки, скрестив руки на груди. Выглядит она более чем брутально. Спортивная куртка из непромокаемого материала, затёртые джинсы заправлены в высокие берцы, волосы собраны. Берцы все в какой-то грязи, будто она по болоту лазила. А ещё она выглядит очень уставшей. — Как его зовут? — она кивает в сторону щенка. Без понятия, как его зовут. Над этим я как-то не думал. Пёсель. — Крендель. Она улыбается. Хотя очень старается не улыбаться. — Крендель — это ты. Заходите оба. Я вваливаюсь в квартиру победителем. Полдела сделано. Хотя чувствую я себя так, будто я по меньшей мере войну выиграл. — Раздевайся и на кухню, — коротко говорит она, смотрит на щенка. — И ты туда же. Мы с Кренделем покорно отправляемся на кухню. Я сажусь на стул, щенок пускается всё обнюхивать. — Кормил-поил чем-нибудь? — она достаёт из шкафчика керамическую миску. Я качаю головой. — Хорошо, — наливает в миску воду, ставит перед щенком. — Завтра отвезёшь к ветеринару. Я киваю. — Завари чай. Я в душ. Снова киваю. Внутри всё напрягается, к горлу подкатывает ком. Она и раньше иногда разговаривала таким тоном, но тогда меня это не особо трогало. Ну, то есть мне всегда нравилось, что она говорит чётко и без сюсюканий, но «бабочек в животе» у меня от этого раньше не появлялось. Крендель неуклюже лакает, разбрызгивая воду по полу, я трясущимися руками ставлю чайник. Беру две чашки — не разбить бы, — закидываю в них пакетики. Ей чёрный без сахара, немного развести холодной водой — я помню. Себе завариваю такой же. Вообще без разницы, что сейчас пить. Параллельно пытаюсь собрать в кучу мысли. Их же вроде так много было. Столько всего сказать хотел. Сажусь за стол. Заставляю себя успокоиться. Она выходит минут через десять, вытирая полотенцем волосы. Чёрная футболка красиво пристаёт к влажному телу. Она опускается на стул напротив, вздыхает. — Ну и сколько вы сидели? Я пожимаю плечами. — Пару часов. Я шёл с трени, встретил его. Он попросил отвезти его тебе. Она качает головой. — Я была на поисках. Дед пошёл в лес — уж не знаю, что там можно собирать в апреле, цветы, наверное, или кору. Ну, короче, пошёл и не вернулся, — устало трёт лицо руками. — Нашли? — Нет. Ребята там остались ещё, естественно. Я просто не вывожу уже — больше суток на ногах. От меня мало толку сейчас. Какой же я придурок. Человек жизни спасает, а я хернёй какой-то страдаю. — То есть я тебя утром не застал, потому что ты была там? И оттуда поехала на работу? А потом снова туда? — Да. И мне было как-то не до твоих бантиков, — она буравит меня взглядом, и мне хочется провалиться под землю. — Это была плохая идея, — соглашаюсь я. — Но я не знал, как до тебя по-другому достучаться. Потому что мне нужно это сказать… Я сжимаю кулаки. Она смотрит выжидающе. Я понимаю, что вот сейчас она готова меня выслушать. Не знаю почему. Устала и нет сил упрямиться? Впечатлила моя настойчивость? Без разницы. — Я читал и смотрел всякое… Ну, про БДСМ. И я понимаю, как сильно задел тебя, когда пытался спровоцировать. Я понимаю, что это намного… глубже и сложнее, чем кажется со стороны. Я очень виноват, и мне очень жаль, что так вышло. Но я не хочу, чтобы ты себя сдерживала и ограничивала в отношениях. Я хочу быть с тобой и хочу, чтобы ты со мной была счастлива. Мне плевать, если это значит, что периодически меня будут, — нервно сглатываю, — хлестать, или связывать, или подвешивать. Я не знаю… Короче, плевать. Я люблю тебя. Она сжимает зубы. Закрывает рот ладонью, часто моргает. Потом тихо выдыхает: — Идём спать. Встаёт, берёт на руки щенка и уходит в спальню. Я ещё немного сижу, пытаясь осознать, что вот это всё сейчас было, а потом поднимаюсь и иду за ней.