Heart treatment

      Через несколько дней к герцогу заявился начальник охраны с огромной стопкой бумаг. Узнав, что Тэхен чувствует себя лучше, он решил раз и навсегда разобраться с заключенными, сидевшими в сырой темнице на протяжении всей болезни. Теперь предстояло их либо осудить и повесить, либо отпустить на свободу. Ким с тяжестью на сердце согласился провести суд через полчаса в главном зале, а после обернулся к Чимину, в это время заваривающему в кипятке очередной настой из трав, благодаря которым герцог почти не чувствовал слабости на протяжении дня.       — Поприсутствуешь? — с надеждой в голосе спросил он, потому что теперь страх ошибиться был слишком велик.       — Если хотите, — кивнул тот.       Узнав, что будет суд, Пак очень волновался. Он всем сердцем надеялся, что герцог думал над ситуацией с вынесением решений на судах и потому будет внимательнее и рассудительнее выносить приговор.       — Я за Вас волнуюсь, — проговорил Чимин, подавая кружку с незамысловатым варевом Тэхёну, — Вы уверены, что готовы выносить справедливые приговоры? — Чимин выделил слово «справедливые», потому что Тэхён мог просто от усталости махнуть рукой на заключённых и всех казнить.       — Уверен, — спокойно ответил герцог и отпил настойку, второй рукой приглаживая свои порядком отросшие волосы. Во всяком случае, он постарается. Постарается по большей части ради своего лекаря, потому что Ким знал, насколько важны тому жизни людей. Тэхен же не ценил их. Просто не умел. Надеялся, что после болезни и чудесного выздоровления в нем проснется мягкость, проснется сочувствие и небезразличие к судьбе людей. Пока проснулось лишь небезразличие к Чимину.       — Идём, — позвал его старший, украшая по-прежнему тонкие пальцы перстнем своего отца.       — Да, — кивнул Пак и последовал за своим господином. Чимину казалось, что он нервничает больше Тэхёна, будто это не герцог, а он, лекарь, будет выносить приговоры. Он слышал о заключённых, которые на протяжении долгого времени просидели без солнечного света в холодной тюрьме. Насколько он знал, больше половины из них были невиновны. «Они выглядят наверное ужасно» — с печалью подумал Чимин и пообещал себе, что осмотрит каждого, кто будет освобожден.       Когда Ким появился, в зале сразу стало очень тихо. Из придворных были только несколько человек: начальник охраны, священник и пара парней из стражников, хотя казалось бы, от кого герцога собираются защищать? От обессиленных пленников?       Первым привели осужденного, возраст которого примерно соответствовал герцогскому, но из-за осунувшегося лица и заплывшего глаза, он казался намного старше. Начальник охраны зачитал обвинение, в котором говорилось о разграбленной ювелирной лавке, и Тэхен молча все выслушал.       «Что входит в твои понятия о справедливости?» — думал герцог, смотря на своего лекаря.       — Что думаешь? — спросил он вслух, обратившись к Паку.       Тот удивлённо посмотрел на герцога. На непонимающий взгляд лекаря он ободряюще кивнул.       — Скажи… — Чимин посмотрел на приговоренного. — Каковы были причины твоего поступка?       — А какие причины у тех, кто грабит? — горько усмехнулся пленник и поднял глаза на лекаря. — Богатство.       — Ясно, — кивнув, тихо сказал Чимин.       — Увести, — привычным тоном, привычным взглядом и жестом Ким отправил парня в другое крыло до тех пор, пока виселица не будет готова. — Следующий.       — Заговор, господин, — произнесли обвинение.       — Заговор? — герцог приподнял бровь и одарил стоящую перед ним женщину испепеляющим взглядом. — Не против меня ли?       — А против кого, господин? — сладко протянула она, улыбаясь в ответ. — Мы не можем жить в страхе вечно.       — Увести, — повторил прошлый приговор Тэхен, даже не став дослушивать.       Чимин понуро стоял рядом и смотрел на людей. Грабеж, заговор… На счёт второго он не был удивлен, всё-таки народ действительно не может жить постоянно в страхе. «Похоже, слухи врали» — с грустью подумал Пак и посмотрел на герцога. Тот сидел нахмурившись, и читающая вокруг него аура отнюдь не была хорошей.       В основном все было одно и то же. Увести, увести, увести, увести…и с каждым человеком на сердце становилось все тяжелее. А Тэхен и забыл, какого это — лишать кого-то жизни, пусть и не своими руками. Своим словом. От легкости прошлых дней не осталось и следа, а моменты, в которые они с Чимином улыбались и даже шутили, сейчас казались чертовски далеким прошлым. Будто из детства. Тяжесть этих жизней давила на плечи герцога, и он со стыдом признался себе, что единственное желание — прикоснуться к руке молодого лекаря.       — А здесь что? — Колдовство, господин.       — Колдовство… — тихо произнес Ким, а после обратился к пожилой женщине. — Знаешь ли ты, что на моей земле колдовство считается страшнейшим преступлением?       — Знаю, — ответила она хриплым голосом, расправляя грязный и драный передник. — А знаешь ли ты, господин, что колдовства не существует? Раз так, то юноша, — женщина указала на Чимина. — Юноша, пахнущий лесом и травами тоже колдун. Однако, я здесь, а он по правую руку.       — Ваше Сиятельство, — Чимин обратился к Тэхёну и поклонился, — Помните, когда я в первый же день пришёл к Вам, Вы меня спросили не собираюсь ли я колдовать? Помните, что я ответил? Магии и колдовства не существует, есть лишь травы и рецепты. У меня вопрос, — Чимин повернулся к зачитывающему приговор, — Каковы доказательства того, что эта женщина колдовала?       — Человек, глаза которого с детства не видели света, прозрел после ее прихода, — ответил начальник охраны. — Он же донес.       Ким задумался. Разве может слепец снова начать видеть без вмешательства дьявола? Один из стражников тихо шепнул другому: «почему господин слушает лекаря?». Другой, боясь гнева герцога, промолчал.       — Увести, — отдал приказ Тэхен и добавил. — Будьте с ней осторожны…мало ли.       — Что? — Чимин в шоке посмотрел на Тэхёна. — И это всё?! Даже не спросите как ей это удалось?       — К чему спрашивать, если и так понятно, что это невозможно? Чимин не верил. Зачем доносить на своего спасителя? Ведь, человек должен быть наоборот благодарен за исцеление. «Что-то тут не так…» — подумал Чимин и посмотрел на женщину, которую уже уводили из зала. У выхода она обернулась и печально посмотрела на парня, словно говоря, что он то знает правду. И да. Чимин знал. Дальше он уже не слушал, что происходило в зале. В уме у него уже выстраивалась логическая цепочка: «А что если тот человек лишь притворился слепцом? Это же просто везде ходить с закрытыми глазами.» — думал Чимин. — «А эта женщина возможно с ним повздорила. Ну или там отказала выходить замуж. Я не знаю…»       Пак не знал причин, но был уверен, что женщина невиновна. Колдовства нет, ведь если бы оно было, она уже могла быть на свободе. Это же логично. До конца суда Чимин размышлял над этой ситуацией.       В тот день было помиловано несколько человек. Впервые за все правление герцога из этого зала вышли пленники, которых ждала свобода, а не виселица. По пути в свои покои Тэхен слышал шепот. «Это все из-за лекаря». «Что случилось с господином?». «Что теперь изменится?». Но Киму было все равно на слухи и шепот, потому что на сердце было невыносимо тяжело. Так, что воздуха становилось мало, а съеденный обед рвался наружу. Ему было так от всего этого противно, что не оборачиваясь герцог скрылся в своих покоях, где опустился на пол, прислонившись спиной к кровати. По его щекам потекли слезы.       Чимин после суда тут же узнал где держат приговоренных к казни. Пообещав себе, что сегодня же зайдёт туда, он направился в покои графа.       — Ваше Сиятельст… — Чимин зашёл в комнату и замер, но через секунду опустился на колени рядом с Тэхёном и положил руку на плечо старшего, — Господин, что случилось? Можете говорить?       В ответ старший лишь покачал головой. Нет, говорить он сейчас точно не мог. Осознание навалилось слишком внезапно, когда он еще не до конца оправился, и это был первый раз, когда герцог позволил себе заплакать при Чимине.       У него не было выхода. Не было и никогда не будет, это же предельно ясно. Такова судьба правителя — вечно быть виноватым, и сейчас Тэхена разрывало от жалости к себе. Ему не хотелось, чтобы младший видел его таким: с заплаканным лицом и дрожащими губами, если открыть которые, вырвется только «у меня не было выбора», поэтому они были плотно сомкнуты. Хотелось прогнать Чимина, но попросить остаться хотелось больше.       У лекаря сжалось сердце, от такого Тэхёна. Заплаканного, несчастного. Чимин не знал, насколько ему было дозволено вести себя свободно рядом с герцогом, но он видел, что старшему сейчас нужен был рядом человек, способный немного поддержать. Пак робко протянул вторую руку и взял ладонь старшего в свою. «У меня такие маленькие пальцы» — улыбнулся Чимин, смотря на большую разницу в размерах.       — Эй, — тихо позвал Чимин старшего и чуть сжал чужое плечо, — Я рядом. Слышите?       — Слышу, — глухо ответил Тэхен, сжимая в своей руке теплую ладонь лекаря.       Как он мог допустить это? Как мог позволить деревенскому мальчишке стать ближе всех прочих, позволить видеть свою слабость? Он видел взгляд младшего там, в зале, и с точностью мог сказать, что Чимин не одобряет его действий. Тэхен знал. Тэхен тоже не одобрял, но если выбрал путь, надо идти по нему до конца. Даже если понимаешь, что он неверный.       К молодому лекарю страшно хотелось прикоснуться. Хотелось обнять его, провести ладонью по щеке и прошептать тысячу обещаний о том, что Ким исправится, даже если горожане придадут его огню. Заточенный в своем титуле, герцог не мог сблизиться с Паком, боясь однажды сделать ему слишком больно. Боясь обещать, потому что не было никакой уверенности в том, что обещания будут сдержаны. Что холодное сердце способно расцвести. Поэтому Тэхен, спрятав глаза, вынул свою руку из чиминовой и несильно толкнул его в плечо. Слезы не останавливались, голос не слушался, а руки страшно дрожали, впрочем, как и все тело. Ким Тэхен не создан для любви.       — Уходи, — тихо сказал он и поднял на младшего красные глаза, которым не было никакой веры. — Чего ждешь? Уходи отсюда. А лучше убегай.       — Что? — Чимин в шоке уставился на старшего, не ожидая такого действия. — Что Вы такое говорите? Я не уйду. — твёрдо сказал он, пытаясь поймать руку герцога. Схватив её, он посмотрел в чужие покрасневшие глаза.       — Я Вам так противен, что Вы меня гоните? — сказал он, не думая о том, что говорит непозволительным тоном. — Что я сделал, что Вы говорите, чтобы я ушёл?       Тэхен не мог этого слышать, не мог терпеть на себе взгляда младшего и его теплых рук, которые не должны были приносить столько любви. Герцог был ужасно зол, но злость эта от бессилия. Такой боли он не чувствовал никогда.       — Лучше ты мне с-скажи, зачем хочешь остаться, — говорил он сквозь слезы, ненавидя в этот момент весь мир. — С влюбленным монстром, который ничего не может тебе дать.       Тэхену стоило бы заткнуть рот, чтобы постыдные слова не сорвались с губ, но было слишком поздно. Он окончательно заблудился, потерялся и сбился с пути, не желая утаскивать на дно Чимина, с его светлыми глазами и нежными пальцами, сейчас так крепко держащими руку убийцы.       — Пожалуйста, уходи, — попросил герцог. — Иначе тебя выведут.       — Вы… — Чимин отдернул руку, вскочил на ноги и прошептал. — Значит вот оно что… И это причина того, что Вы меня гоните? — Пак сделал шаг назад, потом ещё один. Развернувшись, он выбежал из покоев герцога, закрыв рукой рот и сдерживая слёзы. Добежав до главной лестницы, а после выбежав из замка, он помчался в тюрьму, где находились заключённые, приговорённые к смертной казни. Слёзы катились по его щекам, сердце болело и рвало. Он не знал что делать. В голове была каша, а душа рвалась обратно в покои герцога.       Как только за лекарем закрылась дверь, из груди Тэхена вырвался тихий крик. Слуга, проходящий по коридору, заглянул в покои, подумав, что герцогу нужна помощь, но в него тут же полетел отцовский перстень. Парень не хотел никого видеть, да и себя, в принципе, тоже. Хотелось исчезнуть ненадолго.       Зачем он погонял Чимина, если так страстно желал, чтобы он остался? Чтобы еще немного подержал за руку, чтобы обнял и сказал, что из любой ситуации можно найти выход. Тэхен же выхода не видел. Перед глазами стояло только шокированное лицо лекаря, его шепот и хлопок двери.        Тем временем Чимин спустился в городскую сырую и темную тюрьму. Спросив у стражника где находятся заключённые, Чимин без промедления направился в том направлении, вытирая слёзы. Найдя нужную камеру, он тихо позвал.       — Эй!       — Герцогский лекарь? — раздался глухой голос, и к решётке подошла «колдунья». — Что ты здесь забыл, мальчик?       — Я вытащу Вас, — прошептал Чимин. Женщина опустилась на колени напротив Пак и внимательно посмотрела в его глаза.       — Ты плакал из-за него?       Чимин кивнул.       — Ты дорог ему, — голос женщины стал мягче, — Он ищет в тебе поддержку, но боится, что сломит тебя. Но ты сильный, я вижу.       Пак на это не ответил, не желая говорить на такую интимную тему с незнакомым человеком, лишь тяжело вздохнул и начал:       — Я знаю, что Вы не колдунья. Скажите… Вы были в ссоре с тем человеком?       — Как ты узнал? — с удивлением поинтересовалась женщина и хрипло рассмеялась. — Уж не колдун ли ты?       — Нет, я просто работаю головой, — возразил парень, — Так вот. Он же не был слепым.       — Верно, — ответила женщина, — Он всегда был зрячим. Когда-то давно он был моим ухажером, но я вышла замуж за другого. Он поклялся отомстить. Притворялся слепым долгие годы, а потом… Оклеветал меня, — грустно усмехнулась женщина, — Мы из других мест, а потому здесь никто не знает правды. Слушать меня не стали.       — Я знал! — хлопнул в ладоши Пак и через силу улыбнулся. — Я Вас вытащу. Обещаю.       — Сомневаюсь, что тебе удастся, мальчик, — женщина протянула руку сквозь решетку и погладила Пака по щеке, — Герцог жестокий человек. Он никого не щадит.       — Нет, он добрый, — лекарь взял чужую руку и сжал, — Верьте мне. Вы будете свободны.       — Значит, мне не показалось… — задумчиво сказала женщина и убрала руку. — Он для тебя тоже далеко не чужой человек.       — Вы не представляете, насколько, — прошептал Чимин и, вскочив на ноги, побежал прочь из темницы, не заметив спрятавшегося за углом зловещего здания человека, на лице которого расползлась зловещая улыбка.