***
Чимин вышел из города и направился к лесу. Небо было серым, тучи заслонили солнце. Чимин задрав голову, посмотрел на небосвод. «Скоро будет дождь» — с лёгкой грустью подумал он и снял с ног новые ботинки. Было уже холодно для того, чтобы ходить босиком по лесу, но лекарю было всё равно. Сейчас хотелось глотнуть свободы. Оставив обувь у дерева, Чимин пошёл вперёд, ступая босыми ногами, по холодной траве, иголкам ёлок и кое-где уже опавшей листве. Чимин шёл всё дальше, глубоко задумавшись. Он ничего не видел и не слышал, а потому, пару раз зацепившись за корень, чуть не падал. Он всё думал о словах Тэхёна. Думал, думал и думал… Так Чимин дошёл до небольшой поляны, которая была смутно знакома. Пак вздрогнул и осмотрелся. «Наша первая встреча» — подумал он и, прислонившись к тому самому дереву, под которым он сидел в тот день, Чимин сел на землю, закрыв глаза, из которых полились слёзы. На душе было паршиво, о Тэхёне думать не хотелось, что Чимин всё думал и не мог прогнать образ старшего из своей головы. — Лес шумит… Цветет трава… — чуть хрипло начал Чимин, всё так же не открывая глаз, напевать строчки почти забытой песни. — Соловушка, услышь меня… Печаль и грусть в моей душе, а силы вновь закончились уже… Чимин пел старую песню, которая всегда помогала ему справиться с грустью, но сейчас лекарю становилось всё хуже, однако петь парень не переставал, выплескивая со словами свою боль и грусть. На лоб парня упала первая капля дождя.***
Герцог не знал, в какой части леса может быть Чимин, как не знал и того, зачем вообще парню понадобилось уходить именно сюда. Сил почти не осталось, и чтобы держаться верхом на лошади, приходилось крепко держаться побелевшими от напряжения пальцами. Тэхен спешился только тогда, когда увидел пару ботинок, оставленных кем-то у дерева, и сразу их узнал. — Чимин! — крикнул он, и крик утонул в чаще леса. Начался дождь. Герцог дальше пошел пешком, потому что лошади сложно было пробираться через кочки и ветви. Пройдя немного вперед, он услышал тихое пение, которое не слышал уже так давно. Которое не слышал уже десять лет. Те же самые слова. Он отлично помнил их, хоть не прилагал к этому никаких усилий. Песня сама собой всплыла в голове, и герцог пошел на звук, не обращая внимания на усилившийся дождь и боль во всем теле, еще не готовом к езде верхом. Вскоре голос стал совсем отчетливым, и Ким увидел Чимина, сидящего на холодной земле с закрытыми глазами. Сердце его замерло. Герцог узнал эти места и мальчишку, так быстро освоившего стрельбу из лука.***
Чимин услышал хруст веток и вздрогнул, но глаз не открыл. Дождь стекал по его лицу, смешиваясь со слезами. — Кто бы ты ни был, — хрипло сказал Пак, — Уйди. — Не прогоняй меня, — ответил ему Тэхен и сел рядом, плечом коснувшись плеча младшего. — Это ведь был ты, верно? — голос слегка дрогнул, старший боялся сделать неправильное движение рядом с Паком. — Ты был тем мальчиком, я вспомнил тебя. — Да, это был я, — прошептал Пак, открыл глаза и повернул голову к старшему, — Зачем пришёл… Тебе нельзя так далеко уходить из замка, ты ещё очень слаб… — Я… Тэхен склонил голову перед Чимином, показывая глубочайшее раскаяние. Никто до этих пор не удостаивался добровольного поклона герцога, и даже собственному отцу он кланялся под страхом наказания. Но перед младшим Ким чувствовал себя прирученным, уязвимым, он подчинялся тем чувствам, что вызывал Чимин. — Прости меня, — еще чуть-чуть, и герцогский шепот заглушил бы дождь. — Ты самое светлое, что есть в моей жизни. Чимин слабо улыбнулся и запрокинул голову, прислоняя её к коре дерева. Усталость сковала тело, ног Чимин уже не чувствовал от холода. — В последнюю встречу ты не попрощался. Просто исчез, — тихо сказал Чимин, смотря на зелёную крону дерева, — Я на протяжении двух лет приходил сюда каждый день и ждал тебя. Но ты не приходил… Ты про меня забыл, а я нет… Ким Тэхён, сын герцога, — невесело хмыкнул лекарь, — Тот выстрел я посвятил тебе. Так забавно… — Чимин согнул ноги в коленях и, обхватив их руками, положил голову. — Странная штука эта жизнь. Потом смерть отца… Я не мог тебя ненавидеть, потому что я помнил каким ты был. Я жил прошлым всё это время, думая, что ты другой… — Я знаю, каким жестоким вырос, — из глаз снова хлынули слезы. — Отец узнал о моих вылазках, полностью загрузил мой день тренировками и уроками так, что я просыпался с рассветом и отрубался на закате, не успевая сделать полноценный вдох. Я не должен был забывать тебя. Тэхен приблизился к Паку и, освободив его от преграды из колен, обнял сильно настолько, насколько позволяли силы, шепча только «прости». Чимин молча вцепился в одежду старшего, уткнувшись носом в чужую грудь. Дождь шумел, холод пронизывал насквозь промокшую одежду. Чимин слышал стук чужого сердца, чувствовал тепло, исходившее от рук Тэхёна и осознавал, что он на своём месте — в объятиях герцога, однако Пак чувствовал, как переживания и холод сковывают тело. Надо было сказать старшему, что надо срочно возвращаться, но лекарь не смог. Он слишком сильно скучал. В далеке послышались громкие голоса, свист и лай собак. — Тебя ищут… — прошептал Чимин, чувствуя, как ослабевают сначала пальцы, а потом и руки. «Я тебя прощаю» — хотел было добавить Пак, но звук застрял в горле и парень потерял сознание. Тэхен приказал поднять младшего и всю дорогу до замка ехал рядом, следя за тем, чтобы никто не сделал его лекарю больно. По прибытию в замок Чимина уложили не в собственную постель, а в постель герцога, где тот сидел, боясь лишний раз моргнуть. Парень был нужен ему. Очень нужен. Лихорадка, простуда, приступы тошноты. Всё это довелось испытать Чимину на себе. Он не подпускал к себе никаких врачей, говоря, что лучше знает что делать. Первые четыре дня были самыми тяжёлыми. Чимина трясло, ночью он не спал, мечась в бреду, он не узнавал никого. На пятый день Чимин еле слышно попросил себе чая с чабрецом. Жар всё ещё был, но теперь Пак мог спать, не крича во сне. На шестой день Пак уже мог вставать с кровати. Жар спал. Через неделю Пак уже готов был приступить к своим обязанностям. Едва он поднялся с кровати, как зашелся приступом смеха. Ему было очень смешно, что он, великий лекарь, додумался идти в лес босиком, в потом ещё умудрился попасть под ледяной дождь. Ничего нелепей нельзя было придумать. Сначала Тэхен носился со своим больным, но когда тот пошел на поправку, старший вспомнил о своем статусе. — Чего смеешься? — спросил он, заходя в комнату, где веселился Чимин. — Какого черта ты пошел босиком в лес? Нет, ладно бы обуви сначала не было, но ты ее снял! — Такое ощущение, что ты не рад, — улыбнулся Пак, подходя к окну и открывая его настежь, — Что в мире происходит? Тут Чимин резко осёкся и повернулся к Тэхёну. — Та женщина… Что с ней? — Вернулась к семье, — смягчился герцог, выглядывая в окно через плечо младшего. — Я поговорил с ней в тот вечер. — Спасибо, — вновь улыбнулся Пак и, обхватив руками талию старшего, прижался к любимому человеку, — Как сам? Небось, пока я нежился в кровати, совсем запустил себя, да? — А вот и нет, — серьезно заявил тот, поглаживая его по волосам. — Я сам наводил себе ту жуткую настойку и несколько раз запутался в травах. Пришлось нестись на кухню и требовать у поваров чего-то сладкого. Чимин засмеялся, представляя себе как герцог вбегает в кухню и почти умоляюще просит себе пирожное. — Скажи… Почему ты пошёл в тот день за мной? — спросил Пак, уткнувшись лицом в грудь старшего. — Ты не мог видеть куда я пошёл. Тебе кто-то сказал? — Священник видел, как ты говорил с пленницей, — Тэхен вспомнил тот день и то, как разрывалось его сердце от желания найти Чимина. — Он рассказал. Я не мог тебя не найти. — Понятно, — лекарь поднял голову и посмотрел в глаза Тэхёна, — Ну что… В народе уже известно, что я тебя околдовал? — О даа, — протянул герцог, все эти дни собирающий слухи в городе. — Но это не единственная версия. Еще говорят, будто я держу тебя здесь насильно, оградив даже от солнечного света, — Ким осмелел и впервые чмокнул молодого лекаря в губы. — И как ты живешь с этим жестоким человеком? Говорят, будто я приковал тебе ноги к железным прутьям, чтобы не сбежал. — Какой ужас! — воскликнул Чимин и несильно ударил герцога кулачком в грудь. — Ещё, главное, голодом заморил! Кстати о еде. — Чимин ярко улыбнулся. — Давай, корми меня, Ваше Жестокосердие, которое держит красивеньких лекарей в подвалах, не пуская на солнечный свет. — А ты осмелел. Я все еще твой герцог, который запросто может высечь красивенького лекаря за дерзость, — хмыкнул Тэхен и сложил руки на груди. — Сможешь спуститься в столовую или еще не поправился? — Если ты не помнишь, то я тебе напомню, что всё что изменилось, так это обращение. — ухмыльнулся Пак. — Всего лишь с «Вы» на «ты» перешёл. Я и до этого многие вольности себе позволял. Разве нет? — Чертовски много, — покачал головой Ким, а потом, придерживая Чимина за талию больше для удовольствия, а не в качестве помощи, подтолкнул в к двери. — Давай, мятежник, покажем нашей прислуге, что я не морю тебя голодом. Дни медленно сменяли друг друга. Осень начинала вступать в свои правда. И чем ближе она приходила, тем больше возрастало недовольство в народе. Если в деревне Пака знали хорошо, то в городе и других местах нет, а потому разговоры о том, что он заколдовал герцога не прекращались, даже не смотря на то, что он лишь положительно влияет на герцога. Пак никому не мешал и ничего подозрительного не делал, что ещё больше напрягало всех. Возник также вопрос о том, кто займет место герцога, который отказывался жениться. Недовольство возрастало. Чимин же знал об этом. Прекрасно знал и понимал, что народ рано или поздно взбунтуется. Никому не нравится то, что простолюдину удалось приблизиться к герцогу. Но Пак решил, что ничего страшного не будет. Пошумят и успокоятся, а пока Чимин продолжал лечить Тэхёна. Тот быстро шёл на поправку, а после того случая в лесу начал постепенно брать в руки оружие. При людях парни не позволяли себе ничего, кроме взглядов. Неловкость витала между ними наедине, но они продолжали спокойно общаться и каждый позволял себе чуть больше касаний. Вечерами они выходили в сад, взявшись за руки, проводили время в библиотеке. И всё было бы хорошо, пока Чимин, идя в свои покои, не подслушал разговор слуг. «Значит, очередной заговор» — подумал Пак и быстро направился в свою комнату, думая о том, как правильнее рассказать об этом Тэхёну.