Ты мне точно не нравишься

Ты мне точно не нравишься. В свои двадцать пять ты непомерно глупый, наивный мальчишка, который ведет себя так нелепо и безрассудно, что мне хочется закрыть глаза и уши, лишь бы не видеть твое очередное безумство. Стоит лишь вспомнить, как тебя чуть не задавила машина, когда ты побежал по проезжей части спасать лягушку, и я чудом успел выдернуть тебя из-под колес. Тогда я тебя ненавидел. Ты мне точно не нравишься. Стоит лишь вспомнить, как ты напился в баре в Таормине и влетел в мой номер в два часа ночи, когда я тщетно пытался выспаться после утомительно-веселого вечера с нашими общими друзьями. Я выдирал тебя из объятий незнакомок, к которым ты, в доску пьяный, клеился на танцполе, где ты додумался начать раздеваться, и я, как самая заботливая в мире нянька, побежал тебя одевать. Целый вечер я не мог расслабиться. Целый вечер мой взгляд был прикован к тебе. Целый вечер я следил, чтобы ты не выкинул чего еще. Нет, тебе точно нельзя пить. Ты влетел в мой номер и бросил в меня моей же подушкой. — Пьеро, вставай! — бесновался ты и, не сохранив равновесия, завалился в мою постель. Твои глаза, еще пьяные и от того еще более зелёные, как самый прекрасный изумрудный лес, как самые лучшие камни янтаря, уставились в мои губы и не желали найти другой объект для лицезрения. Я пытался тебя выгнать, заснуть, когда ты мутузил меня подушкой, пытался выпнуть тебя с кровати. Я старался тебя игнорировать, но ты, видимо, заскучав от моего бездействия, заснул и упал головой на мой живот. Боже, какой же дурак. Я теперь не усну. Нет, Джанлука, ты мне точно не нравишься. Мне не нравится, как ты после какого-то своего сольника, я не слушал (я вру), сжал меня до хруста позвоночника и начал нести непонятную чушь. Ты растрепал всю мою укладку, над которой так долго старались стилисты, ты почти заскочил мне на спину, но я вовремя успел тебя перехватить и сбросить на коричневый кожаный диван. Ты смеешься, как пятилетний мальчик, — так же чисто и звонко, забираясь пальцами в свои высветленные длинные кудри. Ты хохочешь и сквозь смех хрипишь мне, что я дурак, но на самом деле настоящий дурак это ты. Только дурак ведь будет утыкаться носом мне в шею вечерами у моря, когда нас никто не видит. Ты мне точно не нравишься. Я прямо не выношу, когда ты смотришь на меня своими лучистыми глазами, когда ты улыбаешься своей ангельской улыбкой так ярко, что грязно-лиловые тучи растворяются на синем небе, и мои демоны расходятся по домам. Не могу смотреть, как ты ешь свой любимый тёмный шоколад с орехами. Каждый раз ты говоришь, что он напоминает тебе обо мне, ведь мои глаза цвета обожаемого тобой десерта. Ты сотню раз спрашивал, что же из сладкого люблю я, но я никогда тебе не говорил, что моя любимая сладость — твои губы, твои пахнущие шоколадом горько-сладкие губы. Джанлу, ты мне точно не нравишься. Постоянно берешь мои вещи и часами в них потом крутишься перед зеркалом. Как-то раз ты стащил мои очки и донимал долгие полчаса, идет ли тебе эта оправа. Разве мог я тебе ответить, что тебе идет абсолютно всё, но из всех этих вещей больше всего тебе идут мои руки, крепко обвивающие твою талию. Именно поэтому ты надоедал мне ещё полчаса, дёргая меня за плечо и наигранно писклявым голосом спрашивая, неужели я без очков ничего не вижу. Я не мог тебе признаться, что даже со своей близорукостью я вижу целый мир, ведь мой мир стоит прямо передо мной и, смешно сдвинув брови, грозится откусить мне нос. Я ставлю кончик пальца на твою переносицу, заставляя расправиться сложившуюся морщинку, и с видом величайшего в твоей жизни эксперта заключаю: «Тебе не идёт хмуриться. Морщины будут». Ты хохочешь мне в губы и счастливо обнимаешь меня, а я думаю лишь о том, что сейчас точно ослепну от того, какое же ты лучезарное солнышко. Ты мне точно совершенно не нравишься. Ведь я совершенно точно тебя люблю.