Пятый сезон

Немури Каяма — Наоки Курогири — Шуичи

Женская фигура выделяется на фоне — относительно нее — неброско одетых «учителей» и пестрых костюмов «учеников». Высокая женщина стоит с гордо поднятой головой, широко расправив плечи: левой рукой упершись в бок, а правой — сжимая плеть. Каждый миллиметр ее кожи обтянут тонкой эластичной тканью, а чуть ниже поясницы свисает толстый кожаный ремень. Длинный темно-фиолетовый парик естественными локонами развевается на ветру. Актриса слышит знакомый голос и оборачивается, одаривая совершенно не каноничным ее героине смущенным голосом. Наоки широко раскидывает руки — что-то от персонажа она еще не успела оставить за кадром — будто призывая мужчину обнять ее. У них все — в точности, как в кино: не хватает лишь карикатурного ромашкового поля, эффекта размытия и умиротворяющей музыки. — Наоки! — восклицает вместо приветствия высокий крепкий мужчина с иссиня-черными волосами — что лишь сильнее подчеркивает яркий солнечный свет. — Привет, — она расплывается в улыбке и вжимается всем телом в возлюбленного, вдыхая запах сладкого мужского парфюма. — Ну, как день? — Как видишь, все уже отсняли, и я свободна, — она отрывается от партнера и кладет сомкнутые указательный и средний пальцы на щеку экранного Курогири, коротко проводя ими и раздражая трехдневную щетину. — Снова долго спорил с охраной? — Нет, все же я научился носить с собой пропуск, — актерская привычка всегда добиваться своего дала сбой, когда «Курогири» несколько раз срывал начало съемок: без зеленого костюма его уже не воспринимали, лицо не было на виду, тем более для фанатов сериала — коим многие сотрудники являлись — в Шуичи невозможно было узнать персонажа, тело которого полностью покрывал темный туман — шутка про конфликт с охраной стала «фишкой» возлюбленных, часто заменяя приветствие. — Не могу дождаться момента, когда смогу снять этот «костюм», — шепчет она ему на ухо. — Еще и эти чертовы стринги. — Представить себе не могу, — отвечает Шуичи и заливается негромким, теплым смехом, который всегда уносит с собой негативные эмоции Наоки и помогает ей забыть о невзгодах и трудностях. — Пойдем, — он берет ее за руку и ведет за собой. Парик отложен в сторону, развратный костюм давно убрали стилисты, а наручники освободили покрасневшие от легкого раздражения кисти — Наоки встает с раскладного стула и подходит к стоящему у двери Шуичи. — Прости, что так долго. — Глупости. Сходим куда-нибудь? — Например, домой? — она прикрывает губы пальцами, и от улыбки в уголках глаз проступают неглубокие морщинки. Наоки — милая. Милая и совершенно обычная женщина, прославившаяся ролью учительницы, которая без ума от BDSM-тематики и сражает злодеев наповал в во многом благодаря экстрасексуализированному образу. В своем «геройском» костюме экранная Немури чувствует себя голой и уязвимой, но неизменно натягивает пьяную улыбку, демонстрируя белоснежные ряды зубов настоящей акулы разврата. Когда работа остается позади, Наоки наконец-то может спокойно выдохнуть и вернуться к относительно тихой жизни, которую она разделяет в апартаментах с мужем-актером: она может надеть удобное белое кружевное платье, доходящее до середины икр, неизменные белые кеды и отправиться в никуда, чтобы снова быть собой. У Наоки — непослушное каре, которое никогда не ложится так, как надо: кончики волос всегда стремятся вверх, создавая эффект американский горок. Ее глаза, снова дышащие после снятия линз — светло-серые, редкий цвет для коренной японки, губы — бледно-розовые — практически сливаются с цветом кожи, не обремененным летним загаром. Женщина берет под руку Шуичи и направляется вместе с ним в их Mercedez, который непременно поведет сама — долгие поездки под дрим-поп успокаивают ее и позволяют войти в привычное русло жизни. — Сладкое или соленое? — разрывает необременительную тишину актер, играющий Курогири. — Хочу торт. Морковный, с пеканом, — почти сразу же отвечает «Немури» и облизывает вечно обветренные губы. — Наконец-то я могу расслабиться и есть все, что душе угодно. — Наконец-то я увижу, как ты, в одиночку чертовски аппетитно поедаешь торт, — щеки Наоки покрываются едва заметным румянцем. Выстроив маршрут на навигаторе, она включает любимую песню в плейлисте и начинает покачивать в такт музыке головой. Облака рассыпаются тысячами светло-фиалковых перьев, сливаясь с раскаленным в лучах уходящего в отпуск солнца небосводом. Деревья, поддаваясь порывам разошедшегося ветра, шумно подпевают громкой композиции, вырывающейся из окна проезжающей мимо машины. Весна достигла своего зенита, и уже через две недели июнь взойдет на престол. Лето — всегда принадлежало им двоим. Им — и никому больше.