13 лет спустя.
<~ ꍏꌗ꓄ꋪꀤꀸ ~>
Я рассекаю волны быстрее любого людского корабля. Не скажу, конечно, что действую более молниеносно, чем остриё этого гадкого гарпуна, что вылетает из основной части оружия, сгубившего множество моих сестёр и братьев, но я тренируюсь. Ведь одно из качеств, которыми должна обладать будущая Властительница Морей — скорость. Не только в передвижениях и в мыслях, конечно. Ещё я должна быть рассудительной, мудрой, решительной, проворной и в меру жестокой с предателями и нарушителями, тем более с людьми. Хотя, с ними можно позабыть о мере. Они — главные наши враги. Как говорится, можно бесконечно наблюдать за тем, как извергается подводный вулкан, как акула поглощает свою добычу и как человек, уже находясь в объятьях воды, идёт на дно и испускает воздух и дух. Так вот. Если большинством качеств я уже владею, то мудрости и рассудительности ещё надо учиться. К определённому возрасту я должна достигнуть совершенства и стать хорошим правителем. То есть, стать такой, как мой отец. Он тут, во всех мирских океанах и морях, реках и озёрах, главный. Он Властитель Морей. А я его старшая дочь, потому и наследница. На мне он оторвался больше, чем на остальных своих дочерях. Я больше всех проводила время за изучением государственных дел, крепче всех спала на протяжении нескольких лет, ведь больше всех тренировалась, и, конечно, я больше всех убивала. Нам, сиренам, надо уметь не только постоять за себя, если нашими хвостами осмелится решить полакомиться какая-нибудь акула. Нам нужно противостоять им, ужаснейшим созданиям, коих породила Земля. Людям. Они всегда, всегда хотят нас убить. Они истребляют нас веками. Они стреляют с корабля, заковывают в сети вместе с рыбами, мучают как хотят, если предоставляется хоть малейшая возможность. Но и мы не остаёмся в долгу. Наши голоса — один из даров великого Нептуна — наше преимущество. Они сводят любого жалкого человечишку с ума и забирают его разум, а затем уж дело за нами. Эта война идёт веками, и никто не собирается её прекращать. Я поднимаю подбородок вверх, изучая глазами толщу воды надо мной. Тут силуэты акул, косяков рыб и прочих тварей — в общем, жизнь в море кипит. Но меня интересуют не эти существа, а кто-то поинтереснее. Я ищу глазами силуэт дна корабля. Глубина, на которой я нахожусь, не самая большая тут, но приличная — примерно километр. Вода тут, куда не добрались пока людишки, относительно чистая, но для обзора всё же стоит подняться выше. Я оборачиваюсь и махаю рукой, создавая тучу мелких пузырьков. — Плывём вверх. Отсюда ничего не разглядеть, — говорю я на нашем солтваннском* языке, языке моря. Мне кивает ещё одна сирена, и мы начинаем энергично двигать своими хвостами, дабы поскорее достигнуть поверхности. Рэн**, что плывёт рядом со мной, самая младшая из всех дочерей Властителя Морей. В какой-то степени её обучение и помощь ей — моё задание, ведь, по мнению отца, если я научу её охоте, самозащите и уму-разуму, это послужит хорошим началом для правителя, который обязан защищать целый народ. И это, конечно, не просто спихивание родительских обязанностей на старшего отпрыска. Но я не жалуюсь. Мне нравится быть рядом с Рэн и помогать ей. Она умеет слушать и делает это с интересом. С ней я чувствую, что кому-то нужна, как сирена, а не как будущий правитель. Огибая живность, мы достигаем границы вода — воздух и выныриваем на поверхность. Я глубоко вдыхаю. Сирены способны дышать и в море, и на земле, ведь они схожи как с людьми , так и с рыбами. А вот русалкам тут меньше повезло: они не протянут долго без воды, да и внешним видом больше походят на морских созданий. Они тоже подданные отца, как и всё в море, как и само море. Но порой они невыносимы. Несмотря на всё, им больше присущи человеческие эмоции и переживания, чем нам, сиренам, большинство из которых вырастают машинами для убийства. И дело не только в традициях и войне. Кровь, что течёт в людских жилах, питает нас. Чешуя на хвосте, её зачатки на локтях и бледное подобие кожи на всём остальном теле становятся ярче, дышится легче, как будто жабры на шее очищаются. Так что не следует думать, что мы лишаем жизни напрасно. Нас учили во всём искать выгоду. И на каком-либо людском судёнышке её с лёгкостью можно найти. Рэн делает свой вдох, появляясь рядом. Её мокрые русые волосы повторяют очертания черепа. Я осматриваюсь. Море вокруг скорее спокойно, чем наоборот, но небольшие волны сменяют одна другую. В лицо бьёт ветер. Это ощущение весьма приятно, однако нет ничего приятнее, чем морской хлад. Где-то неподалёку качаются на волнах чайки. Я, почти потеряв надежду и собираясь сообщить Рэн, что улов надо искать в другом месте, хитро прищуриваюсь и мысленно ликую, ведь замечаю в паре сотен метров от нас корабль, который был заметен не сразу из-за слепящего солнца, которое уже собирается садиться. Я кидаю взгляд на Рэн и киваю, после чего мы обе погружаемся обратно в воду и начинаем движение строго на восток. Через минуту мы вновь вдыхаем смесь газов во главе с азотом, но теперь нас не слепят яркие лучи: от них спасает огромный корабль, рядом с бортом которого мы и появляемся из воды. Надо бы признать, с момента моей первой охоты корабли у людей стали совершенствоваться. Сперва это были просто продолговатые лодки с вёслами, а теперь большинство из них управлялись сверху и без вёсел. Они могли теперь иметь несколько «этажей». Но это было лишь на плавник сиренам. Рэн заметно нервничает. Ей всего тринадцать, и это всего вторая её охота, но я неизменно повторяю ей, что в случае чего, я рядом. Мы слышим людские голоса и смех в нескольких метрах над собой, и я опять киваю, внимательно глядя на сестру. Камней поблизости нет, так что приходится обходиться спасательными верёвками, свисающими по бокам судна, до которых мы можем дотянуться. Мы синхронно открываем рты, и по мере того, как льётся песня, голос Рэн становится всё более уверенным. Её акцент человеческого языка больше, чем мой, но обычно это мало волнует людей, чьих разумом мы стараемся завладеть. Морские волны, ветра хлад, Нам это всё чуждо… Нам хочется тепла, любви, Но это не дано… Я улыбаюсь, замечая, как смех стихает. Вниз, прямо на нас, неотрывно глядит молодой парень. Позади появляются ещё люди, но я смотрю лишь на него. Согрей же нас ты, человек… Дай тела нам огня… Я тяну к нему когтистую руку, гляжу прямо в глаза и улыбаюсь. Я должна внушить ему доверие, убедить в своей красоте. Мои волосы скользят по обнажённой груди, но они достаточно длинные, чтобы скрыть её часть от людских глаз. Светлые концы плавают в воде. Паренёк тянется ко мне. Краем глаза я замечаю, что и Рэн нашла свою добычу, что не может не радовать. Остальные члены экипажа тоже разглядывают нас, но пойдут дальше только те, кого мы сами выберем. А вариант, что выбрала я, весьма неплох, так что меня устраивает. Потому и смотрю я лишь в его бездонные глаза. Спаси ты нас, спаси навек… Нам плохо без тебя… Когда мы замолкаем, викинги уже цепляются за верёвки, что тянутся к парусам, и счастливо глядят на нас, не моргая. — Я нашёл тебя, любовь моя… — произносит мой улов, и я согласно киваю, продолжая его манить. Мгновение, и он уже летит солдатиком прямо в мои сладостные и смертоносные объятья. Безотказный приём. Он, удерживаясь в воде рядом со мной, тянется за поцелуем, в то время как экипаж корабля после прекращения песни носится, как угорелый. Они зовут покинувших борт товарищей. Кричат им, собираются бросать бочки, чтобы было за что уцепиться. Они наивно полагают, что этих людей рядом со мной и Рэн ещё можно спасти. Смешно. Но и сами они не прыгают. Боятся. Юнец тянется ко мне, и я позволяю его губам найти мои только когда мы уже почти входим в воду. Я тяну его за рубашку, и он покорно опускается следом за мной в толщу воды. Затем я вдыхаю в него весь тот воздух, что имела при себе, чтобы дать ему возможность дольше помучаться. И тут он вдруг отрывается от меня, точно ошпаренный. С ужасом, а не с любовью и обожанием, как прежде, взирает в мои глаза, в которых плещется радостное коварство. Он начинает пытаться меня ударить, как-то отбиться, создавая вокруг триллионы пузырьков воздуха. Однако всё это бесполезно, ведь я обладаю весьма крепкой хваткой. Пока он не до конца окочурился, я впиваюсь в его шею, где, по моим многочисленным наблюдениям, должна находиться сонная артерия. И я не прогадываю, ведь тут же ощущаю во рту металлический привкус. Бедная моя жертва вскрикивает, и глас его ужаса преобразуется в воде в пузыри. А жаль. Значит, он скорее умрёт, а я ведь королевская особа, а не какая-то там падальщица. К тому же, кровь живца вкусней, чем мертвеца. Закончив дело, я отпускаю парня, давая его телу полную свободу действий, и мгновение наблюдаю, как труп скользит вниз, а потом ищу глазами сестру. Она тоже уже почти закончила. Я терпеливо жду, и, когда она отпускает тело и утирает рот, от которого в воде тянется красная ленточка, говорю: — Ну, как? — Я опять немного переживала, — говорит она, опустив глаза. — В чём твоя ошибка? — по-диктаторски спрашиваю я. — Действовала нерешительно. Надо действовать решительнее, — выдыхает она, и я расслабляю брови. — Это истина. Но ты и так неплохо справилась. Я одобрительно улыбаюсь, и она поднимает голову. Я явно более добрый учитель, чем мой отец. Но я не могу орать на Рэн за любой промах. Да и короны с трезубцем, которым можно яро размахивать, у меня нет. Пока нет. — Вернёмся во дворец. А то вдруг отец спохватится ради приличия, где же там его доченьки. Рэн согласно кивает, и мы устремляемся дальше в тёмную воду.***
<~ ꃅꀤꉓꉓꀎᖘ ~>
Закат сегодня особенно красив. По небу, над морем, расплёскано море красок: фиолетовых, розовых, малиновых и голубых. Вата облаков, освещённая сзади солнцем, которое уже наполовину скрылось, припорашивает горизонт, но не скрывает все его прелести от глаза. Это зрелище расслабляет. Заставляет вспомнить о том, что в мире есть не только опасное, но и прекрасное. — Иккинг! Я оборачиваюсь и вижу молодую брюнетку, чуть старше меня, чьи волосы стянуты в косу на плече, а тело облачено в удобную одежду, упрощённую версию викингской, не особо практичной в плавании. В этот раз её твёрдый взгляд разбавлен тревогой и немного яростью. — Да, Хедер. — Мы только что получили Жуткую Жуть с торгового корабля, экстренно пришвартовавшегося на Олухе. На него напали сирены. Я автоматически хмурюсь при упоминании этих отродий. Наших главных врагов, которые еще поплатятся за смерть мамы. — Какие потери? — спрашиваю я, шагая в сторону девушки. — Два человека. Значит, и сирен было двое. Мы уже достаточно наблюдали за их поведением и повадками, чтобы кое-что разузнать. Это помогло нам изобрести соответствующие приборы, помогающие в их ловле, например, усовершенствованный гарпун, огромные, прочные сети, специальный прибор, издающий совокупность звуков, которые не выносят сирены (над ним мы работали дольше всего, чтобы и найти эту совокупность). И это далеко не всё. К тому же, наши корабли стали лучше. Мои наблюдения за европейскими кораблями, которых чудом заносило в наши земли один раз лет так в пять, а также собственные соображения и навыки в инженерном деле подтолкнули меня на создание новых чертежей, которые из простых драккаров сделали судна с несколькими мачтами, палубами и штурвалом вместо вёсел. Всякие охотничьи примочки сюда вошли куда лучше, чем на драккары, хотя старики Олуха на рыбалке и даже мой отец, вождь, для плавания по дипломатическим делам используют исконные судна. Сирены и драконы были нашими самыми главными вредителями уже много веков подряд, и я безмерно рад, что события пятилетней давности изменили этот уклад хотя бы наполовину. Тем более, у нас появились лучшие друзья и хорошие помощники. Теперь хотя бы небо за нас. Осталось разобраться с водой. Но это трудновато сделать, когда её населяют смертельно опасные твари. Когда мы выходим на охоту, драконов с собой не берём. Это неудобно и непрактично. Мы пытались охотиться на них, но ничем хорошим это дело не кончилось: Задирака свалился с Вепря и его пришлось скорее вытаскивать. И хоть сирен поблизости не было, рядом быстро показались акулы. Я очень тоскую по Беззубику во время плавания, но не могу перестать делать свою работу. Вы спросите, почему отец всё ещё подвергает себя опасности и передвигается на кораблях, а не на драконах? Так я вам отвечу: он же викинг. Истинный, соблюдающий традиции и неимоверно упрямый викинг. Сколько бы я с ним не боролся, он непреклонен. Однако, раз я изменил отношение целого острова к драконам, поменяю и отношение одного человека к традициям, как было сделано однажды. Даже если этот человек — мой отец. — Жаль, что сирены встретили на своём пути торговый корабль, а не наш, — слышу я голос Сморкалы, проходя мимо него вдоль по палубе, — вчера из кузни как раз поступило новое оружие, которое так и мечтает пригвоздить их скользкие хвосты к морскому дну. Он, как всегда, грозен на словах. Так было с драконами, так и сейчас с сиренами. — Жаль, — говорю я, поднимаясь по лестнице на верхнюю палубу к штурвалу, отчего Йогерсон от неожиданности вздрагивает, — но этого уже не изменить. Нам придётся вернуться на Олух. Запасы иссякают. Остаётся надеяться, что по пути туда нам попадётся одна из них. Если такое произойдёт, её засекут датчики движения, прикреплённые к обоим сторонам от киля*** корабля, нацеленные на таких больших рыб, как сирены. — Сколько ещё до Олуха? — спрашиваю я у Эрета, что стоит за штурвалом и пристально глядит на линию горизонта. Из охотника на драконов он довольно быстро и ловко переквалифицировался в охотника на сирен. — С этой скоростью доберёмся к утру. — Могу сменить тебя. — Незачем. Через час наступает очередь Забияки. Та, стоя у края палубы и всё это время глядевшая на воду, прищуривается, морщит нос. — Хорошо, — киваю я, переводя глаза на краски в небе, граничащие с водой. — Будьте начеку. Как всегда, готовимся к худшему.