<~ ꃅꀤꉓꉓꀎᖘ ~>
Лететь и встречать торговый корабль мне нет никакой необходимости, а потому я не считаю нужным покидать дежурство. Его остаток, в основном, проходит спокойно. После конца нашего с сиреной диалога она скрылась в воде и так и не появлялась. Мне весьма интересно, какое решение она примет? С одной стороны, я понимаю, что для неё это риск — договор с человеком. Но с другой, если ситуация с её сестрой настолько плоха, она может и согласиться. Но, с другой стороны, как я могу быть уверен, что в случае согласия она не решит играть по своим правилам? Если обманет или что-то в этом духе? Я ведь тоже не могу ей доверять. Конечно, когда сирена вопрошала о том, как мы проверим её на честность, я заявил, что не боюсь вранья, что просто создам условия для того, чтобы из её уст лилась лишь правда. Но сомнения у меня, конечно, есть. И их сирене знать необязательно. В любом случае, на обдумывание нескольких вариантов развития дальнейших событий у меня ещё впереди десятка два часов, а потому сейчас стоит заняться действительно нужным делом и дать мозгам отдохнуть. Я подхожу к Беззубику. На этот раз к его обычному снаряжению крепится мешок. С небольшим трудом поднимаю его, открепляю от седла и, улыбнувшись удивлённому взгляду дракона, начинаю тащить в сторону берега. — Это рыба? — удивляется, принюхавшись, Сморкала. — Да, — киваю я, развязывая мешок и стоя на краю озера, прямо перед забором. — Мы теперь и еду свою будем им отдавать? — немного брезгливо вопрошает он, косясь на воду. — Вообще-то, тут и нам тоже. Так что не волнуйся, не всё тут достанется сиренам. Лучше найди пока сухих веток, ладно? Он лениво кивает и отрывается от бока спящего Кривоклыка, к которому прислонился. Тем временем в воду летит свежая, недавно выловленная треска. — В озере же и так есть рыба, — шаря по окрестности в поиске веток и корней, кидает брюнет, стоя ко мне спиной. — Так зачем мы должны снабжать их новой? — Мы точно не знаем, подходит ли им озерная рыба, — объясняю я то заключение, к которому мы пришли вчера вечером с Рыбьеногом в Драконьем Штабе, — а они нужны нам живыми. Презрительно фыркнув, он отворачивается, пока я заканчиваю с порцией рыбы для сирен. Всё это отношение к сиренам со стороны всадников, такое небрежное, подозрительное, немного высокомерное, конечно, было ожидаемо. Многие из них не только видели ужасы, причиняемые морскими тварями людям, своими глазами, но и сами потеряли близких. Я и сам не рад происходящему. Однако, раз мы пошли на такой шаг, стоит постараться адаптироваться к ситуации. В конце концов, это ради общего блага. Ну, должно быть. С долю мгновения я смотрю на воду. Кажется, с прибытием сирен она стала более, что ли, плотной, но точно не мутной. Её синева сохранилась, но теперь я не могу видеть, что происходит на дне, как было раньше. Когда я отворачиваюсь от спокойной в это мгновение поверхности озера, едва тронутой рябью, перед глазами предстаёт Йогерсон с охапкой тонких прутиков в руках. — Что? — вопрошает он. — Тут по близости нет ничего более путного для костра. — Да ничего, — усмехаюсь я, — поднимемся в лес, когда всё это догорит. Брюнет скидывает собранные ветви в кучу, и я зову Беззубика на помощь. Почти как раз после того, как в центре небольшого кострища начинает мерцать огонёк, со стороны озера слышится всплеск. Мы со Сморкалой, нанизывая рыбу на оставшиеся от его трудов ветки, синхронно оборачиваемся; драконы навостряют уши. Светловолосая сирена испепеляет нас взглядом. Она приподнимается из воды также, обнажаясь лишь до плеч. Мокрые волосы змеями-локонами струятся повсюду, контрастируя с яркими синими глазами, что невольно гипнотизируют получше глаз Хедер. Разница в том, что Вереск прилагает к тому усилия, а сирена в них не нуждается. Наверно, убийственное очарование и опасность заложены в её взгляде с рождения. Ведь именно они помогают морским девам существовать. Эта светловолосая убийца с морскими глазами — поистине воплощение Норвежского, холодного и бледного моря. Её рука приподнимается из воды с мёртвой рыбиной в руке. — Это что? — Треска, — спокойно отвечаю я, игнорируя её предупреждающий, даже какой-то строгий взгляд. — Прости, тут нет меню. Так что вариантов особо нет. — Откуда мне знать, что в ней нет яда? Например, пыльцы вашего излюбленного Ветряного цветка? — язвит она. — Мы тоже собираемся её есть. — Вам-то от пыльцы ничего не будет. Она права, и я могу лишь гадать, откуда ей известно то, что человек лишь поморщится, отведав Ветряного цветка, а сирену начнёт разъедать изнутри. — Можешь не верить и голодать, — пожимаю я плечами. Я отворачиваюсь и слышу, как сирена фыркает. В это время Сморкала подносит к огню свою рыбину на ветке и обжигает палец. Тихо вскрикивает, начинает быстро на него дуть. Я открываю рот, чтобы поинтересоваться о том, насколько силён ожог, когда слышу смех. Он громкий, неловкий, как будто бы самый первый из всех в жизни, но искренний и злорадный. Я удивлённо поворачиваюсь на сирену, замечая злые искры в её глазах. — Что смешного? — с обидой и гневом кидает Сморкала, размахивая пальцем в воздухе из стороны в сторону и стараясь уменьшить тем самым боль. — Всё. Всё это смешно, — грубо кидает она с такой же усмешкой. Сморкала явно подбирает слова, дабы ответить, вызвав в ней такие же чувства, как бушуют сейчас в нем, но вместо этого в итоге лишь поджимает губы и отворачивается. — А тебе что, не смешно? — вдруг поворачивается на меня сирена. Сперва она смотрит на меня, ожидая ответа, а затем, судя по выражению лица, сама удивляется не меньше моего, с чего это лишний раз решила заговорить с человеком. — Нисколько, — я гляжу на подрумянившуюся на костре треску. — Вы и впрямь очень странные, — кидает она тоном, как бы безразличным к моему ответу. — Мы не видим ничего смешного в чужой боли; что в этом такого? — Вы в чужой боли видите лишь удовольствие, — мрачно косится на сирену Сморкала. Она тоже перестаёт улыбаться, меняясь в лице. Её ехидный вызов сменяется лютой злобой. И это гораздо хуже любых насмешек. Я всё ещё помню, как ей подчинялись потоки воды тогда, на корабле. На самом деле, я удивлен, почему она до сих пор не использовала эту магию, о существовании которой до сих пор, кажется, не было известно, здесь, в озере, при первой же возможности. Или возможности не было? Все-таки, она ранена, а поверить в то, что сирена не мечтает поубивать своих пленителей и сбежать, я не могу. Значит, она так истощена, что потеряла своеобразный дар? Мы, конечно, думали из-за него поставить что-то вроде навеса над озером, но отказались от этой идеи. Нам не страшна их сила — у нас есть раствор пыльцы, что вмиг заткнёт сирену, коснувшись её кожи. — Мне вспомнить, как вам подобные смеялись, когда моих сестёр протыкали стрелы? По лицу Йогерсона можно прочесть, как по его телу проскакивает стадо мурашек. И это только от того, как смотрит и как говорит морская тварь. — А что же ты опускаешься до их уровня? До уровня людей? — невинно интересуюсь я, не глядя на неё и полностью занятый рыбой. И я прямо чувствую, как её обжигающий взгляд исподлобья обжигает теперь меня. — Не смей сравнивать нас с вами, — шипит она, — вы убийцы. Мне становится даже смешно. — А вы что, нет что ли? — вставляет неуверенно Сморкала. — Мы убиваем из нужды; вы — из потехи. — С искренней ненавистью произносит она. — Нам нужна ваша кровь, а мы не можем дать вам ничего. — Хм, а о прекращении убийств нам подобных ты не подумала? — спрашиваю я, глядя, как языки пламени танцуют вокруг моего обеда. — Нам было бы этого одного достаточно раз и навсегда. Никаких колкостей в ответ не следует. Через минуту я поворачиваю голову и встречаю всё тот же грозный взгляд холодных глаз, только теперь ещё более желающий уничтожить тех, на кого направлен. Вдруг раздаётся какой-то странный шум, то ли треск, то ли шорох сверху, однако глазами я ничего не нахожу. Я замечаю, что сирена тоже осторожно косится в сторону, хотя и меня не выпускает из виду. Я, нахмурившись, оглядываю периметр, и в этот момент происходит неожиданное: сбоку раздаётся тихий вскрик, и я резко оборачиваюсь, как и невольно сирена. Рукав Сморкалы полыхает. Точнее, дела не так плохи: видимо, он только что подцепил ещё маленькую искру, но испуг парня соответствует ситуации, в которой загорелся бы его дом. И это вполне естественно. Как естественны и его быстрые попытки исправить ситуацию. Йогерсон начинает инстинктивно с силой дуть на рукав. Это нисколько не помогает, и он вскакивает с места, порываясь в сторону озера. Я кидаюсь к нему, драконы поднимают головы. В это время Сморкала уже находится на берегу, делая чуть ли не прыжок в воду, но, едва того не сделав, глазами натыкается на сирену. Сейчас она не смеётся. Она просто смотрит, и Сморкале это, видимо, нравится куда меньше, чем огонь на его одежде. И оттого он замирает в нерешительности: что же делать, если ситуация критичная, но для её исправления нужно прыгнуть в озеро к сирене? Всё происходит слишком быстро. За долю мгновения я успеваю различить происходящее, прежде чем срываюсь с места и бегу к парню. Морская дева слишком близко к человеку. Настолько близко, что, даже истощенная, смело может рискнуть и выпрыгнуть из воды, напав на мешкающего на берегу Сморкалу. И этого я с ужасом и ожидаю. Боюсь, что не успею подскочить и оттащить парня, прежде чем она вгонит в его плоть свои когти, повредившись сама, но заставив жертву оказаться в воде. Один, да она может хотя бы просто оцарапать его, разрезав плоть, но она этого не делает. Она просто мрачно и вызывающе смотрит на Сморкалу. Наблюдает за происходящим. Я, уже готовясь к борьбе за Сморкалу, быстро хватаю его за здоровую руку, дёргаю на себя. Когда мы оказываемся на безопасном от озера расстоянии, быстро-быстро хлопаю по огню, но это помогает лишь наполовину. Тогда, под болезненные стоны парня, переходящие на крики, я, с досадой цокнув из-за неудачной попытки избавится от огня, вскидываю голову. — Беззубик! Он молниеносно оказывается рядом, а я почти также быстро выуживаю из седла к счастью полную флягу. Её содержимое тут же оказывается на руке Сморкалы, и огонь, наконец, с шипением пропадает, оставляя после себя обгоревшую часть рукава и красную, вспузырившуюся кожу почти на всей поверхности руки. Я благодарю всех богов за то, что они чудом не дали руке Йогерсона сгореть, пока мы с ним покорялись пламени. И я, и он тяжело дышим. У него сейчас состояние шока, а потому он не издаёт ни звука. В это время я изумленно пялюсь на сирену, которая продолжает на нас смотреть. Я не знаю, что поражает больше: произошедшее с рукой или же то, что дочь Морского Властителя не воспользовалась ситуацией и не уволокла Сморкалу на дно. Даже не попыталась причинить ему вред. Почему она ничего не сделала? Замешкалась? Но сирены не мешкают, их действия продуманы, резки и точны. Испугалась? Да чего ей пугаться? Не захотела? Нет, должно быть, не решила рисковать, ведь могла задеть забор, и тогда пыльца с него попала бы в озеро. Мы так и стоим в паре — тройке метров от берега, пока я держу руку Сморкалы своими двумя. Но тут состояние шока проходит, и он вскрикивает со всей силой. Я невольно морщусь от громкости. — Тебе нужно к Готти, — говорю я, но он не реагирует, не в силах отвести глаз от ужасно красной кожи, покрытой пузырями. — Всё не так плохо, Сморкала! — я машу перед его глазами, пытаясь звучать убедительнее. — Огонь в основном затронул одежду! — Правда что ли?! Погляди на мою руку! Точнее, на её остатки! Это будет сложнее, чем я ожидал. — Что ты вздыхаешь, Иккинг?! Я лишусь руки, и ты не хочешь со мной возиться?! — Успокойся, Сморкала! — Более твёрдо, чем обычно, восклицаю я. — Тебя что, никогда дракон не обжигал? Огонь не дошёл до костей, рука не почернела! Если ты сейчас успокоишься и полетишь к Готти — всё заживет, как на драконе! В такие моменты никакого тона, кроме жесткого и даже повелительного, применять нельзя, ведь это будет бесполезно. Особенно в случае Сморкалы. Он неуверенно кивает, с жалостью и грустью глядя на руку и придерживая её второй, и к этому времени по моему зову является Кривоклык. Я быстро помогаю парню залезть на дракона. — Давай, осторожно! Прямо в лазарет! Он кивает, всё также печально глядя на меня сверху — вниз, и Ужасное Чудовище, которого я быстро хлопаю по шее, поднимается в воздух. Глядя им вслед, я не замечаю, как рядом оказывается Беззубик. Грустно смотрю на него и треплю по шее. — Всё будет хорошо, братец, — отвечаю я его тревожному взгляду. — И он что, тебя понимает? — вдруг слышится со стороны озера, после чего я вспоминаю о том, что рядом сирена. Мы оба переводим на неё глаза. Моя ладонь всё ещё покоится на ушном отростке дракона. Я не сразу понимаю, кого она имеет ввиду. — Да, — глядя немного рассеяно, отвечаю я, а потом поднимаю взгляд на сирену, — ты не на… тебе уже не смешно? Я сперва говорю, а затем думаю. Мне кажется, она осознаёт то, что я хотел произнести сперва. Ты не напала? — Весь смех истратила вначале, — с соответствующей интонацией отвечает сирена, — в следующий раз посмеюсь от души. Беззубик рычит. В глазах сирены мелькает что-то нехорошее, но я не успеваю точно различить что, потому что сверху раздаётся шум крыльев. Я уже решаю, что Йогерсона излечили, забывая о том, что с его отлёта прошло максимум несколько минут. Но драконов в небе двое. Я быстро узнаю их, и вскоре их всадники спрыгивают на землю рядом со мной. Краем глаза замечаю, как скалится сирена. Хедер на миг метает презрительный взгляд на озеро, получая примерно такой же, и создаётся впечатление, что они с конкретно этой сиреной — давние враги, хотя видятся они лишь во второй раз. Хотя, наверно, мне всего лишь кажется, и она на всех сирен так реагирует. Эрет же обращает глаза сразу на меня, но я опережаю все его фразы: — Как там Сморкала? Вы его видели? — Да, только от него. — Он в лазарете, — отрывая взор от воды, повествует Хедер. Она задерживает глаза на мне и вроде как уже не кажется такой, как была в кузне. Даже приподнимает уголок губ. Доспехи подчёркивают все детали её фигуры, а с серебристым шлемом контрастируют цвета вороного крыла волосы. — Готти приняла его, — тем временем вставляет Эрет, и я поворачиваю голову на него. — Всё не так плохо. — Отлично, — я оглядываю обоих. Позади Беззубик играется с Розой Ветров, а дракон Эрета величественно лежит, сложив лапы, недалеко от берега. — Но вы здесь, — заключаю я, — что-то случилось? — Ты получил послание о корабле? — спрашивает Хедер. — Да. Мы вроде бы его не ждали. — Так и есть, — кивает Эрет, — торговцы сказали, что укоротили путь из-за штормов на юго-западе, а потому прибыли раньше. — Ладно, — понимающе киваю, — но что случилось-то? — Тебе стоит полететь к деревне. Мы тут справимся, — заверяет Эрет, наклонив голову. — Что? — поднимаю брови. — Зачем? — Плевака грезит о твоём возращении в кузню, а Стоик думает, что вокруг торгового корабля недостаточно контроля. Тебе определенно найдут там занятие, — усмехается Хедер, кладя руку мне на плечо. Я слабо усмехаюсь в ответ. Только сейчас вспоминаю про костёр, тут же сообщаю о нём Хедер и Эрету, на что они смеются моему волнению и быстроте объяснений. Пока мы все смеёмся, раздаётся выразительный кашель. Мы синхронно оборачиваемся на сирену, которая отчего-то всё ещё смотрит на нас из озера. Я подхожу к ней ближе. — Помни о моём предложении, — уже серьёзно произношу я, также глядя вниз. Мысленно благодарю Хедер за то, что, даже слыша эту фразу, она не начинает засыпать меня вопросами. Выразительно глядя на сирену, с которой у нас завязывается война взглядов, подзываю Беззубика и успеваю кивнуть ребятам, прежде чем подняться в небо.<~ ꍏꌗ꓄ꋪꀤꀸ ~>
Не знаю, почему, но мне неспокойно. Даже вода не успокаивает меня. Я замираю, закрыв глаза, готовая растворится в ней, но легче не становится. Конечно, мы же не в море. А как сильно мне нужна морская соль, такая родная и умиротворяющая. Она нужна именно тогда, когда я собираюсь принять решение. Итак, викинг, что же мне ответить на твою сделку? Мой отец бы переломал мне все кости своим трезубцем, даже не используя магию и даже при сёстрах, лишь за то одно, что я задумалась над вариантом согласия. Но я не привыкла слушать отца. Обычно мне приходится принимать решения без его ведома и гадать, в каком из случаев для меня исход будет плачевен. С другого плавника мне шепчет голос Разума, который ассоциируется с мамой. Она всегда говорила мне о том, чтобы я слушала себя, свою голову и своё сердце. И все они вместе взятые кричат мне о том, что с Коббер надо что-то делать, иначе отсутствие родных вод и нужных лекарств плохо для неё кончится. За этими мыслями проходят еще часы. Мне абсолютно всё равно, что происходит на берегу у противной брюнетки и парня, что ранил Коббер, а потому я, стараясь не думать о том, как бы сходу убить этих обоих, стараюсь занять себя полезными мыслями. Я совсем забываю, что не ела уже непонятное количество часов, а, может, уже и целый день. Я вспоминаю о еде, когда рядом чувствую движение маленького плавника. Конечно, при мне викинги так и не поели, но, правда, зачем им убивать меня раньше времени? Шатен либо великий актёр, либо правда хочет играть по-честному. Я медленно поднимаюсь со дна, стараясь не спугнуть ничего не подозревающую рыбу, и резко дёргаюсь в сторону. Однако ловлю руками лишь воду. Неужели за этот день вне моря я потеряла и сноровку тоже? Я уже хочу кинуться за новой добычей, когда краем глаза замечаю движение сбоку. Движение чего-то большего, чем просто рыба. Меня осеняет; сердце на миг замирает, и я тут же кидаюсь в сторону. Коббер шевелится. Я неподвижно гляжу на то, как вокруг неё начинает приподниматься песок, и как через миг её трепещущие ресницы приподнимаются. — Г… Где?.. Что?.. Она тут же болезненно кривляется и хватается за живот там, где мной была наложена своеобразная повязка. Коббер прекращает все попытки привстать, и я опускаю её обратно на дно. — Тише, тише! Не двигайся! Ты ранена! Проходит секунд двадцать, прежде чем она распахивает глаза и фокусирует взгляд на мне, оглядев округу. Её брови хмурятся, затем искривляются. На бледном лице читается вопрос. — Астрид?.. Где это мы?.. — Мы… — я не знаю, что сказать и как. В какой-то степени я ошеломлена её пробуждением, а в какой-то не могу признать, что мы в плену. — Мы в озере… На людском острове. Мои глаза бегают по дну, пока я держу её за руку и ищу нужные слова. Она и пугается, и удивляется одновременно. — Что? — Всё будет хорошо, не волнуйся. Мы выберемся. Я обязательно придумаю, как, ты только не теряй больше сознания, ладно? Она растерянно кивает, продолжая осматриваться. Думаю, в голове у неё кружит хоровод вопросов, и она решает, с какого же из них начать. — Как мы сюда попали? Я помню только охоту… — Нас поймали сетями, — с досадой признаю я. — Но Рэн! — глаза её распахиваются. Она пытается привстать и силится не кончиться от подступившей судороги. — Она была с нами! Где она?! — Надеюсь, с ней все хорошо, — качаю я головой, не глядя на сестру. — Её не было здесь, когда я очнулась. И в сетях на корабле тоже не было. Наверно, мы обе думаем о том, как отец мог отыграться на ней за наше исчезновение, когда Коббер вдруг дёргается: — Ты это слышала? Я поднимаю голову. — Что-то над водой. Все равно. — И опять, но громче! Что это? Я читаю в её глазах тревогу, и мне отчасти тоже становится не по себе. Обращаю взгляд наверх, но там лишь тьма. Я и не заметила, как стемнело. Но Коббер права: наверху творится что-то странное. Какой-то, что ли, шум, шорох, вроде даже шаги. Раз мы слышим всё так хорошо, значит, всё происходит близко к берегу. Я хмурюсь. — Давно ты очнулась? — напряжённо спрашивает сестра. — Два десятка часов. Может, больше. — И такое бывало? — Нет. У берега начинается настоящая возня, и мои мышцы автоматически напрягаются. — Лежи тихо, — командую я. И, не успев получить ответ, поднимаюсь наверх, отталкиваясь от дна. Я не представляю, что происходит на берегу. Только сейчас осознаю, что понятия не имею о месте, которое окружает озеро. Где живут все эти викинги, которых я видела? Большая ли их община? У них тоже дворец? Хотя, нет, их запах не вяжется с дворцом… Они живут по одному или группами? Удивляюсь массе вопросов касательно викингов, всплывших у меня в голове, но спихиваю их на то, что врага надо знать лучше, чем друга. Я самым тихим и аккуратным образом появляюсь из воды по глаза. Осторожно оглядываюсь, но взгляд, привыкший к темноте дна, не сразу воспринимает свет звёзд. В нескольких метрах от воды тлеют угли костра, там же находится большой темный силуэт, должно быть, дракон. Но отчего-то только один. Пока я ищу глазами другого, натыкаюсь на более неожиданную вещь. Слева от меня, там, где находилась привычная цепь забора, пустота. Виднеются стволы деревьев, волоски травы и комья земли. Я высовываюсь чуть выше, от изумления подняв брови, и вижу, как колышки преграды выдернуты из почвы и валяются неподалёку по отдельности. Ограда сломана. Неведомым мне образом и непонятно кем, но сломана. Прежде, чем испытать хоть какую-то эмоцию, я ловлю ушами посторонний звук и невольно показываюсь из воды сильнее. Я не сразу понимаю, что вижу там, откуда донёсся звук, и невольно подаюсь назад, раскрыв рот. Правее от меня на земле без чувств распростёрт брюнет. Его лицо от меня отвёрнуто; я могу разглядеть лишь его неестественную позу. Что-то опять гремит, но совсем близко. Я поворачиваю голову и не успеваю заметить, как кто-то вцепляется мне в горло.