<~ ꃅꀤꉓꉓꀎᖘ ~>
Я наивно полагал, что сюрпризы закончены, но мгновение назад чуть ли не мёртвая сирена, и сейчас открывшая глаза, разрушила мои предположения. Всё проходило слишком хорошо: мы с помощью Беззубика доставили её к дому Готти, где старейшина встретила нас с небывалым удивлением, но всё же приняла. Важнее всего сейчас, конечно, были раны Хедер и Эрета, но нам передали, что сейчас помощь знахарки им не требуется. Поэтому к ней мы отправились с сиреной. Мы с трудом затащили внутрь имеющийся груз и уложили на стол, стоящий посредине хижины, при этом сметя с него всё, что имелось, и даже при таком раскладе он оказался мал: хвост свисал вниз. Готти довольно долго и внимательно осматривала тело сирены, будто бы просто глядя на него, смогла бы узнать, какие средства ему подойдут. Она без особого страха брала в свои дрожащие руки бледные запястья, от вида которых уже веяло холодом, плавники и хвост. Сирена всё не шевелилась. Из-под приоткрытого рта виднелись клыки, должно быть, погубившие не одного человека. Мои брови невольно встречаются у переносицы при их виде. Сморкала, который присоединился к нам с тщательно обработанным (по его настойчивой просьбе) обжогом, заменив Задираку, который отправился в лазарет, и Забияку, решившую помочь Рыбьеногу в Академии, куда отправили раненую Розу Ветров и Крушиголова, нервно сглотнул, когда Готти приподняла губу сирены, ещё сильнее обнажив белые острия. Её розоватый хвост блестел в свете огня, вода стекала с него уже не так сильно, но капли, которые сами по себе после контакта с сиреной казались смертоносными, продолжали переодически спадать вниз, на деревянный пол. Плевака бесстрашно и терпеливо следил за действиями Готти, Сморкала опасливо косился на обнажённую грудь, а я, поджав губы и нахмурившись, просто ждал, держа руку у рукояти меча, торчащей из пояса на ноге. Даже странноватый запах каких-то горьких трав, присущий дому Готти, не привлекал ничьё внимание: настолько зрелище, которое мы все наблюдали, будоражило кровь. — Н… Ну? — выдавливает Йогерсон. — Что там? — Что там? — напряжённо повторяю я, поворачиваясь к Готти. Она поднимает голову в тот самый момент, когда сирена дёргается. Импульс исходит откуда-то из груди, и она на миг приподнимается. Мы все синхронно отскакиваем назад, в моих руках появляется меч, а Плевака выставляет вперёд протез, на котором вместо привычного крюка красуется острие клинка. Сирена продолжает дёргаться, едва оставаясь на деревянном столе, и я не знаю, что слышу отчётливее — то, как она стучится о дерево, или то, как бьются сердца рядом со мной. Она вдруг почти садится, распахивает глаза, в которых я успеваю заметить проблеск шока, ужаса и чего-то ещё неразличимого, потом сгибается, схватившись за бок, из которого вдруг брызгает кровь, изгибается, шипит. — Что… Что нам делать?! — бросает Сморкала, глянув сперва на меня, а затем на Плеваку, но ему никто не успевает ответить. Одноногий викинг делает шаг в сторону сирены, устремив на неё свирепый взгляд, и замахивается мечом, когда Готти вдруг резко выставляет перед ним руку, заставляя отступить. Она не сводит с морской дивы, дрожащей на полу, глаз, и мы постараемся также. Крылья её хвоста то и дело встречаются с полом, и мы уже почти привыкаем к этому зрелищу, когда оно вдруг меняется. Он весь переливается и, не успеваю я отвести глаза, начинает сжиматься. — Я сейчас с ума сойду… — выдаёт Сморкала, стараясь прижаться к стене, но не опуская оружия. Позади слышится движение, и мы все, кроме Готти, оборачиваемся, встречая глазами жизнерадостного Задираку, влетевшего внутрь. — Ну, что тут у вас?.. — задорно вопрошает он, прежде чем опустить голову вниз. — Всё под контролем… вроде… — произносит Плевака, недобро косясь на старейшину и пресекая возглас близнеца. Тот поджимает губы и приближается ко мне. — Ты ведь тоже это видишь? — сдержанно шепчет он, не отрывая глаз от морской девы. — Да. И я тоже ничего не понимаю, но Готти против того, чтобы мы что-либо предпринимали. Может, мне чудится, но на хвосте больше не блестит чешуя. Он становится какого-то другого, более бежевого оттенка, а через мгновение я и подавно с шоком выдыхаю: по середине, начиная от самого плавника, теперь тянется линия. Сирена изгибается, издавая вопль, её рана кровоточит, волосы разбросаны по полу, она пытается привстать, поджимая хвост, который с сильной бьётся о ножку тяжеленного деревянного стола, отчего тот двигается в сторону. Вопль становится всё истошнее, когда хвост приобретает другие очертания. Наши уши закладывает, и мы, стараясь не опускать оружия, закрываем их и скалимся. Я не знаю, чья боль сильнее — та, что испытывает сирена или та, что бьёт по нашим ушам от её голоса. И тут она замолкает, падая на деревянный стол лицом вниз, словно мертвая. Мы, наконец, отнимаем от ушей ладони. И тут же теряем весь воздух, что занимал лёгкие. — Это… — Не может быть… — Один подери… На полу человек. Она лежит без движений, без признаков жизни, на животе. Профиль, верхняя часть которого не находится в плену кудрявых и уже почти сухих волос, рассыпанных по голым плечам, выдаёт закрытые глаза, но перед моим взором всё ещё стоит тот хищный и в то же время испуганный, непонимающий взгляд, который впился в меня пол минуты назад. Белая линия позвоночника выпирает сквозь кожу, и мы все синхронно опускаем взгляд вдоль по ней, прямо к… …прямо к человеческим ногам. Готти вдруг оборачивается, готовая треснуть нас посохом, и гнев в её глазах заставляет нас перестать пялиться на сирену. — И… — неотрывно глядя на пол какими-то затуманенными глазами, произносит Задирака, затем поднимая взгляд и оглядывая нас всех. — …И что нам с этим делать? — Для начала сообщить Стоику, — хмуро заявляет Плевака, — ты этим и займёшься, — он указывает на Торстона, который с согласной и отчасти благодарной улыбкой спешит покинуть дом, — а затем, думаю, решить, что мы выберем. — В смысле? — спрашиваю я. — У нас совсем немного вариантов, — он пожимает плечами. — Либо убить её, либо в тюрьму к сестричке. Не знаю, почему, но я чувствую, как на моём лице начинает пылать возмущение. Ещё больше его отражение читается в Готти, и она тут же начинает бурно жестикулировать, задействовав и свою палку, всё это время покоящуюся у неё под рукой. Сморкала, понемногу отлипнув от стены, кидает на неё взгляд, словно на помешанную. — Что она говорит?! Но я отвечаю не сразу, считывая информацию с жестов Готти. И жду, полный интереса, решится ли Плевака озвучить то, что увидел, раз это заставило его светлые кустистые брови поползти на лоб? Я мешаю ему открыть рот и запротестовать: — Она говорит, что сирене нужна помощь. — Помощь?! Какая ещё помощь?! Пришить ей рыбий хвост и скинуть домой, в море?! Прожигающий взгляд, коим Готти впивается во вспыхнувшего Йогерсона, заставляет его замолкнуть и успокоиться. — Нет, — тяну я, продолжая одновременно глядеть за старейшиной и переводить для Сморкалы, единственному из которых здесь недоступно понимание женщины, — её рана слишком глубока, — завиток на конце посоха Готти указывает на часть красной полосы на теле сирены, которая видна со спины, — из-за этого у неё мало сил. Она может и не прийти в себя… — Ну и отлично! По её телу вы с Рыбиком изучите строение сирен. — Но она сейчас как человек, Сморкала… — Это вы и проверите! — он делает шаг вперёд, оглядывая нас с Готти. — Поймёте, может, как ей удалось… — он кидает на обнажённую сирену взгляд и тяжело сглатывает, с трудом отведя глаза. — ...всё это. А для допросов и одной сирены достаточно. Кровь в моих жилах закипает от негодования и злости на Сморкалу, который почему-то не осознаёт всю серьезность ситуации. — Ты хоть представляешь, что будет, если сестра той блондинки умрёт?! — я всплескиваю руками. — Да она разнесёт пол деревни, если не всю! Ты видел?.. Знал бы ты, что она сделала с Забиякой! — Напряги мозги, малыш Икки! Что-то ты туго соображаешь. Никто не скажет ей, что вторая сирена мертва, и всё! — Послушай, Сморкала, — я выдыхаю, сделав шаг к парню, — то, что сирена живет в море и не походит на человека, совсем не означает, что у неё нет разума. Она не животное и она умеет размышлять. Она совсем не глупа! Ей нужны тысячи доказательств того, что мы не солжём, предложив свои услуги взамен её. Конечно же она заподозрит неладное насчёт сестры, которая все это время не всплывала наверх. И что ты предложишь в этом случае? Попросишь Хедер или Забияку сыграть морскую деву? Вряд ли сирена позабыла лицо своей сестры! Или кто они там друг другу. Йогерсон не находит, что ответить, и уверенность в его глазах угасает. Тишину разрушает голос Плеваки. — Ваши перепалки сейчас никак не помогут, так что уймитесь. Дождемся Стоика. Всё-таки ему решать, кто здесь умрёт, а кто нет.***
Ох уж этот яростный взгляд, как бы предупреждающий о том, что его владелец готовится вспыхнуть огнём ещё большим, чем тот, что читается в глазах… Я уже тысячу раз видел его, и вот сейчас мне посчастливилось вновь… — Мало нам было проблем!.. Так надо было ещё с этими, — кивает он в сторону, — связаться… Я закатываю глаза, не считая нужным в который раз повторять о том, что жалеть о содеянном уже поздно. — И знаете, какая змея! — Стоик Обширный переводит глаза со Сморкалы на Плеваку, — как только узнала о том, что случилось с другой ведьмой, засмеялась так, что, наверно, и до Вальхаввы донеслось… — Серьёзно? — усмехается кузнец. — Ещё как! Вся так и засияла от счастья. — Ничего, — Плевака хмуро косится на стол, где покоятся полупустые тетради. — Мы выбьем из неё всю радость. — Это, может, и так, да только есть и другие проблемы, Стоик. Мы все обращаем глаза на Задираку, который вдруг отошёл от стены, у которой провёл всё время прежде, и подал голос. Обычно никто из всадников, помимо меня, не присутствовал на переговорах и обсуждениях дальнейших планов с вождём, но сегодняшний раз был своеобразным исключением. К тому же, никаких постоянных челнов собрания, помимо отца и Плеваки, сейчас тоже не наблюдалось. Прежде, чем заговорить, он несколько секунд смотрит на вождя, чьё молчание расценивается как вопросительное ожидание. — Народ беспокоится. Всё-таки никто не заявлял, что на остров завезли сирен, но странности на лицо. Люди начинают что-то подозревать. Я уверен, что нашлись те, кто уже побывал на озере и попытался что-то разузнать… — Предлагаешь выступить с заявлением, Задирака? Хоть фраза и звучит чуть более грубо, чем могла бы, это нисколько не смущает Торстона. Он пожимает плечами. — Это хоть развеет у людей чувство, что от них что-то скрывают. — Может, ты и прав… — вздыхает после паузы отец. — Да только что им сказать? Не думаю, что они смогут переварить всю историю. — Пока не всю, Плевака. И пока они будут переваривать её часть, мы получше познакомимся с сиренами и их поведением в таком, новом… виде. Происходит переглядка двух старых друзей, а затем следует кивок вождя. Уже представляю, что поведует олуховцам отец… «Итак, народ! У меня для вас всех есть новость. Она… и не хорошая, и не плохая. Это просто факт, к которому привело необычное решение и который сам может привести к необычным последствиям… В общем… Охотники на сирен поселили в нескольких десятках метров от деревни смертельных убийц, которые, оказывается, способны замораживать взглядами и превращаться в людей! Вот так. А теперь к другим объявлениям: будьте осторожны, Ведрон предсказал бурю в ближайшие два дня… — Мне нужно подготовится… к речи, — слышится вздох, — я надеюсь, твоя идея не обернётся крахом, Задирака. Стоик, проходя мимо, хлопает Торстона по плечу так, что тот едва не проламывает пол. — И я надеюсь… — выкашливает тот. — А вы чем займётесь, молодёжь, пока Стоик пишет мемуары? После реплики кузнеца слышится смешок. — Я пойду в лазарет, проведаю ребят, — радостно сообщает глубоко вдохнувший близнец, потирая плечо. Сморкала тут же на него косится. — Я проведаю Забияку и Рыбьенога… — Йогерсон поджимает губы. — Ты ведь имел ввиду то, как обстоят их дела с лечением драконов? Ядовитому смешку отвечает злой взгляд. — Ты как всегда прав, Задирака… — А ты, Иккинг? — голос Плеваки выводит меня из тумана раздумий, в который я незаметно для себя погрузился. Однако резко поднять взгляд заставляет именно фраза повеселевшего Торстона, коего мысли о***
<~ ꍏꌗ꓄ꋪꀤꀸ ~>
Я давно не испытывала такого чувства. Того, что испытывают, должно быть, моряки, когда не слишком крепкая хватка сирены всё-таки не выдерживает, и нога их друга вырывается из смертоносных когтей. Чувства, которое приходит, когда ты думаешь, что все твои усилия ничем не помогут, и даже обстоятельства против тебя. Но ты ошибаешься. Третий Дар Нептуна помог Коббер. А, раз это произошло, значит, её силы не до конца иссякли. И она ещё очнётся. Теперь я уверена. Как бы эта уверенность не испарилась за считанные секунды, точно мой хвост. Иначе люди подумают, что я отчаялась или взволнованна. А такого им видеть нельзя. Сейчас, когда поблизости нет этих огромных бородатых мужиков, я впервые ощущаю некое подобие спокойствия. Едва прикрытые тряпкой бока колит холодок, гуляющий меж каменных стен, и я радуюсь, что на полу постелено немного соломы. Верно, для драконов. Не знали же они, когда строили это место, что однажды тут окажется сирена. Я переступаю с ноги на ногу. Холод бегает по полу, и я не знаю, как реагировать на то, что раньше это лишь порадовало бы меня, а сейчас заставляет съёжиться. Здесь как-то пустынно, хоть пространство и небольшое для таких выводов. Я оглядываю потолок. Это место сперва переносит меня в мою спальню, столь же тёмную и холодную, но без приятного и родного ощущения воды на всём теле и среди непривычных запахов, к которым я начинаю привыкать. А затем перед глазами вдруг предстает Мёртвое Поле, на котором отец недавно совершил новое убийство прямо на глазах у моей сестры. Рэн… Он ведь ничего с ней не сделал?.. Только я успеваю посчитать, что осталась наедине со своими мыслями и морозом камней под ногами, как слышатся шаги. Я тут же поднимаю голову и замечаю знакомые рыжевато-каштановые волосы. Внутри меня вспыхивает что-то, что внезапно придаёт сил на диалог с этим викингом. И не знаю, повторилось бы это, будь на его месте кто-то другой. — Как же давно я не наблюдала твоего наивного веснушчатого лица… — выдыхаю я, оплетая руками перила. Хоть на полноценное нападение времени и возможности сейчас нет, я постараюсь сделать всё, что в моих силах. Например, расслабить его. Но он не так прост, как все мои предыдущие жертвы. — А я твою лестную улыбку. Мы закончили с препираниями? Он останавливается в двух шагах от решетки и ловит мой взгляд. Я выдаю подобие улыбки. Теперь ему не сломать меня угрозами о Коббер. Я сломаю ему руку, если он только заикнётся о шантаже её жизнью. И моё настроение, вызванное его появлением, при котором я не могу выглядеть иначе, чем прежде, тому поможет. — Как скажешь. — Отлично. Он окидывает меня едва заметным взглядом, и я демонстративно наклоняю голову на бок, не отрывая от него глаз. — И что же ты хочешь на этот раз? Я выпячиваю бёдра, чьи очертания рисуются под короткой тканью, и они касаются железных брусьев. Моя ступня упирается в одну из перекладин, и я прижимаюсь к холоду решётки. Я слежу за глазами викинга, которые не сразу, но дергаются вниз. Он сглатывает. Смешок сам-собой слетает с моих губ. Я гляжу из-под прикрытых век на человека, который начинает против воли подчиняться чарам. Однако сдаваться он явно не собирается: поднимает свой «грозный» взгляд к наконец-таки моему лицу. — У тебя есть травмы? Я удивляюсь подобному вопросу, но на моём лице это отображается лишь слегка вздёрнутой бровью. — Забота о моём состоянии весьма обольстительна, особенно твоя, но… — Я серьёзно. Можешь просто ответить? Как жаль, что он не может признаться самому себе в том, что ему нравится играть. Всем нравится. Что ж, поиграем по его правилам. — Я тоже серьёзно. Какое тебе дело? Он отвечает не сразу, несколько секунд просто вглядываясь в моё лицо, теперь полное вызова. — Мы хотим тебе помочь, — выдыхает шатен. — С какой это радости? — я отрываюсь от решетки и делаю шаг в сторону, чтобы парень был прямо передо мной. — Или, раз моя сестра превратилась, вы решили, что я вдруг решу пойти на сделку? — Нет, мы решили, что, раз непонятно, сколько тебе ещё предстоит провести тут времени, мы не хотим, чтобы ты обратилась в морскую пену до того, как решишь наконец, согласиться или нет. Дашь нам помочь твоей сестре или нет. Давит на жалость. Нептун его раздери. — Дам ли вам изучать тело моей сестры, точно она подопытная, или нет? — Это будет под твоим руководством. — Вы не выпустите меня отсюда, я не буду рядом с ней тогда, когда ваши лекари будут рисковать её жизнью, так что нет. — Зато у неё хотя бы появится шанс на жизнь. — Он уже есть. Она ведь превратилась. Её сил… — по промелькнувшим в его глазах огонькам я понимаю, что сказала слишком много, — впрочем, ничего. — Впрочем, — выдыхает он, делая шаг назад, — решай. Сейчас ты вершишь её судьбу. — Даже будучи в клетке? — усмехаюсь я. — Конечно. И как это у тебя получается… Я не знаю, каким образом, но на его лице вдруг мелькает лёгкая улыбка. И вроде бы я уже видела то, как он улыбался, например, своему собеседнику, который что-то говорил, сидя у костра, разведённого у озера. Я, высунувшись тогда из воды, как делала каждый час, чтобы удостовериться, что никакая серьезная опасность помимо факта плена нам с Коббер не грозит, тогда я издалека слышала даже его смех. Тогда мне хотелось уцепиться и разорвать горло, из которого он доносится. А сейчас я чувствую, как улыбаюсь сама. И вижу улыбку викинга, адресованную мне. С каких это пор я придаю значение улыбке? Наверно, викинг тоже ловит себя на подобной мысли, правда, чуть позже, чем я, а потому мы оба возвращаем прежние выражения лиц. — Если ты всё-таки сообразишь, что находишься на грани жизни и смерти, тебе следует об этом сообщить. И не пытайся таким образом сбежать, притворившись больной. Лекари придут сюда, и притом совсем не одни. А если всё-таки рискнёшь. Топор рискнёт занестись над твоей головой. Тут, конечно, тоже решать тебе, но, я надеюсь, что в этом случае долго думать не придётся. Я смотрю на него с прежним выражением лица как раз в то время, когда сбоку появляется ещё один человек. Я узнаю его довольно скоро. — Опять ты… Что, кто-то ещё превратился? Иккинг ещё секунду держит на мне взгляд, а затем оборачивается на блондина, который игнорирует мой вопрос, лишь задев меня взглядом. — Задирака? Что-то случилось? — Хедер очнулась, — он говорит, немного запыхавшись, кидает на меня быстрый взгляд между делом и вновь обращает его к викингу, — Ханна сказала, что к ней уже можно зайти. Хедер. От звуков этого имени меня воротит, и я автоматически сдвигаю брови к переносице. Я замечаю, как у Иккинга на мгновение сжимаются кулаки, затем он окидывает меня резким взглядом, остановленным на моих глазах, и уходит прочь.