Несколько месяцев спустя
<~ ꍏꌗ꓄ꋪꀤꀸ ~>
Я не знаю, сколько я уже здесь пробыла, но за это время ничего интересного ровным счетом не произошло. Я окончательно перестала обращать внимание на надоедливых стражников, а в конце-концов и они на меня. Наверное, их интерес к бывшей наследнице уже немного потух, и они просто выполняли свою работу, разбавляя унылое несение смены разговорами о всякой чепухе. Меня это устраивало: я просто сидела, прижав хвост к телу, и думала, думала, думала… Много всего вспомнила. Воспоминания стали моей новой жизнью. План по побегу я всё ещё не разрабатывала, даже не знаю, почему. Я привыкла бороться, но теперь мне ничего не хотелось. Разве что поскорее оказаться в другом месте, отличном от этой тюрьмы. Путем в это место могла оказаться смерть. Зачем жить, если весь смысл жизни у меня забрали? Вот и сейчас, как и все предыдущие дни, я сижу, обхватив руками тело, и смотрю из-под прикрытых век на стену напротив. Вдруг в моей голове раздаётся голос. Мне кажется, я такого никогда не слышала. Он зовёт меня через туман забвения и тоски, в котором я нахожусь. Зовёт так настойчиво, что я осознаю: он вовсе не в моей голове, а где-то снаружи. Я резко оборачиваюсь на дверь своей клетки. — Астрид! Я пытаюсь вскочить, но длительное отсутствие движений замедляет этот процесс. Через несколько секунд мне удаётся добраться до узкого окошка, в котором из темноты светят два глаза. — Астрид! — повторяют глаза. — Не называй меня так! — предостерегаю я. — Тебе же известно… — Здесь нас никто не слышит. У меня мало времени. Прошу, выслушай меня. — Кто ты такой? — Ты не узнаёшь… С пару секунд я вглядываюсь в темные глаза, и это приносит свои плоды: они возрождают в моей голове воспоминания о тритончике из полу-дворянской семьи, с которым я, Коббер и Ванн успели поиграть в детстве до того, как нас всех разбросали по воспитанникам, после чего и окончилось наше детство. — Микка… — Ура! Слушай внимательно: скоро вернётся второй стражник, он сейчас на осмотре окружной территории. Будь готова через два часа. Тогда всё и начнётся. — Бросает он перед тем, как скрыться во тьме. — Что?!.. Разумеется, „что?!” — не единственный вопрос, мучащий меня теперь, но он первый приходит на ум. Откуда тут Микка? Его определили в королевскую стражу? Вполне возможно. Отец, скорее всего, не знал о нашем знакомстве, поэтому спокойно отобрал Микку в мои охранники, а если и знал, то позабыл, ведь друзья моего детства его не слишком интересовали. Что значит „будь готова через два часа”? Я что, окажусь на свободе? Но это бессмысленно, сбежать отсюда, я уверена, невозможно, а если и возможно, то меня тут же схватят и отведут обратно: Морской Властитель чувствует моё местонахождение через свой трезубец. Я потеряла счет времени, поэтому напряжение не покидает моего тела уже сейчас, когда Микка только что со мной поговорил. Я просто жду, жду, жду… А потом начинается. Я слышу какой-то шум изнутри, тут же бросаясь к своему единственному небольшому окну и не надеясь увидеть там ничего особо нового. Но темно-синий цвет морской пучины за снаружи разбавляется теперь каким-то буро-алым. Моё сердце начинает биться чаще. Со стороны выхода тоже слышится суета. Я пытаюсь разобрать, о чем идет речь. — Срочно, нужно срочно покинуть пещеру! — кричит голос, как я понимаю позже, Микки. — Но… — Мы все погибнем тут! Если бы Морской Властитель хотел убить свою дочь, он бы сделал это сразу! Спасайся, я позабочусь о ней! Второй стражник, видимо, от неожиданности и страха, повинуется и бросается прочь, ведь его голос больше не раздаётся. Сквозь возникший грохот пробивается звяканье ключей. Ключей от моей клетки, которые, как я думала, были только у отца, как и ключи от клеток всех других ужаснейших преступников, каким я стала. Считалось так: такому негодяю вообще повезло, что ему позволили и дальше дышать, ну а уж если случится так, что тюрьма падет, то заключенного спасать не нужно: таким образом его смертью покарает Нептун. Что вообще происходит?!.. Раздумывать некогда: дверь, у которой я совсем рядом, распахивается, и уже через секунду кто-то хватает меня за запястье и неведомая сила вытягивает меня из моей коморки, с каменного потолка которой уже сыпятся крошки. Потом сила, куда большая прежней, толкает мою спину. Я несусь вперед, хватка на запястье пропадает и становится темно… Я пытаюсь открыть глаза, но взор перекрывает пыль. Проходит где-то минута, когда в глазах перестаёт двоиться и я нахожу в себе силы пошевелить хвостом, поднимая со дна песок. Он и есть та пыль, что заполонила округу. Пытаюсь подняться, когда кто-то опять меня хватает, дёргая в сторону, отчего я скольжу по песку на пару метров вперед. Инстинкт приказывает вскрикнуть, но внезапно материализовавшаяся на моём рту чужая ладонь этому препятствует. Прежде, чем я соображаю её укусить, меня заволакивают за обратную сторону каменной породы, туда, где можно скрыться с лишних глаз в чем-то вроде небольшой пещеры. Я готова рвать и метать, нападать и защищаться, пока не знаю, откуда брать на это силы, но не обращаю на то внимания. Однако это оказывается лишним: моим пленителем оказывается Микка. Я не сразу узнаю его. Он беспокойно вглядывается в моё лицо, всё ещё не отнимая ладони и пытаясь понять, есть ли кто по близости. — Я сейчас отпущу тебя, и ты не станешь кричать и уплывать, ладно? Пожалуйста, Астрид, не делай этого. Ты всё испортишь. Я киваю. Он исполняет обещание. — Отец! — восклицаю я. — Он почувствует! Трезубец… Он почувствует, что что-то не так… — Трезубец — не всевидящее око, Астрид. У нас есть немного времени перед тем, как до него дойдёт новость. Это рискованно, но у нас не было выбора. Я судорожно вжимаюсь пальцами в поверхность скалы, будто пытаясь с ней слиться. Словно это поможет ей скрыть меня от отца и не дать понять, что есть те, кто пошел против его воли, чтобы я оказалась вне своей клетки. — Как ты нашел меня, Микка?! — только и могу вымолвить я. — Я, как видишь, состою в страже твоего отца. Он не помнит меня… Мне удалось попасть к тебе. Я задала всего один вопрос, а на языке крутится ещё сотня. Даже не знаю, с чего начать… Выбираю, вероятно, не самый важный. — Как тебе это удалось? Что это был за взрыв?! Моё судорожное дыхание вгоняет меня в ещё большее волнение. Браво, Астрид, замкнутый круг. — Подводные вулканы имеют свойство просыпаться. А твоя темница находилась в долине. — И ты что, просто подгадал момент и оказался рядом?! — Стражники подобных тюрем большую часть времени живут на отшибе рядом с самими тюрьмами. Он тяжело вздыхает. Мы оба понимаем, что сейчас, возможно, не лучшее время для бесед, но я просто не могу остановиться и успокоиться, пока не узнаю больше. — Послушай, мы давно начали думать, что можно сделать. Я пробился в твою стражу почти с самого начала, но не подавал виду на всякий случай. А потом до нас докатились слухи о том, что спящие вулканы этой долины должны вот-вот прийти в действие. Сирены спокойно об этом говорили, ведь никто из них не знает, что твоя тюрьма находится в той же области, это было просто как природное явление. Вероятно, это дошло до твоего отца… Но никаких приказов от него не было. В его глазах блестит азарт; он рассказывает с улыбкой на губах. — Это была неимоверная удача. Никакого плана лучше мы не придумали… Мы ждали несколько месяцев. Мы знали, что вулканы должны вот-вот… — Мы?! Голова идёт кругом. Я будто во сне, хоть они и перестали мне сниться. Лицо тритона вдруг становится очень взволнованным. Он хватает меня за предплечья, и я дёргаюсь от первого за долгое время чужого прикосновения. — Послушай, Астрид, — начинает он, яростно пытаясь что-то разглядеть в моих глазах, — наши дела плохи. С тех пор, как всё это случилось, твой отец сошел с ума. Он всегда был жесток, но с тех пор… Каждый день все живут под страхом смерти. Во дворце и его округе царит мертвая тишина. Вчера он казнил пятерых… за то, что их дети играли на дворцовой площади во время того, как он на ней появился. Коббер… Когда он узнал, что она была с ним людьми, когда узнал, что они с ней сделали — он стал её презирать… Он не разговаривает с ней. Он считает её грязной. Тут уже я хватаю его за руки. — Коббер! — ору я. — Она жива?! Он в ужасе оглядывается по сторонам, ведь издавать звуки громче шепота в нашем положении — не лучшая идея. — Жива, но всё ещё у лекарей. Она помнит всю боль, что ей причинили люди. Она сказала, что предпочла бы умереть… Жабры словно порастают пленкой, ведь я теряю способность к дыханию. Это я во всём виновата. Это я… — Астрид! Астрид, ты меня слышишь?! — Я… я… Мне было всё равно на слова стражников, но слова Микки я переживаю с трудом. Ужас реальности обрушивается на меня настоящим цунами. Лучше бы я сидела в своей клетке до скончания времён и ничего бы не знала… В глазах застревают сиреньи слёзы, навеянные всеми этими мыслями. А потом вдруг пропадают. — Я — причина всеобщих страданий. — Неожиданно спокойно заключаю я, а потом поднимаю голову на Микку. — Зачем ты спас меня? Он смотрит на меня точно на сумасшедшую. — Чтобы ты спасла нас, Астрид. Глупости. Бред. — Тебе камень в голову попал? От меня нет пользы, только беды, ты ещё не понял? — Но тем не менее твои сестры подговорили меня на это дело. Ты единственная встала против твоего отца. Единственная в королевстве. Никого другого такого в живых сейчас нет. Нептун, за что мне всё это?.. — Но у меня нет даже моей силы! Что я могу?.. — Помнишь морскую ведьму, которая живет в долине Бесконечных Пещер? Я едва заметно киваю. Этой ведьмой пугают всех детей нашего морского народа. Она не слишком считается с законами и порядками. Жизнь в обществе ей не интересна — вот она и ушла отшельничать. Вообще, ведьма — слишком громкое слово для неё в привычном понимании. Если бы у неё была какая-то сила, отец, как полагается, её бы отнял. Но способности к врачеванию и созданию снадобий не отнимешь, так что… Она как Готти, только в Морском Царстве. Как моя бабушка. Микка тянется к сумке, подвязанной на хвост. Через пару мгновений в руках его оказывается какой-то сосуд из голубой глины. — Ты же знаешь, она не такая, какой её считают. Ванн удалось к ней незаметно сплавать. Ведьма не любит Морского Властителя… И она так любила вашу мать. Она согласилась помочь её дочерям, желающим добра своей сестре. Вот, — он протягивает мне сосуд. Я с удивлением принимаю этот дар. — Это не вернёт тебе всю силу, но… Здесь целебные травы. А ещё волосы твоих сестёр… И кровь Ванн. Ведьма сказала, что это поможет твоему телу вспомнить то, чем оно когда-то владело. И чем владеет сейчас Ванн. Я не знаю, как и почему, правда это или нет, но тебе по крайней мере должно стать легче после всего этого времени в тюрьме. — У меня… нет слов. Чистая правда. — А их и не надо. У нас больше нет времени на болтовню. Я выделил его для того, чтобы ты хоть немного отошла от шока и осознала ситуацию. — Но… но ты же понимаешь, что если что-то пойдет не так, мы все умрем? — Понимаю. Тогда это освободит нас от леденящего душу мира, который создал твой отец. Но сначала мы попробуем этот мир изменить. Так? Я смотрю в его глаза и не могу найти в них хоть капли сомнения. Его искренность и вера придают мне сил. Что мне терять? Я ведь всегда смотрела страху в лицо. Я не испугалась, когда нас пленили люди. Не испугалась, когда мне сказали, что я проведу остаток дней в крохотной каменной клетке. Разве стоит бояться невероятно рискованной попытке по усмирению моего отца, Морского Властителя, который в случае чего свернет мне шею по щелчку пальцев? Глупости. Ах да, он же от меня отрекся. Он мне не отец. Он лишь Морской Властитель. Но он солгал. Сестры не забыли меня. Они спасли меня. А я должна спасти их. Вместо ответа Микке я, откупорив сосуд, прислоняю его к губам и опустошаю несколькими глотками. — На вкус как тухлые водоросли, — морщусь я. — Но всё же лучше моих тюремных обедов.