Тогда
12 сентября 2020 г. в 00:02
Они встретились под Рождество, пересеклись, как это бывает, по чистой случайности. Оба порядком продрогли, слоняясь по Косому в переулку в поисках подарков своим друзьям и близким, и оба примерно в одно и то же время предпочли погреться в одном и том же забитом до отказа кафе. В толчее и суматохе, заранее извинившись перед тем, кого собирался потеснить, Гарри занял последнее из имевшихся сидячих мест, и лишь тогда увидел, к кому именно подсел, а потом… ну, было уже как-то глупо и по-ребячески сбегать из-за того, что очутился в одной кабинке со школьным врагом. В конце концов школа давно осталась в прошлом, как и их детская вражда.
Тем не менее момент был весьма… хрупкий, ломкий, настолько неловкий, насколько это вообще возможно — гораздо хуже, чем если бы они вовсе не были знакомы, и не будет против истины сказать, что онм оба впоследствии не смогли бы объяснить, что их тогда подтолкнуло друг к другу. Что помешало сразу же разойтись, обменявшись вежливыми кивками. Миг, что сродни наваждению. Всего миг — и всё кардинально изменилось. Они разговорились. Да, начали скорее в попытке заполнить возникшую неловкость, однако уже скоро общение потекло на удивление легко, без следа былой принуждённости.
Со стороны эти двое, вероятно, походили вовсе не на школьных недругов, а на старых приятелей, воссоедившихся после длительной разлуки и жаждущих обменяться новостями. Говорили, по негласному соглашению аккуратно обходя острые углы, обо всём, и ни о чём в особенности: о работе, о семье, о нынешних и будущих планах, о новых веяниях в политике, о квиддиче, о хобби — время пролетело незаметно, и они поняли это только по наступившей темноте за окном, ранней, как и всегда в зимнюю пору. В общей сложности проговорили около двух часов, и этого времени Гарри хватило, чтобы понять: с самого начала они могли бы стать если не лучшими, то по крайней мере близкими друзьями. И глядя на обычно бледное, а тогда потеплевшее румянцем — и от температуры в натопленном кафе и от горячего какао, который они в единодушном порыве заказали — лицо Малфоя и его улыбку — не ядовитую, не злобную и не издевательскую — Гарри ощутил сковавший грудь приступ давящей тоски. По безвозвратно ушедшим годам, по времени, потраченному на бессмысленную ненависть, повлекшую за собой столько последствий. Пожми он тогда, много лет тому назад, предложенную руку, как бы всё сложилось? Лучше или хуже — этого уже никогда не узнать, ведь история сослагательного наклонения не приемлет.
Пожалуй, в жизни любого человека найдётся хотя бы пара-тройка воспоминаний, незамысловатых по своей сути, но конкретно для него или неё окрашенных неким особым оттенком интимности и значимости, причисляющим это воспоминание к разряду сокровенных, тогда как посторонний человек не увидел бы в этом простом эпизоде ничего особенного или хоть сколько-нибудь запоминающегося. Ведь никто не ведает всех сокровенных тайн нашей души…
За окном кафе совсем стемнело, посетителей вокруг значительно поубавилось, по счёту было уплачено. Настал момент расставания двух спонтанных собеседников. Они встали, молча оделись и вышли из кафе, остановившись на припорошенной хрустящим снегом площадке чуть поодаль от входа. Малфой оказался аккурат под фонарём, из-за которого казалось, что его мягкие белые волосы — уже больше не зализанные наглухо, как в школе, а просто аккуратно лежащие в боковом проборе — словно бы светились, и Гарри поневоле отметил, до чего же он печально-красив, в своём запахнутом под самое горло чёрном пальто и в застегнутой на все пуговицы душе. Острое бледное лицо, на памяти Гарри впервые не искажённое злобой, ехидством или презрением, оказалось необычайно гармоничным и своеобразно привлекательным. И серо-голубые глаза в оторочке пушистых светлых ресниц смотрели с каким-то сложным выражением, будто бы ждали чего-то, чего сам Малфой предложить не решался.
Гарри даже не пытался ничего обдумать, действуя более привычным для себя образом: по наитию, как подсказывало сердце. Драко, наверное с четверть минуты неверяще таращился на протянутую ему обнажённую ладонь, точно ждал в любую секунду услышать смешливое: «Шутка!», — однако секунды текли непрерывным потоком, а крепкая широкая ладонь всё ещё оставалась призывно протянута к нему в ожидании ответа.
Гарри мог только надеяться, что на его лице всё ещё отражалось больше первоначальной уверенности и доброжелательности, нежели тревоги из-за всё более вероятного отказа. Время уходило, и он уже начал примиряться с глупостью собственного допущения, однако не успел Гарри как следует обругать себя в мыслях — прохладные бледные пальцы скользнули в его раскрытую ладонь. И когда уже оставивший всякую надежду Гарри пораженно вскинул взгляд, то готов был поклясться, что разглядел на тонких губах и в глазах Малфоя крошечную и несмелую — но вне всяких сомнений подлинную — улыбку.