Последняя осень

Когда я вернулся домой от Джи, меня охватил тот самый неприятный мандраж, что холодным потом прошибает тебя за день до какого-то решающего события. Меньше, чем через сутки должно было состояться наше выступление, грозящее нам, скорее всего, оглушительным провалом, но тем не менее, обещающее стать чем-то значимым в жизни каждого из нас. Я хотел бы сыграть ту песню, что пел мне Джерард, но у нас уже не было времени на репетиции, да и он вряд ли бы согласился, учитывая то, как долго он не решался сыграть её даже передо мной. Вообще, это было довольно странно и неожиданно с его стороны, да и Уэй выглядел так, будто что-то случилось, но я всё же не стал допытываться, испугавшись, что ненароком залезу в душу. Когда я уходил, он выглядел уже гораздо спокойнее, хоть и слегка опустошённо, однако, заверил, что очень рад, что я к нему зашёл. Донну я этим вечером больше не видел, она не вышла попрощаться, скрывшись где-то в глубине тёмного дома. Честно говоря, я не особо хотел с ней пересекаться. Было в её поведении что-то, что очень сильно меня напрягало, как и в её отношении ко мне. Может, она не доверяла мне, потому что бывшие приятели Джи обходились с ним плохо? В таком случае я даже мог её понять, тут вполне может развиться паранойя, особенно если учесть ситуацию, которая произошла с её вторым сыном. Понятия не имею, насколько всё плохо, но, судя по тому, что говорил мне Джи, случилось нечто трагичное. Обычно я старался не забивать себе голову какими-то проблемами других людей, но Джерард был для меня далеко не чужим человеком. Я переживал за него и не хотел, чтобы ему было плохо. Одна мысль о том, что он проживает каждый свой день, испытывая к себе ужасную, едкую ненависть, заставляло моё сердце болезненно сжиматься. Почему он так сильно себя не любит? Возможно, мы ещё не так близко знакомы, но этих двух недель хватило, чтобы понять, что он не заслуживает такой ненависти к себе, даже со своей стороны. Джи всегда думает о других больше, чем о себе, он всегда готов помочь и он такой хороший и добрый, что не верится, будто он настоящий. А ещё он не замечает, насколько красив, и это ужасно злит меня. Если бы я мог, я бы скупил все зеркала мира, чтобы окружить его ими, чтобы доказать, что он прекрасен. Но он бы всё равно не поверил. Потому что он ненавидит себя всем сердцем. Ненавидит так сильно и безоглядно, что кровь стынет в жилах, и мне не остаётся иного выбора, кроме как любить его за нас двоих. Может, такова моя судьба, может, мы встретились для того, чтобы я любил его с такой же силой, с которой он себя презирает? Может, я правда нужен ему, просто чтобы дать ту любовь, на которую он сам не способен? Что, если он никогда не будет способен любить и меня? Плевать. Пускай это выглядит, как мазохизм, как какой-то чёртов комплекс жертвы, но отчего-то я рад этим внезапно возникшим чувствам, пусть они даже и не приведут меня к отношениям с Джи. Да, мне будет тяжело знать, что он не испытывает ко мне того же и, возможно, однажды мои чувства вовсе исчезнут. Но сейчас я просто хочу любить его. Господи, я ведь всеми силами старался не вляпаться в подобную сопливую херню, как же это произошло?

* * *

Когда прозвенел звонок, оповещающий о начале первого урока, меня уже начало легонько потряхивать. Я мог сколько угодно врать себе, что я панк, что меня вообще это выступление ни капли не волнует, но на самом деле я ужасно боялся. Страшно было предположить, что испытывал Джерард, но я надеялся, что ему не так хреново, как мне. Патрик, кажется, тоже чувствовал себя не в своей тарелке, чем очень настораживал Пита, косо поглядывающего в мою сторону. Он, наверное, всё ещё дулся, что мы вчера не взяли его на репетицию. А вот Линдси было абсолютно похуй. Ну, или же она скрывала своё волнение, пытаясь и нам внушить, что бояться вовсе нечего. В любом случае я был благодарен ей за то, что хотя бы она не впадает в панику и не трясётся, это правда помогало мне не сойти с ума. Я окончательно понял, что шутки кончились, когда мистер Браун собрал нас четверых в своём кабинете на большой перемене. — Ну как, готовы? — с нездоровым огоньком в глазах поинтересовался он. Мы же замерли напротив его стола. Готовой из всех нас выглядела только Линдси. — Конечно, — ответила она быстрее, чем кто-либо из нас успел ляпнуть какую-нибудь дичь. — Мы много репетировали, так что не облажаемся. — Знаете, у меня в молодости тоже была группа, — произнёс мистер Браун, мечтательно глядя куда-то вдаль. — Радует, что в современной молодёжи жив дух рок-н-ролла. Надеюсь, никаких непристойней вы петь и делать не будете, понимаете, о чём я? Мы нестройным хором протянули «да», что прозвучало не очень-то убедительно, но, кажется, мистеру Брауну этого хватило. Он вообще, судя по всему, был вдохновлён нашим предстоящим концертом гораздо больше нас. Когда под конец дня коридоры начали пустеть, мы снова встретились на первом этаже, никуда не уходя, в отличие от многих учащихся. Разбегаться по домам было бессмысленно, бал должен был начаться всего через несколько часов, и за это время гораздо целесообразней было порепетировать в пока ещё пустующем актовом зале. Дождавшись, когда все разойдутся, мы с Линдси взяли свои гитары, приехавшие с нами в школу в багажнике тачки Джерарда и направились в зал, где нам совсем скоро предстояло облажаться. — У них ужасная установка, — пожаловался Патрик, садясь за барабаны, хотя на мой взгляд она была явно лучше той, что он притащил в гараж к Линдси, если её вообще можно было назвать установкой при таких-то габаритах. — Да ладно, — усмехнулась Линз, втыкая провод в усилитель, — им всего-то лет пятьдесят. Я же подошёл к Джерарду, замершему напротив микрофона и стеклянным взглядом уставившемуся в пустой зал. Встав сбоку от него, я внимательно всмотрелся в его профиль, освещенный ярким прожектором, и он, почувствовав моё присутствие, резко повернулся. — Тебе не страшно? — спросил он, прежде чем я успел открыть рот. — Страшно, — честно ответил я. — Так почему мы делаем то, что заставляет испытывать нас такие неприятные чувства? Уже в который раз Джи поражал меня своими размышлениями, вводящими в ступор и не дающими возможности правильного ответа. В самом деле, почему мы занимаемся этим, сжигая свои нервные клетки? Неужели только ради недолгого чувства исполненного долга перед собой? — Ты поймёшь, — задумчиво произнёс я, не зная, что ещё ему ответить. Оправдывает ли цель средства, если цель — спасение души, или же это самообман, который придумали люди, чтобы ввести самих себя в заблуждение и не жалеть о потраченном времени? Возможно ли, что все правила, которым мы следуем, люди изобрели лишь ради того, чтобы тешить свои чувства и оправдывать их? Или, как предположил Джи, все мы голограммы, управляемые кем-то, кто и пишет эти правила? Я продолжил думать об этом, даже когда мы начали играть, и лишь вид бледного, как полотно, Джерарда, вырвал меня из затуманивающих мыслей. Я даже испугался, как бы он не грохнулся в обморок прямо на сцене, но где-то к третьей песне его голос звучал уже более уверенно, и у меня буквально от сердца отлегло. В то же время я налажал, как мог, хотя на предыдущих репетициях такого не было. Но ребята убедили меня, что это заметно лишь мне, и если бы я не сказал, они бы об этом даже не подумали. Когда сквозь окна перестало просачиваться лёгкое солнечное освещение, которое с каждым днём всё раньше сменяли сумерки, мы переоделись в более подходящую для бала одежду. Весь день она ждала нас в наших шкафчиках, хотя лично я не особо радовался тому, что мне придётся париться в этом дурацком костюме, но, увы, этого требовал дресс-код. Схватив костюм, я закинул его на плечо и, захлопнув шкафчик, скрылся в мужском туалете, где заперся в кабинке и спокойно переоделся. Джерард, находящийся в соседней кабинке сидел там подозрительно долго, в то время как я ожидал его у раковины, а Патрик уже умчался обратно в зал. — Эй, ты там жив? — встревоженно поинтересовался я, когда за хлипкой дверью раздались звуки подозрительного происхождения. — Жив, — сдавленно ответил Джи и, нажав на кнопку смыва, вышел из кабинки — бледный, словно смерть, с пугающе болезненным взглядом. — Ты что, блевал? — мрачновато спросил я, прекрасно помня, что сегодня он ел лишь салат. — Это нервы, — бросил Уэй, подойдя к раковине, включил воду и принялся опрыскивать своё лицо, в то время как я продолжал пытливо смотреть на него. — Джи, — позвал я, и он, медленно убрав мокрые руки от лица, повернул голову в мою сторону, глядя несколько потерянно. — Что? — Я просто хочу, чтобы ты знал, что я рядом. Эти слова дались мне с большим трудом, хотя, если подумать, звучали они, как простая дружеская поддержка. — Я знаю, — Джерард слабо улыбнулся и, сделав шаг в мою сторону, притянул меня к себе, крепко обнимая. Зря он это сделал, я чуть с ума не сошёл от такой близости, поэтому замер, как фарфоровый болванчик, не зная, что мне делать. Стараясь успокоить своё бешеное сердцебиение и хоть через раз, но дышать, я осторожно положил голову Джерарду на плечо, едва ощутимыми движениями обнял его и, вдыхая его запах, закрыл глаза, молясь, чтобы этот убивающий меня изнутри момент длился вечно. «И я всегда буду рядом» — я не сказал это лишь потому, что Джи отстранился, а я испуганно замолчал, радуясь, что мы в полутёмном помещении и костёр на моих щеках не так заметен. — Идём? — он улыбнулся одной из тех самых своих улыбок, заставляющих сердце скакать в адской пляске, и я коротко кивнул, не сумев выдавить что-то членораздельное. В зале уже собирались люди, а мы замерли за кулисами, затравленно переглядываясь. Линдси, одетая в потрясающее красное платье, подошла к занавеске скрывающей нас от глаз зрителей, и принялась нервно постукивать носком кеда, которые она всё же не променяла на каблуки, несмотря на дресс-код. — Их больше, чем я думала, — негромко произнесла она, повернувшись в нашу сторону. — У меня сейчас сердце из груди выскочит, — признался Патрик, сидящий у стены на корточках. — Хватит! — шикнула Линз. — Всё будет хорошо. Я больше всего на свете хотел ей поверить, но моё сердце тоже грозило покинуть грудную клетку. Во-первых, из-за концерта, а во-вторых, потому что я ещё слишком явственно помнил тепло объятий Джерарда, стоящего сейчас чуть позади меня и обжигающего дыханием мой затылок. За час до начала мы успели выпить по банке пива, которое умудрились пронести в школу ещё до начала занятий, но теперь его и так мизерное действие выветрилось, и я пожалел, что мы не бахнули чего покрепче. Наконец, мистер Браун, подошедший к микрофону сказал то, что заставило моё сердце трепыхать уже как совсем израненная бабочка: — Знали ли вы, дамы и господа, что вы учитесь в одной школе с настоящими рок-звёздами? Конечно, нет, они ведь безумно скромные ребята, которые согласились сегодня выступить перед вами! — судя по звукам, зал слегка оживился, из-за чего я ещё сильнее захотел молча сбежать. — Встречайте, группа... Он неловко замолчал, а мы осознали, что у нас нет, мать его, названия. Мистер Браун с лёгким испугом покосился в нашу сторону, в то время как мы принялись судорожно переглядываться, но лично мой мозг в такие важные моменты почему-то всегда отказывался работать. Тишина уже слишком подозрительно затянулась, но Джерард внезапно подался чуть вперёд и негромко крикнул, глядя на мистера Брауна: — Кайфоломы! — Группа «Кайфоломы»! — воскликнул директор, обрадовавшись финалу нашего молчания. — Встречайте их аплодисментами! — Чего? — шикнул я, резко повернувшись к Уэю. — Так называется команда персонажей, которых я иногда рисую, — он пожал плечами и немного виновато окинул нас взглядом. — Просто это первое, что пришло мне в голову. — Ладно, это лучше, чем ничего, — быстро проговорила Линдси. — Погнали. Под внезапные аплодисменты и выкрики мы вывалились на сцену, и я испуганно посмотрел на Джерарда, который на негнущихся ногах подошёл к микрофону и замер, крепко схватившись за него руками. Из-за прожекторов, светящих прямо в глаза, толпу школьников было видно не так чётко, чтобы разглядеть хотя бы их эмоции, поэтому я немного расслабился, зная, что не буду видеть отвращение на их лицах. Джерард тем временем глубоко вздохнул, настолько, что его вздох громким эхом отозвался в колонках, после чего произнёс, глядя куда-то в самый конец зала: — Всем добрый вечер, мы пришли взорвать эту чёртову школу, и ваши возражения не принимаются. Я отчётливо увидел, как лицо мистера Брауна из улыбающегося превратилось в испуганно-вытянутое, как только Джерард пообещал метафорический взрыв, поэтому повернулся к Патрику и громко шепнул ему: — Начинай! Он начал стандартный отсчёт, и мы с Линдси коснулись струн. И хотя я от волнения чуть сбился в начале, к началу куплета всё же сумел подстроиться под ритм, а потом Джерард запел. Кажется, сцена дала ему второе дыхание, но пел он в разы увереннее, чем на репетициях. Возможно, он уже просто привык, или же алкоголь до конца не выветрился из его крови, а может, это было что-то вроде шока. Хотя, скорее всего, он просто понимал, как это важно для всех нас и, проглотив свой страх, пел так, что толпа явно ожила, прыгая и подпевая знакомым песням, как на настоящем рок-концерте. Линдси была права, мы правильно сделали, что не стали упускать этот шанс. Оно того стоило, и даже несмотря на то, что в некоторых местах мы всё ещё лажали, почему-то ребята, которых мы считали заносчивыми придурками, отрывались под нашу музыку как в последний раз. На одной из последних песен мы с Линдси оказались рядом и, прижавшись спинами друг к другу, оказались словно в каком-то вакууме. Я совершенно точно знал, что она думает о том же, о чём и я — совсем недавно мы играли в гараже, и наша музыка напоминала, скорее, какофонию, а теперь у нас был настоящая группа и, чёрт возьми, это был наш концерт и наша толпа. Мы никогда бы и подумать не могли, что это произойдёт, хотя старательно надеялись. Повернувшись ко мне лицом, Линдси улыбнулась, и я ответил ей короткой усмешкой, после чего перевёл взгляд в сторону Джерарда, который, кажется, уже и вовсе забыл о зрителях. Во всяком случае вёл он себя гораздо раскованее, чем мы все ожидали, и, видимо, поймав его энергетику, зал поддался нашему безумию, неожиданно став его частью. После выступления мы скрылись за сценой, где едва дыша переглядывались где-то минуту, а потом Линдси притянула к себе Джи и Патрика, стоящих рядом с ней. Это групповое объятие дополнил я, счастливо смеясь и всё ещё не веря, что это в самом деле произошло. Мы правда сделали это. Пускай не так хорошо, как, наверное, могли бы, но мы доказали сами себе, что мы в самом деле можем взорвать хотя бы маленький зал. Мистер Браун оказался более чем доволен нашим выступлением. Он даже пообещал позвать нас ещё раз на какое-нибудь мероприятие, но, если честно, пока что мы хотели просто опомниться, и вечеринка была лучшим способом отвлечься от любых разрывающих чувств. Чуть позже Патрик умчался искать Пита, а Линдси растворилась в толпе, сказав, что хочет потанцевать, хотя я был почти уверен, что она пошла бухать и клеить незнакомых девушек. Я же танцевать пока что не хотел, как и Джерард, упавший на один из стульев, стоящих около парт, соединённых в импровизированный стол, на котором стояли лёгкие закуски и хрустальный таз с пуншем. К слову, пунш не волновал меня, даже если туда по славной традиции и подмешали что-то крепкое. В этот раз я оказался чуть умнее, чем обычно, поэтому ещё вчера вечером купил небольшую бутылку недорогого, но вполне хорошего виски, которая пряталась в моём кармане, благо они были довольно вместительны. — Джи, что с тобой? — подойдя к Уэю, я наклонился над ним, и он посмотрел на меня снизу вверх, расслабленно улыбаясь. — Всё хорошо, просто я слегка переволновался. Конечно, он ведь, можно сказать, переступил через себя, выйдя на сцену и спев перед таким количеством незнакомых людей. — Тут слишком шумно, — произнёс я и, схватив его за локоть, заставил подняться со стула. — Идём в соседний кабинет, откроем там окно, подышим воздухом. Он покорно кивнул и последовал за мной сквозь толпу ребят и девчонок, и некоторые провожали нас весьма заинтересованными взглядами. Интересно, их уже можно считать нашими фанатами, или ещё слишком рано? Как только мы с Джерардом вышли в коридор, я тут же ощутил, что моим барабанным перепонкам становится гораздо лучше. Всё ещё держа Уэя под руку, я потащил его по коридору в сторону кабинета литературы, находящегося по соседству с актовым залом, из которого на время бала перетащили все парты и стулья, кроме учитальского стола, поэтому он сейчас пустовал. Затащив Джерарда в кабинет, я распахнул окно, после чего обессиленно опустился на пол, на самом деле тоже ощущая некоторую опустошённость, пусть и весьма приятную. Джи сел рядом со мной и, обхватив колени ладонями, вдруг рассмеялся. — Ты чего? — спросил я, повернувшись к нему и недоумённо уставившись. — Вы из-за меня теперь «Кайфоломы», — саркастически хмыкнул Уэй. — Во-первых, не «вы», а «мы», — тут же поправил я, — а во-вторых, не такое уж и плохое название. Зато запоминается. — Это было круто, — внезапно выдал Джерард и повернулся ко мне. — Теперь я понял, зачем мы это делали, это в самом деле того стоило. — Полностью согласен, вот только в костюме я больше никогда в своей жизни выступать не буду. Я чуть не порвал штаны! Прямо на заднице! Мы рассмеялись, после чего Джи вдруг заявил: — Но согласись, Линдси была просто прекрасна в своём платье. Да, я был на сто процентов согласен с ним, но как же меня задело это высказывание! Наверное, глупая жгучая ревность двигала мной, когда я сказал то, что не должен был говорить, и о чём пожалел уже через секунду: — Линдси лесбиянка. Джерард лишь безразлично пожал плечами в ответ. — И что с того? — Разве она тебе не нравится? — я подозрительно покосился на него. — Нравится, — улыбнулся Уэй. — Она замечательная девушка и подруга. Но я даже не думал подкатывать к ней, если ты об этом. — А, очень жаль, — я коротко кивнул и дрожащими руками вытянул из кармана заныканную ранее бутылку виски, всеми силами скрывая рвущуюся наружу улыбку. — Будешь? — Конечно, — тут же оживился Джерард. Откупорив бутылку, я хорошенько приложился к ней, после чего передал виски Уэю, стараясь не думать, что на горлышке остался вкус моих губ, когда он сделал глубокий глоток. — Я вижу, что тебя что-то тревожит, — решился я после третьего глотка виски, уже начавшего стирать страх и волнение. — Если что, ты всегда можешь поделиться со мной. Я не настаиваю, но если тебе тяжело... — Всё в порядке, — Джерард коротко кивнул и, взяв бутылку у меня из рук, сделал ещё один глоток, неотрывно глядя мне в глаза. За стеной отчётливо звучала музыка, а мы сидели на пыльном полу в полупустом кабинете с одной бутылкой виски на двоих. Сидели так близко, что наше дыхание почти смешивалось, да и бутылка, которой поочерёдно касались наши губы, способствовала до ужаса интимной атмосфере. Ну, или же только мне так казалось, потому что для Джерарда это была обычная пьянка с другом. А я... Я сейчас был склонен к ошибкам ещё больше, чем в адекватном состоянии. Виноват был только алкоголь, потому что на трезвую голову я бы точно не стал делать таких глупостей, но в моей голове что-то щёлкнуло, когда я понял, что за музыка играет за стеной на этот раз. Боже, плейлист составляли мистер Браун и его пожилые друзья? С чего он вдруг решил, что школьники будут рады плясать под этот... Господи, проклятый танец, да как же он называется? Танго. — Джерард Артур Уэй, — резко вскочив на ноги, я взглянул на него сверху вниз и, наклонившсь, осторожно взял его за руку. — Разреши пригласить тебя на танец. — Что? — со смехом спросил он, но всё же встал, переплетая свои пальцы с моими, отчего я почти физически ощутил ток, бегущий по коже и заставляющий её со скоростью света покрыться мурашками. — Фрэнк, кажется, с тебя на сегодня хватит алкоголя. — Да, ты прав, но сейчас я хочу танцевать. И уж извини, но тут нет никого, кроме тебя, — с этими словами и слишком уж обнаглевшим жестом положил руку на его талию и, резко приятнув к себе, совершенно серьёзно посмотрел ему в глаза. — Так что, потанцуем? — Ты чокнутый, — беззлобно хмыкнул Джерард и положил руку мне на плечо. — Веди. Я никогда прежде не танцевал танго, просто видел по телику, когда мама включала какие-то каналы с аэробикой по утрам, а перед этим там крутили уроки бальных танцев. Мне казалось, что ничего сложного в этом нет, подумаешь, танцульки, но, как оказалось, я не умел танцевать от слова совсем, поэтому постоянно наступал Джерарду на ноги, чем искренне смешил его. Потом мне всё же удалось кое-как подстроиться под его ритм, и хотя танцевали мы оба совсем не профессионально, для меня это был особенный танец. Я кружил Джи по тёмному кабинету, освещённому лишь бликами уже проступившей сквозь облака луны, виднеющейся из окон, а моё сердце билось гораздо быстрее ритма звучащей из-за стены музыки. Потому что он был так близко, он смотрел прямо на меня. Он держал меня за руку. Такие приятно-болезненные ощущения, когда ты прикасаешься к человеку, которого любишь, зная, что хочешь гораздо большего, но ничего не можешь с этим поделать. Губы Джи находились всего в нескольких сантиметрах от моих, но я просто не мог позволить себе сократить это расстояние. Вместо этого я, вперившись взглядом ему прямо в глаза, продолжал кружить под аккоманемент, показавшийся мне внезапно прекрасным только потому, что человек, в которого я безрассудно влюбился, был рядом. Музыка остановилась на некоторое мгновение, после чего её сменило что-то более современное, а мы так и замерли посреди кабинета, всё ещё глядя друг другу в глаза. — Наверное, нам лучше вернуться в зал, — внезапно нарушил тишину Уэй и отстранился, отчего я вздрогнул, опомнившись. — Мы будем сто лет оправдываться, если кто-то из учителей застукает нас здесь. — Да, ты прав, — кивнул я, чувствуя лёгкое головокружение после нашего странного танца. Джерард как-то слишком быстро последовал к выходу, но только он выглянул в коридор, как вдруг резко дёрнулся и, сделав шаг назад, захлопнул дверь. — Что случилось? — испуганно спросил я, замерев на месте. — Нам нельзя сейчас выходить, — еле слышно произнёс Джерард. Я подскочил к нему и, встав напротив двери, прислушался к происходящему в коридоре. — Почему? Мы что, от кого-то прячемся? — прошептал я, осторожно заглядывая в щель чуть приоткрытой двери, но Джерард резко схватил меня за ворот рубашки и, притянув к себе, прошипел: — От моей бывшей. И не высовывайся, пожалуйста, я меньше всего на свете хочу с ней столкнуться. Его лицо было непозволительно близко, наши носы почти соприкасались, и я чувствовал его дыхание, испуганно глядя в зелёно-карие глаза. — Идём, — бросил он и, отпустив мой воротник, схватил меня за рукав и потащил к учительскому столу. — Что ты делаешь? — недоумённо спросил я, приподняв одну бровь, когда Уэй вдруг полез под стол. — Прячусь, — ответил он и посмотрел на меня, как на идиота. — Иди сюда. Тяжело вздохнув, я нагнулся и сел рядом, стараясь не удариться макушкой о столешницу. Подтянув колени к груди, я обхватил их руками и повернулся к Джерарду, поймав его внимательный взгляд. Я скользнул быстрым взглядом по его лицу, остановился на чуть приоткрытых губах и, надеясь, что он не слышит моё сердце, молоточком отбивающее быстрый ритм по грудной клетке, непроизвольно облизнул обсохшие губы. Судорожно вздохнув, я, не ведая, что творю, подался чуть вперёд, ближе к лицу Джерарда и почувствовал его дыхание. Нас разделяли какие-то жалкие сантиметры, а мы смотрели друг на друга, словно окаменев, не в силах более сократить это расстояние. Скрипнула дверь, и мы, испуганно вздрогнув, отвернулись друг от друга, одновременно уставившись в пустоту. Заскрипели половицы, отзываясь на каждый шаг вошедшего в кабинет человека. Наконец незваный гость обошёл стол, под которым сидели мы. Взглядом я встретился с ногами в грязных кроссовках и протёртых джинсах, владелец которых, тут же заметив нас, присел и внимательно уставился. Это был парень, примерно наш ровесник, со спутанными чёрными волосами, спадающими с плеч и хмурым взглядом. — Добрый вечер, — ухмыльнулся он, и его губы растянулись в мрачноватой улыбке. — От кого прячетесь? — От его бывшей, — бездумно выпалил я и покосился на Джерарда, который тут же опустил веки и устало покачал головой. — Вот как? — усмехнулся незнакомец, переводя взгляд с меня на Уэя. — Джерард, я, конечно, всё понимаю, но, скажи мне, когда это я успел сменить пол?