Последняя осень

Я никогда не умел принимать реальность в том виде, в котором она есть, всегда надеясь на лучшее. Но в этот раз мне пришлось заставить себя похоронить любую надежду. Вопреки ожиданиям, та осень не стала для меня последней, хотя порой мне правда хотелось, чтобы всё это закончилось. Не стала последней и зима, и весна, и даже лето. Линдси всё время была рядом, хотя из-за моего вечно тоскливого настроения мы больше не выступали, да и репетировать стали гораздо реже. Возможно, дело было не во мне, а в том, что мы исполнили свою мечту, ради которой всё это делали. Мы взорвали маленький зал. А может, нам просто не хватало Джерарда. Линз, в отличие от меня, становилась с каждым днём всё счастливее. Я часто смотрел на них с Фрэнсис и, хоть я и был рад за них, всё же искренне завидовал их счастью. Потому что мы с Джи могли так же целоваться, прячась под деревом, могли так же держаться за руки, рассекая коньками лёд, могли так же засыпать в одной кровати. Но это были только мечты, от которых я старался отделаться, хотя ещё долгое время приезжал в нашу Страну невидимых звёзд. В тот роковой вечер там были пожарные, тушили пылающие дома несколько часов. На следующий день об этом знал весь город, неудивительно, что это очень быстро дошло и до меня. Джерард хотел сжечь воспоминания, но у него не получилось, на самом деле он их только покалечил, и они ещё долгое время вонзались иголочками в мою душу, когда я бродил по полусожённому кварталу и смотрел на останки дома, где мы когда-то любили друг друга. Первое время я плакал в подушку, после чего она была насквозь мокрая, и только ради этого я ждал наступления ночи. Панки не плачут? Нет, панки рыдают горькими слезами, когда их сердца разбиваются, впиваясь осколками в живую плоть, царапая внутренности. Иногда я просыпался среди ночи, захлёбываясь в собственных рыданиях, потому что мне снилась наша последняя встреча, и каждый такой сон я словно проживал наше расставание заново. Я проводил целые вечера в компании голосов Тома Йорка и Брайана Молко. Мне казалось, что только эти ребята понимают, в каком состоянии я нахожусь, а потом до меня дошло, что даже текста песен Бритни Спирс теперь звучат по-новому. Частенько я сам себя бесил своими страданиями и не понимал, как меня вообще терпят люди. Я стал ходячим апатичным пятном, и только когда наступила весна, меня начало потихоньку отпускать. Тогда-то я и принялся особо усердно писать стихи, растрачивая километры бумаги каждую неделю и выплёскивая на неё свои страдания. Девятого апреля — в день рождения Джерарда — я выпил столько пива, сколько в меня вообще влезло и завалился спать. Наверное, он бы очень расстроился, если бы увидел, до чего я докатился. Однажды я не выдержал и рассказал маме о том, что было между мной и Джи. Хотя я, конечно, умолчал о сексе в заброшенном доме, двух бумажных квадратиках и поджоге целого квартала. Мне повезло гораздо больше, чем Линдси после её каминг-аута, потому что, дослушав до конца, мама просто обняла меня. Она сказала, что не ожидала, что мне нравятся мальчики, хотя допускала такую возможность. И что ей всё равно, но я прекрасно знал, что она расстроена тем фактом, что у меня, скорее всего, никогда не будет девушки. Именно весной я осознал, что нужно двигаться дальше. Я подал заявление в несколько колледжей, и меня приняли аж в три из них, поскольку после долгой и депрессивной зимы я особо сильно и даже с какой-то яростью впрягся в учёбу. Линдси предположила, что это мой личный способ селфхарма. Она, кстати, решила взять ещё один год, чтобы получше подготовиться и следующей весной подать заявление в тот же колледж, куда отправился я. Я ещё не знал, кем буду, но желал связать свою жизнь с музыкой, поэтому мой выбор пал на колледж искусств. Перед отъездом мы с Линз здорово напились. На нашем любимом берегу было по-летнему тепло, прохладный ветерок обдувал наши босые ноги, которыми мы зарылись в песок. — У меня есть идея для новой клятвы, — сказала вдруг Линдси, когда очередная банка пива оказалась опустошена. — Знаешь что? — хмыкнул я. — Давай не будем. Все эти клятвы не очень-то хорошо заканчиваются. — Я не договорила! — возмутилась она и пихнула меня в бок. — Не на крови. — Ну-у, — протянул я, — раз не на крови, то, наверное, можно. Линдси посмотрела на меня самым серьёзным взглядом и, подумав немного, быстро проговорила: — Давай поклянёмся никогда друг друга не забывать. Я видел, как задрожали её губы, а глаза наполнились слезами, поэтому, пока сам не успел расчувствоваться, притянул её к себе, обнимая. — Клянусь, — шепнул я, прикрыв глаза и понимая, что та осень была последней по крайне мере для нашей незаметно ускользающей юности. Мне пришлось преодолеть несколько миль на чёртовом поезде, прежде чем добраться до колледжа. С огромными тяжёлыми сумками я кое-как поймал такси, уже тогда понимая, насколько неприспособлен к жизни в большом городе. Моего соседа по комнате звали Брендон, и первым, что подтолкнуло нас к общению, была наша общая и безграничная любовь к пиву. В этом городе было достаточно много пабов, где мы проводили целые вечера, коротая время перед началом семестра и наслаждаясь свободой. Жизнь продолжалась. Оказывается, Джерард был прав, когда уверял, что я смогу двигаться дальше без него. Теперь я наконец-то понял, что он имел в виду.

* * *

В один из первых сентябрьских дней я сидел на трибунах, которые были ужасно похожи на наши школьные. Меня уже не мучили болезненные флэшбеки, теперь их сменила тёплая ностальгия. Я щурился, глядя прямо на солнце и гадая, насколько же хватит терпения у моих глаз, а потом услышал голоса по ту сторону стадиона, покрытого зелёной травой. — Дай мне эту коробку! — воскликнул незнакомый мне парень, кудрявые волосы которого напоминали пушистое облачко. — Не придуривайся, все уже и так поняли, на что ты способен! — Рэй, ты можешь просто отстать от меня?! — возмущённо прокричал его собеседник. Я протёр глаза, ещё хранящие солнечный след, присмотрелся к парням, и тут меня словно током ударило. — Майки, — устало вздохнул Рэй, цепляясь пальцами за коробку в его руках, — я же о тебе забочусь. Я видел его всего лишь раз в жизни, и то, когда он был без сознания, но обознаться не мог. Это определённо был Уэй-младший — живой, здоровый и очень сердитый. А потом я увидел его. Смахнув с лица спутанные пряди чёрных волос, он быстрым шагом подошёл к Майки и вырвал треклятую коробку у него из рук. — О, ну конечно! — воскликнул Уэй-младший. — И ты туда же! Два чокнутых параноика. — Следи за языком, — ухмыльнулся Джерард и, придерживая коробку одной рукой, щёлкнул брата по носу. — Будете меня навещать? — А у нас есть выбор? — поинтересовался Рэй. — Выбор есть всегда, — заверил Джи, повернувшись к нему. — Ладно, валите, я же знаю, что вам хочется осмотреться. Я сам доберусь до общаги, найдёте меня там. — Не заблудись! — рассмеялся Майки, хватая Рэя за рукав джинсовки и оттаскивая его в сторону библиотеки, пока старший брат не успел передумать. — Да пошёл ты! — хмыкнул Джерард ему вслед и, держа коробку в руках, развернулся в противоположную сторону. Он изменился. Незримо, конечно, на вид он был точно такой же, как и год назад. Но что-то поменялось в его осанке, в его походке, он будто бы стал увереннее, будто избавился от той уничтожающей меланхолии. Надо же, из всех колледжей мира Джерард Артур Уэй оказался именно в моём, это злой рок или знак свыше? Или мне лучше сделать вид, будто я его не знаю, забив на то, что сердце в моей груди трепетно вздрогнуло, как только я снова его увидел? Джи уже был готов идти к общежитию, как вдруг его взгляд, до этого блуждающий с одного корпуса на другой, зацепился за трибуны. Меня посетило дежавю: солнце в зените, трибуны и два идиота, встретившиеся взглядами, вот только теперь они уже не такие неудачники, какими были прошлой осенью. А ещё в этот раз я не стал отводить взгляд, продолжая смотреть ему в глаза через весь стадион, словно испытывая. Джерард замер на месте, удивлённо глядя на меня и, наверное, гадая — не являюсь ли я плодом его воспалённого воображения? Я слабо улыбнулся краем губ, чувствуя себя последним идиотом, но даже не подумал сдвинуться с места и помчаться к Джи. За всё то время, что мы провели порознь, я, вспоминая наши былые отношения, очень часто понимал, что мне приходилось тащить нас обоих на себе. Я всегда шёл к Джерарду, в то время как он стоял на месте, лишь позволяя мне бежать за ним. И где-то в глубине души я понимал, что теперь просто не могу сорваться и броситься к нему, потому что не хочу повторять своих же ошибок. Слишком огромный путь из сводящих с ума мыслей и страданий я прошёл. Джерард ещё некоторое время удивлённо смотрел на меня, а потом его лицо тоже озарила улыбка, словно ещё одно солнце зажглось посреди зелёного поля. И в этот раз он сам сделал шаг мне навстречу.