“ Я теперь не бываю ни счастлив, ни несчастен. Всё просто проходит мимо. В так называемом «человеческом обществе», где я жил до сих пор, как в преисподней, если и есть бесспорная истина, то только одна: все проходит. ”
— Дазай Осаму, «Исповедь “неполноценного” человека.»
Пустота окружает его, заглушает, но в то же время нет, ведь пустота — ничто; и Дазай ничего не чувствует: ни счастья, ни несчастья, ни удовлетворения, ни неудовлетворённости. Как он может объяснить, что он чувствует, когда он не чувствует абсолютно ничего, когда он бесконечно, вечно падает в бездну? Как он может объяснить, что он чувствует, когда никто не слушает, ни в пустоте, ни в реальности, ни даже голоса в его собственной голове? Огонь внутри опасно холоден, почти не греет, затушен жестокой правдой его сломленного «Я». Дазай боится, что и это скоро исчезнет, боится больше, чем когда-либо раньше, потому что впервые за свою короткую и унылую жизнь он хочет ощутить счастье. Когда его отчаяние нарастало приливной волной, заполняя пустое место и заставляя его переполняться, Дазай даже соглашался на худшее чувство несчастья. Всё лучше, чем ничего. Чуя… Чуя, его напарник, единственный, кто способен помочь выбраться из пустоты с его глупым подавляющим контролем над гравитацией, первый, кто способен изменить Дазая с тех пор, как Одасаку был жив и здоров. Может, Дазай сможет наладить их отношения, как он и обещал сделать, и, приближаясь к нему ближе и ближе, он не только избежит пустоты, но обретёт счастье, что-то более ценное, чем то, что он когда-либо имел. Будет ли вновь обретённое… А правда ли это вновь обретённое? Конечно, он всегда себя так чувствовал — любовь и привязанность побеждают Демонического Вундеркинда, избавляют Дазая от беспощадности, жестокой личности навсегда? Будут ли нитки, за которые его дергают, сорваны, позволяя дышать полной грудью, быть независимым и непринуждённым? — Эй, Дазай, у нас полчаса, иди собираться, — кричит Чуя, выходя из ванной с накинутым на волосы полотенцем. Он надел простую рубашку свободного кроя; только временно, пока он готовит свою вечернюю одежду для корпоративного ужина. Дазай приходит мимо, одаривая приятной улыбкой — как всегда, хотя и с оттенком эмоций, которые он начинает принимать — нацепив на лицо, он обдумывает свои слова. Корпоративный ужин, более скучный термин для обозначения неминуемой катастрофы, катастрофы, которая неизменна и неизбежна, и у Дазая нет другого выбора, кроме как терпеть. Приветственная вечеринка, замаскированна под мирный корпоративный ужин, вот только коллеги, союзники и враги общаются красочными словами и ласковой ложью. Что это на самом деле, кроме предупреждения, что Демонический Вундеркинд вернулся и занял прежнюю должность руководителя. Предупреждение, которое нельзя проигнорировать: худшее для врагов Дазая — это то, что они враги Дазая. Дазай заходит в душ, вода тёплая, ни горячая, ни холодная. Снятие бинтов на этот раз не заняло много времени, повязки на его голове уже нет. Белая повязка на тёмной почве, рыжие волосы и голубые глаза, прекрасная улыбка и прекрасное сердце. Он ступает под струю душа, вода попадает на руки, но не причиняет боли; раны, нанесенные им самим, давно уже покрылись корочкой. Белое кольцо бинтов превращается в змею, плюясь, шипя и напрягаясь, выжидая для удара. Напевающий голос, сверкающий металл. Но белая ткань далеко, ослабленная. Это не просто Мори, или Чуя, Дазай сам себе напоминает. Акутагава, Гин, Хироцу — все будут там. Как они отреагируют? Присутствие Рюноскэ причиняют наибольшего беспокойства. Осаму был для Акутагавы тем, чем Мори был для Дазая; контролирующий, жестокий абьюзер. А тот всё ещё идеализирует его, ждёт похвалы и признания. Однако, босс никогда не позволит им увидеться. Он, вероятно, будет держать их на расстоянии, уничтожая любую попытку раскаяния, которая у Дазая могла бы быть. Для этого слишком поздно. Сейчас, всё, что для Мори имеет значение, это Дазай и Чуя, Соукоку, Двойной Чёрный, возвращение в Портовую мафию его лучшего имущества, человека, что держал другие организации на коротком поводке, для Огая. Дазай натягивает брюки свободного кроя, ткань трётся о его голую кожу. Он обматывает руки, шею и туловище бинтами, но обрывает их на запястьях. Он в последний раз поправляет волосы, теперь уже достаточно сухие, и присоединяется к Чуе в его спальне. Чуя аккуратно и организованно раскладывает одежду на кровати. Есть два костюма, один слева полностью готов, но он всё ещё добавляет и сравнивает одежду с тем, что справа. Законченный вариант принадлежит Дазаю, которому Чуя никогда не позволит выбрать себе одежду для такой официальной ночи, несмотря на то, что Дазай постоянно хвастается своим превосходным чувством моды перед рыжим. Втайне ему нравится «безвкусный» стиль Чуи, она также верит, что всё в Чуе благочестиво и соблазнительно. А вот наряд Дазая далеко не из шкафа напарника. Костюм скорее всего был заказан Чуей, как только Мори дал знать об ужине и выслал им золотое приглашение шесть дней назад. Чёрные брюки, плотно прилегающие к щиколоткам; тёмно-синяя рубашка; никакого галстука или пиджака, Дазай снова старается не придавать этому значения. Чуя удовлетворённо фыркает, положив руки на бёдра и разглядывая свой внешний вид. Прежде чем Дазай успевает посмотреть, Чуя выводит его из комнаты, придерживая за плечи, — у Осаму сердце подпрыгивает от такого контакта — с одеждой в руках толкает в другую комнату. — Это сюрприз, — произносит он лёгким и тёплым тоном. Дазай ухмыляется. Он достигнул ещё одну точку опоры, появляются утёсы, а пустота превращается в глубокий колодезь. Мокрый камень приспосабливается к воде куда лучше. Дазаю понадобилось не больше двух минут, чтобы переодеться. Воротник поправлен, пуговицы застёгнуты, рукава аккуратно загнуты до середины предплечья; с таким же успехом можно пойти немного дальше этой неформальности. Он выходит из комнаты и ждёт Чую у входа в квартиру. Их образы сочетаются — это первая мысль, что пришла Дазаю в голову, как только Чуя появился в коротком коридоре с аккуратно зачёсанными рыжими волосами, но случайно опущенными на плечи в тонком хвосте. На нем такие же тёмно-синие брюки и пыльно-оранжевая рубашка с широкими, висящими манжетами. Повседневные, не такие неформальные, как ожидаемые костюмы на ужине, но всё такой же безупречный Чуя. Посмотрев Дазай резко вздохнул. Неземной. Как всегда. — Нравится? — насмешливо произносит Чуя. — Мечтай, — легко парирует Дазай. Ни тепла, ни неприязни. Обычное дружелюбное препирательство, по которому он скучал. Дазай так же легко улыбнулся, как и Чуя. Вместе они переживут эту ночь.________________________________________
Бальный зал словно из сказки. Высокие потолки, огромные люстры с восковыми свечами, овальные столы окружающие широкую танцевальную площадку перед невысокой сценой и возвышением. Великолепные окна из цветного, тонированного стекла закрыты белыми шторами. Люди одеты в чёрные костюмы и изысканные платья, они стоят, задурманены стаканом вина, в комнате, где витает ровный гул болтовни. Атмосфера обманчиво мирная. Дазай практически чувствует напряжение; неудивительно, его почти невозможно не обнаружить, особенно когда представители разных организаций участвуют в идеально заученном разговоре. Мори стоит возле открытых дверей, его глаза блестят в ожидании Двойного Чёрного. Мори машет им одним пальцем, фальшиво, любезно улыбаясь, что замечает Дазай. За спиной таится обида и удивление, предположительно из-за их одежды. — Рад, что вы пришли, — сказал Мори. Будто мы могли иначе, Дазай подавил ухмылку. Чуя кивает головой в знак приветствия. Формальность, не более того. Однако Осаму чувствует невыносимое напряжение между ними и не понимает, что могло его спровоцировать. — Конечно, Босс, — говорит Дазай, пуская яд в слова. Нет нужды притворяться возле Мори; позволь ему бояться, быть взволнованным. Змея поймёт змею, всё-таки. — Твоя голова выглядит легче, чем обычно, — отвечает Огай. Несколько людей заинтересованно оглядываются. — Чуя позаботился об этом, поскольку ощущалось немного тяжело, — он наклонил голову. Чуя скрыл свой шок, только палец дёрнулся. Чуя доверяет ему такие вещи. Он — мозг Соукоку. Мори холодно взглянул на Чую, словно выискивая. — Незачем бояться, Мори-сан. Просто небольшая поправка, — Осаму отвлекает внимание от Чуи. — Вина, джентльмены? — прерывая диалог, подходит официант. В душе Дазай ему благодарен. — Нет, спасибо, — прочищая горло говорит Чуя. Дазай вкрадчиво посмотрел на напарника. Тот кажется невозмутимым и непринуждённым. Что ж, это очевидный план для каждого здесь. — У меня головная боль, — заявляет Накахара, тыкая пальцем в сторону Дазая. — Я вижу, — отвечает Огай, хотя на извинение он отреагировал понимающе, но с острым и предупреждающим взглядом. — Тогда я пойду, ребятки. Наслаждайтесь остатком ночи. Встретимся завтра вечером, — он оставляет их наедине, направляясь к передней части комнаты за ближайшим к сцене столом. Остальные руководители ожидают его, также присоединяются другие лидеры организаций и высшее руководство, которое Дазай не узнает. Он с облегчением выдыхает, встречая озабоченный взгляд Чуи, который покачав голов, ведёт к их столику возле Мори. Босс отправил список гостей и их места — жестокая игра доверия с его стороны, хотя Дазай не жалуется — а пользуется стимулом для дальнейшего расследования о людях за их столом. Хироцу и Акутагава, слава богу, сидят в другом конце комнаты. Дазай коченеет от тяжкого взгляда Акутагавы, сверлящего его спину. Он мог только предположить, что думали остальные. Годы спустя Акутагава стал не таким предсказуемым, каким он был под его опекой. Он чувствовал ненависть? Злость? Давящие актуальные вопросы поздним вечером, пока он собирался, возвращался, становился сильнее. Ему нужна дистанция, иначе потеряет рассудок. — Дазай-кун, мой мальчик! — женский голос кричит из-за стола, когда он и Чуя занимают свои места. Ах, высшее руководство финансовой компании — за ней скрывается богатый, нелегальный рынок оружия и важный союзник портовой мафии — и жена главы компании, который не может присутствовать на ужине, позволив своей жене уйти на его место. Её зовут Тамада Санако, невысокая, полная женщина с ворчливыми глазами и жадными руками. — Давно не виделись! — комментирует она, ни разу не глядя на Чую, который смотрел на нее с угрозой смерти в выражении лица. — И правда много времени прошло, Тамада-сан, — Дазай улыбается ей, отвечая высоким голосом. — Как ваш муж? — О, Дазай-кун, не волнуйся. Хидео вполне в порядке… — Маа, Санако-чан, не привязывай его к себе, — перебил мужчина с широкой улыбкой. Такахаши Сота, владелец бизнеса возле порта, участвующих в сделках в и за пределами Йокогамы. Ещё один важный союзник, хотя на его месте Дазай бы управлял бизнесом качественнее, чем и занимался до ухода из мафии. Санако фыркает и скрещивает руки на груди. Чуя молча сидел рядом с ним, хотя Дазай чувствовал его растущее напряжение, очевидное с тех пор, как с уст Соты сорвался первый слог. — Ты так вырос, — подмечает Сато, проникая взглядом и обнажая до неловкости. — Тс, интересно, что Мори думает об этом. — Дазай сохраняет спокойствие и безразличный вид. Рука двигается под столом, чтобы опереться на бедро Чуи, предупреждая, чтобы тот не выходил из себя. И чтобы Дазай успокоился, не давая едким комментариям выйти наружу. — Ничего хорошего, полагаю, — Дазай холодно отвечает. Чуя накрывает своей ладонью руку Дазая, слегка ласковой и очень тёплой. Дазай заканчивает беседу, в последний раз посмотрев на Сато. Он взирает на Мори, что занял свое место на постаменте, терпеливо ожидающего, пока все взгляды обратятся к нему. Типичная для него речь, смесь слов, обещающих наказание в ответ на нелояльность и дезертирство, которую Дазай так привык слышать. — Предупреждение для всех: Соукоку вернулись, — и хотя эти люди никогда не будут уверены в том, кто именно находится в печально известном дуэте, угроза достаточно очевидна, её нельзя проигнорировать. Тех, кто находится по ту сторону портовой мафии, ожидает конец; вся цель корпоративного ужина — послать это сообщение.________________________________________
Чуя весь вечер не спускал глаз с Дазая. Он улавливает дискомфорт за милой улыбкой и незначительными разговорами. Больше, чем раз, у Чуи появлялось желание убить. Тех людей, которые осмелились делать грязные комментарии, что Дазай заслужил не большего, чем смерть… медленная, приносящая боль смерть. Чуя точно знал откуда появилось желание защитить; он чувствовал это с тех пор, как Дазай стал руководителем, ибо они были вынуждены встречать более грешных, отвратительных людей и посещать всё больше и больше так званных корпоративных ужинов. Он знает, глубоко в душе, что эти побуждения значат; эмоции, которые Дазай сам отрицает. Если бы я знал это — другую причину. Если бы я знал, я бы не ушёл, Дазай ошибся, когда думал, что Чуя не помнит признания. Он не давил, ведь разговор был окончен, и Чуя не вытерпел бы ещё больший эмоциональный багаж, чем тот, что у него уже был. И перед этими словами, Чуя увидел блеск слёз. Дазай почти что плакал. Из всех людей — Дазай. Чуя никогда бы не подумал, что в один день увидит, как Демонический Вундеркинд заплачет, ни через миллион лет. Соукоку вернулись. После четырех лет — правда так долго? — Соукоку вернулись. Это одновременно и мечта, и нет. Когда Чуя впервые увидел Дазая в обычном его образе, детектива Вооружённого детективного агентства, этот человек выглядел счастливей. А потом должно было случиться что-то сокрушительное, а то, что ещё могло вернуть в Портовую мафию, место, которое он так явно ненавидел всеми фибрами своего существования. Дазай выглядел хуже, хуже, чем в первый день когда они встретились в семнадцать, потерянный и сломленный и слишком сконфуженный, чтобы вести себя по-человечески. Чуя наблюдает, как Дазай падает на его матрас, глубоко дыша во сне. У него не хватает духу, чтобы разбудить его и выгнать в собственную комнату. Чуя залез под одеяло и крепко накрыл напарника руками, уткнувшись лицом в его затылок. Домашнее тепло отгоняет холод ночи. Те две недели были ничем, кроме как боли и радости, смешавшихся воедино. Где Дазай мог сказать себе, что не чувствует ни счастья, ни несчастья. Но Чуя видел иначе, он видел правду: несомненно, эти две недели были полны агонией и удовольствием любви.