Дело всей жизни

      Говорят, если день не задался с самого утра, ничего хорошего и позже ждать не приходится. Именно об этом тоскливо подумал Шэй, в очередной раз выслушав едкое замечание Хэйтема по поводу управления бригом.       Началось все еще с того, что крепкий восточный ветер, который дул уже вторые сутки, порывом рванул паруса, «Морриган» качнуло, и мистер Кенуэй порезался, когда брился поутру. Позже ему не понравилась сваренная новым коком каша, потом — погода... Шэй сносил раздражение любовника с таким истинно христианским терпением, какому позавидовал бы и сам Папа Римский. Но Шэй понимал, почему на самом деле Хэйтем так взвинчен.       Путешествие из поместья Дэвенпорт заняло довольно много времени, но зато удалось выполнить все намеченные планы. Коннор остался во фронтире, позже пришлось зайти в Бостон, чтобы набрать полный экипаж. Часть Шэй набирал придирчиво и внимательно — на замену тем, кого не стало в сражении на Гудзоне; часть — небрежно, планируя позже призвать на службу тех выживших ребят, что остались в Нью-Йорке. Если пойдут, конечно — до Гудзона и армады Хоу «Морриган» не знала столь сокрушительных поражений. Мистер Куинн с признательностью занял место квартирмейстера — и в ответ на осторожные расспросы заявил, что капитан Кормак в забытье после ранений «нес какую-то чушь, которой я не разобрал, да и разбирать не было времени». После Бостона Хэйтем хотя бы перестал раздражаться от того, что старпомом работать приходилось ему.       В Бостоне пришлось проторчать несколько дней. Шэй во что бы то ни стало стремился привести свой бриг в боевое состояние, а с боеприпасами в истощенной войной стране было скудно. Капитан Кормак платил щедро, ядра и пули нашлись, но время было упущено, и теперь, подходя к Монмуту, где намечались очередные стычки британцев и колонистов, Хэйтем опасался, что не успеет вмешаться и направить дело в нужное русло. А ведь еще неизвестно, где теперь носит Коннора...       — Что собираешься делать? — негромко спросил Шэй после громогласного приказа отдать якорь.       — Полагаю, нам следует найти Вашингтона и спросить, как обстоят дела, — напряженно откликнулся мистер Кенуэй. — Он сейчас центральная фигура, причем фигура крайне неустойчивая. Сейчас мы одинаково плохо можем оценить и колонистов, и британцев. Это скверно.       Мистер Кормак понимал, о чем тот ведет речь. Еще в Бостоне Хэйтем получил через доверенных людей письмо Блессингтона, в котором тот несколько сумбурно сообщал, что генерал Хоу отстранен от командования, а его место занял некий генерал Клинтон, который до этого в войне ничем себя не проявил, а следовательно, и его возможностей знать было неоткуда. С другой стороны, у Вашингтона было и временно́е, и географическое преимущество, но вот как он распорядился ими?       — Если мы проиграем англичанам, Коннор обвинит нас — и будет прав, — заметил Шэй.       — Если так случится, то у Британии будут все возможности победить, и тогда негодование Коннора будет волновать меня куда меньше всех прочих проблем, — поморщился мистер Кенуэй. — Сейчас все узнаем.       Сойдя на берег, Шэй покрутил головой и убедился, что боевые действия ведутся или будут вестись где-то неподалеку. Нет, никаких прямых указаний к этому не было, но мистер Кормак прекрасно знал, как выглядит война — без прикрас.       Купить лошадей оказалось довольно трудно — встревоженные появлением отлично оснащенного боевого брига местные жители неохотно вели переговоры с капитаном, но и портить с ним отношения на всякий случай не желали, а потому с грехом пополам, но конями Шэй обзавелся, пусть и по «конской» цене.       — Где ставка колонистов? — спросил он, когда сделка уже совершилась, у продавца — небритого хромого мужика в полурасстегнутой рубахе.       — Не у нас, слава Богу, — облегченно отозвался тот, а потом неопределенно указал на запад. — Там. Надеюсь, мистер Вашингтон знает, что делает. Почти все наши парни к нему в ополчение ушли. У нас тут одни бабы да старики остались. И я, калека.       — Мистер Вашингтон тут был? — уточнил подошедший Хэйтем.       — Проезжал, — кивнул мужик. — Но ему не понравилось, что у нас тут вода. Дескать, с воды томми тоже могут бомбить, вот он и уехал.       Шэй переглянулся с любовником, и оба, не сговариваясь, поднялись в седла. Мужик отступил, с силой припадая на увечную ногу, и пожелал:       — Вы там уж надерите лимонникам задницу и приезжайте с добрыми вестями, как за корабликом своим возвращаться будете.       — Постараемся, — хмыкнул Шэй и сжал конские бока, взяв с места — в карьер.       Уже через несколько миль, когда пришлось снизить скорость до галопа, Шэй начал отмечать боевые приготовления. Абсолютно точно можно было сказать только одно — военные действия еще не начались. Еще через пару миль стало понятно, что к новому лагерю Вашингтона подступали с задней стороны — здесь почти не было укреплений, британцы должны были прийти с северо-запада, так что это было логично. А еще Шэй заметил и то, что солдаты колониальной армии, которых попадалось все больше, действуют как-то... слаженней. Армия начинала напоминать армию, а не просто толпу фермеров и бандитов.       Вскоре пришлось перейти на рысь, а потом, когда начали попадаться заградительные заслоны, и пойти шагом. Впрочем, лошади уже устали, а до штаба уже должно было быть недалеко, Шэй даже видел в отдалении флаг.       Хэйтем перевел дыхание и бросил:       — Интересно, что я скажу главнокомандующему. В прошлый раз мы повздорили. Мистеру Вашингтону, оказывается, не нравится, когда читают его личную переписку. Держу пари, он бы охотно отдал меня под трибунал, но беда в том, что я не подчиняюсь военной дисциплине. Он пытался вызнать про экспедицию Брэддока, но я был не в настроении беседовать, и меня оттуда... хм... можно сказать, выставили.       — Неожиданно, — хмыкнул Шэй. — Что думаешь, то и скажи, все равно он на тебе уже крест поставил.       — Ничего, это взаимно, — парировал Хэйтем.       Бесконечное поле палаток, разбросанных бессистемно, как Бог на душу положит, наконец закончилось, и Шэй увидел, что у главного штаба собрались и о чем-то толкуют офицеры. Караул из солдат, охраняющих покой старшего командного состава, преградил путь, и один из парней, шагнув вперед, заговорил, обращаясь к Хэйтему:       — Мы не можем пропустить вас, сэр. Главнокомандующий Вашингтон распорядился не пропускать никого, кроме доверенных лиц. Сожалею, но вы в этот список больше не входите.       — Ему же хуже, — высокомерно отозвался мистер Кенуэй. — Где генерал Ли?       Парни переглянулись, и другой, поменьше ростом, объяснил:       — Получил приказ выдвинуться вместе с мистером Лафайетом к Фрихолду. Это такое поселение к юго-западу отсюда. Мы со дня на день ждем приближения британских войск, еще вчера поступили сведения, что враг где-то поблизости.       — Если желаете что-то передать, мы можем сообщить мистеру Вашингтону, как только совет закончится, — солидно добавил первый.       — Да ну его к черту! — не выдержал Шэй.       — Согласен, — мельком обернувшись, произнес Хэйтем и направил коня в объезд штаба. — Благодарим за сведения.       Теперь пробираться стало труднее. Месяца Вашингтону хватило, чтобы построить на голых холмах отличные заграждения — раньше таких укреплений колониальная армия тоже не строила.       — Слушай, а Вашингтон, мне кажется, немного научился воевать, — озвучил свои мысли Шэй, когда штаб остался далеко позади.       — Как бы не так, — хмыкнул Хэйтем. — Если ты про заграждения и муштру, то это заслуга мистера Штойбена, очень толкового генерала. Его блистательная карьера при Иосифе Гогенцоллерн-Гехингеме трагически оборвалась, когда его военный гений начал соперничать с желанием укладывать в свою постель исключительно юных офицеров. Мистер Штойбен сделал вид, что после десяти лет службы его перестал устраивать католический уклад двора князя, и гордо удалился непобежденным, пока не получил обвинений в лицо. Здесь он тоже, говорят, неплохо прижился.       — А, это тот немец, — вспомнил Шэй. — А откуда такие подробности про его личную жизнь?       — От твоих друзей, — фыркнул Хэйтем. — Граф де ла Серр любезно уведомил меня, великого магистра американской ложи.       — А он-то откуда знает?! — изумился Шэй.       — От мсье Сен-Жермена, — Хэйтем явно подавил улыбку. — С которым ты тоже знаком. И который — стараниями графа де ла Серра, полагаю — занял пост военного министра Франции. Мистер Штойбен направлялся в Англию, подальше от Пруссии, и, остановившись в Париже, оказался в лапах военного министра, который, конечно, не мог его упустить. Граф де ла Серр, зная, что я ратую за независимость американских колоний, по моей просьбе направляет сюда людей, которые могут оказаться мне полезными. А для генерала Штойбена... Америка ведь довольно далеко от Пруссии.       Шэй надолго замолчал, переваривая новую информацию. Наблюдать воочию, как действия во Франции отразились на войне Америки и Британии, было... странно. Но едва уложив это в голове, он сразу почувствовал нечто сродни ревности.       — А какого черта де ла Серр пишет тебе?! — выпалил мистер Кормак. — Магистром парижской ложи его сделал я!       Хэйтем повернулся в седле и вздохнул, поглядев едва ли не с жалостью:       — Потому что он магистр, Шэй. Если бы вы с ним вели личную переписку, то он наверняка бы рассказал об этом, но если речь идет об официальном обмене сведениями между ложами тамплиеров, то, конечно, он пишет мне.       — Свинство, — вздохнул Шэй. — А граф Сен-Жермен вошел в Орден?       — Да, — Хэйтем кивнул. — По словам Франсуа, он был в восторге — коллекционирует тайные общества. Правда, в серьезные дела его не посвящают — чтобы не было соблазна вступить еще и в Братство.       — Ассасинов Сен-Жермен не любит, — рассеянно ляпнул Шэй. — Ему Этьенн де Шуазёль тоже достаточно крови попортил. Кстати, а этот там как поживает?       — Ведет пристойную жизнь аристократа, — просветил его Хэйтем. — Пьет, ухаживает за дамами — кроме собственной жены. Пишет мемуары.       — И ты молчал, — скорбно прикрыл веки мистер Кормак. — Когда ты это узнал?       — Недавно, — пояснил Хэйтем. — И я бы, может, рассказал тебе сразу, но ты предпочел два дня пить с мистером Куинном в порту, а потом меня уже другие вещи занимали. Сам виноват.       — Кто бы сомневался, кто виноват, — пробурчал Шэй. — Не ты же.       Но он не мог больше делать вид, что сердится. На душе становилось теплее от того, что его собственные действия принесли такие результаты. Парижский Орден полностью восстановился, ставленник Шэя оправдал ожидания, обрел вес... Неплохо было бы написать Женевьеве — последнее письмо от нее Шэй получил еще в прошлом году, из Санкт-Петербурга. Ее Светлость Евгения писала о сильнейшем наводнении*, мельком уточнив, что в ту пору была в Эрмитаже, русском королевском дворце, из чего можно было сделать вывод о неплохом «карьерном росте». Или...       — Хэйтем, а кто сейчас в Российской Империи магистр Ордена?       — Что? — мистер Кенуэй от неожиданности одернул коня, и тот сбился с шага. — Зачем тебе?       — Надо, — уклончиво ответил Шэй. — Так кто?       — Князь Потемкин, — все еще недоуменно отозвался Хэйтем. — Грегори Потемкин-Таврический.       Шэй еще немного подумал и уточнил:       — А ты не мог бы поинтересоваться у него, какого он мнения о баронессе Евгении?       — Используешь свое положение в Ордене для личных целей? — поддел мистер Кенуэй.       — Хуже, — мистер Кормак усмехнулся. — Использую положение любовника великого магистра для личных целей.       — В общем, могу, — пожал плечами Хэйтем. — В конце концов, моя заинтересованность вполне оправданна. Мадемуазель Женевьеву нашел я, так что... Хорошо, Шэй, напомни мне об этом, когда разберемся с этим... Клинтоном. С одной стороны, меня радует смещение командующего армией Британии — это говорит о том, что король Георг наконец догадался, что здесь не просто бунт. С другой... С генералом Хоу хотя бы можно было договориться, а о генерале Клинтоне у меня только сухая сводка.       — Разберемся, — решительно отозвался Шэй, а потом и прищурился. — Кстати, я кого-то вижу. Кто-то едет навстречу. Мчится — пыль столбом.       — Возможно, гонец? — предположил Хэйтем и прищурился. — Хотя нет, на нем офицерская форма.       — Дезертир? — предположил мистер Кормак.       — Дезертир, который мчится в расположение колониальной армии? — с сомнением нахмурился мистер Кенуэй, а потом и воскликнул изменившимся голосом: — Это Чарльз!       Шэй огляделся и брякнул:       — Ну да, здесь одна дорога. Понятно, что он по дороге едет, а не по пересеченной местности. Видимо, что-то случилось.       — Кто бы сомневался, — вернул ему его же слова Хэйтем и вырвался вперед с явным намерением преградить дорогу.       Встречный всадник попытался было сменить траекторию, но Хэйтем упрямо повторил маневр, и тот сбавил ход. А потом и замахал рукой — то ли радостно, то ли нервно.       Стоило съехаться, как мистер Ли и слова не дал сказать:       — Кенуэй, Кормак! Вы немного запоздали. Я же говорил Вашингтону! А теперь — вот что делать?!       — Чарльз, — Хэйтем вскинул ладонь в останавливающем жесте. — Объясни толком.       — Время, у нас мало времени! — выпалил мистер Ли, но усилием воли заставил себя говорить связно. — Извини, магистр. Если коротко, то британцы не застали лагеря на Вэлли Фордж и вроде как приняли решение отправиться в Нью-Йорк, а оттуда выступить туда, откуда поступят сведения о колониальной армии. О том, что им устроили ловушку, они не знали, но вряд ли это их сильно огорчило, потому что разгромить или ослабить колонистов — и есть их цель. И разумеется, им невыгодно воевать там, где расположился новый лагерь! А Вашингтон, вопреки голосованию совета генералов, решил действовать под свою ответственность — и выдвинул вперед отряд Лафайета. Я правдами и неправдами добился назначения с ним и убедился, что это хреновая, прошу прощения, тактика. Отряд выдвинулся вчера, никаких укреплений построить не успели. Да и на черта, когда в нескольких милях — нормальный лагерь?! Я приказал атаковать британцев, чтобы замедлить их наступление, и во весь дух помчался обратно. Раз уж сражение будет в равных условиях, а не с нашими заграждениями, то пусть хоть армии сойдутся, а не пятую часть во главе с Лафайетом перебьют!       — Идиот! — простонал Хэйтем. — Не ты, а главнокомандующий!       — Ты даже не представляешь, насколько! — возбужденно выпалил Чарльз. — Лягушатники прибыли и предложили Вашингтону поддержку своего флота с берега, но этот кретин гордо отказался и просил заняться британским флотом. С этим и наши каперы неплохо справлялись, а лягушатникам что? У них приказ Людовика — вмешиваться в дело только на условиях Конгресса. А Конгресс полностью полагается на Вашингтона. А Вашингтон — кретин!       Шэй оценил беглые ответы Чарльза и пришел к выводу, что ситуация складывается нехорошая. И даже подивился таланту главнокомандующего: при заведомо более удачной позиции, при поддержке союзной Франции, при всех усилиях тамплиеров и ассасинов так бездарно не воспользоваться преимуществами — это еще надо суметь!       — Мы не можем себе позволить проиграть, — резко бросил Хэйтем. — Больше такого случая может уже не быть. Но играть на условиях британцев слишком опасно. Надо любыми путями отводить колонистов к заранее запланированным позициям, чтобы британцы сами подставились под удар. Ты видел армию Клинтона, Чарльз?       — Только ее часть, — по-военному откликнулся тот. — Они шли боевым порядком, и я велел атаковать боковую колонну. Основную могут обстреливать пушки с высот, а до третьей не дотянуться. А ведь это далеко не все! Какие-то индейцы, которые присоединились к Лафайету, докладывали, что за первым отрядом еще до черта красных мундиров. Вроде не те индейцы, которые вашего Коннора, но я в них не слишком разбираюсь. Я собирался требовать от Вашингтона подкрепления.       — Нет, — четко приказал Хэйтем. — Чарльз, не ходи туда, ты можешь мне понадобиться раньше.       — Мне вернуться к Лафайету?       — Тоже нет, — подумав, решил мистер Кенуэй. — Не нужно, чтобы ты был связан военным приказом.       — Но если я не вернусь в расположение Лафайета и не доберусь до Вашингтона, меня могут обвинить в дезертирстве, — встревоженно бросил Ли. — Мне-то что... как-нибудь выкручусь, но Вашингтон перестанет мне доверять. А о тебе он и слышать не хочет, так что мы можем потерять над ним контроль.       — Если мы проиграем этот бой, будет уже неважно, кто кому доверяет, — Хэйтем был бледен, и Шэй ему сочувствовал — тяжело иметь дело с дураками. — Будь поблизости, Чарльз, но не слишком. Не попадайся Лафайету, а если попадешься Вашингтону, скажи... что-нибудь скажи, не мне тебя учить.       — А вы куда? — мистер Ли перевел взгляд с него на Шэя.       — К Лафайету, — вздохнул Хэйтем. — Судя по тому, что я знаю о нем, это довольно здравомыслящий человек. И наверняка понимает опасность своего положения.       — Тогда поторопитесь, — Чарльз пнул коня и устранился с дороги. — Иначе от Лафайета один парик останется.       Лошадей снова пришлось гнать, но те, отдохнув немного во время путешествия из лагеря и остановки на дороге, помчались довольно резво. Переговариваться было затруднительно, но Шэй улучил момент и прокричал — ветер сносил слова:       — Что за индейцы? Коннор что-то говорил о том, кто из них куда присоединился, но я не помню. Меня тогда другое занимало.       — Онейда, — повернулся Хэйтем, но скорости не сбавил. — Не надейся, Шэй, ганьягэха не изменят Георгу. Так что Коннору придется о них забыть.       Мистер Кормак промолчал и даже немного отстал. Он и сам не понимал, зачем спрашивает, ведь слышал не так уж мало... И все-таки Хэйтем раньше него самого догадался. Что ж, по крайней мере, ничего неожиданного.       Шэй даже порадовался возможности отвлечься на боевые действия. Дорога обогнула холм, и стало видно расположение отрядов Лафайета. Колонисты разместились довольно удачно — на возвышенности. У них было несколько пушек и стратегическое преимущество, но, конечно, против соединенной армии такими силами не выстоять.       Хэйтем свернул с дороги, въехал под сень чахлого перелеска и спрыгнул на землю. Шэй последовал его примеру. Коней, разумеется, придется оставить, с ними тихо не подобраться, а действовать явно мистер Кенуэй не собирался, иначе бы ехал по дороге и дальше.       — Почему скрытно? — коротко поинтересовался Шэй.       — Потому что Вашингтон видит во мне возможного врага, — Хэйтем даже не обернулся, поправляя свое многочисленное оружие. — Если не колониям, то себе — точно. Я не могу знать, какие распоряжения относительно меня он оставил тем, кто не запятнал себя общением со мной, как тот же Чарльз. Боюсь, Чарльзу вскоре придется отказаться от карьеры в колониальной армии. Мистер Вашингтон явно осмелел после того, как я открыто обвинил его, и, как ни печально признавать, но лучше бы он оставался тем же ничтожным трусом. Трус, который обрел власть — гораздо хуже, чем просто трус. Нас не должны видеть, Шэй, пока я не приму решение, как действовать. Если я соберусь показаться Лафайету, то только с убедительными доказательствами, что нарушение приказа — единственная возможность уберечь его людей. Если... Мне было бы жаль его убивать, но если не будет иного выхода, это придется сделать, чтобы перехватить контроль над его частью армии. Надеюсь, до этого не дойдет.       Шэй привычно не задавал излишних вопросов. Мимо готовых к сражению солдат пробраться труда не составило — холмистая местность позволяла, да и растительность здесь была густая. В эти места война пришла впервые, и было немного горько осознавать, что совсем скоро эти земли будут вытоптаны и залиты кровью. Не такой Шэю хотелось бы видеть Америку...       Лафайета Шэй узнал сразу. Тот был среди офицеров, которые крутились у палатки главного штаба на Вэлли Фордж, но даже если бы он не мелькал там, то все равно было понятно, кто здесь самый главный. Внешне француза Шэй оценил высоко: умное лицо, ясный лоб, проницательный взгляд. Еще можно было сказать, что маркиз красив и наверняка отлично умеет драться — это видно по изящным, но скупым движениям.       Мистер Лафайет прогуливался вдоль гребня холма и с неудовольствием слушал доклад какого-то щуплого индейца в причудливых одежках — вроде тех, в которых Коннор когда-то впервые появился в доме Хэйтема.       Разговора не было слышно, но ближе подобраться было нельзя — местность открытая. Шэй повернулся к засевшему рядом в кустах любовнику и поглядел вопросительно.       — Подождем, пока разойдутся, — тихо скомандовал мистер Кенуэй. — Потом я выйду, а ты...       Закончить он не успел. Поблизости кто-то заорал, и мистер Лафайет торопливо закончил разговор. Индеец еще немного постоял — и шустро метнулся к ближайшему дереву, взобрался наверх и исчез в густой кроне. Позже листва зашуршала чуть дальше. Охотник, наверное...       Но сейчас Шэя больше занимало, что за шум. В расположении войск и без того было шумно, взбудораженные солдаты перекликались и перемещались, по сто раз перепроверяли оружие и то и дело норовили высунуться, чтобы поглядеть, что там впереди. Все чего-то ждали.       А Шэй дождался того, чего никак не ожидал.       — А, Коннор! — обрадованно воскликнул Лафайет.       Кусты рядом зашуршали, и голос Хэйтема над ухом произнес:       — Вот, чего нам определенно не хватало.       — Планы меняются? — уточнил Шэй.       — Послушаем, что он скажет, — буркнул мистер Кенуэй. — А вдруг что умное?       Коннор появился в поле зрения, вполне спокойно отреагировал на то, что его приобняли за плечо, и, не здороваясь, буркнул:       — А где Чарльз Ли?       — Коннор, друг мой... — было слышно, что мистеру Лафайету не по вкусу эта тема. — Генерал Ли отдал приказ наступать — и уехал! А мне расхлебывать! С трудом удалось отвести отряд сюда. А вы? С хорошими вестями?       — Нет, — так же мрачно откликнулся Коннор. — Я проезжал тропами и видел, что армия британцев... большая, — он огляделся. — Куда больше вашего отряда. Скоро они будут здесь. Вам не удастся их перебить.       — Вы уверены, Коннор? — озабоченно нахмурился Лафайет. Все добродушие с него слетело в единый миг.       Ответ раздался с гребня холма:       — Британцы, сэр! Наступают, сэр! Их много, сэр!       — Откуда они взялись? — с досадой поморщился француз.       Коннор проигнорировал риторический вопрос и бросил:       — А за лесом их еще до задницы Дэйви Джонса.       Мистер Лафайет, стоило отдать ему должное, сразу оценил полученные сведения, развернулся и полновесным голосом скомандовал:       — Всем немедленно отступать! Все ко мне! Живо!       Коннор перехватил его за предплечье и кивнул на пушку, установленную почти над обрывом:       — Я удержу позиции. Уводите их отсюда.       Шэй слышал у уха тяжелый вздох Хэйтема, но разбираться было некогда. Мсье Лафайет звонко свистнул — Шэй тоже умел так, в два пальца — и развернулся к Коннору:       — Я оставлю с вами своих лучших людей, пусть охраняют вас. Они пойдут на все, чтобы вы победили. Bonne chance, mon ami.       Коннор коротко кивнул, и Лафайет, хлопнув его на прощание по плечу, отправился в сторону, на ходу призывая своих. Он по-прежнему изящно двигался, хотя Шэй уже заключил, что из него получился бы отличный бандит... или ассасин. Французский ассасин — мистер Кормак таких немало видел в свое время.       Отряды Лафайета поспешно отступали. Несколько человек откатывали назад тяжеленные пушки — Коннору осталась только одна. Ржали кони, орали люди... Шэй ждал приказа, но Хэйтем, по своей излюбленной привычке, дождался одному ему известного момента — и поднялся на ноги, выходя из кустов так же непринужденно, словно из кареты вышел.       Коннор, спешно отдающий команды, замер, а потом выпалил:       — Отец, как ты... Ладно, все потом. Если хочешь помочь, помоги. Нет — просто не мешай.       — Чем тут можно помочь... — Хэйтем глянул вниз и скорбно поджал губы. — Предупреждаю сразу, Чарльз Ли выполнял мой приказ.       — Отлично справился, — хмуро прокомментировал Коннор, припал к пушке, наводя прицел, и отступив, скомандовал: — Пли!       Молоденький солдат поспешно поджег порох в затравочном отверстии факелом, и тяжеленная пушка грохнула выстрелом. Удачным, как машинально отметил Шэй — группу солдат в алых мундирах снесло огнем.       — Молодец, — сорвалось с губ мистера Кормака. — Точно приложил.       — Чего же тут сложного? — Коннор наконец слегка улыбнулся, пока другие солдаты суетились, прочищая дуло шомполом и закатывая новое ядро. — Это не книппелями по мачте попасть, тут много ума не надо.       Британские солдаты попробовали было подобраться врассыпную, но Хэйтем был начеку и отдал приказ солдатам с мушкетами:       — Стреляйте, черт бы вас побрал!       Грянул залп — и атака британцев вновь захлебнулась. Пока те перестраивались и занимали позиции, Коннор любовно нацелился заново, но выжидал, чтобы попасть точнее, и рассеянно буркнул:       — За тобой, отец, не поспеть. Я и не знал, что ты здесь. Хотел сообщить Чарльзу Ли, что сюда тащится целая армия. А тут оказывается, что и вы с Шэем здесь, и мистер Ли уже не только успел нараздавать приказов, но еще и успешно смылся.       Шэй едва не подавился, а мистер Кенуэй выгнул бровь так, что на его лбу собралось несколько морщин:       — Что?.. Коннор, ты собирался... поговорить с Чарльзом?       — Я собирался передать континентальной армии сведения о наступлении британцев, — на этот раз Коннор отнял факел у солдата и выстрелил сам — так же ровно положив еще один отряд. — И мне не хотелось говорить это Вашингтону.       — Делаешь успехи, — странным тоном произнес Хэйтем. — Ты был готов передать сведения тамплиеру, но не ставленнику Конгресса?       — Тамплиер, по крайней мере, пытался защитить мой народ, — Коннор тоже нахмурился. — Тех, кто жил здесь до того, как сюда пришли англичане, французы и прочие. Тех, кто не сумел бы оказать должного сопротивления. Кстати, здесь есть воины онейда. Они проходили теми же тропами, что и я, и едва меня не убили.       — Почему? — полюбопытствовал Шэй.       Коннор выстрелил еще раз и тяжело вздохнул:       — Я же из ганьягэха. Я предатель Конгресса и свободной Америки.       — Как они вообще поняли, что ты из ганьягэха? — Шэй даже растерялся. — Ты вон в ассасинском платье...       — Но лицо-то никуда не денешь, — возразил Коннор. — А кроме того, у меня бусины ганьягэха, амулет охотника и мокасины. Люди Стоящего Камня иначе украшают обувь.       Шэй не удержался, ляпнул:       — Как вы вообще все это различаете?       — Шэй! — Коннор даже отвлекся и поморщился. — Ты же отличаешь англичан от ирландцев, а ирландцев от шотландцев? А ведь вы все бледнолицые.       — Э-э... — мистер Кормак растерялся. — Да. Прости, Коннор.       Хэйтем пошевелился и недовольно произнес:       — Не отвлекайся. Видишь, подбираются?       Коннор торопливо припал к прицелу, выстрелил и удовлетворенно отметил:       — Больше не подбираются. Шэй, ты бы мог сходить и проверить, далеко ли отошел Лафайет со своими людьми. Этих позиций нам долго не удержать. Я дрался при Лексингтоне и Конкорде, и знаю, на что способны пушки, а на что — британцы.       Мистер Кормак послушался. Не время было спорить с тем, что двадцатидвухлетний ассасин позволяет себе командовать им — тамплиером, которому до пятидесяти остается немногим больше двух лет. Это же Коннор, сын.       Шэй промчался сквозь перелесок на другую сторону холма и увидел, как отступают колонисты. Самого Лафайета уже не было видно. Его отряды растянулись на сотни ярдов, а последними, конечно, катили пушки. Орудия было бы очень желательно сохранить, а потому мистер Кормак вернулся с неутешительными сведениями.       — Надо стоять, — бросил он, застав вялую ссору Коннора и Хэйтема о том, как правильно вести бой. — Такими темпами Лафайет еще долго будет отступать.       — Долго нам не выстоять, — с досадой откликнулся Коннор, скинул капюшон и почесал в затылке. А потом и оживился. — Отец, Шэй! Можете тут немного пострелять? Я мигом!       — Коннор, — Хэйтем сурово на него поглядел. — Что ты еще задумал?       — Можем, — отрезал Шэй. — Но — мигом, ассасин!       — Я быстро, обещаю! — Коннор метнулся к перелеску и исчез за деревьями.       Шэй встал к пушке сам. Она была старого образца, на «Морриган» стояли получше, хоть и много легче, но выбора не было. Хэйтем покачивал головой, словно признавал, что перед союзом сына и любовника бессилен, а Шэй азартно поглядел в прицел и скомандовал:       — Огонь! Давайте, парни, пусть в своем Лондоне барабанят!       «Парни» явно вдохновились, и выстрел пушки громыхнул вместе с залпом мушкетов, аж в ушах зазвенело. Британцы подбирались, хотя вид размазанных по природе тел предшественников их явно не вдохновлял. Однако Шэй понимал, что они, конечно, не откажутся от попыток завладеть укреплением — у них приказ. Да и расстояние все сокращалось. Долго позиции и в самом деле не удержать.       Коннор, верный слову, вернулся довольно скоро. На щеке его алела свежая царапина, но вид у него был крайне довольный.       — Ну? — осведомился Хэйтем. — Что ты там делал?       — Несколько раз пальнул по колонистам, — как ни в чем ни бывало заявил Коннор, а на изумленные взгляды пояснил. — Разумеется, я не целился в них. Но стрельба поблизости их явно подстегнула — теперь уходят куда быстрее. Пожалуй, продержимся.       — Настоящий ассасин, — тихо фыркнул мистер Кенуэй. — А царапина на лице у тебя откуда?       — Ерунда, — Коннор с энтузиазмом взялся закатывать ядро в пушку сам, потому что понял, что приемного отца от нее не отогнать. — На сук напоролся. Я же по деревьям бежал, некогда разбираться было. Хорошо, что не в глаз.       Мистер Кенуэй раздраженно повернулся к сыну:       — Коннор! Не смей больше никуда бегать! Стреляй себе спокойно по британцам, тоже хорошее занятие.       — Да пожалуй, что... — начал было Шэй.       Его перебили. Тот солдат, что орудовал шомполом, вдруг разогнулся и сбил на затылок широкополую шляпу:       — У нас мало боеприпасов, сэр! А враг все ближе, они почти на подходе!       Коннор бегло оценил позиции противника и скомандовал:       — Нужно отступить! Догнать остальных и прикрыть их отход.       — Понял, сэр, — и замахал рукой, раздавая команды.       Небольшой отряд Коннора заметался, из пушки поспешно вычищали остатки пороха, чтобы не было сюрпризов при отступлении, оставшиеся ядра торопливо грузили, чтобы не оставлять врагу. Коннор задержался, решая первоочередные задачи, и Хэйтем не выдержал:       — Коннор! Бросай все это, они и сами справятся! Нам нужно в лагерь Вашингтона, сколько можно копаться?       — Иду, — откликнулся сын, но все равно «копался» еще не меньше минуты, а потом повернулся к мистеру Кормаку. — Шэй, у вас наверняка есть лошади, да? Я сюда добирался нашими... индейскими тропами, а лошади нужны отряду, чтобы перевезти орудия.       — Понял, — сразу кивнул Шэй. — Кони привязаны на другой стороне. Очень скоро британцы поймут, что мы перестали стрелять, и попытаются обогнуть холм. Отправишься за нами по деревьям, а потом я сниму кого-нибудь из конных выстрелом. Заберешь лошадь себе.       — Время на их стороне, — жестко бросил Хэйтем. — У британцев есть артиллерия, и они выступят сразу, как только поймут, что огонь действительно прекратился.       — Это значит, что британцы все равно догонят, — разъяснил на всякий случай Шэй. — Тем, кто отстал, не повезет. А нам как раз нужно добраться раньше всех остальных. Это будет несложно, потому что остальные тащатся пешком, а конные их прикрывают.       — Я все понимаю! — Коннор отчаянно замотал головой. — Идите, я — за вами.       Шэй почти не смотрел на любовника, но слышал, что тот несется рядом. Деревья шуршали, и мистеру Кормаку даже казалось, что он различает знакомые звуки. Или это только воображение? Так или иначе, нужно было действовать, и, добравшись до привязанного коня, Шэй скрытым клинком отсек поводья у самого дерева, чтобы не терять времени. Хэйтем не отставал, и к лагерю Вашингтона оба направились на хорошей скорости.       Мистер Кенуэй оказался прав. На дороге, огибающей холм, уже начались первые схватки, и преимущество было не на стороне колонистов. Пешим приходилось драться с конными, и солдаты Лафайета один за другим выходили из строя. Погибали не все, британцам было достаточно хорошенько смять их конем, чтобы добиться преимущества. Наконец, Шэю удалось выхватить удачный момент — под деревьями трое всадников-британцев остановились, ожидая подмоги, и Шэй выстрелил. Хэйтем выстрелил тоже — и двое повалились с седел сразу. Третьего Шэй снял из второго пистолета.       — Ну же! — вполголоса, себе под нос, поторопил Коннора Хэйтем, но Шэй был слишком занят — перезаряжал пистолеты. И поднял голову уже только тогда, когда сын благополучно свалился с дерева прямо в седло. Остальные кони к тому моменту уже довольно далеко разбрелись.       — Время! — напомнил Хэйтем и пришпорил скакуна.       Теперь уже мчались втроем. На пути то и дело виднелись схватки, а потом стало еще хуже. Небольшая деревенька, которую, как смутно припомнил Шэй, проезжали еще по дороге сюда, была охвачена боем, драки велись по всей территории. Кажется, местные жители вступились за колонистов, но утверждать, кто, кого и зачем здесь убивает, было трудно. А вот самостийный суд над одним из парней Лафайета Шэй увидел сразу. Беднягу поставили на колени и явно собирались пристрелить, но не просто так, а с треском — чтобы другим неповадно было.       И, конечно, Коннор такого вынести не смог. Он обогнал Хэйтема и крикнул:       — Нельзя дать «томми» стрелять! Поезжайте дальше! Я тут разберусь!       Ну вот что ты будешь делать? Шэй видел, как Коннор спрыгнул с седла, скрытыми клинками пригвоздив двоих в красных мундирах к земле. Но вокруг него собиралось еще пятеро, и это грозило затянуться, а время утекало, как вода сквозь пальцы.       — Шэй... — обреченно начал Хэйтем, но мистер Кормак уже направил коня в сторону и точно так же спрыгнул, положив еще двоих.       Коннор вступил в неравный бой с тремя, но грянул выстрел, и один из противников повалился на землю. Шэй поспешно всадил скрытые клинки в спину второго, а с третьим сын легко расправился и сам.       — Давайте же, — нетерпеливо бросил мистер Кенуэй, перезаряжавший пистолет. — Армия важнее.       Но все равно по дороге к лагерю это повторилось еще дважды. Коннор без спросу встревал защищать, Шэй бросался защищать Коннора, Хэйтем только стрелял — но всегда точно и вовремя. Сколько таких сражений могло бы быть еще, неизвестно, но когда дорога повернула, Коннор проигнорировал поворот — и помчался прямо по полю, безжалостно сминая невысокую пока зелень какой-то злачной культуры.       — Так быстрее! — рвано выпалил он, когда оба отца его нагнали. — Я понимаю, куда нужно добраться. Мы проедем напрямую!       Шэй слабо понимал, куда несется, но верил Коннору. Тот еще совсем недавно умудрился протащить его своими мудреными «тропами» до деревни ганьягэха так, что Шэй начал сомневаться в сторонах света, а не только в своих умениях. Да и не было времени, чтобы оглядеться и понять, где здесь что. И когда впереди появились первые заграждения, мистер Кормак даже философски подумал, что за один-единственный несчастный день он видит уже третью сторону лагеря Вашингтона. Оставалось только выехать с востока — и можно будет сказать, что изучил его вдоль и поперек.       Троих всадников никто не остановил. Коннор мчался так, что солдаты бросались от его коня врассыпную, и только на подъезде к штабу пришлось притормозить. Дозорный отряд — другой, не тот, что встретил тамплиеров два часа назад, преградил путь, и Коннор звонко выкрикнул:       — Нам нужен Вашингтон!       — Всем нужен, — вежливо возразили ему. — Главнокомандующий принимает доклад мистера Лафайета, вам придется подождать.       — Нет времени ждать!       — И все-таки придется, — солдаты показали, что военное положение — не шутки, взяв на прицел.       — Да чтоб вас всех! — Коннор с досадой спрыгнул на землю.       Шэй тоже спустился и собирался было подойти к сыну, как вдруг увидел того самого индейца, что докладывался Лафайету. Тот явно ждал, пока командир вернется после совещания.       — Отсиенха араанса, — произнес вдруг он, повернувшись к Коннору, и Шэй с удивлением понял, что голос у него — женский.       — Отсиенха... — со вздохом протянул Коннор, словно удивлялся чему-то. — Керивахонта.       — Радунхагейду! — возмущенно произнесла девушка, и явно нахмурилась. Коннор вздохнул и опустил плечи, подходя к собеседнице.       Шэй хотел было вмешаться, но что-то словно толкнуло — и он не стал. Только поинтересовался у Хэйтема, который неторопливо спешился:       — О чем они говорят? Ты же знаешь язык ганьягэха.       — Вероятнее всего, о совещании у Вашингтона, — мистер Кенуэй прислушался и добавил: — Вот именно, что я знаю только язык ганьяэха, которому меня научил Коннор. А она... странно говорит. Или это акцент, или другой язык. Я понимаю не все.       — А она... воин? — посомневавшись, спросил Шэй. — У индейцев берут в армию женщин?       Хэйтем небрежно привязал коня к ближайшему заградительному «ежу» и пояснил:       — У ганьягэха матриархат, но чаще всего женщины занимаются тем, что считается именно женской работой — хранят очаг. Но они принимают решения, в отличие от белых женщин. Если кому-то хочется стать охотницей или воительницей, это много проще, чем... нашим женщинам. Достаточно заявить о своем желании открыто — и Матери кланов обсудят это. Возможно, запросят совета шамана, если сомневаются. Если одобрение получено, бери лук, бери томагавк — и учись. Экзамен, так скажем, на звание охотника или воина ничем не отличается, и для женщин никаких поблажек нет. Но так у ганьягэха. А вот как у онейда — не знаю, хотя племена и родственны друг другу.       — Может, и так же, — Шэй прислушался. — Кажется, они прекрасно понимают друг друга.       Девушка, говорившая с Коннором, вдруг рассмеялась и отбросила за плечи длинные тяжелые косы. Шэй даже сделал несколько шагов в сторону, чтобы разглядеть ее лицо. Красива она или нет, мистер Кормак понять не мог — лицо слишком отличалось от привычных ему женских лиц, а еще отвлекали внимание черные и красные полосы, нанесенные на лоб, щеки и подбородок.       Мистер Кенуэй проследил за взглядом и пояснил:       — Она вышла на тропу войны, поэтому так разукрашена. И она... м-м-м... руководит кем-то из воинов. На ее лбу — отличительный символ, призывающий прочих подчиниться.       Девушка из племени онейда показала пальцем на штаб Вашингтона и покачала головой, а потом приблизилась к Коннору и что-то ему сказала. Коннор ответил — смущенно и виновато. И она вдруг потянулась, чтобы стереть кровь с его щеки туго стянутым кожаным опояском на запястье.       Шэй только теперь обратил внимание, какая же эта девчонка маленькая — ростом Коннору едва ли до плеча, а уж легче, наверное, и вовсе вдвое.       Однако Хэйтем отчего-то среагировал на сцену куда более нервно. Он оглядел сына и пробормотал:       — Что-то мне это напоминает...       — Что? — рассеянно спросил Шэй.       Все его внимание отвлекал разговор сына. Тот перехватил тонкую руку собеседницы, покачал головой и что-то сказал — вроде бы укоризненно.       — Как-то раз я подрался в таверне... — начал было Хэйтем и вдруг сам себя оборвал. — Ладно, Бог с ним.       Шэй развернулся к нему и уставился с интересом — куда большим, чем только что на индейскую девицу.       — Ты? В таверне? — мистер Кормак даже улыбнулся. — Рассказывай, я хочу это услышать.       — Вряд ли, — скептически опустил уголок губ мистер Кенуэй, но продолжил. — Тогда со мной была Гадзидзио. Она была умна и в драку не полезла. А потом так же вытирала кровь с моей щеки. А потом... Потом я узнал, что Коннор вообще существует.       — Вот как? — Шэю действительно не понравилось, но заострять внимание на этом он не стал, да и девица отстранилась и отошла. — Думаешь, они были знакомы и раньше?       — Вряд ли, — подумав, пришел к выводу Хэйтем. — Если бы они были знакомы раньше, Коннора бы не пытались убить. Да и сам Коннор в последние годы редко бывал в землях индейцев, а она — даже не его племени, а не просто из другой деревни.       Конец разговору положили несколько таких же раскрашенных воинов, подошедших со стороны «нормального» входа в лагерь. На этот раз Шэй смотрел придирчивей, но вроде бы все были мужчинами, хотя утверждать это наверняка мистер Кормак бы все равно не решился. Заметив своих, девица сразу замолчала и, вероятно попрощавшись, отправилась к ним. Да еще что-то восклицала — наверное, приказы раздавала... Коннор посмотрел ей вслед долгим взглядом и повернулся к штабу.       — Коннор, — окликнул сына Шэй. — Это твоя знакомая?       — Что? — сын был рассеян. — А, нет. То есть да. Мы познакомились несколько часов назад, когда она метнула в меня нож, а потом попыталась зарубить томагавком.       — Странно, что при этом она сама осталась жива, — заметил Хэйтем.       — Я же знал, что воины онейда встали на сторону колонистов, я бы не стал убивать, — запротестовал Коннор. — Тем более что она предводительница отряда, за нее меня бы стрелами изрешетили! Я выбил томагавк у нее из рук, и мы немного поговорили. Ее зовут Анэдэхи, Лесная Вода. Ее отряд будет сражаться под командованием мистера Лафайета.       — А вот и сам Лафайет, — Шэй проследил за тем, как сухощавый француз сбегает с насыпи, и бросил, ни к кому не обращаясь. — По-моему, нам стоит прорваться в штаб, иначе мы тут будем ждать очереди, как на аудиенцию к Людовику. Когда я был во Франции, некоторые товарищи Франсуа ждали аудиенции Людовика Пятнадцатого, а дождались только Шестнадцатого.       Коннор хмуро кивнул и предпринял еще одну попытку штурма заградительного отряда:       — Эй, парни! Лафайет доложился, пропустите.       Пока те переговаривались и обсуждали, стоит ли пропускать нахального индейца, мсье Лафайет успел оглядеться и, заметив затруднения, бросился к Коннору:       — Друг мой! Я должен вас поблагодарить. Основные отряды почти не пострадали, хотя кто-то пытался стрелять нам в арьегард. У вас есть новые сведения?       — Мне нужно поговорить с Вашингтоном, — бросил Коннор.       — Ничего проще, mon ami, — Лафайет улыбнулся. — Эти господа — с вами? Мистер Кенуэй, вас я помню, а вы...       — Шэй Кормак, — машинально назвался Шэй. — Да, мы с мистером Коннором.       — Идемте! — сразу собрался тот — и никто из солдат не посмел ему возразить.       Вашингтон стоял, окруженный офицерами, и там явно что-то яростно обсуждалось, но стоило появиться делегации, как разговоры смолкли.       — Коннор, — настороженно протянул главнокомандующий.       Шэй чувствовал, как внимательно Вашингтон оглядывает их с Хэйтемом, но тот — умышленно или нет — даже не потрудился поприветствовать их. Впрочем, натянутости отношений никто уже и не скрывал.       — Наш друг сегодня спас многих, — примирительно заметил Лафайет, как будто не замечая того. — Я говорил вам об этом, Джордж, не так ли? Когда мистер Ли оставил меня одного на поле битвы...       Главнокомандующий нашел в себе силы улыбнуться:       — Вы поэтому пришли, Коннор? Ищете Чарльза Ли? Но я тоже его ищу. Боюсь, вы были правы в своих предположениях насчет его... ненадежности. Не беспокойтесь, мой друг, я внял мистеру Лафайету и немедленно начну расследование.       Шэй подавил вздох. Этого следовало ожидать.       — Слишком поздно, — бросил Коннор.       Вашингтон несколько удивленно протянул:       — Все нужно делать по закону.       — По закону? — Коннор окинул его тяжелым взглядом. — Хотелось бы знать, кого защищает ваш закон. Но я пришел не для того, чтобы говорить о мистере Ли. Я пришел сказать, что ваш неразумный план едва не загубил пятую часть вашей армии и мистера Лафайета в частности. Я пришел сказать, что британцы наступают, и только здесь, среди укреплений, вы сможете их разбить или прогнать. А еще я пришел сказать, что больше у вас нет права на ошибку, поскольку эта так называемая победа — последняя, которую принес я.       Может, Вашингтон был и не самым лучшим предводителем армии, но политик из него был весьма неплохой, а потому он тонко улыбнулся:       — Вы молоды, Коннор, а потому категоричны. Думаю, ваши старшие друзья понимают, что мы еще можем быть друг другу полезны. Например, вам может потребоваться продление каперского патента или еще что-то столь же... необычное.       Однако Коннор снова покачал головой:       — Для того, чтобы делать то, что нужно для свободы, мне не потребуется чье-то одобрение. У вас мало времени, главнокомандующий, британцы скоро будут здесь. Они уже, наверное, разгромили мирные поселения, расположенные между местом нападения и лагерем, и вот-вот придут сюда.       Коннор развернулся и отправился к коновязи — и никто даже не окликнул его. Шэй мельком оглядел застывшего Вашингтона, огорченного Лафайета и встревоженных генералов — наверное, никто и никогда (за исключением, может быть, Чарльза) не позволял себе говорить с главнокомандующим таким тоном. Что ж, отповедь Коннора была хороша, вот только понимает ли он, что только что нажил себе могущественного врага?       Ничего не оставалось, кроме как последовать за сыном. Выезжали из лагеря в гробовом молчании, и, конечно, ехать пришлось не по главной дороге — там уже вовсю собирались солдаты, не дожидаясь, пока же командир армии соизволит объявить всеобщую мобилизацию.       — Коннор, — негромко окликнул Шэй сына, когда впереди замаячило широкое поле, — мистер Вашингтон запомнит это на всю жизнь.       — Наплевать, — безапелляционно откликнулся тот. — Ему полезно.       — Это было опасно, — хмыкнул Хэйтем, — но... Я в юности поступал точно так же. Надеюсь, у тебя есть запасной план?       — Есть, — Коннор повернулся в седле и внимательно на него посмотрел. — Я уже понял, что с этой стороны ничего не сделать. Я бы мог и дальше в одиночку побеждать за колонистов, но только не тогда, когда во главе стоит этот человек. Я полагаю, мне стоит отправиться в Англию. Не будет приказов оттуда — война прекратится, а остатки британской армии разобьет даже Вашингтон.       Шэй невольно присвистнул, а мистер Кенуэй даже потянул поводья на себя, останавливая лошадь.       — Весьма... смелое заявление, — наконец произнес он, опомнившись от изумления. — А позволь поинтересоваться, как ты себе представляешь реализацию этого плана? Прибудешь в Лондон на «Аквиле», это понятно. Найдешь там соратников по Братству... Допустимо. А дальше? Отправишься убивать короля Георга? Это вряд ли поможет.       — Я пока не знаю, как, — сосредоточенно отозвался Коннор. — Но попробовать надо.       — Ассасин, — Хэйтем прижал руку ко лбу. — Не хочешь съездить в Дэвенпорт и изложить Ахиллесу свой «план»?       — Не хочу, — отрезал Коннор. — Ему и предыдущие мои планы не нравились.       — Кажется, кое-что общее у нас с Ахиллесом все-таки есть, — насмешливо фыркнул мистер Кенуэй.       Шэй вмешался в перепалку:       — Теоретически — мысль довольно здравая, — заметил он. — Но практически — немного невыполнимая.       — Я не просил мне помогать, — сердито буркнул Коннор.       — Коннор! — Хэйтем начал раздражаться. — Ты думаешь, что приедешь в чужую страну в своих перьях — и сразу поймешь, кого надо убить, чтобы в Америку больше не посылали войска? Напомню, что, кроме Братства, там есть еще и сильная ложа Ордена. А еще там господствуют консервативные идеи, и твоя внешность сразу поставит крест на большинстве твоих начинаний.       — Ничего, я и не собирался действовать открыто, — упрямо возразил сын. — Попрошу Раксота подсказать мне, где искать наших. Там-то никто Братство не вырезал?.. На худой конец, перехвачу пару приказов.       — Они и без того сюда приходят с опозданием, — Хэйтем нагнал его и попытался донести хоть что-то. — Но это не мешает британским лидерам действовать на свое усмотрение. И еще неизвестно, что хуже! Министры, принимающие решения по неточным картам и мутным донесениям, или местные генералы, которые знают и врага, и обстоятельства!       — Коннор, — Шэй вздохнул, — ты бы хоть обдумал это, а? Ну, с ребятами своими посоветуйся...       — Бессмысленно, — возразил ему Хэйтем. — Ты этих «ребят» видел? Бандиты, лавочники и попрошайки. Для них «Лондон» примерно там же, где Атлантида или Валгалла.       — Ну может же среди них найтись кто-то рассудительный? — Шэй нагнал Коннора с другой стороны. — Ассасины во все времена были весьма... практичны.       — Отец, Шэй, — Коннор покрутил головой. — Но вы же сами видите, что так не победить! И дело даже не в том, что Вашингтон не справится. Дело в том, что люди теряют надежду! Вы думаете, ганьягэха хотели заключать союз с британцами? Я же помню, когда я был еще маленьким, вожди категорически протестовали. Никто не хотел воевать с бледнолицыми или заключать с ними союзы. Просто люди перестают верить, что у колонистов есть шансы. Сколько еще времени проживет мечта?       Последние слова надолго повисли в воздухе. Под копыта коней ложилась мягкая жирная земля, впереди расстилались долгие поля и светило солнце. Урожай обещал быть богатым... но за спиной уже раздавались и расходились далеким эхом по округе выстрелы и крики. Для того, чтобы поднять эти поля, нужен был кропотливый многомесячный труд. Для того, чтобы от поля остались одни выжженные рытвины, было достаточно пары часов. Для того, чтобы расстрелять всех в мирном поселении, не требовалось и часа.       — Хорошо, Коннор, — наконец произнес мистер Кенуэй. — О твоем предложении стоит подумать. Но решать вот так, с налету, все-таки не стоит. Нужно подготовить почву, нужно знать, куда и зачем мы едем.       — Мы? — переспросил Шэй.       — Мы? — эхом повторил Коннор и тут же встряхнулся. — Нет, отец. Я помню, что ты говорил мне про этого... Армитеджа. И у Шэя в Англии тоже были трудности и с Братством, и с Орденом. Это опасно, и я не хочу, чтобы вы рисковали из-за меня.       — А я полагаю, что ехать туда, что называется, врасплох — смертельно опасно для тебя, — возразил Хэйтем. — И что?       Шэй умел понимать любовника с полуслова, а потому легко включился в игру:       — Можно подумать, ты в силах нас остановить, Коннор, — фыркнул он. — Ты сам поспособствовал, чтобы «Морриган» не уступала «Аквиле». Да даже теперь мы с твоим отцом в более выгодном положении. Я оставил бриг в паре десятков миль отсюда. Мне достаточно сняться с якоря — и здравствуй, Старый Свет. А тебе еще надо как минимум добраться до «Аквилы» и забрать Фолкнера, потому что впервые пересекать Атлантику с непроверенным старпомом — так себе приключение. Как тебе такой план?       Коннор немедленно обиженно засопел:       — Шэй, ты ведешь себя, как тамплиер!       — Да что ты говоришь? — съязвил Хэйтем. — А еще я могу добавить, что, кроме Армитеджа, знаю немало полезных людей в Лондоне. Так что, когда ты туда прибудешь и сориентируешься, куда бежать и что делать, у нас уже будут и планы, и договоренности.       — А кто в лондонском Братстве главный сейчас? — вдруг спросил Коннор.       Хэйтем поглядел на него свысока:       — Сейчас — не знаю. Но планы Ордена по его душу Шэй несколько лет тому назад благополучно сорвал. С тех пор сведений об этом мне не поступало, но это не значит, что Орден с задачей не справился. Это может означать только то, что мне об этом никто сообщать не собирается.       — Ну вот, заодно и узнаешь, — немного невпопад «обрадовал» отца Коннор. — Только лучше тебе все-таки остаться здесь.       — Мы делим шкуру неубитого вапити, — напомнил Шэй. — Коннор, ты сначала посиди и подумай, что ты планируешь сделать в Англии, чтобы прекратить войну или ослабить британскую армию. А вот когда надумаешь...       — Зря, — бросил Хэйтем. — Он может «надумать» и удрать. Мало он от меня в детстве удирал? А потом я его из обломков тендера вытаскивал.       — Это было десять лет назад, — надулся Коннор.       — А теперь ставки выше, — парировал мистер Кенуэй. — Могу я поинтересоваться, куда ты вообще нас ведешь?       — А? — Коннор вдруг огляделся. — Не знаю. Я думал, это вы куда-то едете.       — Слышал? — картинно указал подбородком на сына Хэйтем. — Разве можно его отпускать?       — Мне нужно в Нью-Йорк, — сдался Коннор. — Шэй, у тебя «Морриган» здесь, ты же сам говорил! И вы наверняка туда же отправитесь, правильно? А тут по воде всего несколько часов, а по суше я неделю объезжать буду.       — Это намек? — фыркнул Шэй.       — Просьба, — сосредоточенно откликнулся Коннор. — Вам же все равно по пути.       — Вообще да... — Шэй пожал плечами. — Правда, у самого Нью-Йорка не пришвартоваться, там и сейчас хватает британских судов. Но поблизости — можно. Тяжелым кораблям близко не подойти, а мелкие меня заслуженно опасаются.       Он свернул и теперь ехал уверенно. До поселка, где остался бриг, было не так уж далеко, но крюк, конечно, сделали изрядный.       — А разве ты не собирался в Дэвенпорт? — уточнил Хэйтем у сына. — Кто расскажет тебе про лондонских ассасинов, если не Ахиллес?       — Есть мысли, — уклончиво отозвался Коннор. — И в Дэвенпорт я, разумеется, съезжу, но... попозже. Ты ведь теперь тоже будешь... разведывать?       — По крайней мере, поинтересуюсь, — тоже довольно уклончиво проговорил мистер Кенуэй. — Но если ты оставишь эту затею, я вздохну с облегчением.       Шэй промолчал. Догадывался, что Коннора уже ничто не остановит. Можно только попытаться минимизировать потери. И только когда впереди уже замаячила деревушка, а на мачте «Морриган» уже довольно отчетливо можно было разобрать тамплиерский крест, спросил:       — Коннор... Разве тебе не страшно оставлять Америку сейчас? Путешествие в Англию займет не меньше двух-трех месяцев. За это время может много чего произойти — и ты даже не сумеешь повлиять.       — Я знаю, — после паузы произнес Коннор, и слова прозвучали горько. — И мне страшно. Но я не солгал Вашингтону — я готов понести за это ответ. И, разумеется, я постараюсь принять все меры, чтобы ничего непоправимого не случилось.       — На этот случай я тоже побеспокоюсь, — со вздохом проговорил Хэйтем. — Хотя сомневаюсь, что из твоей затеи выйдет что-нибудь путное.       Коннор помолчал, а потом вдруг улыбнулся:       — Мне опять встать по правую руку от тебя, Шэй?       — Пассажиром поедешь, — фыркнул капитан Кормак. — Старпомом у меня теперь мистер Куинн, вы с ним, кажется, немного общались.       — У нас почти не было времени пообщаться... — покачал головой Коннор. — И я его плохо запомнил.       — Ничего, он тебя отлично помнит, — утешил Шэй. — И трещотку твою — тоже.       Мистер Кормак вдруг подумал о том, что на «Морриган» в бою на Гудзоне сгинуло множество дорогих сердцу вещей. В том числе книги и даже моделька брига... Но и трещотка, и мудреная индейская гулька, дарующая благосклонность Кахнекова, уцелели. Может быть, потому, что хранились в тайнике. Может быть, в этом было и что-то более... мистическое. Задумавшись, Шэй не сразу сообразил, что спутники замолкли. А глянув вперед, сообразил, почему.       На бревне перед далеко выступающим пирсом сидел мистер Ли и лениво стругал сучковатую палку. Вокруг него вились местные чумазые дети и две собаки. Собаки крайне оживились, когда Чарльз вскинулся и замахал подъезжающим палкой.       — А вот и Чарльз Ли... — вздохнул Коннор. — Вовремя.       — И тебе привет, ассасин, — Чарльз поднялся и сунул палку в зубы более удачливой псине. — С остальными уже здоровались. Ну, что там Вашингтон? С большим треском?       Мистер Кенуэй спешился и разогнал детвору. Мальчишки и девчонки, кажется, не слишком его боялись, но поняли, что игрушек больше не предвидится, и разбежались с хохотом. И лаем одной из псин — зубы второй были прочно заняты.       — Позиции Вашингтон, скорее всего, отстоит, — произнес Хэйтем вполголоса. — А вот во всем остальном — с большим, да. Против тебя Вашингтон собрался учредить расследование, а мистер Кенуэй-младший и вовсе... м-м-м... можно сказать, послал главнокомандующего перед всеми его офицерами. Это было красиво, небезопасно и бесполезно.       — А уж мне-то как хочется то же самое сделать! — одобрительно заметил мистер Ли. — Но, наверное, нельзя, Кенуэй?       — Нельзя, — холодно подтвердил Хэйтем. — Но ты мне, скорее всего, в ближайшее время очень понадобишься. И понадобишься свободным. Так что тебе следует проявить себя перед Вашингтоном как-нибудь так, чтобы... чтобы не угодить на виселицу и получить временную отсрочку от армии.       — Нет ничего проще, — усмехнулся Чарльз. — Он, небось, возмущался, что я сбежал? Пожалуй, отправлю ему письмо с требованием извинений за дерьмовый приказ. То-то у него полыхнет! И заодно сниму с себя подозрения в измене. Уж остальные-то, поди, сразу поймут, с чего это я не захотел сидеть и ждать, пока всех перебьют.       — Ничего себе план, — пробормотал Коннор и тоже спрыгнул с коня. — А зачем тебе это, отец?       — А больше тебе ничего не сообщить? — усмехнулся Хэйтем. — Координат храмов Предтеч, например?       — Чарльз, — Шэй последним спустился на землю, — ты ведь с нами в Нью-Йорк?       — Если возьмете, — тот с сомнением глянул на Коннора. — Письмецо вот только напишу.       Компания складывалась, конечно, странная, но ведь это буквально на несколько часов... Шэй даже не возразил на то, что «несчастный калека» из деревенских согласился купить коней по цене, в три раза меньшей, чем сам же продал поутру.       Чарльзу нужно будет поставить хорошего виски — за понимание. Ведь ничем не выдал удивления, увидев двоих соратников в своеобразной компании.