Дело всей жизни

      Шэй торопливо упихал в шкаф ношеные одежды, решив, что постирать их можно и в Америке. И потом, вдруг еще пригодятся? На смену он выудил приличные штаны и поспешно в них влез, но, застегиваясь, поспешил, и одна из запонок с рукава упала на пол. Мистер Кормак успел проследить за траекторией только примерно, а потому был вынужден опуститься на колено в поисках.       — А кто теперь тут станет великим магистром? — ляпнул он. — От этого напрямую зависит судьба короля.       — Откуда мне знать? — недовольно бросил мистер Кенуэй, наблюдая, как любовник ползает по полу, протирая коленкой не самые чистые половицы. — А короля я бы оставил этого. В конце концов, внешняя, да и внутренняя политика Британии зависят вовсе не от короля. А если попытается возникать, всегда можно открыть его маленький caché secret. Я бы сказал, тут немало зависит от того, какую роль в Ордене захочет занять эта дама-доктор. Ордену придется вступить с ней в переговоры, поскольку отдавать ее Братству нельзя. И давить на нее нельзя тоже, поскольку она нужна живой.       — Значит, не зря оставили в живых, — сосредоточенно пробурчал Шэй и прополз дальше, отодвинув любовника.       Запонка издевательски блеснула под самой кроватью в щели между двух половиц. Мистер Кормак потянулся за ней, стараясь не перекрыть собственной тенью едва заметный блеск, когда за дверью раздались шаги.       Шэй вздрогнул. Он все еще был не одет, но следующей мыслью мелькнуло, что это же Англия — здесь приглашенные гости не войдут без стука, когда входная дверь распахнулась, и в комнате сначала стало очень шумно от шагов и голосов, а потом неожиданно наступила тишина.       Мистер Кормак машинально забрал «удравшую» запонку и распрямился, не поднимаясь с колен.       Мистер Коуэлл замер, а миссис Коуэлл прикрыла глаза рукой в кружевной перчатке и сдавленно выдохнула:       — Простите, магистр Кенуэй. И вы, мистер Кормак...       — Да направит Отец Понимания... — звучно прогудел мистер Эшли, — мой взгляд в другую сторону. Простите, господа, что прибыли раньше назначенного и ворвались к вам, но дело не терпит отлагательств. Меньше часа назад у ворот резиденции Его Величества был убит великий магистр Армитедж.       Шэй с трудом сообразил, что с колен бы неплохо подняться, но пока не шевелился, и только рассеянно одернул манжеты рубашки. С этим он отчего-то обрел немного больше душевного равновесия, но с губ все равно сорвалось:       — Как так?..       Он действительно не понимал, как информация так скоро достигла членов Ордена. Тем более, тех членов Ордена, которые должны были собираться в гости и думать о туалетах и украшениях, а вовсе не о делах. Так что его удивление выглядело совершенно искренним.       — Мистер Кормак, встаньте, пожалуйста, — процедил Хэйтем и повернулся к гостям. — Извините, что... мы в таком неподобающем виде. В самом деле, как так — убит?       Шэй рывком поднялся на ноги и, безотчетно оглядевшись, крепко захлопнул за гостями дверь. Мистер Коэулл, чертов англичанин, и на это нашел, что сказать:       — Простите, нам следовало сделать это с самого начала.       Миссис Коуэлл рискнула убрать руку от лица, стрельнула глазами по сторонам и, убедившись, что Шэй более-менее одет, проговорила куда спокойнее и мягче:       — Мы тоже пока почти ничего пока не знаем. Умер насильственной смертью. Ему... размозжили голову.       Мистер Кенуэй тоже взял себя в руки и предложил:       — Присаживайтесь, я сейчас распоряжусь подать выпить. Или нам нужно срочно куда-то отправиться?       — Мы пока сами не знаем, — несколько нервно отозвался мистер Эшли. — Виски, пожалуйста. Хильда, вина? Какого?       — Да, — слабо откликнулась его супруга. — Любого.       — Шэй, — потребовал мистер Кенуэй.       Шэй понял его даже без слов. И это еще называется «я сейчас распоряжусь»! Но не препираться же при членах Ордена, тем более что положение... неоднозначно.       Мистер Кормак быстро договорился с хозяином гостиницы мистером Руэлем — даром что тот вряд ли слышал, как отдают приказы в шторм — и рванулся назад. Когда заходил, успел услышать слова мистера Коуэлла:       — ... и я счел, что в таком положении будет разумнее сначала обратиться к вам, Кенуэй. Вы не только действующий магистр, вы еще и... можете пролить свет на то, что происходит.       Шэй зашел и не только захлопнул, но и запер за собой дверь, после чего, мало задумываясь о том, что делает, протянул бутылку виски Хэйтему, а из бутылки с вином привычным способом «через донышко» выбил пробку. Леди заинтересованно проследила за процессом.       Но Шэй даже не заметил этого, а Хэйтем, если что и думал на этот счет, то не сказал. Сказал совершенно другое:       — Вы правы. Я отправился сюда, чтобы предупредить это, но... не сумел. Однако, прошу прощения за эти слова, совершенно не чувствую себя виноватым. Очень трудно спасти того, кто не прислушивается к предупреждениям об опасности.       Миссис Коуэлл перебила:       — Простите, мистер Кенуэй, но, как бы чудовищно это ни звучало, это уже случилось. Нам сейчас важнее решить, что делать дальше, и — по возможности — покарать убийцу или убийц. Вам ведь известно, кто это?       Шэй напрягся, а Хэйтем скупо усмехнулся:       — Не думаю, что мистер Кенуэй-младший мог справиться один. Ему, несомненно, помогли его собратья по Братству, простите за невольный каламбур. Я про местных ассасинов почти ничего не знаю. Вам виднее. А вот место, где он проживает — или проживал, могу показать.       Шэй понял, что любовнику надо помочь. Свою партию он ведет безупречно, но ему трудно «работать» за двоих...       — Я обнаружил место только сегодня, — хрипловато произнес Шэй. — Но если мистер Кенуэй-младший уже исполнил задуманное, то он может уже и не вернуться туда. Я дам адрес или провожу, если будет нужно. Вас или кого-то еще от Ордена.       Шэй невольно припомнил, как еще пару дней назад помогал Коннору навести «зверскую» красоту в снятой специально в качестве подложного убежища комнате. Коннор написал Фолкнеру, а уже тот съездил на «Аквилу», пришвартованную в нескольких десятках миль от Лондона, и привез с корабля все, что счел достаточно «индейским». За годы капитанства Коннора таких вещей там накопилось немало — с некоторыми Коннор расставаться отказался, а остальные пошли на то, чтобы «украсить» комнату.       Хэйтем, наконец, вспомнил, что держит в руках бутылку, и поспешно свернул пробку, разливая ароматный виски по трем низким стаканам. Шэй поспешил позаботиться о леди и наполнил ее бокал.       Миссис Коуэлл отпила и прижала свободную от бокала руку к груди:       — Боже милостивый, даже не верится, — пробормотала она. — Мистер Кормак, наверное, это место будет лучше показать супругам Кэролл. Они... м-м-м...       — ... занимаются разведывательной и боевой деятельностью, — выручил супругу мистер Эшли. — Адреса будет достаточно. Или место... труднодоступное?       — Обычная комната внаем, — пояснил Шэй. — Правда, район выглядит не лучшим. Оружие лучше держать под рукой.       — Оружие в любом случае стоит держать под рукой, — недовольно поправил его мистер Кенуэй. — Если Коннор где-то поблизости, это не будет лишним. Что же до первоочередных дел... Этого господина... Брюгге, да? Следует взять под охрану. Надеюсь, это уже сделано?       — Конечно, Кенуэй, — укоризненно глянул на него мистер Коэулл. — Я в первую очередь отправил к Букингемскому дворцу личную охрану, хотя там и королевской охраны хватает. Но о чем мне с ним говорить? И мне ли? Я могу подхватить упавшее знамя, но невольно задаюсь вопросом: а почему именно я? Я не лучше и не хуже остальных членов Ордена.       Хэйтем горько усмехнулся:       — Вы, как и я, оказались в определенном месте в определенное время, этого достаточно. В данном случае — рядом со мной, в то время как гибель мистера Армитеджа косвенно связана с моим приездом, вот и все.       Мистер Коуэлл нахмурился, долго о чем-то думал, то и дело отпивая виски, и наконец произнес:       — Возможно, только вам я могу это сказать, поскольку вы заинтересованы делами лондонского Ордена, как вы сказали, косвенно. Мистер Брюгге сотрудничал с Орденом на особых условиях, одним из которых было то, что он контактировал только с мистером Армитеджем. О нем ходило немало слухов, даже то, что под этим именем скрывается Ее Величество Шарлотта. Я опасаюсь... Да что там, я имею основания полагать, что это ловушка.       — Что вы имеете в виду? — настороженно произнес Хэйтем. Сам он не пил, только держал стакан в руке, как и полагается при светской беседе.       Шэй вздохнул, но пить тоже не стал.       — Судите сами... — мистер Коуэлл поглядел на супругу, и та едва заметно кивнула. — Есть некий джентльмен, о котором мы знаем исключительно со слов Армитеджа. Правда, тому, что этот человек существует, есть подтверждения — великий магистр приезжал с ним в Сент-Джеймс. Но дальше... Магистр Армитедж погибает. Более чем вероятно, что виновник его смерти — мистер Кенуэй-младший, раз уж он приехал сюда специально за этим. Речь сейчас не о нем. Речь о том, что после убийства на мое имя приходит письмо, фактически приглашающее меня в пустующий Букингемский дворец. От человека-маски, человека-фантома. Вас бы это не встревожило? Не говоря уже о том, что я ломаю голову, почему письмо пришло в наш с Хильдой дом.       Шэй задумался. Действительно выглядело... странно. Разумеется, раскрывать полученные сведения о мисс Вулидж нельзя, но настоящую личность «мистера Брюгге» лондонские тамплиеры и сами быстро узнают. А вот второй вопрос повисал в воздухе. Если Коуэлл не врет — а зачем ему врать? — то выбор мисс Вулидж и впрямь подозрительный. Уже хотя бы тем, что она выбрала того же члена Ордена, которого для своих целей выбрал Хэйтем. Что она вообще знала об Ордене?       — Может быть, мистер Армитедж как-то... выделял вас с супругой? — предположил Шэй вслух.       — Мистер Кормак, супруги Коуэлл говорили о том, что несколько раз вызывали недовольство магистра, — возразил Хэйтем.       — Не то чтобы недовольство... — леди замялась. — Просто Эшли поднимал вопросы, которые мистер Армитедж считал малозначимыми.       — А к кому, по-вашему, должен был обратиться мистер Брюгге? — поинтересовался мистер Кенуэй. — Кого Армитедж выделял? Или, может, прочил в преемники?       Эшли отрицательно качнул головой:       — Мистер Армитедж не собирался оставлять пост и был полон решимости воплотить свои планы в жизнь. Он никому бы не доверил руководство Орденом, тем более что «малозначимые» вопросы звучали все громче. Особенно о финансировании.       Хэйтем даже рукой взмахнул:       — Если возможно, то этих вопросов я предпочел бы не касаться. У меня и от финансирования своей ложи голова кругом. Очевидно, что любая война требует колоссальных вложений — и довольно на том. Если хотите, мы с Шэем могли бы сопроводить вас с супругой в Букингемский дворец. Нашего появления там не ждут, а мы вдвоем представляем собой неплохую боевую силу, — он даже приподнял уголки губ.       — Мы подумаем над этим, — торопливо высказалась леди Хильда, хотя по лицу ее супруга можно было сказать, что он собирается отказаться. — Для начала я бы предпочла посоветоваться с прочими членами Ордена. Или вы считаете, что это лишнее, мистер Кенуэй? Как бы поступили вы?       Хэйтем пожал плечами:       — У нас нет традиции собираться еженедельно, мэм. Но почему бы, собственно, нет? Я слишком мало знаю о вашей ложе. Более того, теперь, когда моя миссия здесь... провалилась, меня и капитана Кормака в Лондоне удерживает только солидарность и желание завершить все настолько успешно, насколько это возможно, учитывая, что мистер Армитедж погиб. Как только появится возможность, нам придется спешно отбыть в Америку, особенно если туда уже отправился мистер Кенуэй-младший. Меня несколько тревожит, что он может там натворить в мое отсутствие.       — Мои соболезнования, мистер Кенуэй, — миссис Коуэлл отвела взгляд. — Когда-то мы с Эшли были огорчены, что наша дочь Доротея предпочла замужество и светскую жизнь Отцу Понимания, но теперь мы пересмотрели свои взгляды. Простите...       — Это было не слишком тактично, мэм, — усмехнулся мистер Кенуэй. — Но я вас понял. А возвращаясь к вопросу о мистере Брюгге, я бы предположил, что это все-таки не ловушка. Я знаю Коннора, его образ мыслей и деятельности. Боюсь, что подобная мысль его голову просто не посетит, хотя за его товарищей по Братству, конечно, не поручусь. Но мне кажется логичным то, что после гибели мистера Армитеджа мистер Брюгге ищет защиты. Кто знает, как ему удалось ускользнуть? А вопрос о том, почему им были избраны именно вы, можно задать и лично.       Шэю не давал покоя совершенно другой вопрос. Он прикинул про себя и так, и эдак, и пришел ко мнению, что, озвученный, он повредить не должен. И спросил:       — Не стоит ли отправиться в убежище убийцы прямо сейчас? Пока мы с вами беседуем, господа, уходит время, которое может оказаться бесценным.       Мистер Коуэлл отрицательно мотнул подбородком:       — Как бы ни мыслил мистер Кенуэй-младший, он, разумеется, может предполагать, что его попытаются преследовать. И тогда варианта всего два. Либо мы нарвемся на засаду, либо никого не застанем. Но я не могу распорядиться и кого-то туда отправить до тех пор, пока не объясню положения Ордену. А собрать Орден... У нас есть система срочного оповещения, когда каждый, если не при смерти, обязан прибыть, но если я воспользуюсь этим, то невольно возьму на себя роль руководителя собрания, а это... Вы же понимаете, Кенуэй? Это сразу поставит меня на первую строку будущего тайного голосования за нового великого магистра. Я не уверен, что это право принадлежит мне.       Шэй не в первый раз уже слышал от мистера Коуэлла осторожные слова о том, что тот не рвется вперед. И невольно подумал о том, что из таких людей обычно получаются неплохие предводители... Но есть и исключения. Вашингтон, например. Хотя... Не хотел бы становиться главнокомандующим — не выдвигал бы свою кандидатуру на голосование.       Мистер Кенуэй неожиданно возразил:       — Не нужно столь категорично, Коуэлл. Мне трудно судить, поскольку я видел все только мимолетно, но я поддержал бы вашу кандидатуру. Вы давно служите Ордену. Вы умный, практичный и харизматичный человек. Вы не полагаетесь на чьи-то оценки и способны сомневаться. А еще вы задумываетесь над «малозначимыми» вопросами, на которых порой строятся масштабные планы. Я бы охотно проголосовал за вас.       Шэй неосознанно напрягся. Хэйтем говорил едва ли не с улыбкой, а слышать от него поток комплиментов, сказанных другому мужчине, было неприятно. Более того, мужчине, на которого Хэйтем когда-то там смотрел. И сейчас смотрит. Ладно бы даме комплименты говорил — это, по крайней мере, повсеместно принято.       Миссис Коуэлл неожиданно рассмеялась:       — Мистер Кенуэй, я сейчас поняла, что мне удивительно повезло с замужеством!       Шэй едва удержался, чтобы не посмотреть на нее мрачно. Супруги Коуэлл, похоже, так и остались в неведении, к кому из них когда-то подкатывал Хэйтем. А может, к обоим?       Мистер Коуэлл имел вид немного растерянный. Он даже отпил из стакана, а отпивая, издал неприличное чавканье.       — В самом деле? — он явно что-то активно обдумывал. — С такого ракурса я не смотрел. Но ведь это огромная ответственность...       — Вы будете не один, — резонно возразил Хэйтем. — У вас будут советники и советчики самого разного качества.       — У Эшли есть я, — фыркнула миссис Коуэлл. — Ему тоже с женитьбой повезло.       — Это дело будущего, — напомнил Хэйтем. — Сейчас гораздо важнее разобраться с первоочередными делами.       — Да-да, — мистер Коуэлл посмотрел на супругу и обрел уверенность. — В таком случае, Кенуэй, я, наверное, буду вынужден откланяться. Знаю, вы рассчитывали провести этот вечер за беседой, но обстоятельства, вы понимаете... Я немедленно соберу Орден, мы обыщем комнату по указанному мистером Кормаком адресу... А сам, пожалуй, отправлюсь в Букингемский дворец. Это будет уже, конечно, не время для встреч, но, возможно, это скажет о серьезности намерений Ордена лучше меня.       — Извините, господа, — леди поднялась первой. — Мы обещаем, что если вы не покинете Лондон, то обязательно пригласим вас на ужин, как только позволят обстоятельства. Я обещала вам танец, мистер Кенуэй, а я всегда держу слово.       — Буду ждать, — заверил ее Хэйтем и встал — проводить.       Шэй с трудом дождался того, как за гостями захлопнется дверь, а в замке снова провернется ключ. Хэйтем устало оперся на дверь рукой, а потом медленно побрел обратно и вид имел такой, как будто только что в одиночку разгрузил трюм.       Но Шэй сочувствием не проникся. Он выждал удачный момент и толкнул любовника именно тогда, когда тот поравнялся с кроватью. Хэйтем плюхнулся на застеленную постель и вопросительно вскинулся, но Шэй не разменивался на ответы — резким движением опустился перед ним на колени и ожесточенно рванул застежку брюк.       Пуговицы, естественно, не выдержали подобного обращения, ткань негромко затрещала, а Хэйтем попытался поймать Шэя за руку.       — Ты что творишь?       Шэй не ответил. Исподние штаны расстегнуть было трудней, но он справился — и при этом увернулся от хватки любовника.       У Хэйтема не стояло, но остановить капитана Кормака, когда он к чему-то стремился, такие досадные мелочи не могли. Шэй наклонился, придерживая правой рукой естество, а левой — непослушную ткань, которая мешала дотягиваться, и склонился, обхватывая головку губами.       Хэйтем его за запястье все-таки поймал, но останавливать, видно, передумал. Шэй сразу почувствовал, как плоть твердеет прямо на языке, и склонился ниже. Такими темпами и минуты не пройдет...       И Шэй не ошибся. Хэйтем откинулся на руку, а хватка на запястье ослабла. Естество уже полностью не помещалось во рту, по крайней мере — без определенных усилий. И Шэй собирался все усилия приложить, но с этим не спешил. Это английские джентльмены, должно быть, занимаются любовью в темноте и побыстрее, а мистер Кормак умел и дарить, и получать удовольствие. И сейчас с видимым наслаждением скользил по члену, плотнее обхватывал губами, рисовал языком на нежной головке узоры, дразнил уздечку, от чего Хэйтем заметно вздрагивал и едва ощутимо подавался вперед.       Злорадство соперничало с нежностью, но победила в этом поединке мужская солидарность. Шэй глубоко втянул воздух носом и расслабил горло, одновременно скользнув вниз. Хэйтем шумно перевел дыхание, а его рука сместилась с запястья на затылок. Шэй ожидал, что тот попытается удержать или даже прижать сильнее, но любовник только рассеянно погладил по уху и замер, едва слышно постанывая.       Шэй приподнялся, перехватывая воздух, и склонился снова, теперь уже находя удобный ритм для движения и дыхания. Ткань уже можно было не держать, а повторяемость движений позволила позаботиться и о себе. Расстегнулся Шэй на ощупь, и сам простонал, коснувшись своего члена.       Поймать ритм было нетрудно и привычно. Хэйтем опустил руку на плечо и крепко сжал пальцы — не побуждал к чему-то, а просто инстинктивно. Шэй и сам уже чувствовал, что на языке все заметнее ощущается терпкий привкус — верный признак того, что до финала недалеко.       Когда Хэйтем замер и коротко простонал, Шэй поспешно приподнял голову. Вот если бы придерживал... А без поддержки Шэй предпочел в рот, а не в горло, так сглатывать было удобнее. Это несколько омрачило честолюбивые замыслы, но мистер Кормак быстро утешился мыслью, что любовнику сейчас на это плевать.       Хэйтем обессиленно откинулся на руки, а Шэй усилил движение рукой, заранее пожертвовав штанами. Пока на губах еще подрагивала горячая плоть, достичь разрядки было легко. Шэй тяжело выдохнул, переживая несколько секунд острого наслаждения, а потом наконец распрямился. И заранее упрямо поднял взгляд.       — Шэй, — мистер Кенуэй облизнул губы и посмотрел в глаза. — Может быть, объяснишь, что за выходки?       — А что, — Шэй пока не был способен на полноценный спор, но попытался привести мысли в порядок, — для того, чтобы заняться любовью, нужны особые причины?       — Любовью? — парировал Хэйтем. — Больше похоже на насилие.       — Любовью, — заверил его мистер Кормак и даже привалился щекой к бедру. — Чтобы ты знал, что я лучше, чем все твои английские джентльмены вместе взятые.       — Конечно, — хмыкнул Хэйтем. — Ты же ирландец. Но я решительно не понимаю, что именно сейчас тебя заставило ревновать к Коуэллу. Да, вычислил ты его безошибочно. Но у нас с ним никогда ничего не было, не будет... и не надо. Так к чему столь весомые доказательства?       — На всякий случай, — отрезал Шэй. — Ты ведь и сейчас на него смотришь. И, кажется, на его жену тоже.       — Шэй... — мистер Кенуэй вздохнул, протянул ему руку и помог подняться, подтолкнув, чтобы сел рядом. — Эшли всегда пользовался успехом у дам, но на мужчин никогда не смотрел, так что я и в молодости не питал никаких надежд. А с возрастом я стал куда больше ценить чувства и верность, чем чье-то обаяние. Впрочем, Хильде поистине повезло — Эшли искренне ее любит.       — Она нормальная, — Шэй угрюмо пожал плечами, — и вести себя в обществе умеет, и работать в паре с мужем, и быть верной женой. Ну, то есть я там не знаю, насколько верной... Но тебе, наверное, такая бы понравилась.       Хэйтем только вздохнул:       — Эшли тоже повезло, не спорю. Тебя, по всей видимости, задело то, что я рассыпался в славословии мистеру Коуэллу? Можешь утешиться — я ни за что бы всего этого не сказал, если бы не нуждался так отчаянно в здравомыслящем магистре британского Ордена. Войне надо положить конец, и ты это знаешь не хуже меня. Шэй, ты же, наверное, уже давно понял, что я крайне редко говорю комплименты тем людям, которые мне... небезразличны. Тебе не к чему ревновать. Впрочем, мне иногда кажется, что тебе для этого и повода не нужно.       Шэй заглянул в глаза возлюбленному и вдруг увидел там усталость.       — Знаешь, Хэйтем... — вдруг задумчиво произнес мистер Кормак. — Я не ирландец. Я американец. Есть такое слово? Если нет, то будет.       Хэйтем посмотрел на него долгим взглядом и медленно кивнул:       — Да. Ты прав. Не имею привычки напоминать о том, что уже когда-то говорил, но если бы хотел перечислить все те черты, что мне нравятся в тебе, список был бы куда длиннее. И знаешь, Шэй... Скажи Коннору, что он — тоже американец. Он сейчас и сам не знает, кто он. Но он — больше патриот, чем те, кто называют себя Патриотами. Плоть от плоти той страны, что нам еще только предстоит создать.       Шэй вздохнул:       — Я понимаю. Понимаю, что то, что мы сейчас делаем — возможно, сейчас важнее всего. От того, чем закончится эта война, зависит не только будущее Америки, но и всего мира, наверное, Хэйтем. Мы ехали сюда не убивать Армитеджа, а добиться нормальных отношений между ложами Ордена. С Армитеджем это оказалось невозможным. И я даже думаю, что этот Коуэлл может стать хорошим магистром... Но предпочту увезти тебя на другой континент. Подальше. А Коннору, конечно, скажу. Мне не понаслышке знакомо, каково это — не знать, кто ты есть в этом чертовом мире.       Мистер Кенуэй устало улыбнулся и наконец застегнул штаны. И добавил язвительно:       — Ну, раз мы достигли взаимопонимания таким вот... безыскусным способом, то я хотел бы немного поговорить с тобой о делах. Или, чтобы тебе мыслилось лучше, мне стоит оказать ответную любезность?       — Уже не нужно, — в тон отозвался Шэй.       — А, показательное выступление, — фыркнул Хэйтем. — Впечатляюще. Так вот, я считаю, что все сложилось очень неплохо. Коннор убил Армитеджа, за что получит причитающееся ему уважение и укрепит свое влияние среди ассасинов. Он теперь не просто мальчишка, который бегает с дедовским оружием, потому что кто-то рассказал ему про Братство. Это с его стороны. С нашей... Тоже неплохо. Я собираюсь приложить все усилия, чтобы сделать Коуэлла магистром. Будет нужно — и на собрание в четверг явлюсь. Процесс выбора небыстрый, так что есть все возможности повлиять. Мы наконец-то сможем вовремя получать сведения из Британии, сможем вложить в голову Георга нужные мысли... Или, если эта голова станет совсем безумной, у британского Ордена есть отличный рычаг — мисс Вулидж. И я должен сказать тебе спасибо, Шэй, за то, что так вовремя уронил... что ты там уронил?.. Запонку?       — Да, — кивнул Шэй, не очень понимая, к чему Хэйтем ведет. — А при чем тут это?       — При том, что ты, полуодетый, так удачно ползал передо мной на коленях, что чета Коуэлл явно решила... — мистер Кенуэй запнулся и сбился. — Армитедж наверняка рассказывал про нас... многое. В общем, они оба убедились в том, что мы оба дома и приятно проводим время, а стало быть, к убийству у королевского дворца непричастны. Их слова, слова мисс Вулидж и слова моей сестры, — вот всё, что позволят всем сопричастным сделать нужные выводы.       — Не зря же ползал, — фыркнул Шэй. — Почти правда, мы дома и приятно проводим время. Стало быть, Коннор уедет, а мы останемся?       — Я дам ему возможность повидаться с Дженнифер, — Хэйтем вздохнул. — Выиграю для него время. В конце концов, Коннор это заслужил, хотя я и не понимаю, откуда в нем эта... мягкость. Опасная жалость, которая может разрушить все то, что он с таким трудом создает.       — Может, от матери? — предположил мистер Кормак. — Должен же был он что-то унаследовать от нее.       — Вот уж нет, — возразил мистер Кенуэй. — Может, я в свое время и не слишком хорошо успел узнать мать Коннора, но такого у Гадзидзио точно не было. От нее он унаследовал разве что скрытность и преувеличенно трепетное отношение к Первой Цивилизации. Так что это — скорее, плод твоего воспитания. Кто меня уговорил Ахиллеса в живых оставить, м?       — Коннор — тот, в чьих жилах течет кровь англичан и индейцев, — возразил Шэй. — Тот, кого воспитывали бывший раб и ирландец по крови. Коннор, каким он стал сейчас — истинный американец, Хэйтем. Человек без традиций и с тысячей традиций одновременно. Такой, какими, наверное, станут люди, когда о нас и о нем уже давно позабудут.                            19 ноября 1778, Лондон              — Шэй, не хочешь пойти покурить на балкон? — вполголоса осведомился мистер Кенуэй, оглядывая зал.       Шэй машинально кивнул и проследил за взглядом. Почти всех присутствующих Шэй уже видел, так или иначе. Общество дополнилось только двумя молодыми мужчинами подозрительной внешности — на настоящих джентльменов не похожи, только одежды дорогие, а вот манер не хватает. И еще присутствовал мистер Браун — в роли председателя и «хранителя». И именно он сейчас торжественно и немного старомодно призвал собратьев по Ордену задуматься, чтобы принять верное решение.       Голосование было тайным лишь отчасти: каждому из присутствующих было предложено написать имя на листке бумаги, а потом опустить записку в резную шкатулку вроде той, которую Шэй привез в Америку из Франции. При этом были те, кто расположился рядом с товарищами, а значит, вовсе не собирался делать тайны из своего выбора, а мистер Браун, которому поручили сбор записок и подсчет голосов, наверняка мог по почерку узнать половину, если не всех.       Мистер Кормак как раз поймал подслеповатый, но внимательный взгляд старого тамплиера, когда Хэйтем едва заметно подтолкнул под локоть в сторону балкона.       Оказавшись на свежем воздухе — а вернее сказать, в тумане, Шэй со вкусом прикурил. Почему-то курилось ему в Лондоне очень вкусно, и дело было вовсе не в дорогостоящем табаке. Он негромко поинтересовался, оперевшись на перила балкона:       — Почему ты не захотел принять участие в голосовании? Я слышал, эта леди... как ее... с астмой... предлагала. Судя по возрасту, она помнит тебя еще членом этой ложи.       Хэйтем отрицательно качнул головой:       — Я уехал отсюда много лет назад и уже довольно давно не отношусь к лондонской ложе. И не имею права влиять на ее внутренние дела.       — Ты редко уповаешь на случай, — тихо выдохнул вместе с дымом Шэй.       — И этот случай — не исключение, — парировал Хэйтем. — Пока ты поражал своим самобытным американским обаянием здешнюю публику, я успел узнать все, что требуется. Хотя, конечно, слегка тревожусь, потому что болтовня — это одно, а тайное голосование — другое. Впрочем, уже через несколько минут мы все узнаем.       — Не всех мне удалось поразить, — скептически заметил Шэй. — Леди с астмой шарахалась от меня, как от чумы, а еще парочка уважаемых джентльменов не только мне руки не подали, но еще и окатили презрением. Как будто ведром дерьма.       — Ничего удивительного, — фыркнул мистер Кенуэй. — Меня леди Холхерст тоже терпит с трудом — ведь я пошел против закона Божьего и человеческого, вступив с тобой в противоестественную связь. А ты вообще сомнительная личность: мало того, что мужеложец, так еще и бывший ассасин. Так что господа вполне логично опасаются за свою... м-м-м... безопасность.       — Я еще и ирландец, — закатил глаза Шэй. — Леди это было явно очень важно. По крайней мере, она сделала вид, что не сразу поняла моего произношения. Хотя я знаю, что пока я не пьяный, нормальное у меня произношение. А эти джентльмены? Они что, думают, что меня могут вдохновить их толстые рожи? Или думают, что я заразный? Вот как посмотрят на меня, так сразу и вдохновятся на натянутые на пузе жилеты друг друга.       — Может быть, — абсолютно серьезно отозвался Хэйтем. — Откуда им знать? По их мнению, спиной к тебе лучше не поворачиваться. И не потому, что ты бывший ассасин.       Шэй скривился, закусив мундштук трубки, и всем своим видом продемонстрировал, что думает о невежественных джентльменах. Хэйтем поспешно добавил:       — И вот это выражение лица! Капер и прохвост.       — М? — капитан Кормак едва дымом не подавился. — Хэйтем, может я зря тут изображаю приличного человека? Я еще могу свирепо сверкать глазами, напиться и спеть пару шанти.       — То, что ты это можешь, все присутствующие и так догадываются, — несмотря на невозмутимое выражение лица, в голосе любовника проскальзывали смешливые нотки. — Пощади Англию, мистер О’Райли.       — Коннору хорошо, — почти жалобно вздохнул Шэй. — Уже, небось, плывет домой. А мы тут все никак не закончим.       — Британский Орден очень быстро сработал, — возразил Хэйтем. — Обычно такие дела не решаются за несколько дней. Мне... интересно, о чем велись разговоры с Дженнифер, но увы, я этого еще долго не узнаю. Просто не рискну прийти к ней.       Шэй нахмурился и наконец сказал то, что думал уже давно:       — Может быть, твою сестру стоит увезти в Америку? Понимаю, ей это не понравится, но если так будет безопаснее...       — Дженнифер не поедет, — отрезал мистер Кенуэй. — Увезти ее можно разве что силой, а этого она никогда не простит. Ты уже, наверное, понял, что никого с фамилией Кенуэй нельзя заставить что-то сделать. Впрочем, я держал это как запасной план все то время, что мы действовали здесь, но теперь почти уверен, что никакой опасности ей не грозит. Опасность могла бы грозить всем нам, но если нам удастся ее избежать, то Дженнифер — тем более.       — Даже жаль, что нам не удалось с ней поговорить... в отрыве от дел, — Шэй даже не сразу сообразил, что произнес это вслух.       Хэйтем устало посмотрел вдаль, сквозь туман:       — Нет, Шэй, все правильно. Не было бы дела, она бы не захотела с нами говорить. Может быть, потерпела бы нас пару часов из любопытства или ради Коннора. Мы тамплиеры, а она осталась верна идеалам отца — и этого не изменить. Но я напишу ей уже из Америки, как и обещал.       Хэйтем явно погрузился в мрачные размышления, и Шэй поспешил возлюбленного отвлечь:       — Зато я увидел Лондон таким, каким его видишь ты. С театром, ресторанами, хорошей гостиницей и приличным окружением. Крабы невкусные, кстати.       — На Тортуге они свежее, — Хэйтем поднял голову и усмехнулся. — А еще здесь не растут экзотические специи, фрукты и овощи, так что цитрусовый соус — это лучшее, что может предложить британская кухня. Но все равно на мой вкус это лучше, чем хваленое ирландское рагу: залил любое варево пивом — вот и ужин.       Шэй фыркнул:       — Не обязательно с пивом. Моя тетка пива не покупала, а когда отец бывал дома, до рагу пиво обычно не доживало. Хочешь, на «Морриган» несколько мешков картошки возьмем? И эля?       — И что? — настороженно уточнил Хэйтем. — Мясо дольше, чем неделю, не выдержит. Стало быть, неделю мы будем есть ирландское рагу, а потом — картофель с элем?       — Тоже почти ирландское рагу, — пожал плечами Шэй. — Эль можно употреблять отдельно.       — Шэй, — мистер Кенуэй, наконец, слегка улыбнулся, чего и добивался мистер Кормак, — я не против, но предпочел бы, чтобы рацион был немного разнообразнее. Нам все-таки не меньше месяца в море провести предстоит.       — А Куинну — нормально, — поддел его мистер Кормак.       — Почему бы вдруг? — картинно задумался Хэйтем.       Внезапно свет, падающий на балкон, изменился — кто-то отодвинул гардину, прикрывающую дверь, и стало светлей. Туман красиво окрасился золотистым, а дверь скрипнула и раздались чьи-то шаги — тяжелые, шаркающие. Эти шаги могли принадлежать только одному человеку из собравшегося общества, и мистер Кенуэй поспешно помог пастору Брауну преодолеть порог и выбраться на свежий воздух. Старик ходил уже совсем тяжело, несмотря на то, что в дальнюю — через несколько кварталов — дорогу взял с собой трость.       — Только не говори, что куришь, Энтони, — Хэйтем прикрыл дверь и довел соратника до перил.       — Куда уж мне, — тот глубоко вдохнул и закашлялся. — А у вас, мистер Кормак, крепкий табак.       — Это еще приличный, — буркнул мистер Кенуэй. — Голосование окончилось?       Мистер Браун уцепился за перила и вздохнул:       — Да кому оно нужно было? Эшли принимает поздравления, Хильда рядом крутится. Еще неизвестно, кто из них великим магистром стал, хотя большинство все-таки мистера Коуэлла указали, а не миссис. Это же не синекура, Хэйтем, а сплошная головная боль.       Мистер Кенуэй тактично заметил:       — Столь высокий пост — еще и почет, и ответственность.       Старик с одышкой повернулся и блеснул выцветшими глазами:       — Эшли придется трудно. Ложи во Франции, Испании, Австрии... даже в Российской Империи сейчас будут настроены против него. Доходы сильно упали, но сложность не в том, что денег мало — сложность в том, что на обслуживание нынешней системы уходит больше, чем могут дать индийские колонии. Нам, конечно, до лягушатников далеко — король, по крайней мере, не тратит на любовниц больше, чем на страну. Но все равно, развернуть такую махину и поплыть в противоположную сторону трудно.       — Развернуть линейный всегда труднее, чем шлюп, — заметил Шэй. — Но возможно, хоть и дольше.       — Это смотря в какой луже, — остро глянул на него пастор и сложил руки в молитвенном жесте. — Храни меня Боже от всего этого подальше.       Шэй с пониманием отнесся к здравому желанию старика, а вот Хэйтем... Хэйтем выдержал паузу и веско проговорил, не повышая голоса:       — Может быть, я бы и поверил тебе, Энтони, но... Но слишком хорошо тебя знаю. Ты пришел на собрание в прошлый четверг...       Старик мирно сощурился:       — И что же с того? Пусть я отошел от дел, но я по-прежнему тамплиер — и, конечно, откликнулся на призыв. Тем более что призывал меня уже не Грегори.       Шэй забеспокоился. Слишком уж эта дружеская беседа напоминала дуэль. Дуэль умов, поединок дипломатии и силы воли.       — Меня, конечно, не было на срочном собрании, но там не было и тебя, — еще тише проговорил мистер Кенуэй. — Ты появился позже.       — И ты говоришь мне об этом в лицо? — мистер Браун сощурился. — Не узнаю тебя, Хэйтем. Ты всегда был осторожен.       — Появился на собрании, потом с энтузиазмом взялся за голосование... — не ответил Хэйтем. — Ты преследуешь какую-то цель. Но у тебя все есть. Даже в Ордене ты при желании можешь занять законное место, поскольку мыслишь яснее многих.       Мистер Браун поглядел на Шэя и неожиданно ему подмигнул. Или это нервная судорога?       — Я же сказал, что хочу умереть в своей постели, — скрипуче и с одышкой рассмеялся старый пастор. — А я еще я говорил, что знаю в своем приходе всё. А дворец Сент-Джеймс и Букингемский дворец — это тоже, по совести, мой приход. Мне ли не знать? Думаешь, все слуги короля умеют молчать? А мисс Вулидж? Она сидела взаперти месяцами, и единственное место, куда могла отлучиться под охраной — это моя церквушка. Думаешь, ей легко было молчать?       — Думаю, она бы не доверила исповеди такую информацию, — резко проговорил мистер Кенуэй.       — А тамплиеру? — поднял надбровные дуги мистер Браун, потому что бровей у него уже толком не было. — Собрату по Ордену? Хэйтем...       Старик обратился к мистеру Кенуэю ласково, как к нерадивому, но любимому ученику, и Шэй наконец расслабил напряженные локти, перестал чувствовать под ладонями пока еще скрытые клинки.       — Молодец, — вдруг обратился к нему старый пастор. — Грех это, сын мой, старика ассасинскими железками тыкать, — и снова повернулся к Хэйтему. — Хороший у тебя парень, вон как за тебя радеет.       Хэйтем раздраженно дернул плечом:       — А что еще ты знал, когда разговаривал с нами в прошлый раз?       — В прошлый раз? Почти ничего, — абсолютно честно откликнулся мистер Браун. — А вот уже через пару деньков кое-чего знал. Но больше — предполагал. Ко мне, Хэйтем, сотни людей приходят — и каждый со своей бедой. Так что людей я знаю неплохо. Когда мисс Эмма пришла ко мне со словами, что ее работодателя-тюремщика-возлюбленного хотят убить... Несложно представить, да?       — Она тебе рассказала, что подслушала, — послушно кивнул Хэйтем. — А ты сделал выводы.       Мистер Браун покивал, и голова его мелко подрагивала.       — Хэйтем, если бы ты хотел остановить своего сына, ты бы остановил. Не рискнул бы им, рискнул бы собой. Слышал я, как ты о сыне говоришь. Не знаю уж, какие у вас отношения, исповедей ваших не слушал, но явно не такие, как ты показать хотел.       Шэй увидел, как Хэйтем абсолютно непроницаемо — более, чем обычно! — смотрит вдаль, и сам прикусил губу. А старик сразу отреагировал:       — Вон и второй мальчик, постарше, за тебя всем рискует. Тебе сейчас только приказать стоит — и он меня убьет здесь же. Но пока ты не приказал, я еще доскажу. А раз сына ты не остановил, то, значит, что? Что тебе это на руку.       — А почему мисс Вулидж не попыталась предотвратить?! — вдруг выпалил Шэй.       Он много чего понимал, но этого понять не мог. Если эта женщина любила Армитеджа, то почему, черт возьми, она так спокойно отреагировала на его смерть? Сам Шэй... Старик говорил правду, Шэй бы предпочел сдохнуть, но не подвергать Хэйтема риску.       Пастор Браун грустно посмотрел ему прямо в глаза:       — Это вы потому, мистер Кормак, так говорите, что встретили взаимность. А с Эммой обращались, как с горничной. Она и белье меняла, когда Грегори отдыхал от дел Ордена.       Шэй промолчал. Армитедж раздражал его своей высокомерностью и самомнением; раздражал тем, что в погоне за мифическим объединенным миром не видел того, как рассыпается его собственная маленькая империя. А более всего раздражал тем, что доставлял огорчение Хэйтему. Но до того Шэй еще пытался его уважать — хотя бы как соратника по Ордену, который видел цель и шел к ней. Но уважать мужчину, который мог так обращаться со влюбленной женщиной... Раз были деньги на шлюх — или на приличных дам, они куда дороже обходятся, — то уж мог бы пощадить.       Наверное, у него у самого могло бы быть так же — если бы Хэйтем когда-то, очень давно, не ответил взаимностью. Но Шэю было трудно это представить.       — Когда Эмма пришла ко мне в последний раз, — надсадно, с присвистом выдохнул мистер Браун, — я ее предупредил. Она ответила, что на все воля Божья.       — Это ты подсказал ей обратиться к Коуэллам? — спросил Хэйтем, не отрывая взгляда от вечернего Лондона.       — А разве не этого хотели мы все? — мистер Браун распрямился. — Подумывал я когда-то в юности сбежать из дома и стать моряком. Хорошо, что не сбежал. Ну и запах. Пойду я, да и Хильду поздравить надо, ей теперь нелегко придется.       — Подожди, — мистер Кенуэй развернулся. — Ты лучше знаешь лондонский Орден. Что теперь будет?       — А что будет? — старик пожал плечами и грузно оперся на трость. — Эмма в Орден не пойдет, ее больше всего врачебная наука волнует, на самом-то деле. Она, помнится, даже шутила, что умела бы гасить всякие желания, то сделала бы это бы во избежание женской фрустрации. Если Эшли распорядится Эммой разумнее...       — Он же женат, — ляпнул Шэй.       — Я имел в виду исключительно дело, мистер Кормак, — невозмутимо отозвался мистер Браун, а Хэйтем закатил глаза. — Так вот если Эшли распорядится разумнее, то, может, и войну вашу удастся свернуть. А там дай Боже сил. Ребенка своего ассасинского домой отправьте поскорее, пока до него Кэроллы не дотянулись.       — А ты? — так же неделикатно спросил Хэйтем.       — Вот до всего тебе дело есть, — заворчал старик. — А я пережду и, если Бог не приберет, почаще собрания навещать буду. Эшли дельный советчик пригодится, не все ему жену слушать.       — Есть еще порох, — фыркнул Хэйтем. — Ты всегда был порядочной скотиной, Энтони.       — Порядочной, Хэйтем, — мистер Браун заковылял к двери. — Никакого уважения к святому отцу у тебя, сын мой, да направит тебя Отец Понимания.       Шэй помог старику перебраться обратно в «салон», закрыл за ним дверь и хмыкнул:       — А ведь он тебя переиграл.       — Молчал бы, — вскинул подбородок мистер Кенуэй. — Все на лице написано. Тебя Энтони как утреннюю газету читает.       — Это же собрат по Ордену, — мистер Кормак улыбнулся.       Хэйтем приподнял бровь и демонстративно оглядел любовника с ног до головы:       — Энтони был мне наставником. Было бы странно, если бы он не умел играть на уровне.       — Хороший дед, — одобрительно заметил Шэй. — И теперь понятно, у кого ты учился.       — Мне не нравились методы Берча, — пояснил Хэйтем. — Он учил меня философии, но его слова расходились с делом. По юности я этого не понимал. И теперь... Теперь я понимаю, что ты имел в виду, Шэй. Я действительно себя чувствую так, как будто много лет был связан по рукам и ногам, а теперь освободился. Ничего еще не решено, а мне уже спокойнее и легче.       — Так и должно было быть, — кивнул Шэй.       — Даже жаль, что Коннор не успел поговорить с Армитеджем перед тем, как тот умер, — мистер Кенуэй тяжело вздохнул. — Что Грегори не успел осознать, что его убила его же идея — непроработанная, а потому нежизнеспособная. Если бы больше людей имели смелость посмотреть на результат своих действий, в мире было бы куда меньше хаоса. Но с другой стороны, если бы они могли это сделать, они уже не делали бы ничего вслепую.       — А что сказал Берч перед смертью? — вдруг спросил Шэй. — Ты, наверное, слышал?       — Я единственный слышал, — хмыкнул Хэйтем. — Он попытался меня убедить, что делал то, что считал правильным. Как будто это требовало объяснений! Вопрос в том, что ты считаешь правильным и что делаешь. Я не стал дальше слушать. Нам нужно вернуться в салон, Шэй. Если ты не заметил, твоя трубка погасла.       Мистер Кормак торопливо выбил пепел из чаши, постукивая по перилам, и слегка улыбнулся:       — Последний рывок, Хэйтем. Завтра можно будет отправиться к пристани.       — Сначала нужно закончить здесь, — мистер Кенуэй собрался и распрямил плечи. — На всякий случай напоминаю, что все пикантные подробности должны остаться на этом балконе. Коуэлл и сам разберется. И, кстати, я собираюсь танцевать с миссис Коуэлл и предупреждаю тебя об этом заранее. Не вздумай проявлять потом при соратниках... собственнические замашки.       — То есть на клавесине тебя не укладывать? — фыркнул Шэй.       — Это называется спинет, — раздраженно поправил Хэйтем. — И его ножки ни меня, ни тебя не выдержат. Этот вечер нужно пережить, а потом отдохнем и отправимся на «Морриган». Будешь вести себя прилично, купим в дорогу картофеля и эля.