Дело всей жизни

      — Может, и нам завести традицию собираться по воскресеньям? — Шэй вытянул ноги к камину и окончательно развалился в кресле.       — Не такая уж дурная мысль, — отозвался Хэйтем. — Но пока неосуществимая. Это в Лондоне Орден состоит почти сплошь из аристократов, а у нас половину Ордена разметало по континенту, а другая половина на разных воюющих сторонах. Однако меня тоже раздражает, что мистер Ли позволяет себе опаздывать. Он всегда таким был.       — В общем-то, грех жаловаться, — Шэй зевнул, благовоспитанно прикрыв рукой рот. — Мы поужинали горячим и свежим, сидим у камина... Можно себе позволить подождать.       — Если бы он еще и на боевые операции опаздывал... — Хэйтем усмехнулся и тоже позволил себе откинуться на спинку кресла.       Во дворе раздался звонкий многоголосый лай — и мистер Кенуэй разом свою расслабленность растерял. Приподнялся, ухватившись за подлокотник, и напряженно проговорил:       — Только не говорите, что он притащил сюда эту невоспитанную парочку!..       — Что-то мне подсказывает, что как раз притащил, — хмыкнул Шэй и с легким сожалением сел ровно.       Хэйтем резко поднялся с места, распахнул дверь в коридор и властно произнес:       — Марта, будьте любезны, передайте мистеру Ли, что собакам место во дворе или на конюшне!       Но звонкий лай раздался уже в холле, а следом за ним — и растерянный женский голос, который почти тонул в шуме:       — Они уже тут, господин...       Шэй немедленно вскочил и отправиться вслед за любовником, потому что не хотел пропустить ни секунды предстоящего эпического зрелища. Мистер Кенуэй широким шагом преодолел коридор и прошел в холл, где Шэй с нескрываемым удовлетворением застал прекрасную картину: Чарльз, опутанный какими-то веревками, нетерпеливо восклицал:       — Генрих, куда грязными лапами на ковер! Екатерина, не вздумай описаться! Анна, оставь в покое юбку, девушка тебя боится!       — Чарльз! — Хэйтем воскликнул это так громко, что даже сцена в холле поутихла. — Зачем ты все это притащил?!       — А куда мне их? — так же громко откликнулся гость. — Записку передали срочно, а они у меня невыгулянные!       — Выстави их в сад, — раздраженно бросил мистер Кенуэй. — Мистер Галлиани о них позаботится.       — Там холодно, — не проникся Чарльз.       — Тогда на конюшню!       — Они там будут выть.       Только теперь до Шэя дошло, что за странные путы на соратнике. Это не веревки, это кожаные поводки... После того, как это удалось идентифицировать, Шэй перевел взгляд на черно-бело-рыжий комок у ног Чарльза. Горничная Марта благоразумно ретировалась, едва повесила плащ гостя — может, юбки берегла, кто ее знает...       Почему-то, когда Хэйтем рассказывал о собаках, Шэй не думал, что они такие мелкие. Собственно, они были похожи на три забавных меховых шарика. Все три уже успели потоптаться грязными лапами по ковру, а потому Шэй присвистнул и позвал:       — Хэй, вы! Индюшачьи кости будете?       — Мистер Кормак, — пропыхтел Ли, — они такое не едят. Это же не сторожевые кобели, а декоративная порода!       — Шэй! — отчаянно воззвал Хэйтем. — Вот только жирных костей на полу нам не хватает!       Мистер Ли наклонился, отцепил поводки от ошейников и с нежностью поглядел, как питомцы тут же запрыгали вокруг него:       — Они предпочитают французский паштет, но если нет паштета, сойдет и грудинка.       — Больше половины обитателей Нью-Йорка питаются хуже, — хмыкнул мистер Кенуэй и наконец, кажется, пришел в себя. — Раз ты их уже отпустил, то от осквернения наш дом не спасется, это я понимаю... Но, Чарльз, если твои маленькие друзья что-нибудь испортят, я отправлю счета на твое имя.       — Что за мелочи, — Чарльз распрямился и улыбнулся в усы. — С возвращением, Хэйтем, рад видеть. Привет, Шэй. Генрих, Анна, Екатерина, к ноге.       Меховые шарики не послушались и, стоило мистеру Ли отправиться вслед за хозяевами дома, как рассредоточились сначала по коридору, а потом и по ковру в гостиной.       Мистер Кенуэй предложил гостю кресло и виски, а Шэй краем глаза отметил, что мелкие псы сразу отправились исследовать новое для них помещение: белый старательно обнюхивал пол и все, что попадалось под нос; рыжий сразу запрыгнул на диван; а черный, скотина, на тот же диван поднял лапу. Надо будет потом деликатно намекнуть на это Энни или Дороти... Желательно так, чтобы Хэйтем не знал.       А Хэйтем как раз брезгливо оглядел длинношерстного нахала, устроившегося на диване, и предпочел кресло. Шэю ничего не оставалось, кроме как разделить диван с псом.       — Теперь, когда собачки в тепле, ты, возможно, соизволишь отчитаться? — ядовито спросил мистер Кенуэй.       Чарльз словно и не заметил иронии. Сразу посерьезнел и спросил:       — Тебе какие новости сначала?       — А что, есть хорошие? — в ответ усмехнулся великий магистр.       Шэй хмыкнул. Нью-Йорк встретил «Морриган» затишьем. По улицам шлялись британские солдаты, но их было очень немного. Рождественские украшения тоже отличались скромностью — не было у жителей денег на яркие представления и торжественные мистерии, да и праздник уже минул. Хотя Энни, встретив вернувшихся хозяев, на следующий же день угостила их отменной рождественской индейкой, мотивируя тем, что на борту корабля, конечно, такие лакомства недоступны. Шэй охотно поддержал — к концу путешествия «ирландское рагу» стало по-настоящему ирландским — картошка, галеты и пиво.       Но так или иначе, армия колонистов зимовала по лесам, и британцы, возможно, тоже — что вызывало вопросы, потому что лучший способ сохранить жизни и здоровье солдат — это расквартировать их на зиму в теплых домах или хотя бы бараках.       — Есть и хорошие, — рассудительно кивнул мистер Ли и с удовольствием отпил виски. — Третьего дня ассасина одного видал. В кондитерской лавке. Я там штрудель брал на Рождество, а он — большой вишневый пирог и тянучки. Даже кивнул мне — на радостях, видимо. Светлый праздник, все такое.       — Большой пирог, значит... — пробормотал Хэйтем. — Значит, не один Рождество встречал.       — Судя по размеру пирога, и не с дамой, — заметил Чарльз. — На десяток человек бы точно хватило.       — Видимо, со своими ребятами из Братства, — брякнул Шэй. — Мы в свое время сами готовили, а выпивкой скидывались кто во что горазд. Иногда из-за этого такая мешанина получалась...       — Уже внутри мешанина получалась, надо полагать? — иронично уточнил Хэйтем и повернулся к Чарльзу. — Спасибо, это действительно хорошие новости. Когда мы шли вдоль берега, видели пришвартованную «Аквилу», но на ней почти никого не было. Рад слышать, что ее экипаж благополучно добрался до Нью-Йорка.       Белый пес, обследовав территорию, видно, позавидовал собрату — и тоже запрыгнул на диван, вот только не лег, а деловито направился к Шэю и принялся обнюхивать его рукав. Мистер Кормак машинально почесал башку с торчащими ушами. Мелкий пес замер, но не заворчал, не зарычал и не укусил, а довольно подставил морду, а потом и смешно вывалил язык — в гостиной было натоплено, а шерсть была мягкой и теплой.       — О, а ты хороший, — ляпнул Шэй, погрузившись в размышления о Конноре. — Хороший мальчик.       — Это леди, — сразу вскинулся Чарльз.       — Да какая разница, — Шэй запустил пальцы в густую шерсть на холке и сам невольно улыбнулся, как и псина.       В себя пришел от того, что Хэйтем крайне недовольно проговорил:       — Вам, мистер Кормак, несомненно, никакой разницы нет, но не обязательно об этом объявлять.       — Кхм, — мистер Ли возвысил голос. — Это леди, и ее зовут Екатерина. Кэтти.       «Как мою первую», — мелькнуло в голове у Шэя, но он успел удержаться и не ляпнуть этого вслух. После всего сказанного это прозвучало бы кошмарно.       — Любопытно, — заметил мистер Кенуэй. — Если я правильно понимаю, то ты назвал собак в честь Генриха Восьмого?       — И его жен, — уточнил мистер Ли. — Весной, если все пойдет хорошо, то мне обещали еще и Джейн, но она пока даже не... э-э-э...       — Пока только в планах, — выручил его Хэйтем. — А... Наследники? С ними ты как справляешься?       — За доктором посылаю, — не задумываясь, откликнулся Чарльз. — Не знаю, как он лечит людей, но за Кэтти и Энни ухаживал отлично, и щенки все выживали. На следующий помет уже и заказчик есть — мистер Бедфорд.       Тут рыжий... Точнее, рыжая — сообразил Шэй. Раз черный поднимал лапу, а кобель только один, то рыжая — сука. Рыжая оттолкнула белую боком и тоже подставила морду. Шэй почесывал обеих попеременно. Руку ему тут же обслюнявили, а рукав изгваздали шерстью, но было понятно, что теперь не отвертеться.       — Я неправильно оценил, — хмыкнул Хэйтем, оглядев «их величеств». — Абсолютное большинство жителей Нью-Йорка живут куда хуже, чем твой выводок. Паштет, грудинка, личный доктор... Наверное, у них и покои свои имеются?       Мистер Ли вздохнул:       — Я пытался, но они предпочитают спать у меня. Когда Генрих был маленьким, он плакал по ночам, и я не мог оставить его одного. А когда появилась Екатерина, было бы несправедливым кого-то взять к себе, а кого-то выставить в гостиную. А Анна сразу взяла моду спать прямо на подушке, до этого остальные в ногах спали...       — И ты, Чарльз, еще упрекал нас с Хэйтемом в отсутствии воспитательского таланта? — не удержался Шэй. — Следующая... как ее?.. Джейн?.. Вообще тебя с кровати выселит!       — Удивительное дело, — Чарльз даже в затылке почесал. — Вроде бы маленькие такие, а? Но занимают места больше, чем я.       Генрих, сделав свое черное дело и освоившись, кубарем пронесся к дивану и шумно запрыгнул, но место среди своих подруг занять не попытался, а нахально залез Шэю прямо на колени и привалился к нему теплым пушистым боком. Его мистер Кормак даже почесывать не стал — такие и сами себе любые блага выгрызут, нечего поощрять.       — Любопытно, — вполголоса проговорил мистер Кенуэй. — Я давно замечал, что животные проявляют к мистеру Кормаку интерес. Это чем-то обусловлено?       — Нет, они просто тащат все, что не прибито, — пояснил мистер Ли. — А гладить их можно круглосуточно, они сразу чувствуют слабину.       — Доклад, Чарльз, — напомнил Хэйтем.       — Ах да, — тот оторвался от созерцания любимцев и поглядел серьезнее. — В общем-то, на этом хорошие новости кончились. Что же до остальных новостей...       Шэй почувствовал, что нахальный Генрих, потоптавшись по коленям, уткнулся чуть ли не в подмышку и, не дожидаясь милостей от природы, погладился об удобное «сиденье» сам. Все три пушистых хвоста мелко трепетали, а их обладателям, похоже, все было в радость — они охотно принимали почесывания, норовили поиграть шнурком на манжете и пробовали на зуб пуговицы.       — Что же до остальных новостей, то ничего, пожалуй, хорошего, — закончил мистер Ли.       — Это мы и сами догадались, — ляпнул Шэй — псы занимали изрядную долю его внимания, но все-таки слушать он был в состоянии. — Ты как-нибудь подробнее, а?       Мистер Ли свел брови, отхлебнул виски и заговорил, поминутно останавливаясь и пытаясь ничего не упустить:       — Тут такие дела, что не знаешь, с какого конца начать. Сам Вашингтон сейчас в Мидлбруке, недалеко от Нью-Йорка. Окопался вроде бы неплохо, но его позиции слишком шаткие не из-за укреплений, а из-за того, что, в основном, поставки продовольствия идут по Гудзону, а на Гудзоне кого только не шляется, и не все — колонисты. Но — кто бы мог подумать? — сейчас главное зависит не от Вашингтона. У него в очередной раз подходит к концу срок службы его армии, и он озабочен только этим. Остальное происходит вне его юрисдикции, а иногда и вне его ока.       Хэйтем только скривился:       — Черт с ним, с Вашингтоном. Иногда мне кажется, что его проще убить, а иногда — что хотя бы не мешает. С чем именно проблемы?       Чарльз немного подумал и усмехнулся:       — Со всем. В первую очередь, с французами. Часть их флотилии отправилась воевать в Вест-Индию.       Мистер Кенуэй прижал руку ко лбу и нервно отпил из стакана.       — При чем тут Вест-Индия?! Они, черт возьми, собирались помочь Конгрессу, разве не так?       — Так они Конгрессу и не мешают, — пояснил мистер Ли. — Но у французов, как ты догадываешься, свои интересы. Америка Америкой, но им-то важнее свои колонии вернуть. Или захватить новые. Или еще чем-нибудь поживиться, а не вкладывать десятки тысяч в Вашингтона, который еще и разговаривал с ними через губу.       — Хорошо, давай начнем с французов, — Хэйтем сжал зубы. — Есть какие-нибудь сведения от де ла Серра? Мне с ним из Англии общаться было... не с руки, потому что британский Орден несколько не в ладах с французским.       — А он хоть с кем-нибудь в ладах? — философски вопросил мистер Ли, но дожидаться ответа не стал. — Нет, де ла Серр не писал. Приходило письмо от Рутледжа, в котором он описывал сложившуюся ситуацию и обещал, что дальнейшие действия французского флота будут более полезны для Конгресса и Америки, но пока этого не видно. Пока только разразилась война за Доминику и Мартинику, а это, конечно, очень обидно для британцев, но к победе нас не приближает.       — Что-нибудь еще?       — Лафайет удрал во Францию... — подумав, добавил Чарльз. — Он тут воспалением легких маялся, и, как только поднялся на ноги, Вашингтон выхлопотал ему фрегат «Альянс», чтобы его обожаемый лягушатник подышал целебным воздухом родины. Может быть, Лафайет убедит Людовика отослать обратно побольше, чем жалкий фрегат.       Мистер Кенуэй поразмыслил и вздохнул:       — Если ему это удастся, то Рутледжа из Парижа надо будет отозвать.       — Еще от французов прибыл небольшой флот и остановился у Род-Айленда, — доложил мистер Ли. — Но они пока вряд ли способны воевать. Ветра дули неслабые, корабли потрепало...       — Что ветра дули, это я заметил, — буркнул Шэй.       — В общем, про французов пока всё.       — И только? — мистер Кенуэй поморщился. — Сумятица какая-то. Кто следующий на очереди?       — Британцы, — сразу отозвался Чарльз. — Эти тут развернули какую-то странную деятельность. С одной стороны, часть флота отправилась в Вест-Индию бороться с лягушатниками. Это хорошо. С другой, пытаются мутить воду на Гудзоне, чтобы прервать колонистские поставки. Это плохо. А с третьей стороны, их зачем-то понесло к южным берегам Америки, причем не на Карибы, а именно что на побережье. И это не хорошо и не плохо, а... непонятно. А когда непонятно, лично я ничего хорошего не жду. Зато Вашингтону тут стало немного полегче.       — Не к добру, — вслух прокомментировал Хэйтем. — Ладно, про британцев успеется, мне... нам тоже есть что про них рассказать. Позже. Или это всё?       — Да как же! — чуть не поперхнулся мистер Ли. — Мало нам всего этого было! Стоило только Лафайету убраться, и месяца не прошло, как тут... такое! Джозеф Брант, соплеменник вашего ассасина, счел, что это удачный момент — и ко всем чертям разгромил долину Черри-Вэлли, где сжег наши деревни и поубивал несколько десятков местных жителей. Мирных жителей, Хэйтем.       — О Боже... — простонал мистер Кенуэй. — Надо думать, местная милиция этого не простила и отправилась жечь поселения ганьягэха?       Мистер Ли покачал головой:       — Все куда хуже. У Джозефа Бранта — или Тайенданегеа, как его зовут могавки — с собой было две роты лоялистов. Каково? Индеец ведет за собой противников Конгресса разорять деревни мирных жителей! Однако Вашингтон, несмотря на крайне кровожадные призывы, почему-то не захотел ответить тем же. И вообще проигнорировал нападение. Вот почему?       Мистер Кенуэй схватился за виски́ и за ви́ски:       — Почему — и так понятно. Вероятно, побоялся еще раз пойти против Коннора, после Монмута тот был довольно убедителен в своих речах. Но не проявить реакции, не сделать заявлений... Это провал, Чарльз! Не надо спрашивать, почему. Надо спрашивать, к чему это приведет! Если ты говоришь, что сразу после отъезда Лафайета, то, надо думать, это произошло осенью?       — Поздней осенью, — отозвался Ли. — В середине ноября.       — В середине ноября местным было не до того, чтобы преследовать индейцев, — с пугающей холодностью проговорил Хэйтем. — Но они отомстят, как только их самих не будет преследовать призрак голода и болезней.       Пушистые шарики как будто почувствовали огорчение хозяина и вели себя тихо: улеглись и почти не мешали. Шэй гладил их почти машинально, а сам не мог не думать о том, что будет с Коннором, когда он узнает. А он узнает — и очень скоро, а может, и уже узнал. И даже если ганьягэха, можно сказать, изгнали его, не захотели признавать своим, родичем... Все равно Коннору будет больно. Чего для сына будет стоить победа над великим магистром лондонской ложи, над врагом отца, если сам Коннор не сумел предупредить беду на родных землях?       — Что-то еще? — повторил Хэйтем.       Шэй с болью отметил, что лицо любовника превратилось в неподвижную маску — наверное, думает примерно о том же самом...       — Пожалуй, только одно, — поразмыслив, заключил мистер Ли. — Все остальное ты и так узнаешь, а вот это — прелюбопытные сведения. Пару месяцев назад... В октябре в Нью-Йорке появился один тип. Ничем не примечательный тип, тут таких — хоть ведром черпай. Зовут мистер Вудхалл*. И я бы не обратил на него внимания, если бы мне не доложили, что этот тип ошивается в подозрительных местах...       — Что еще за «подозрительные места»? — поднял взгляд Хэйтем.       — В общем-то, на первый взгляд ничего особенного, — медленно заговорил Чарльз. — Обычные меблированные комнаты, так скажем, гостиница самого низкого пошиба. Обитают там в основном одинокие женщины — и приличные, и не очень; и вдовы, и незамужние. Иногда вместе со своими детьми. Им там предоставляют жилье, подыскивают работу... Что-то вроде благотворительного заведения. И вот этот мистер Вудхалл постоянно там бывает.       Мистер Ли сделал паузу и таинственно замолчал, и Шэй не выдержал:       — Ты только поэтому заподозрил этого Вудхалла в чем-то? По-моему, нет ничего более обыденного.       — Кто содержит это заведение? — резко спросил Хэйтем. — На такое нужны немалые средства. А уж сейчас, когда ведется война...       — Все верно, — кивнул Чарльз. — Меня тоже это заинтересовало. Заведение содержит — неофициально, конечно — небезызвестная нам мисс Дебора Картер, ассасин. Мне удалось ее увидеть. Что хуже, она меня тоже видела. Вы об этом знали? Если да, то могли бы и сказать — мне было бы проще.       Шэй коротко взглянул на Хэйтема — что сказать, решать предстояло ему. И Хэйтем сказал правду:       — Именно про это заведение — нет. Про эту мисс — конечно, слышал. И откуда же у нее такие деньги?       — Кто ее знает, — буркнул Чарльз, явно несколько расслабляясь. — У меня есть разве что непроверенные сведения, связывающие эту Добби с некими торговцами в Нью-Йорке и Бостоне. А эти торговцы связаны с поставщиками из поместья Дэвенпорт, кто бы сомневался. Так что понятно, что в этом «женском общежитии» кто попало не шастает. А этот зачастил, мне докладывались.       — И что? — куда более заинтересованно проговорил мистер Кенуэй.       — Этот тип якобы отправился навестить свою замужнюю сестру, но та овдовела и была вынуждена искать работу, — сразу вскинулся мистер Ли. — По документам он фермер, но почему-то сестрицу с собой на ферму не забрал, а поселился в гостинице и начал как будто бы бесцельно бродить по городу. А спустя несколько дней ко мне заглянул Тёрнер, и искал тебя или Шэя.       — Ты ему сказал, что мы уехали? — поинтересовался Хэйтем.       — Да. Он рассказал, что в городе всколыхнулся «подземный» мир, и это мешает добывать сведения. А потом мистер Толмедж, за которым приглядывают всегда, отправился «подышать свежим воздухом» в Мидлбрук, где квартирует Вашингтон. Я пытался что-то вызнать, но минуло два месяца — и ничего. Тёрнер мрачен и уверен, что кто-то плетет против него интриги. А поскольку он состоит в тайной службе при Вашингтоне и чуть ли не единственный поставщик сведений о британцах...       — Стоп, — мистер Кенуэй вскинул руку. — Почему единственный? Что с Блессингтоном?       — Пока ничего, — хмуро откликнулся мистер Ли. — Но пишет он редко, и я уже даже думал, если вы не приедете в ближайший месяц, попробовать с ним увидеться и прояснить ситуацию. Он, похоже, впал в немилость у британцев, и ему уже давно ничего полезного не рассказывают. Сам Роберт, по слухам, все чаще напивается, это не дело... Впрочем, и мои собственные дела оставляют желать лучшего. Вашингтон потерял ко мне доверие, от службы меня отстранили после Монмута, а вокруг явно что-то происходит. В общем, с этим следует разобраться. Я знаю, Хэйтем, это не то, что ты бы хотел услышать, но... Братство снова подняло голову. Вроде бы цели пока общие, и против нас никто не действует, но меня это беспокоит. Этому надо положить конец. Или хотя бы взять под контроль. Я с ассасинами полномочий договариваться не имею, так, может, вы попробуете?       Шэй внимательно проследил за лицом Хэйтема, и — неожиданно для себя — увидел, как тот едва заметно улыбается:       — Сначала посмотрим, что он дальше будет делать. На данный момент наши «общие дела» завершены, а для возможных дальнейших договоренностей необходимо хотя бы то, чтобы наши цели не входили в противоречие. Пока я в этом не уверен.       — Как же я рад, что вы оба наконец вернулись, — с заметным облегчением вздохнул Чарльз, и отпил виски. — Ордену я готов служить душой и телом, но вот думать обо всем этом сразу... Иногда для меня это слишком.       — У тебя прекрасно получается, — с улыбкой кивнул Хэйтем. Шэй даже не среагировал — точно таким же тоном Хэйтем совсем недавно ободрял будущего магистра Коуэлла. — Впрочем, у меня теперь есть некоторые надежды на поддержку с, так скажем, другой стороны.       — А, — Чарльз понял, что у него приняли, по крайней мере, «первичный доклад», и тоже улыбнулся. — Как там в Англии? Все так же? Мне в Америке куда больше нравится, и посещать родину я как-то пока не горю желанием.       Шэй, в отличие от него, позволить себе расслабиться не мог, но усмехнулся:       — Я бы предположил, что в Англии все так же, как век назад.       — А вот в ложе Ордена перемены, — в тон продолжил Хэйтем. — Великий магистр Армитедж скончался. Его место теперь занял мистер Коуэлл. Когда-то мы с ним неплохо общались, надеюсь продолжить эту славную традицию.       — Вот, значит, как, — сосредоточенно пробормотал мистер Ли. — На этот раз, надо полагать, ваш ассасин отличился.       — Не знаю, не видел, — хмыкнул Хэйтем — и говорил чистую правду. — Но планирую наладить поставки информации в обе стороны. Что же касается Америки, то... придется разбираться. Особенно меня беспокоит мисс Картер. Мне нет дела до ее благотворительности, но интриги против Тёрнера начались, по твоим словам, в октябре, а в это время Коннора тут уже давно не было. Несомненно, эти действия им не одобрялись, а значит, могут преследовать любую цель.       — А Блессингтон? — нахмурился Чарльз. — Ему надо либо помочь обрести былое влияние, либо вытащить как-нибудь, пока не спился.       — Им займемся позже, — вздохнул Хэйтем. — Первым делом — ассасины. Я выясню, что там происходит, а ты... Хм...       Мистер Ли поглядел на задумавшегося магистра, перевел взгляд на Шэя и пожаловался:       — Держу пари, он думает не о том, чтобы предложить мне отпуск.       — Ты в отпуске почти год у британцев просидел, — сразу вышел из задумчивости мистер Кенуэй. — И сейчас докладываешься только о полученной информации, а о том, что делал — ни слова! Время для реакции на действия в Черри-Вэлли упущено, так что придется всколыхнуть это болото. Ты отправишься на ближайший прием, где будет побольше людей, и громко возмутишься безмолвием Вашингтона. Отследишь, кто это поддержит — за их деятельностью нужно будет организовать наблюдение. И кому твои речи будут не по нутру, отследишь тоже. Это будет не лишним в плане понимания, на кого сейчас опирается главнокомандующий. Пока всё.       — О, это еще ничего, — явно обрадовался Чарльз. — Такие задания я люблю. Во-первых, поем и выпью за чужой счет. Во-вторых, скажу все, что думаю, про Вашингтона — тоже приятно. Жалко, на рождественский бал у Бедфорда не успел, там полгорода собиралось. Но зато сейчас пойдут вечера у других, кто не мог с ним конкурировать. Можно даже на несколько сходить.       — Главное — собак туда не бери, — фыркнул мистер Кенуэй.       — Почему? — возразил мистер Ли. — Их очень даже многие любят. Особенно дамы.       — Мне бы так работать, — не удержался Шэй. — Чтобы поесть, выпить и внимание дам — и все это по делу.       — Тебе тоже неплохо работается, — парировал Чарльз.       — В Версале понравилось? — язвительно сощурился Хэйтем.       Шэй понял, что сказал это зря, и развивать тему не стал. Сам не заметил, как погладил Генриха, и вздохнул. Хэйтем наконец перестал сверлить его взглядом и посмотрел на Ли:       — Я очень жду результатов, Чарльз. Скоро обстановка изменится, и нам нужно быть готовыми к тому, что произойдет. У колонистов мало того, что они могут противопоставить Британии, и влияние Вашингтона — один из немногих инструментов, которыми мы можем оперировать. И пока мы не приняли решения его устранить, его репутация должна быть чиста.       — А чего теперь ждать от Англии? — озаботился мистер Ли. — Мне казалось, ваша... экспедиция была направлена как раз на прекращение войны.       — Война не может кончиться ничем, — устало ответил Хэйтем. — Слишком многие заинтересованы ее результатами. Мы должны быть готовы в ответственный момент действовать быстро, иначе на эти территории найдется много охотников. Потеряем влияние — потеряем все. Нам будет нужно в несколько недель организовать здесь государство и поставить на место его главы подходящего лидера. За время путешествия обратно в Америку я не раз об этом думал и все больше склоняюсь к мысли, что это будет Вашингтон. Попробую, конечно, уговорить Франклина, но почти уверен, что он откажется.       — Вашингтон?! — воскликнул Чарльз. — Почему, черт возьми?! Он кретин, мямля и неудачник!       — Да, — кивнул Хэйтем. — Но его лицо знакомо даже последнему пьянице в рыбных кварталах. Беспорочный борец за независимость и бесстрашный предводитель армии.       — А больше никого нет? — вздохнул Чарльз.       — А кто? — в тон возразил Хэйтем. — Ты? Я бы с удовольствием доверил эту роль тебе, но для этого утопить Вашингтона надо было еще щенком. В конфронтации между ним и тобой ты выглядел не в лучшем свете. Я? Я всегда держался в тени. Шэй? Капер, которого узнают во всех портовых кабаках? Или, прости Боже, Коннор? Для пущего устрашения его еще можно разрисовать.       — Даже не знаю, — поморщился Чарльз. — Вашингтон или Коннор — тяжелый выбор.       Но Хэйтем покачал головой и продолжил много тише, как будто говорил сам с собой:       — Тёрнер — шпион, о Дербишире и речи не идет. Блессингтон вообще на другой стороне воевал. Вот разве что мистер Рутледж... Но он слишком молод, чтобы вызывать доверие, и ничем не отличился за время войны... Лучше всего было бы Франклина, конечно, но он предпочитает свободу, да и с масонами связываться не хочется...       — А! — фыркнул мистер Ли. — То есть мне заранее поставить себя в пику будущему... кому? Королю?       — Нет, это будет слишком похоже на Англию и мало кому здесь понравится, — возразил мистер Кенуэй. — А будущий лидер должен быть поддерживаем большинством колонистов, иначе не успеем закончить войну, как начнется бунт.       — Но ты заранее решил, кого выберут? — Чарльз улыбнулся. — Узнаю старого друга.       — Пока не решил, но окончательно определюсь в ближайшее время, — Хэйтем согласно опустил ресницы, но не прокомментировал. — Кстати, господа конгрессмены все еще не собрались написать что-нибудь, кроме Декларации Независимости? Возможно, конституцию?       — Да пишут-то они как раз очень много чего, — вздохнул мистер Ли. — Даже стишки и памфлеты. А вот полезного ничего не пишут.       — Когда придет время образовывать государство, может возникнуть смута в результате разного восприятия основных понятий, — предупредил Хэйтем. — Надо напомнить об этом Конгрессу. Да, пора отзывать Рутледжа. После войны обязательно придет пора дипломатии, тут он мне пригодится.