Безмолвный

              «Оно приближается!» — оглушительная волна темной обволакивающей энергии, подобно раскатам грома, вмиг обрушилась на все тело Джаспера. Он замер, на долю секунды ему показалось, что воздух вокруг уплотнился, словно некая темная аура неумолимо стремилась к ним. Сзади раздался тихий всхлип: Белле стало трудно дышать.       Вдруг вся семья Калленов резко пришла в движение. На Джаспера со всех сторон нахлынули эмоции: паника и удушье, беспокойство и чувство вины, страх, желание драться, жажда крови и боли — боли и крови. Он буквально ощущал ее терпкий железистый привкус во рту, ее теплоту и сладость. Пытаясь сконцентрироваться, он лишь мысленно выругался, отгоняя наваждение — чувства семьи мешали ему отследить ту новую, непонятную, но такую влекущую сущность.       Каллены взяли Беллу в кольцо, защищая ее со всех сторон от потенциальной угрозы. Эдвард буквально «оглушал» Джаспера своим чувством вины. Эмпат не мог не поморщиться — это было неприятно. Сколько можно, в конце концов, беспокоиться из-за Беллы? Даже если бы чужаки и собирались напасть (чего Джаспер пока не чувствовал), их было трое против семерых.       Оглушающие, подчиняющие волны ауры колебались все сильнее, расходясь по земле и, казалось, вибрируя в такт раскатам грома. Незнакомцы подошли достаточно близко, чтобы обнаружить себя — двое мужчин и женщина. Если ориентироваться на запах, то все довольно привлекательны. Интересно, кому принадлежит та «черная» душа?       Они вышли на импровизированное бейсбольное поле. Впереди — высокий темнокожий вампир с бездонными черными глазами и длинными дредами, он держался независимо и слегка надменно. Пожалуй, из всех троих он выглядел самым человечным. Однако первое впечатление было обманчиво. В черных, завораживающих глазах чернокожего не было ничего человеческого. В его взгляде явно читалось первородное, изначальное зло, то, что древнее всех древних цивилизаций. Блеск темных глаз навевал воспоминания об адском пламени и падших ангелах.       За ним следовала красивая рыжеволосая женщина, своими повадками она напоминала дикую кошку. То, как женщина двигалась, как выглядела — все в ней излучало властную сексуальность. Именно ради таких женщин начинают войны, разрушают города и империи. Искусительница, хищница, la femme fatale, она вся была — воплощенный соблазн.       Чуть поодаль от них держался третий вампир. Джаспер подавил изумленный вздох, потому что носителем той темной ауры был именно он.       Немного выше Джаспера, чуточку массивнее. Светлые волосы небрежно собраны в хвост, продранные на коленях джинсы и бежевая кожаная куртка со следами запекшейся крови. Сразу видно, что одежда досталась по случаю. Снята с тех, чья кровь сейчас бежит под твердой, как мрамор, бледной кожей незнакомца.        Взгляд кочевника скользнул по Джасперу, пробежался по остальным Калленам и снова метнулся к нему. Властный, необузданный, не признающий правил — Джаспер читал его, как открытую книгу. Хитрая ухмылка, прищуренные темно-красные глаза, уже начинающие чернеть, грациозная, обманчиво мягкая пластика ягуара перед прыжком — это был хищник во плоти. Все в его облике — взгляд, манера двигаться, держать себя, выдавало в кочевнике зверя в человеческом обличье. Запах незнакомого вампира — горьковатый, чем-то напоминающий запах содранной коры, и дыма, показался Джасперу очень приятным, и он хорошо подходил к темной ауре незнакомца.       Джаспер оцепенел. Со времен гражданской войны ему не доводилось видеть никого подобного. Впрочем, незнакомец не шел ни в какое сравнение с новобранцами Марии или сослуживцами Джаспера, когда тот еще был человеком. Все равно, что сравнить матерого волка с разменявшими первый год жизни волчатами-переярками.       То смутное, неясное, что Джаспер почувствовал раньше, было бледным намеком, тенью. Сейчас же эмпат мог воспринять внутренний мир пришлого вампира в полной мере.       Темная, порочная, жестокая жажда крови. Рядом с ней, почти неотделимо — неодолимое стремление выследить, загнать, причинить боль. Убивать — не торопясь, не упустив ни секунды. Желание обладать, осушить до капли, и тут же, вплотную — овладеть своей жертвой, взять, и не подумав спросить разрешения. Возбуждение, жажда крови и жажда секса было настолько сильным, что Джаспер удивился, почему другие этого не видят. Впрочем, до Эдварда, судя по его лицу, стало доходить. Должно быть, мысленно кочевник выражал то же самое. По опыту Джаспер знал, что не всегда возможно облечь эмоции в слова. Для этих эмоций он бы в любом случае не смог бы найти подходящих.       Жестокость, азарт охотника, опьянение кровью и сексом — это есть в любом вампире. Но не все готовы выставить эти качества напоказ так беззастенчиво. Каллены вообще, считали своим долгом прятать свою суть как можно глубже. Джаспер до сих пор ни разу не встретил никого, кто бы так безоговорочно принимал свои звериные стороны.        «Да он наслаждается этим», осознание чуть не сшибло Джаспера с ног. Как это возможно, позволить себе чувствовать подобное?! Без угрызений совести, без раздумий и оглядки на окружающих. Просто быть тем, кем ты создан. Каково это могло бы быть, если бы Джаспер разрешил себе… Кочевник воплощал в себе все то, чего Джаспер никогда не мог себе позволить. А этот — просто делает то, что хочется. Он не мучается чувством вины и сожалениями. Он свободен.       Желание попробовать крови Беллы завихрялось вокруг кочевника, как торнадо, с каждым мгновением становясь все мощнее. Джаспер не сомневался, что тот сейчас во всех подробностях представляет, как выследит ее, настигнет и убьет. Эмпат почти чувствовал мягкую кожу под губами, все убыстряющееся биение пульса, почти ощущал, как горячая жидкость наполняет рот. Что бы он только ни отдал, лишь бы почувствовать это наяву! Сколько он уже постится, пятьдесят лет? Пятьдесят пять? Боже, он бы продал душу дьяволу, только бы попробовать ее!       Подходя к ним, незнакомец быстро перебрал запахи Калленов, одного за другим, запомнил и отбросил за ненадобностью. Предсказуемо отметив присутствие Беллы, неожиданно обратил свое внимание на Джаспера.       Его реакция сразила, как пуля навылет. Казалось, возбуждению уже некуда расти, но нет — теперь оно ощущалась для Джаспера как море в шторм. Оно окружило его со всех сторон, покачивало на своих волнах, окутывало туманом предвкушения.       Джасперу было не привыкать к восхищению окружающих. Очень многие, и вампиры, и люди, несмотря на шрамы и «болезненный» вид, желали его, считали красивым. Но то, что обрушилось на него сейчас, не шло ни в какое сравнение с теми блеклыми эмоциями.       Незнакомый кочевник посмотрел эмпату в глаза, чуть втянул воздух, и дернул кадыком, сглатывая. Он очевидно, беззастенчиво, безумно вожделел его. Ни следа сомнений в собственной нормальности, ни одной эмоции, указывающей на боязнь отказа, только чистая, раскаленная добела похоть.       Это было настолько неожиданно и неуместно, что Джаспер сначала отказался верить. Но эмоции труднее скрыть, чем мысли. Это действительно было так. Даже жажда крови Беллы, пожалуй, не была сильнее.       Карлайл затеял с чужаками беседу. Чернокожий по имени Лоран и рыжая Виктория напрашивались на игру; Джеймс, так звали светловолосого вампира, держался позади них и не спешил что-то говорить. Карлайл же всеми силами отвлекал внимание от Беллы. На что он только рассчитывает, возмутился Джаспер. Кого Карлайл и Эдвард пытаются обмануть подобным спектаклем?! Ведь еще не выйдя на поляну, кочевники знали, что среди вампиров скрывается человек. Не нужно было обладать способностью чувствовать эмоции, чтобы понять это, достаточно кинуть взгляд на кочующую троицу.        Джеймс учуял ее еще издали, и теперь его обуяла жажда. Он то и дело прикрывал глаза, вдыхая воздух маленькими глотками, смакуя тонкий аромат. Пару раз он сглотнул, представил, должно быть, что кровь Беллы уже струится по горлу.       Эта встреча не могла кончиться добром. Хватило одного слабого порыва ветра, чтобы Джеймс, наплевав на все, бросился на Беллу. Но даже в этот момент, когда все его эмоции ушли на задний план, вожделение его не оставило. Джаспер мог только благодарить Бога, что не дошло до драки. Он был сейчас не в том состоянии, чтобы даже защитить себя. Впервые он оказался объектом такого сильного желания. Бурное, интенсивное, захватывающее всю душу Джеймса целиком — неужели оно без остатка предназначалось ему? Это действительно для него?       Джаспер хотел чувствовать это каждый день, каждую минуту. Эта темная душа должна принадлежать ему, и только ему.       Он так и не мог перестать думать об этом, пока вместе с остальными увозил Беллу обратно в дом Калленов.