***
«— Книга — лучший подарок! — Она — библиотекарь! — Что ж... Алкоголикам же коньяк дарят!» Дома у русских. На столе: оливьешка, жаренная курочка и фирменные пирожки от Гоголя. Из алкоголя только шампанское - Николай не захотел напиваться в одиночку. Пусть в России главный праздник все-таки Новый год, но они сейчас не там, а значит надо соблюдать здешние традиции. Альфа раздобыл живую елку, теперь она стоит у них посреди однушки и горит разноцветными огоньками. Достоевский сидит на кровати, уткнувшись в очередную книгу. Сколько он их прочитал за свою жизнь, просто невозможно представить! Дома парень пока один, его половинка ушла в магазин, сказав, что за соком. Но что-то темноволосому показалось, что его немного обманывают: «Ладно, пусть дурачится...» Шум из коридора, и в комнату влетает Николай с коробкой в руках и апельсиновым соком под мышкой. Обещал - принёс. Да, а ещё с мороженным, по просьбе омеги. - Федяяяя! - весело протягивает вошедший. У него на голове и плечах немного белых хлопьев. - Дурак. Раздеваются в коридоре. - как обычно лениво роняет читающий и, не отрывая взгляда от страниц, указывает на названное помещение. - Ну, Федь... - жалобный стон. - Коридор. Не тащи грязь в дом, я только убрался. Пепельноволосый тащится обратно в прихожую, все же оставив купленное на столе. Банка с холодной сладостью забирается просящим и тут же начинает исчезать. Достоевскому показалось или коробка на столе немного сдвинулась? Гоголь возвращается уже без верхней одежды. Ему не надо переодеваться - когда он уходил, лень перевесила и заставила просто накинуть куртку сверху на домашнее. Его паре это, конечно, не понравилось, но вступать в дискуссию было не охота. Мороженки хотелось сильнее. - А ну брось! Ты же ещё ничего не поел, а сразу за сладкое взялся?! - темноволосый отдаёт креманку без боя. Пока пара переодевалась, он успел наестся. Кушает, как птичка, за что часто получает по шапке от пепельноволосого. - Коль, а что в коробке? - Фёдор Михайлович снова уткнулся в чтиво. - И сними повязку, ты же дома. Альфа открывает скрытый правый глаз. Поблекший, пустой. Гоголь слеп на одну сторону. Травма детства, которую он уже не помнит, как получил. Юноша не показывает его окружающим. Раньше, когда он не носил повязки, люди шугались от него. Тогда ещё маленькому мальчику было одиноко ровно до тех пор, пока один темноволосый, страдающий анемией, такой же как и он, изгой общества, не позвал вместе поиграть. Счастью не было предела! Николай больше не был один, теперь у него появился друг, а в последствии и любимый. Судьба хитра, не правда ли? Сейчас только дома альфа может спокойно открывать свою особенность. Кстати, эту повязку в виде карты подарил никто иной, как Фёдор. Тоже ещё очень давно. - А это мой подарок! - Гоголь довольно улыбается, указывая на уже точно движущуюся коробку. - Посмотри сейчас, а то малышу уже не терпится! - Малышу? - омега клонит голову в бок и скептически смотрит на подарок. - Коля, что там? Юноша с косой лишь повторяет: «Открой! Открой!» Будь по-твоему... Крышка осторожно приоткрывается, и на русских смотрят два красных глаза. Крыска. Маленькая белая крыска. С красненькими глазками, мягкой шерсткой и длинным хвостиком. Темноволосый берет маленькое существо на руки и указательным пальцем проводит по его спинке. - Почему именно крыса? - А ты вспомни, как мы себя называли в детстве! - улыбка на его лице становится ещё шире, а в видящем глазе читается нотка ностальгии. - Мы были «крысами общества»! Нас никто не любил, и мы прятались в подпольях. Помнишь? - собеседник утвердительно кивнул, продолжая гладить зверька. - Как назовёшь? Это мальчик... - Надо подумать. - Достоевский ненадолго замолкает. Он протягивает руку и достаёт из-под подушки тонкую серебряную цепочку-браслет с двумя кулончиками в форме клевера. - Пока думаю, держи, это тебе. - на лице омеги легкая тень улыбки. Гоголь берет протянутое, цепляет подарок себе на руку, изучающе смотрит три секунды и кидается на шею пары. - Эй, дурачок, ты Родю пугаешь! - Родю? - пепельноволосый отстраняется и переводит взгляд с половинки на крысеныша, обратно и так три раза. А после квартира заливается звонким смехом. - Значит, Родя! А полное как? - Родион. Родион Романович.***
«— Я хочу подарить такой подарок, чтобы постоянно был рядом с ней и напоминал обо мне. — Подари ей ребёнка!» Ребёнок... Маленькое продолжение рода человеческого. Море любви и ответственности. Черно-белый долго решался на это. Первая инициатива возникла, как это не было бы удивительно, от Рюноске. Было жутко неловко. Накаджима ещё, наверное, никогда не видел свою половинку настолько неуверенной. Причину пришлось вытягивать чуть ли ни когтями. Ломался, ломался, но сказал. Сказал и не пожалел, ведь альфа хотел того же. Причём уже давно. Вот только из-за слабого здоровья эту идею пришлось обдумывать вдоль и поперёк. Если Акутагава забеременеет, то ему придётся беречься ещё сильнее. В итоге порешили на том, что если у них все получится, черноволосый перейдёт на заочку. Так будет спокойнее и ему, и его половине. На счёт денег они не переживали, напомню про богатство отца Ацуши, что всегда поддерживал приемного сына, да и сам белобрысый подрабатывает на фотографии. И тут рождественская ночь. Парни сидят в обнимку на диване под тёплым кирпичного цвета пледом. На стенах у них висят гирлянды, одна из которых в форме елочки. Самого хвойного древа не было. Зато был фикус в праздничных шариках. Альфа переплетает пальцы на руках вместе, целует в щечку. По телевизору идёт какая-то комедия. Правда, они не особо смотрят. - Рю, а я тебе сюрприз приготовил! - Я тоже. - омега хитро улыбается. Под покрывалом не заметно, но его свободная рука аккуратно сжимает что-то в кармане темных брюк. - Правда? Только можно я первый! - Акутагава кивает. - Знаешь, я тут подумал... - тигр мнётся. Глубокий вдох - тихий выдох, - Мы с тобой уже давно знакомы и пусть нам ещё только восемнадцать, но я тебя очень сильно люблю... - парень краснеет. Его щеки, уши и даже нос сейчас пылают. Он отводит взгляд вниз. - Не тяни. Я тебя тоже очень сильно люблю. - омега легко целует засмущавшегося и треплет по волосам. Тот жмурится, как котёнок, и вроде как набирается смелости. Он отпускает Акутагаву, засовывая руку в стоящий у кровати бумажный пакет, в котором когда-то лежала бутылка вина и виноград. Как оказалось не только это. Маленькая голубая бархатная коробочка. Накаджима поджимает губы, закрывает глаза и открывает ее... Два золотых колечка. Без дорогих камней, без вычурных узоров. Простое золото с гравировкой: на одном «А», на другом «Р». - Рю... Мы будем вместе всегда? Ты согласен? Альфа готов провалиться сквозь землю. Он не смотрит. До его кисти легонько дотрагиваются холодными пальцами, а затем подцепляют за подбородок и поднимают его взгляд на себя. Рюноске улыбается. Ему очень идёт это доброе, заботливое выражение лица. Он красивый. Ацуши часто говорит ему это. Парень переворачивает руку пары ладонью вверх и кладёт три полосочки. Тесты на беременность с двумя полосами. Положительный результат. Накаджима замирает, смотря на это. Его рот чуть приоткрывается, а Акутагава одним ловким движением его закрывает. - Как думаешь, каков мой ответ? Потупив ещё немного, беловолосый надевает кольцо с буковкой «Р» на палец сидящего напротив и начинает смеяться. - Чего ржешь, тигр? - Да, так. - юноша вытер выступившие слезинки. - Мы же на Новый год решили собраться нашими семьями. Вот и мне тут подумалось, что трудно придётся им с нашими двумя новостями! - Рюноске упал головой на колени Ацуши, продолжая улыбаться. - И правда...***
«Время с людьми, которых мы любим, – лучший подарок» Чуя нервничает. Сильнее чем на вступительной речи. Сильнее чем когда-либо. Он хочет сделать Дазаю подарок. Такой, какого они оба хотят, но молчат. Точнее шатен делает множество намеков, а рыжик лишь агрится. Желание быть рядом... Вы не подумайте, омега не хочет чего-то сверхъестественного. Просто... Он просто хочет провести эту ночь рядом с человеком, которого любит. Со своим истинным. Рядом с Осаму. Парень стоит у плиты и заканчивает приготовление маленького праздничного стола. Зачем им много? Правда, он решил порадовать забинтованного и сготовить его любимых крабов по какому-то новомодному рецепту из интернета. Не знаю, как на вкус, но на вид блюдо уже было на высшем уровне. И запах... Ммм! Сожитель голубоглазого уже полчаса трется около, мешая своей половинке. «Лезет и лезет, лезет и лезет! Лучше бы на стол накрыл или тогда вообще б с глаз скрылся!» Но вот уже все готово, и они сидят за столом, уплетая угощение. Шатен кричит: «Минутку!» и убегает в неизвестном направлении. Возвращается уже с большим пакетом с узором снежинок на нем. Первой оттуда вылетает бутылка красного-полусладкого. Каберне Совиньон, любимый сорт Накахары. Чуя ставит ее на стол и идёт за штопором. Пить не собирался, но раз уж предлагают, то грех отказываться. Пока омега стоит спиной, бывший суицидник что-то открывает. Это понятно по характерному звуку разрывающейся пленки. Только это шубуршание длится слишком долго. - Чуя, дай ножик! Я открыть не могу... - жалобно тянет юноша, продолжая свои безнадежные попытки вскрыть упаковку аккуратно. - Держи. - нож пересекает деревянную поверхность поперёк и останавливается ровно перед просящим, - А что ты пытаешь испортить на сей раз? - усмехнувшись, голубоглазый обходит стоящую перед ним преграду и резко замирает. - Это же... У Дазая в руках дорогущая рубашка от американской фирмы Ralph Lauren. Может она будет подешевле, чем Armani или те же Gucci, но для обычного студента цена достаточно высока. Нежного-голубого цвета с вертикальными тонкими белыми полосками. Она чуть удлиненная - Чуе будет где-то до серединны бёдра - и очень приятная на ощупь. Альфа долго откладывал деньги сам не знает на что, и наконец они пригодились. К тому же потратил он не все. За это нужно благодарить Гоголя - парень ведь работает в индустрии продажи одежды, а в силу своего общительного характера завёл себе там немало знакомств. Во всей ценовой иерархии. Поэтому... он договорился, и новому другу сделали скидку. Да, Осаму признал, что сильно ошибался на счёт русского. Николай, пожалуйста, прости этого ревнивца! - Это тебе! А ещё вот это, хотя скорее нам обоим. Кареглазый протягивает прямоугольную книжечку в золотой обложке. Это фотоальбом. В нем всего несколько фотографий: две последние фотографии их старших классов, с выступления на церемонии - кадр не очень удачный, лицо рыжика снято со стороны, скрытой за волосами (хотя, может и удачно - не видно смущения), далее идёт сделанный кем-то снимок их потрясающего танца, что в последствии стал одной из институтских легенд. А ещё несколько карточек с того дня, когда Осаму устроил за омегой фотоохоту. Тогда он гонялся с телефоном, пытаясь запечатлеть Накахару с чалмой из полотенца на голове, когда тот только вышел из ванны с помытыми волосами. «Весело было... Скумбрия тогда ещё забралась на табуретку, а потом эпично отправилась в полёт! Это был мой первый раз, когда я видел летающую рыбу! О, оказывается я умудрился заснять этот момент!» - омега смеётся, разглядывая застывшие воспоминания: «Блин, точно! Я же тогда отобрал у него телефон... Вот откуда этот снимок!» Дазай в это время взглядом, пропитанным такой нежностью, смотрит на веселую половинку и наливает им обоим вино. - Эй! Скумбрия, тебе же нельзя! - Ну, Чуя! - в своей привычной манере растягивает гласные. - Я немножко! В честь праздника, можно? - Уговорил, мумия языкастая! Только чур потом не умирать. - рыжик заправил выбившуюся прядь челки за ухо. Они прекрасно проводили время за трапезой и разговорами обо всем и не о чем одновременно. На улице уже давно стемнело, сквозь окна виднелись далекие огоньки фонарных столбов, некоторых украшенных гирляндами, которые принесли соседские дети, деревьев, проезжающих автомобилей. Ночной город очень красив. В окнах множества домов сейчас горит свет. Сегодня он ещё долго не будет выключаться.... - Дазай, это... ну.. ты можешь подождать здесь, а когда я тебя позову подойти в спальню? - не очень уверенно проговорил Накахара, вставая и направляясь в сторону названной комнаты. - Конечно. Это что-то связанно с моим подарком? - глаза парня стали похожи на две узкие щелочки. - Можно и так сказать...***
- Дазай, иди сюда! - как-то странно крикнул голубоглазый. Что-то в его голосе было не то. Не было тех привычных ноток издевки или мнимого доминирования. Но это и не будничное обращение. Что-то явно не то... Чуя сидел на кровати, облокотившись на левую руку, присогнув ноги в коленях и уведя их чуть в сторону. Свет на минимальном режиме, чтобы скрыть подступающую краску. Ему страшновато. Понятное дело, что это Осаму, и вреда он не причинит, но все равно это его первый раз. И снова шутки вертихвостки судьбы: в школе не удалось, теперь омега сам это предлагает! Докатился... Шатен останавливается в проходе и медленно рассматривает позвавшего: на нем сейчас та самая рубашка и больше ничего. Ладно, ещё и белье. Правда, даже эта дорогая подаренная вещь не застегнута ни на одну пуговицу. Забинтованный закусывает нижнюю губу, а Накахара опускает взгляд вниз. Рыжик очень красивый. Безумно. Альфа сглатывает и еле слышно спрашивает: «Ты, правда, этого хочешь?» Ответом служат зажмуренные глаза и кроткий кивок верх-вниз. Дазай подходит ближе. Он садится на край темно-барного цвета, словно запекшаяся кровь, постели и пододвигается к Чуе. Медленно проводит кончиком носа от косточки на плече до шеи. Запах морозно-мятной вишни. Тонкие нотки горького шоколада. Скоро они сольются воедино. Рыжик не двигается, лишь сильнее сжимает простынь. Шатен касается тыльной стороны ладони. Его руки слегка шершавые и очень тёплые. Такие тонкие... Он хоть и поправился на стряпне омеги, но все равно на роль вешалки годился сполна. - Мне можно все? - томно шепчет альфа в самое ушко парня. Снова короткий кивок. - Это лучший подарок, что когда-либо мне дарили... Накахара не успевает моргнуть, как его губы накрываются другими. Привкус вина. Терпкий, сладкий, манящий. Он на устах обоих. Забинтованный прикусывает нижнюю губу пары. Легонько, чтобы не было больно. Он не собирается превращаться в пахабное животное. Нет, только не с его рыжим солнцем. Он аккуратно проводит языком по идеально ровным зубкам любимого. Омега опирается двумя руками сзади, иначе бы он просто упал. Но Осаму это и надо. Кареглазый, не прекращая уже и так затяжной поцелуй, переносит правую руку партнера себе на шею, нежно опуская вниз. Их губы размыкаются. Лицо рыжика скоро станет ярче его волос, но он улыбается. Хочет. Жаждет. Уже слишком давно. «Хватит. Я больше не буду обманывать себя!» - теперь Чуя притягивает альфу к себе. Они целуются, снова и снова. Нежно, сладко. Так, как только могут целоваться истинные. - Я люблю тебя... Я люблю тебя, Дазай... - Я тоже тебя люблю, мой маленький чиби... Осаму скидывает с себя белую футболку, в которой был все это время. Он проводит пальцами по торсу омеги. Стройный, подтянутый, с виднеющимися кубиками пресса. Накахара вздрагивает, когда пара опаляет его своим горячим дыханием. Влажная дорожка тянется от самого подбородка до края белья. Голубоглазый сжимает пальцы на ногах. Ещё... Пусть разум кричит, что это перебор, но все тело желает. Чуя хочет, чтобы Дазай касался его вновь и вновь. Бесконечно долго... Рыжик легонько царапает спину партнера. Бинты, они мешают. Но снять, как бы того не хотелось, не получается - слишком хорошо закреплены. После нескольких попыток омега сдаётся и просто обвивает шею шатена. Забинтованный избавляется от ненужной одежды на себе и паре. Дорогой подарок портить не хочется, поэтому рубашка откладывается на тумбочку, а вот все остальное сейчас валяется где-то на полу. Потом уберут. Чуя смотрит на не хилых размеров достоинство альфы и нервно сглатывает. - Что-то не так? - заботливо спрашивает Дазай, смотря прямо в голубые с синевой омуты любимого. - Я... не слишком ли узкий? - Я как следует все подготовлю. Доверься. - парень слегка усмехается. По-доброму. Пальцы в слегка липкой смазке, а одна нога рыжика сейчас на его плече. Так удобнее. Осаму знает. У него это не первый раз, но такой аккуратный и чувственный - первый. Когда шатен прикасается к девственной ложе, Накахара невольно сжимается. Он знает, что нужно расслабиться, но также знает, что растяжка, особенно когда впервой - больно. Не маленький же. Альфа проникает внутри. Он склоняется над лежащим и втягивает в поцелуй, ещё более нежный, чем первый. Парень старается отвлечь: шепчет ласковые слова, покусывает за мочку уха, когда в ход пошёл уже второй. Чуя сжал простынь уже до побеления костяшек, а из уголков глаз виднеются блестящие слезинки: «Черт, неприятно...» Пара минут мучений и стало легче. Намного легче. Вот только теперь низ живота неприятно тянет от недостатка. Пусто. Слишком пусто. Дазай выходит, и омега слегка расслабляется. Он видит, что шатену уже невтерпеж, но тот держится. Юноша не желает вреда собственному солнцу. Он будет терпеть и делать все медленно. Рыжика подхватывают под руками и сажают к партнеру на колени. А затем снова приподнимают, и Чуя чувствует что-то очень твёрдое совсем близко. «Вот, блин. И ради меня ты довёл до такого? Ты настоящий идиот, скумбрия...» Омега сам приседает ниже, позволяя напряженному органу кареглазого потихоньку входить внутрь. Осторожно. Парень несколько раз шипит, когда внутри него происходит пульсация. Спустя какое-то время их бёдра соприкасаются. У омеги перед глазами расплываются разноцветные кружочки, ведь он достиг простаты. Они замирают в этом положении: Накахара откинулся головой на плечо сидящего сзади, тяжело дыша. Осаму, весь мокрый из-за слоя бинтов и долгого сдерживания, до сих пор держит пару за талию. Он целует метку, оставляет распускаться алые цветы на чуть загорелой коже. Рыжик потихоньку двигается, вверх, а потом также плавно вниз. Он проверяет насколько способен принять. Никто из них не боится непредвиденных последствий - альфа в защите. Дазай нежно проводит от ствола к основанию Чуи в такт толчкам. Сначала медленно, а потом все быстрее. Юноша не будет издеваться. Не в этот раз. Может потом, они и испробуют разные позы, извращения и места. Может быть, а может и нет. Все будет зависеть от желания омеги и настойчивости альфы. Им обоим хорошо. Они наслаждаются. За окном кружится белый танец снежинок на фоне полной темноты. Время - полночь. Где-то запускают фейерверки, они не слышат. Возможно и слышат, но их огоньки перед глазами куда интереснее. В воздухе повисает смесь сладости и горечи. Намного сильнее, чем раньше. В разы. Накахара кончает. Через три толчка это делает и Осаму. Шатен перекладывает уставшую и уже засыпающую омегу на кровать и укрывает одеялом. Жарко, но нельзя допустить, чтобы они из-за этого простыли. Помоются утром, сейчас им не до этого. Дазай устраивается рядом и легко касается губами лба. Они улыбаются. Уставшие, но такие довольные. Найти своего истинного. Быть всегда рядом с ним. Видеть его улыбку. Улыбаться ему. Иметь возможность прикоснуться к нему. Стать единым целым. Слышать его голос. Любить... Это то, что подарила им двоим эта рождественская волшебная ночь.