Благо не в том, чтобы жизнь была долгой, а в том, как ею распорядиться: может случится, да и случается нередко, что живущий долго проживает мало. (Луций Анней Сенека)
***
1921 год. Боттел. Штат Вашингтон. Улицы города были сплошь покрыты пеленою мрака. Безлунная ночь окутала город, царствуя здесь до восхода солнца, подкрадываясь к каждому окошку дома, пугая жителей своей неизвестностью. Казалось, люди здесь вымерли, а жизнь остановилась. Улицы пусты. Даже фонари не горят. Поздняя мрачная ночь спустилась с небес. Однако мраку всё-таки пришлось выпустить из своих жутких объятий две тёмные фигуры, освобождая им путь к одному из домов улицы. Издалека невозможно было разглядеть, кто это, а голосов не было слышно, так как люди молчали. Правда, о последнем мы можем пожалеть, стоит всего лишь взглянуть в их глаза: такие манящие, красивые и золотистые, с некими сверкающими нитями внутри, словно огоньки. Они прекрасные и незабываемо чарующие, неестественные для человека. Узнав их поближе, мы с уверенностью можем сказать, что они точно не люди. А ночь для них — естественная среда обитания и свобода действий. В руках у одной из фигур, той, что пониже, был маленький свёрток в пелёнках. Совсем ещё крохотный и лёгкий. О последнем мы можем не волноваться, так как эти «люди» и вовсе не чувствуют тяжести. «Клубочек» дёргался и плакал совсем тоненьким детским голоском, из чего следует вывод, что там находился ребёнок. И, конечно, не можем не обратить внимание на то, что малышу было совсем некомфортно на руках, от которых так и плещет могильный холод. От их тел в целом исходил ужасный морозильный холод, которого Мир никогда ещё не видел. — Потерпи, моя малышка, — прошептала фигура, державшая свёрток на руках, укачивая его, точно родного. Голос был очень красивым, мелодичным, словно трель колокольчиков, и женским. — Мы уже близко. Две одинокие фигуры в ночи плавно подошли к одному из домов. Женщина поцеловала ребёнка. От ледяного прикосновения малышка ещё больше расплакалась, но наткнувшись взглядом на два золотых огонька — глаза женщины — замолчала и не смогла отвернуться, зачарованно рассматривая их. Это было единственным, что в темноте девочка видела хорошо, что не скажешь о неизвестных фигурах, для которых ночь — естественна. С их зрением не сравнится даже самый мощный микроскоп мира! — Прощай, милая, — чарующий голос женщины дрогнул, словно знаменитый на весь мир пианист, играющий прелестную мелодию, случайно нажал не на ту клавишу, издав при этом совершенно другой резкий звук, отчётливо выделяющийся на фоне всей музыки. На плечо женщине опустилась рука ее спутника в утешительном жесте. — Нам пора. Та еле заметно кивнула и прижала к себе ребёнка со всей своей нечеловеческой силой. Вдруг послышался хруст и дикий детский плач. — Эсми! — крикнул второй голос, такой же мелодичный, чарующий, но только мужской, в котором сейчас слышались нотки настоящего панического страха. Он подбежал к девочке и, взяв её на руки, положил на порог дома, к которому они и подошли. Девочка истошно кричала, от чего в окнах начал загораться свет. Люди просыпались. — Я… я сделала ей больно, — не помня себя от страха, прошептала женщина. — С ней всё будет хорошо, — говорил мужчина, обнимая её. — Перелом не сильный. О ней позаботятся. Пошли, нас могут заметить люди. Быстро! Две фигуры скрылись в объятиях ночи так же внезапно, как и появились, оставляя малышку одну. В окнах домов на улице Авеню-Макс-Стейшен всё стремительнее начали вспыхивать огни, что вскоре свет полностью осветил квартал. Семья Суон — муж и жена — вышли на улицу, дабы посмотреть, что там творится и кто разбудил их в столь поздний час, но, взглянув на порог собственного дома, обомлели, увидев маленького, мокрого, крохотного ребёнка, истошно кричавшего, захлёбываясь в собственных слезах. Супруги переглянулись и обречённо вздохнули.***
2011 год. Сан-Хосе. Штат Калифорния. POV главная героиня. Всем привет! Меня зовут Элизабет Суон. И мне семнадцать лет. Ну… многие думают, что мне семнадцать, а на самом деле мне уже целых девяносто лет. Всё своё детство, да и по сей день, я провела в детском доме. Родители попросту отказались от меня, но разрешили оставить фамилию. Много раз меня переводили из одного приюта в другой по всей стране. Отчего больше года я нигде не задерживалась. Люди слепы, поэтому и не задаются вопросом, почему в начале я так быстро росла, а теперь постоянно выгляжу подростком? То есть как бы моё развитие остановилось на семнадцати годах. Время идёт, а я даже не меняюсь. Переезжая и меняя место жительства, в каждом новом детском доме у меня лично спрашивают год рождения, а не запрашивают данные с предыдущего. Поэтому я могу подстроиться под свой возраст и назвать нужный год рождения, нежели настоящий. Вот такая вот система у детских приютов! Хотя мне это даже на руку. Были, конечно, иногда противоречия, но мне удавалось их сгладить даже быстрее, чем я ожидала. Потрясающее везение! Однако всё моё окружение, все дети и взрослые, считают меня странной, не такой, как все, необычной. Поэтому я постоянно одна. Моей компанией, дабы я не сошла с ума от одиночества, стали мелкие грызуны, вроде мышей, крыс, а также пауки, бабочки, пчёлы и другие насекомые. А в один день я обнаружила, что понимаю их язык, что могу говорить с ними. Никто не умеет, а я могу! Хах, сначала я подумала, что на самом деле слетела с катушек! Кому расскажешь — не поверят, в худшем случае, сдадут в психушку, а мне этого никак не надо. Но я могла на самом деле общаться с животными, я понимала их. Ночами они приходили ко мне и рассказывали о своих путешествиях по миру. Так забавно! Как сказка на ночь. Я не нуждалась в другом человеческом общении, у меня уже были верные собеседники. И с ними гораздо лучше. Брать меня в семью никто не хотел. Мы — зверюшки в контактном зоопарке. Приезжают, фотографируются с нами. Все такие добренькие, что бесит страшно! Гости из разных компаний-спонсоров без спросу входят в наши комнаты, и мы еще должны радоваться. Я их приглашала что ли? Или они на экскурсии? Всегда все вокруг знают, что детей из детского дома привезли. И все смотрят. Как будто у нас у каждого на лбу написана краткая история того, как в приюте оказался. Это же им всем интересно. По-любому каждый разговор к этому сведется. А здесь, в детском доме, нам всё равно — попал и попал — по крайней мере, мне. Нас звали: «Все-е-е вста-а-ли» и «Все-е-е вы-ы-шли». А еще: «Идите сюда». И мы — много-много детей — существовали в доме ребёнка как единое целое. Как стадо овец. Даже нет, не так: как одна большая овца под общим названием «Бес-с-столочи». «Все оделись», «Все доели», «Все встали», «Все сели» — нас звали так… Мы не догадывались, что у каждого человека — даже ребёнка! — есть свой день рождения. Не понимали, что значит радость, человеческое тепло, любовь. Да о чём это я?! Многие из нас никогда не слышали собственных имен. Мы просто существовали, трясясь от страха двадцать четыре часа в сутки. Боялись взрослых до умопомрачения, до судорог, до энуреза. Шарахались от них и всегда молчали. Единственное чувство, которое мы тогда испытывали, — был страх. Но уходить я оттуда не хотела, хотя могла. Я могла, но не хотела. Есть сила, есть преимущество, но нет желания. Странно, да? А всё оттого, что идти мне было некуда. У меня нет своего дома, нет родных, нет друзей — животные не считаются. На улице что ли жить? Это глупо и нерационально. А в зиму как быть? А теперь через месяц я снова перееду. Только теперь во Флориду в «Дом ребёнка». А сейчас я нахожусь в приюте Сан-Хосе «Синяя птица. Мы позаботимся о Ваших детях». Бр-р, ну и название! Кто их вообще придумывает? Я сидела на подоконнике подперев коленки под себя и смотрела в окно. День клонился к вечеру. Сейчас была зима. В это время года весь двор будто замирает. Замерли скамейки и детские качели, припорошенные снегом. Неподвижные стволы голых деревьев торчат из-под сугробов, простирая свои искривлённые ветки высоко в небо. Ветки деревьев иногда шелохнутся от ветра или от рывка взлетевшей птицы и снова затихают. Серые стволы деревьев будто кто-то посыпал сахарной пудрой. Серое бесцветное небо сменилось на розовое в преддверии заката. Темный асфальт и протоптанные тропинки чернеют на фоне засыпанной снегом земли. Электрические столбы словно нахлобучили на себя белые шапки. Тишину и покой лишь иногда нарушают резвые воробьи на крышах домов, перелетающие с куста на дерево, с дерева на крышу. Давно припаркованные автомобили укрыты белым одеялом сугробов. Они сиротливо ждут, когда, наконец, их хозяева придут откапывать своих железных друзей. Их моторы заурчат и стряхнут с себя это сонное оцепенение. Люди, укутавшись в тёплую одежду, спешат по своим делам, не замечая окружающего их зимнего пейзажа, а лишь прячут свои озябшие носы в тёплые шарфы и воротники. Не холодно разве что розовощёким детям, которые весело скатываются с сооружённой горки, утопают по колено в снегу и вихрем проносятся мимо спешащих взрослых. Природа отдыхает, набирается силы под белоснежным покровом снега, чтобы потом ожить весной и заиграть яркими красками. А пока остаётся любоваться волшебным зимним пейзажем в окне. Зимние краски природы не такие яркие и красочные, как летние, но именно зимой у природы есть особая сказочная атмосфера, которой невольно начинаешь любоваться и наслаждаться. Появляется некое спокойствие и умиротворённость. На несколько минут забываешь, кто ты и где находишься. Становишься свободной птицей с крыльями за спиной. Хочется бросить всё, забыть и улететь в небо. Ох, мечты, мечты! — Лиз. Мяу! Мр-р! — послышалось тоненькое мурчание за спиной. И как это я раньше не заметила? Обернувшись, я заметно повеселела. Около двери стоял маленький рыжий котёнок с чёрным пятнышком на кончике пушистого хвостика — Лис. О, этот кот принадлежал нашей воспитательнице и был чересчур вороватым, хитрым и с неким прищуром в глазах. Ещё тот разбойник! Но такой милый! Рядом с ним стояли трое беленьких мышат, поджав хвостики, с подозрением глядя на Лиса. Они всегда были не в ладах, но рыжий не охотился на них, так как даже в нашу первую встречу сказал, что не ест мышей. — Королевскому коту колбасы подавай! А мышей бродягам скорми! — вот так он выражался. Королевский — потому что принадлежит самой миссис Джонс! Тогда, в первую встречу, она тоже заявила, что если чья-то маленькая грязная ручка коснётся её сокровища в лице Лиса, сидеть тому в тёмном, пыльном, грязном чулане целую неделю, да ещё и на воде и хлебе. Остальные дети даже на метр подходить к нему боялись, так как женщина по совести исполняла свои угрозы. А я… Ко мне рыжий пришёл в первый же вечер. Так мы и подружились. Хозяйке он меня не сдавал. Хотя как? Она ведь не понимает его язык. Ай, да у неё свои причуды. Но остальные дети «по доброте душевной» видели, как я его глажу, и спешили донести. У нас тут свои законы. Миссис Джонс давала поощрение и награду за донос в группе. Поэтому пару раз мне удостоилось посидеть в тёмном, пыльном, грязном чулане целую неделю на воде и хлебе. Однако и там я нашла друзей в лице пауков, сороконожек, тараканов, крыс и прочей живности. Хотя некоторые и были уж очень свирепыми и ворчливыми. — Вы тут? Как же я рада вас видеть! — я вскочила с облупившегося подоконника и подбежала к друзьям, поглаживая по шёрстке каждого. Лис взметнулся и вскочил на окно, на то место, где до недавнего времени сидела я. — Ты скоро уедешь, — грустно пропищал самый низкий полный мышонок — Колобок. — Знаю, — грустно вздохнула я. — Но даже несмотря на это, вы мои друзья и всегда ими останетесь. — Мы с тобой! — решительно отчеканил второй, самый длинный мышонок — Долговязик. — Что? Куда? — не поняла я, хмуря брови. — В другой детский дом. А что нас здесь держит? Ничего. — Но… я… не могу заставить вас. Мне было так приятно, что верные друзья решили поехать со мной, даже несмотря на расстояние, время и… причастность к разным классам подтипов в природе. Я была этому очень рада. Мысли об этом заставили меня улыбнуться. — Ты и не заставляешь. Мы сами. — Спасибо вам, мои хорошие! Мышки запрыгнули мне на руки. Левая тотчас отдалась колкой болью, но я стерпела, не показывая эмоции. Левая рука у меня временами люто болела. Родители говорили, что в младенчестве я сломала её, но «как и почему?» — не говорили. Кость-то срослась, но оттого, что я была ещё совсем грудной и слабой, это повлияло на её функционирование в будущем. Она работала уже не так хорошо, как правая, но работала, и то хорошо. — А ты, Лис? — спросил третий мышонок — Умник, в котором соединились все отличия своих братьев. Он был среднего роста — не высоким, но и не низким — и в меру упитанным. — А чего я? — лениво потянулся рыжий разбойник, разминая коготки, прогибаясь в спине. — У меня тут хозяйка. Кто меня рыбкой кормить будет? Кто за ушком почешет? Кто молочка в мисочку нальёт? Кто… — Ладно, оставайся, — осуждающе пискнул Долговязик. — Ему правда нужно остаться, если он хочет, — я взяла мышек, встала и подошла к коту, поглаживая его за ушком. Тот довольно замурчал и закрыл глаза, кивая головой, подстраиваясь под ритм моей руки. — Его хозяйка будет недовольна его исчезновением, — о, это даже мягко сказано! — Но у нас есть ещё целый месяц. — Это хорошо, — по-баронски мяукнул Лис, а мышки уставились в окно, изумлённо наблюдая за тем, как падает снег, ложась белой пеленой на землю, укутывая в своё пушистое одеяло всё, что попадалось на пути. Я невольно вздохнула. А ведь если бы не этот странный нюанс в том, что я живу уже девяносто лет, я бы уже давно умерла бы и была где-то там, в другом лучшем Мире. Часто я задаю себе вопросы: «Почему это происходит? И почему именно я?». Но ответа так и не находила. Сначала я очень переживала по этому поводу, а потом как-то смирилась, начала привыкать и скрывать свой истинный возраст. Однажды, когда я находилась в детском доме в Портленде, мне посчастливилось попасть в до ужаса странную ситуацию, где меня — снова донос, и, увы, ложный — обвинили в том, что я якобы проникла в кабинет самой начальницы приюта и стащила у неё бумажник с дорогим навороченным смартфоном. Но, обыскав мою комнату, его не нашли и пришли к выводу, что я его уже продала. А как, блин, я могла это сделать, если за ворота ни черта не выпускают?! Перелезть? Так мне жизнь ещё пока дорога и не хочется попасть под горячую руку! Но, видно, я и без этого хорошо влипла. Начальница — миссис Харрисон — не желала находиться в одном помещении с воровкой такого разряда, вот и выпроводила меня прочь в другое учреждение этого же штата — в Милуоки. Мне очень понравилась такая система переездов, и я ею увлеклась и занимаюсь по сей день. Но когда во мне открылся дар говорить с животными, это стало всё сложнее и сложнее, так как я начала привыкать к зверюшкам. Они становились моими друзьями, да и просто собеседниками, не давая сойти с ума от всего этого, от одиночества. Но и прекратить эти авантюры я не могу, потому что… А, впрочем, что будет дальше? Ну, перестану я. Постепенно все начнут замечать мою несхожесть с другими детьми. И что тогда? Вызовут шаманов, ведьм и гадалок? Или сразу инквизиторов? А, может, психушку? Не, лучше убить здесь, сразу и самим. Да и выйти оттуда самой «после восемнадцати лет» я не могу. Давно уже следовало признаться, но… я боюсь внешнего мира. Здесь всё такое привычное, а там? Чего ожидать там? Какие там люди и как они живут? Что меня там ждёт? И будет ли мне там хорошо? А животные, видимо, чувствуют, что я не такая, как остальные дети, так как уже заявляют об этом в первую же встречу. — Ты понимаешь нас?! Она не человек, братцы! Она другая! — и другие подобные фразы, но с одним смыслом. Я уже и сама поняла, что другая, и, возможно, даже не человек, но, а что во мне не так? Карие глаза, каштановые волосы — каре по плечи, нормальная для «шестнадцатилетнего подростка» фигура, тёплая, чуть бледноватая — но это с рождения — кожа. Что не так-то? А может, то, что я просто обожаю кровь? Нет, я не как вампиры из фильмов и книг пью кровь галлонами. Просто, когда кто-то порезался, я отчётливо чувствую её запах, как бы далеко она от меня не была. Она словно манит, чарует, зовёт меня, как жареная курица в духовке с запечённой картошечкой. Пар идёт, а запах! Да только это ещё не все странности. Мой слух и зрение хорошо развиты. Однако никогда и нигде мне не удавалось слышать и видеть таких, как я. Поэтому приходится продумывать все ходы и тщательно скрывать свой секрет. — Лиза. Лиза! Элизабет! — А? — голос Умника буквально вытащил меня из собственных мыслей, заставляя сконцентрироваться на нём. — Да, я слушаю. — Смотри, — Долговязик указал в окно. Я выглянула и нахмурилась. По заснеженной дороге, оставляя за собой еле заметные следы, шли прямо к зданию двое парней в чёрных пальто и перчатках. Вид у них был что-то уж больно подозрительным. Почувствовав, что за ними наблюдают, один из них, что пониже, поднял голову прямо на меня. Я отпрянула от окна, как от пули, уперевшись спиной в стену, учащённо дыша. — Мне показалось… мне это всего лишь показалось… — шептала я, глядя в одну точку перед собой. — Нет! Мне не могло показаться! — Что случилось, Лиза! — мышата и Лис в мгновение ока очутились передо мной. Моё тело дрожало, а сердце колотилось, как бешеное, словно я пять километров пробежала. — Глаза… — Что? — Красные глаза… У одного из них красные глаза! — я закрыла рот руками, потому что мокрое, вязкое, кислое чувство панического страха поселилось в душе, пуская корни, разрастаясь по всему телу. Такого я никогда не чувствовала за все девяносто лет своей жизни! Такое впервые. Стоило только взглянуть на них, сразу ощущаешь их величие и превосходство над тобой. Но отчего такие выводы?! Перед глазами всё ещё стояли те ужасные, пугающие красные огоньки, от которых хотелось забиться в угол, под кровать, да куда угодно, лишь бы спрятаться! Сейчас в такое время года очень быстро темнело, но увидеть эти красные глаза-огоньки мне не составило труда. Вдруг в голове сразу созрела мысль, что они пришли за мной. Да почему?! Почему я так подумала?! Почему эта мысль теперь добивала меня, заставляя бежать отсюда как можно быстрее и дальше?! Что вообще происходит?! А может это не за мной? С чего я вообще это взяла? Может, эти люди просто решили усыновить кого-то, а я нафантазировала себе непонятно что? Возможно, но почему тогда такая паника и дикий страх внутри, от которого некуда деться? Почему они овладели мной так внезапно? — Нужно уходить, — твёрдо заявил Умник. Эти слова только подогрели мой страх ещё больше, принуждая согласиться. Подозрения подтвердились. — Но как? И куда? — я соскользнула спиной по стене, обнимая руками коленки, прячась от мира, словно так оно и будет, как в детстве, будто меня и вправду никто не увидит. — А ну собралась! — вдруг прошипел Лис. — Сейчас же встала и выпрыгнула в окно! Я подняла голову и во все глаза уставилась на кота. Впервые слышу от него подобное. — Чего застыла? Давай! — он кивнул на окно. Вдруг до моих ушей донеслись приближающиеся шаги и голоса: — Конечно, я её знаю! Пройдёмте за мной. Я вскочила и подбежала к окну, распахивая его. Вещи. У меня нет времени собирать вещи! Я выглянула вниз. Пушистые хлопья снега всё ещё укутывали землю собой, словно одеяло из ваты или пуха. В глазах от столького количества белого начало просто рябить. Второй этаж. Высоковато, но делала не́чего. Я залезла ногами на подоконник, крепко держась за раму, дабы не «полететь» раньше времени. Ребята со всей своей мышиной скоростью забежали мне по ногам прямо в карман чёрной куртки, которую я успела накинуть. — Прощай, Лис, — чуть ли не со слезами на глазах, проговорила я. Не думала, что прощаться придётся столь скоро. Ну, была не была! Взмах. Бам! Казалось, прошло пару секунд. Перед глазами промелькнул город, снег, да и вся моя жизнь. А потом снова резкая боль в левой руке. Той самой руке, которую я каким-то образом умудрилась сломать в детстве. — Поднимайся, Лиз! — Скорее, они уже близко! — Ты сможешь! — пищали мышки в кармане. Хорошо хоть болела только рука, а ноги и всё остальное — цело. Благо, сейчас зима и сугроб снега смягчил падение. Я собрала все свои силы и попыталась встать. Рука дико ныла, отзываясь на каждое движение страдальческим покалыванием. Но встать всё же удалось. Еле перебирая ногами, я добежала до калитки, а после и ворот. И снова потрясающее везение! Охраны здесь не было. Ушли что ли? Обернувшись и взглянув в своё окно, меня пронзили насквозь две пары карих глаз, которые до недавнего времени были ярко-красными, словно ядовитые стрелы. Ноги вновь подкосились, и я чуть не споткнулась. Эти глаза… они словно заглядывают в душу, видят тебя, твои мысли, всё насквозь. Только приложив усилия, я смогла отвернуться и пуститься в бегство. Теперь настала новая пора. Новые приключения, новые тайны и секреты. Что будет ждать меня там, во внешнем мире, куда я так боялась попасть? И кто эти люди? Зачем они пришли? Что им нужно от меня?