красиво ты вошёл в мою грешную жизнь
— Да ты издеваешься? — Сэм закатывает глаза, читая в документах знакомые инициалы. Они не сталкивались с Дином по работе года два. Судьба играла так, что находился другой адвокат, пока детектив Винчестер находился на службе, и наоборот. Но не сегодня. Когда он заходит в комнату, от которой рябит в глазах из-за холодного серого цвета, железных стульев, небольшого столика, за которым сидит его будущий подзащитный, и человек, которого он обожает, то мысленно ставит рамки. Никаких отношений на работе, говорил ему Дин, когда однажды он позволил себе краткий поцелуй. Сингер заметил, долго дразнил потом Дина, твердя как мантру: «от ненависти до любви, значит.» Дин просил никаких поцелуев, никаких взглядов, никаких улыбок и уж точно никаких уступок. Ну, это ребячество. Работа она и на то дана, чтобы работать, а не двигаться ради того, кого боготворишь. Как Дин - Сэма. Но сегодня всё меняется. Они просто не могут не. — Добрый день, — Винчестер заходит в допросную, изящным жестом показывает удостоверение, — меня зовут Сэм Винчестер, я адвокат мистера Хэнджи. «Тебя зовут Счастье, — думает Дин, вздрагивая, когда его любимый мужчина появляется здесь. Он не ожидал и не знал. — Что ж, поиграем.» — Я ещё не закончил, адвокат, — довольно грубо говорит детектив, важно переводя на него взгляд. — Врываетесь, как к себе домой. Могли бы постучать. — Во-первых, — Сэм кривит губы в полуулыбке, — не Вам судить о том, как я врываюсь домой, а, во-вторых, Вы закончили. — Выйдете, адвокат, я позову, когда действительно закончу. — Мне кажется, сэр, что у Вас ещё будет время. Я прошу Вас уступить мне место. Дин хмыкает, показушно облизывает губы. — Сэр, — дразнит он его, — Ваша наглость поражает меня. Вы всегда перли напролом. Завидую Вашему партнёру, такая решительность! Сэм дёргает бровью. Его тоже забавляет это всё, он понимает, что Дин играет. А раз так, то либо он уже добился всего, что хотел, либо - дело настолько плевое, что можно и сыграть в эту недо-порно-ролевую. — А я Вашему - нет. Такая упертость. Наверное, спорите до хрипоты, кто будет сверху. — Охо-хо-хо, — восхищается Дин, со смехом хлопая в ладони. — Ваша правда. Но есть проблемка, я слишком упертый. И добиваюсь всего, чего хочу. — Не ущемление ли это прав Вашего партнера? — Вы считаете? — наигранно хмурит брови. Ох, и задаст он ему сегодня ущемление прав! Так сладко, как сможет. И сверху, и снизу. Как только захочет. — Нет, что Вы, — Сэм морщится. — А еще завидую его терпению. — Какие-то проблемы, адвокат? — Винчестер снова облизывается, так и не терпится вытрахать его рот своим языком. — Да что Вы. Может, наедине Вы превращаетесь в мужчину мечты, и делаете всё, чтобы партнёр был счастлив. — Дурацкое слово. Партнёр - тупо звучит. Если Вы хотите знать, то мой мужчина - муж мне. Не по закону, так по жизни. Сэм снова задыхается, долго кашляет, утирая выступившие слезы. Дин победно улыбается. Всё еще не прошиб этого гада на брак. А так хочется проснуться утром, назвать его своим мужем, так хочется целовать его руку с кольцом на пальце. Выпить шампанское официально, а потом, завалившись в постельку, овладеть своим любимым человеком полностью. Тоже официально. — А что же, — Сэм прокашливается, — не получается сделать законным? — А он такой же упертый баран, как и я. — А любит ли он Вас? Дина резко подбрасывает со стула, он подлетает к Сэмми, смотрит в глаза таким жадным и горячим взглядом, что кажется, сейчас что-то да воспламенится. У Дина в штанах уж точно. — Любит. И это я знаю. — Как прытко Вы вскочили, — судорожно расхохотался адвокат. — Уж не сомневаетесь ли Вы? — Не думаю, что когда не любят, так отчаянно стонут и просят продолжения! — Тогда, в чем причина? — шепчет Сэм, в один миг теряя всю свою важность, краснея от смущения. — Это я тебя хочу спросить, — хрипит ему Дин. — В чем дело, малыш? — Гм, гм, прошу прощения, — раздаётся тихое и смущенное покашливание сбоку, и Дин, вздрогнув, оборачивается. С этой игрой, он и забыл про то, что этот подозреваемый Хэнджи всё ещё здесь. Винчестер выдыхает, а потом быстро пишет что-то на бумажке, суёт в руки Сэму, и, развернувшись, выходит из допросной. Адвокат переводит дух, будто не просто так общался с Дином, а занимался такими вещами, о которых показывают только в порно. Но стоит ему развернуть записку, как краска снова приливает к щекам. На листке всего два слова: «выебу тебя». Что ж. Теперь можно и поработать.***
Дин делает всё, чтобы Сэмми сказал это «да». Ну почему нельзя просто ответить, не ломаясь, не думая. Разве им плохо вместе? Разве он не достаточно дает ему любви? Он любит его так сильно, что даже не задумывается об этом. Делает всё машинально: помогает надевать и снимать пальто, позволяет себе рассчесывать его влажные волосы после душа, готовит ему завтраки, пишет сраные отчеты, которые так ненавидит, но ради Сэма - можно. И много других вещей, которые он просто автоматизирует. Но в каждом движении, в каждой улыбке или каждом касании - любовь. Он не задумывается, почему. Ну, любят, вроде, за что-то. А здесь, он просто любит. Хочет. Обожает. Возносит. Ну, дышит им. Вроде, как сказочка про родственные души. Давно купленное кольцо пылится на полке в шкафу. Каждый раз, когда Сэм достает рубашки, натыкается на бархат коробочки. Каждый раз, улыбается, но не говорит, что видел. Дин всё еще ждет. Эта игра тоже затянулась. И детективу немного поднадоело. Нет, конечно, можно жить и так. Но уж больно ему хочется, чтобы Сэмми был не просто его любимым мужчиной, а любимым мужем. Хлопает входная дверь. Сначала доносится радостный смех Джека, а потом твёрдый и нравоучительный тон его отца. — Так никто не делает, Джеки. Посмотри на себя. Дин выходит из комнаты, натыкается взглядом на перепачканного, как поросенка, мальчика. — Эй, парень, ты где валялся? — Мы в футбол играли, — довольно скалится ребенок, расшнуровывая кроссовочки, которые с утра были белоснежными. — Я гол забил, ты представляешь! Мяч прям в угол улетел, а Найнс не успел словить. Мы победили! — Для футбола существует спортивная форма, — говорит Сэм, пытаясь снять с себя пальто - привык, что ему помогает Дин. — Посмотри, во что ты превратил свои брюки. Их теперь только в мусорку. — Ну, па-а-п. Можно подумать, ты никогда не делал так. Сэм наконец справляется, садится на скамеечку, чтобы снять туфли, но Джек прыгает к нему на колени, обвивает шею руками и шепчет: — Я больше так не буду. Честно-честно. Буду переодеваться. Мир? — Иди, футболист, — он влажно чмокает сына в щеку, ждёт, пока ребёночек с визгом помчится к себе. — Вот, поросенок. В иных случаях я думаю, что он - твой. Дин подходит ближе, опускается на колени, чтобы поднять левую ногу адвоката, стащить лакированную туфлю. — Он и есть мой. И ты - мой. Пальцы стаскивают носок, скользят по горячей ступне, сжимая и разминая. То же самое проделывают со второй ногой. Его мужчина довольно стонет, в блаженстве закрывая глаза. — Как же ты безбожно красив в этих своих костюмах, — шепчет детектив, скользя ладонями вверх по коленям Сэма, к бедрам, выше, натыкается пальцами на бугорок под складками серых брюк. — Можно, сделаю кое-что? Он наклоняется и широким взмахом проводит языком по ширинке. Серая ткань не сразу намокает от слюны, постепенно, но Дин еще проводит указательным пальцем, чтобы влага быстрее впиталась. — М-м-м, — глотает всхлип Сэм. — Не здесь. И вообще, я хочу есть. — Не смей снимать эти чертовы брюки. Я возьму тебя в них. Слышишь меня? Сэм? Тот снова краснеет, уходя на кухню. За ужином, Джеки болтает без умолку, но при этом исправно съедает всё, что на тарелке. Когда только успевает. Хвастается победой, рассказывает, как его все поздравляли, пожимали руку. Говорит, что хочет заниматься футболом, как и другие мальчики из его класса. Дин доволен этим выбором, Сэм, кажется, тоже. Но что-то в его глазах снова сияет грустным блеском. — Что такое? — Винчестер закрывает дверь спальни, приникает всем телом к обнажённой спине Сэма, когда тот стаскивает с себя рубашку. — Да я просто подумал, — его голос немного дрожит, — что ему уже восемь. Он так быстро растет. — С ним все хорошо, Сэмми. — Я не за это, Дин. Я... Не успел насладиться им. Ну, он так рано заболел, я трепался изо всех сил, уделял внимание, но не так. У других все не так. И я не помню ничего, кроме лекарств, больниц, слез. Иногда, лишь иногда, Дин, я вспоминаю, как водил его в детский парк, как мы покупали ему игрушки, как он смеялся, катаясь на каруселях. У меня мало этих воспоминаний. Я хочу продлить их. Но понимаю, что уже не вернуть это всё. Дин обнимает его, целует ласково в плечо. Вся страсть, которую он топил в себе во время ужина, пропала, оставляя место безграничной любви и нежности. — А знаешь, чего хотел бы я? Нашего ребёнка, Сэмми. Нет, Джек - мой. Я люблю его. Но наш, Сэм, ты представляешь? — Да, адская смесь, — фыркает он, поворачивается в его руках, утыкается в шею. — Мы можем... Ну, суррогатное материнство. Я знаю, ты хочешь ребенка, я это уже понял. Почему бы мне и не подарить тебе его? Сэм отскакивает от него, ошалело смотря в глаза. Его сердце стучит слишком сильно и быстро, Дин, кажется, видит эти толчки в груди. — Что? — Это... Ты... О боже, Дин. Сэмми падает на кровать, закрывает лицо руками. — Я хочу, да. Хочу всем сердцем. Но это дорого. И долго. — Не дороже моей любви к тебе. Сэм. Серьёзно. Я тоже хочу семью. Мы с тобой вместе долгое время. Мы не подростки, а взрослые люди. Я не собираюсь уходить от тебя, не думаю, что тебя вдруг посетила такая мысль. Мне плевать, скажешь ты мне «да», когда я протяну тебе кольцо. Я люблю тебя больше жизни. И я хочу семью. Она у меня уже есть. Но я хочу, чтобы она была больше. Давай? Сэмми? Сэм вдруг наклоняется к его уху и сладко шепчет: — Надень мне кольцо. И Дин громко смеётся: — Обожаю!***
— Какие они одинаковые! Класс! Джеки бегает от кроватки к кроватке, чтобы рассмотреть копошавшихся в них младенцев. Мальчик и девочка просто идентичны друг другу. Удивительно, как поиграли Небеса, даря такое счастье двум людям, которые так долго ждали. Сэм спит, укрывшись тонким пледом. Его изрядно утомляет это все. Он никак не ожидал, что будут двое. Тем более, близнецы. Но он счастлив каждую секундочку. Дин целует его пальцы, обводит губами ободок обручального кольца, поправляет одеяло, и идет в комнату к детям. Джек подлетает, вешается на шею и тихо шепчет: — Пап, я тебя люблю. И Дин стискивает его в объятиях. Это первый раз, когда его назвали папой. Это безумно. Для него - свято. — Я всех люблю. И брата с сестричкой люблю. Пап, они же меня тоже полюбят, да? — Разумеется, Джеки. Будешь для них хорошим примером. Только не называй их одинаковыми. Папе не понравится. Джек смеётся, подходит к близняшкам, целуя их в лобики. Он целый день просиживает в детской, хотя друзья зовут его гулять. Но ему интересно наблюдать за этими малышами. Интересно смотреть, как папа счастлив, как папа Дин улыбается. Джек знает, что вот оно - счастье. И вечером, когда в доме отключается свет, смотрит на Небо, молясь звездочкам о том, чтобы всё так и было.