Spoiled by love.

улыбкой озари мой день

— Фу, Сэм, что за дрянь? — Какая разница, пей. До конца, Дин. Нет, до конца. — Дерьмо. — Дин, давай. Мне тебя уговаривать? Даже Джек спокойно в свои пять пил лекарства. Винчестер, пей. Иначе... Дин поморщился, выхлебал горькую настойку из стакана, поперхнулся, укутался в одеяло плотнее, высунув язык. — Отвали от меня, ясно? Сэм рассмеялся, аккуратно поцеловал всклоченную золотистую макушку, укрыл голые ступни мужа, и вышел из спальни «смертельно» - больного. Этот чудак пришел с работы без голоса и с температурой. И сразу же слег в постель. Голос вернулся, но ко всему прочему добавился насморок и кашель. Температура держалась на одной отметке, не спадая, но и не повышаясь, что тоже радовало. Позавчера Джеку сняли гипс и ребенок даже погрустил от факта, что теперь у него рука не трансформер, как сказал папа, а обычная. Сэм дал подзатыльник Дину. Господи, вечный ребёнок в душе. Сейчас, тот напоминал еще большего ребёнка. Капризничал, отказывался от еды, от лекарств, лежал в спальне, уставившись в телефон или спал. Сэм ходил тихо, сына попросил особо не шуметь. Целый день провозился с детьми, благо те стали шустриками, довольно хорошо ползали по пушистому ковру, радостно пищали, когда нечаянно сталкивались одинаковыми лбами, и постоянно слюнявили старшего брата. Тот был не против. К вечеру из берлоги выполз злой Дин, который сообщил, что «умру и никто не заметит». Оказывается, он звал Сэма, но видимо или шёпотом или в своих мыслях, раз тот не услышал. — И что дальше? — Сэмми подложил руку под щеку, смотря насмешливыми глазами на помятого болезнью мужа. — Есть хочу, — буркнул этот медведь, медленно подался на кухню, сел за стол и в ожидании повернул голову. — Малыш, кажется, ты болеешь гриппом, а не лишился руки или ноги. Сэм поставил перед ним ужин, а потом показушно достал бутылку с соком из холодильника. — Козел, — фыркнул Дин, с завистью смотря, как тот хлебает прямо с горлышка. — Это ананасовый, да? Я тебя ненавижу. Это развод, детка. — Персиковый, — вытер тот губы. — Ешь. А потом я намешаю тебе молока с куркумой. — Фу, я не буду это пить. — Будешь. Еще измеришь температуру, если нормальная, сходишь в душ, попаришься под горячей водой. И я тебя разотру горчичным маслом. — А если температура? — с надеждой на это спросил Дин, скривив лицо. — Тогда будем пить таблетки. — Бедные мои дети, не дай бог им заболеть, — бурчал недовольный Винчестер, но бодро всё доел, выпил горячий чай, схватил градусник с полки, улегся на диван. Температура была, поэтому глотать горькие капли ему пришлось снова. Сэм, правда, маслом его всё равно натер, горячо разминая больную спину, плечи, поясницу. А потом резко растер ступни. В довершении всего нацепил носки. — Отстань, Сэм! Ты мне еще штаны с начесом надень. — Они колючие, Дин, будешь ныть в два раза больше. — А в носках жа-а-рко! — Не капризничай. Пока Сэмми укладывал детей спать, Дин стащил носки, обтер масляные ноги об покрывало, стащил одежду, укутываясь в свой кокон. Хотелось пить после лекарств, но вставать было лень. И куда запропостился Сэм?! — Давай компромисс? — Винчестер поделился одеялом, когда муж улегся рядом, потушив свет. Прижался, обвивая руками, положил голову на грудь. — М? — Сэм запустил ладонь в его волосы, стал массировать макушку. — Я пью таблетки и лекарства, а ты пьешь ананасовый сок, а потом... — Заткнись, не продолжай. Дин, ты болеешь. — Ну не знаю. Может, помогло бы. Сэм смеётся, обнимает своего озабоченного дурачка сильнее, засыпает. Всегда засыпает моментально. А Дин еще пялится на фотографию в рамке, стоящую на маленьком столике, освещаемую светом с улицы. На фотке - молоденький Сэмми. И это мокрая мечта Дина Винчестера! Эх, встретить бы его раньше, влюбиться так сильно, так цепко. Заласкать поцелуями эту родинку у носа. Но то, что он имеет сейчас - взрослого и такого обалденного мужчину, который выглядит как молодой Бог, радует немного больше. Но мальчишка на фотке - мечта. А еще, он мечтает, чтобы нос дышал нормально... Хорошо, что у Сэма выходной. Иначе утром надо было бы вставать через силу, кормить малявочек, старшего проводить в школу. А так, Дин ещё спит, когда теплое тело из-под него уходит, заботливые руки все равно надевают носки на ноги. Сквозь сон Дин слышит шум из ванной, улыбается, но сон одалевает его. Потом, радостный визг Джей из детской, тихое: «пап, я пошел!», ласковое и упертое: «на дорогу смотри», хлопок входной двери... Дин снова засыпает. Блаженно! Так тепло и хорошо. Все тело тяжелое, горячее. Температура, кажется, повысилась. Окончательно будит его запах тостов. Дин, завернувшись в одеяло, идет на кухню, где восхищённо, но еще сонно смотрит на то, как Сэм утирает остатки смеси с лица Томми, как ворошит тонкими пальцами волосики дочери. На сковороде золотятся гренки. — О, мой четвёртый ребёнок проснулся, — Сэм быстро переворачивает хлеб, выкладывает на тарелку. — С джемом или паштетом? — С любовью, — Дин чмокает мужа куда-то за ухо, подходит к детям, целует обоих в макушки. — Не дыши на них. Не хватало мелких лечить. Так что? — Паштет. Сэм, хочу сок. — Он холодный. Могу кофе сварить. — Ну, Сэм. Тот цокает языком, наливает персиковый сок в стакан, под неодобрительным взглядом греет его в микроволновке. Пока муж ест, относит детей в их комнатку, усаживает на ковер, где те, радостно суча ногами, ползут к мягким игрушкам. Теперь надо заняться большим мальчиком, которому так уж тридцать пять годиков. Дин доедает тост, одним глотком допивает сок, и кривит лицо, когда Сэм тянет лекарство. — Надоело. — Ты только третий день болеешь, давай. — Ага, сам пей свои противные лекарства. — Я тебя поцелую тогда. Дин залпом проглатывает капли, подставляет губы, но получает лишь поцелуй в щеку. — Не заслужил большего, — пожимает плечами явно веселящийся муж. Дин шлепает его по заднице, снова скрывается в берлоге. Мучения проходят лишь на шестой день. Дин просыпается в бодром настроении и с ощущением того, что хочется есть. Сам готовит завтрак, поднимает Джека, которому надо в школу, вытаскивает мелких из кроваток. Сэмми проходит в детскую, трогательно трет кулаком глаза. — Вау. — Сам в шоке. Тебе на работу сегодня, иди поешь. Я даже кофе сварил. — И даже не спалил кухню? — Представь себе. — Да я горжусь тобой. — Сэм целует его в губы, пока не натыкается на взгляд Джеки. Тот, уставив руки в бока, ехидно шепчет: — Зато, он залил нам газовую плиту! Сэмми смеётся, пока Дин щекочет сына за «предательство». Через два дня Сэм, у которого температура и сопли, с ненавистью смотрит на то, как Дин пьет из холодильника ананасовый сок. — Это точно развод, Винчестер... — И я тебя люблю, детка.