дыши
Джек цепенеет, когда черный майбах резко вылетает из-за поворота. Водитель - крупный мужик в тонких очках болтает по телефону, придерживая руль одной рукой, просто не успевает затормозить, видя оцепеневшего от страха мальчишку. Огненный удар по тонкому телу, громкий крик людей на тротуаре, мир меркнет, кружась сначала перед глазами золотистыми звёздочками и мыслями о том, что папочка будет ругать за испорченные брюки. Сэм снова плачет. Он глотает слезы, сидя у больничной кровати, сжимая ладошку сына. Дин разбирается с мужиком, который, слава богу, не уехал, не скрылся, а вызвал «скорую», дождался, нашёл в телефоне мальчика номер отца, позвонил. Попал на Сэма, который бросил все свои дела, кажется, даже не закрыл кабинет, но это такие мелочи по отношению к тому, что врачи сказали - пульса нет. Господи, Сэм чуть ли не грохнулся в обморок, ему во время поднесли тампон с нашатырем. Нащупав телефон, он дрожащими пальцами набрал номер мужа, и прошептав: «Джек», всё же провалился в дурман. Дин перезвонил, на звонок ответил врач, сообщил координаты больницы, и сказал, что сердце они завели. Сколько дорожных правил нарушил сам Винчестер - не сосчитать, но забежав в больницу, прижал мужика к стене, угрожая тем, что посадит. Уж найдёт за что, если суду будет не достаточно этого происшествия. Добежал до реанимации, где увидел мертвенно-бледного Сэма, раскачивающегося взад-вперед. — Детка, детка смотри на меня. Смотри на меня! Сэм перевёл взгляд, задушенно вздохнул и зажал рот ладонью, чтобы сдержать рыдания. Из палаты вышел доктор, к которому Дин подскочил, требовательно перегородил ему дорогу. — Перелом руки, слава богу рёбра в порядке, но очень сильные ушибы грудной клетки и гематомы на животе. Пульса не было от испуга, такое бывает, и довольно часто приводит к смерти. Но ваш мальчик сильнее, чем кажется. А так - синяки и царапины, сотрясения нет. Ручку мы загипсовали, а пока он поспит. Привезите ему одежду, завтра он очнется. И знаете, — доктор снизил тон, — от мужа далеко не отходите, мы ему успокоительное вкололи, но он не в порядке. — Спасибо, — Дин судорожно выдыхает. — Если нужны деньги, я заплачу. — Нет-нет, что Вы. Купите лучше что-то для мальчика. Не волнуйтесь, здесь хорошие медсестры, они будут постоянно смотреть за ребёнком. Доктор уходит, а Дин оборачивается в поисках Сэма, который уже сидит в палате, дрожащими пальцами сжимает бледную руку сына, прижимает ее к губам. Всхлип, глубокий вздох, гулкий выдох. Дин подходит сзади, обнимает мужа за плечи, целует в шею. — Успокойся. Всё хорошо. — Ты терял кого-то? — спрашивает Сэм, расстегивая воротник рубашки. — Ну, родители умерли, но я этого не помнил. Я понимаю, к чему ты клонишь. — Я больше не могу бояться, — с отрывами в словах говорит мужчина. — Сначала жена, да, я слишком часто вспоминаю, потом Джек, потом ты, я чуть с ума не сошел, теперь снова Джеки. Я думал, что если ты умрёшь тогда, я тоже что-нибудь с собой сделаю, но сегодня... Они ещё так сказали: «всё, нет пульса.» И я услышал тягучий писк. Дин, я снова потерял свой мир. Винчестер подошёл к кровати, провел пальцами по лбу мальчика, очерчивая подушечкой указательного шрам на брови. Он и сам безумно испугался, бросил находу Бобби, что скоро приедет, и минут за пять доскочил до больницы. Мужика передал патрульным, провел рукой по взмокшему лицу. — Я понимаю, но Джек всё же не твой сын... — Сэм! — раздраженно рявкнул детектив. — Он наш ребёнок! И говорить не смей об этом! — Прости. Дин, пожалуйста, прости. Позвони маме, я не могу сейчас говорить. И пусть она с близнецами останется. — Ты не поедешь домой? — тот снова ласково и успокаивающе целует мужа. — Какой дом! Ты, знаешь, езжай, лучше собери Джеки одежду, и мне что-нибудь захвати, чтобы удобнее было. Черт, надо еще на работу позвонить. — Ты только не волнуйся. Врач разрешил остаться? — Да. Они мне что-то укололи, меня в сон клонит. Голова болит, сердце трепется как шальное. Давай по дням, сегодня я тут, завтра ты. Сможешь, если не трудно с работы отпроситься, просто с близнецами надо тоже посидеть, мама не сможет каждый день, а за ними некому смот... — Тише, детка, — Дин охватывает его голову ладонями, заставляя прекратить этот истеричный треп. — Я больничный возьму. Не волнуйся. Я тогда домой, вещи возьму, привезу всё. Я позвоню в твое агентство. Тёплый поцелуй в ухо, Сэм выдавливает улыбку, а потом снова целует ладошку сына.***
— Па-а-ап! Уже тошнит от апельсинов! — Ешь, доктор сказал, тебе нужны витамины. — Хочу грушу. — Я позвоню папочке, он купит. Джек укладывает голову на плечо Дину, закрывает глаза. — Я соскучился по Тому и Джей! — Ну, потерпи. Скоро поедем домой. — Пап, а папочка улыбается снова? Дин хмыкает. Разве Джека можно назвать ребёнком? Тот волнуется за отца абсолютно взрослыми замашками. — Да, — врет мужчина. — Всё хорошо, милый. Сэм не улыбается. Сэм плохо спит, почти ничего не ест. Постоянно пишет Дину сообщения, чтобы не мешать звонками. Но как только сын проснулся, он спокойно выдыхает. И проглатывает слезы, когда на загипсованной руке видит наклейки с супергероями. Дин еще сам мальчишка! Ночью, когда в больнице дежурит мама Сэма, он прижимается к мужу, прячет лицо у него на груди, проводит пальцами по бледному шраму. И Дин обнимает, шепчет что-то успокаивющее, целует в макушку, а утром едет сменить Мэри, помогая сначала накормить близнецов, и дать напутствие: — Узнаю, что плачешь - лишу сладкого. Сэм безболезненно лупит его, но даже не выдавливает улыбку. Улыбается он только тогда, когда Дин заносит сына на руках домой. И Джек сразу мчится к младшим, которые копошатся на полу среди игрушек. Сэм притыкается к мужу, выдыхает свободно. — Всё хорошо, все мы дома, — Дин гладит его по спине. — Улыбнись, сладкий. Иначе я тебя отшлепаю. — Ой, не-е-т! Всё, Дин. Отстань, — расстягивает губы мужчина. — Да-да, Сэмми. Да.