Жажда

      Юдзуру разматывает шнурки на резинке и засовывает руку под плотную ткань, пробираясь под трусы и обхватывая налитый, плотный член ладонью: Шома запрокидывает голову с тревожащим нервы вздохом и хватается за плечи крепче, губы у шеи сменяются сжавшими кожу зубами, Шома дёргается от возбуждения и лепечет что-то в такт движениям ладони на своём члене – Юдзуру не разбирает из-за шума крови в ушах. Времени мало, а он даже не переоделся в свой элегантный с преступным декольте костюм, Шома почти отрывает со своей синей рубашки пуговицу, пытаясь расстегнуть ворот ещё больше, Юдзуру гладит ладонью крепко, выжимает стон и проводит языком по кадыку, собирая солёный пот с кожи: Шома сжимает его плечи почти болезненно, хватается крепко, жмётся к нему, ластится. Юдзуру смещается, встаёт меж раздвинутых ног и, отстраняясь, срывает белые джинсы вместе с трусами почти до колен: Шома успевает приподнять задницу, опершись руками о стол, на котором сидел, а потом сползает с него, пока Юдзуру стягивает штаны с себя, встаёт вплотную и прижимается к его члену ягодицами.       Времени мало, страсти – много.       Руки с длинными пальцами обхватывают, ласкают член; губы и зубы треплют багровое от возбуждения ухо, Шома сам прижимается плотнее, трётся, стонет и сводит с ума: ещё с ночи податливое колечко мышц не сопротивляется первому проникновению пальцев, Юдзуру пробует его на раскрытость, нежит и тонет в ответных стонах. Ему хочется однажды довести Шому до оргазма одними своими пальцами, чтобы он лежал на постели или подобном вот столе и стонал, двигаясь навстречу и выгибаясь, демонстрируя прекрасные линии своего гибкого тела во всей красе, но сейчас ему самому как кислород нужна разрядка, поэтому он не сильно, но ощутимо толкается несколько раз, расслабляя мышцы ещё больше и, размазав по члену и меж ягодиц смазку, входит, запуская руки под рубашку и прижимая к себе телом: Шома тут же качает бёдрами ему навстречу, выгибается, изворачиваясь, и хватает его зубами у основания подставленной шеи, жадно выцеловывая и всем телом прося брать его и дальше, больше: крышу сносит до тёмных пятен перед глазами. Юдзуру нагибается, вжимая Шому в себя крепче, склоняет его над столом: Шома хватается за него руками, он весь пятнами идёт, лицо алое, губы яркие; Юдзуру толкается быстро, страстно, они стонов вовсе не сдерживают: время, время, Юдзуру на лёд скоро, а он всё в тренировочном, боже, Шома проклинает декольте его гала-костюма, ему страсть как хочется на такого Юдзуру набросится и искусать всю обнажённую кожу, и не важно, что на деле там лишь телесная сетка: Шоме страсть как охота трахаться ещё и ещё, и он жадно вкушает ощущения от каждой фрикции, встречает, принимает, гнётся; ладонь опять обхватывает текущий предэякулянтом член и надрачивает: связь с телесным разрывается вовсе, Шома хватает ртом воздух, у него аж руки сводит в локтях, обычно тихий он почти кричит и кончает: чёрт возьми, он бы упал сейчас, если бы его не держал в объятиях Юдзуру, всё ещё жадно прикусывающий за шею и пока не кончивший, но Шоме простительно, Шома каких-то дня три назад ещё девственником был, поэтому он находит утерянную опору под ногами, используя любезно предоставленную паузу и сжимает пальцами пальцы Юдзуру, они держатся за руки и всё продолжается для испытавшего наслаждение Шомы где-то на переферии ощущений: нега ещё льётся по телу, а жар под кожей пока не отступает.       Быстрые, жадные толчки заканчиваются одним сильным и долгим, и Шоме кажется, словно он чувствует, как изливается в него сперма Юдзуру. Нет, они знают о контрацепции достаточно, но сейчас, сегодня, в этот момент столь преступно пренебрегли ею и Шома не может с уверенностью утверждать, что дело не в его страстном желании ощутить его в себе как можно скорее. А ещё он думает, что как раз с Юдзуру можно бы и не беспокоится, ведь его чистоплотность не позволяет ни на секунду усомниться в его здоровье.       Он лежит телом на столешнице и понимает ещё, что вся его рубашка пропиталась этим потом, этим запахом, этим сексом. У Юдзуру объятия нежные, ласкающие: он осторожно выходит и опускается вместе с Шомой на пол, проводит по его щеке губами и целует ухо, подтягивает к себе свалившегося со стола ещё в самом начале Пуха и достаёт из его спинки несколько салфеток, сминая их в комок и прижимая к коже меж ягодиц, по которой уже стекает густая сперма.        – Я в состоянии подтереть себе задницу сам, – вяло и нежно произносит Шома, перехватывая за запястье и прижимаясь лбом к подбородку Юдзуру. Тот, поцеловав под линией роста волос, почти шепчет:        – Но я хочу о тебе заботиться.       Шома улыбается и устраивается в объятиях удобнее, думая: ещё хотя бы пара минут всё равно ничегошеньки не решит.