И всё потому, что ты мой герой

Подготовка к записи с Бакуго, сидящим рядом с ним, была абсолютно нервной. Прошло уже минут десять с тех пор, как они вошли в его комнату. В то время как Изуку был занят тем, что наблюдал за тем, как комната практически кричала «Каччан» (она была опрятной, как будто он убирался в ней гораздо чаще, чем обычный подросток, заполненная предметами, окрашенными в основном в черный и красные цвета, с несколькими винтажными памятными вещами и фотографией его родителей), Бакуго резко закрыл дверь, прежде чем рявкнуть ему, чтобы он «двигался быстрее». Изуку не потребовалось много времени, чтобы привести себя в порядок после того, как ему вернули ноутбук. Ему понадобилась всего минута, чтобы сесть на край кровати своего друга с ноутбуком на ногах, наушниками на голове и маленьким микрофоном, который торчал прямо перед его лицом. Программа тоже была выведена на экран. Блондин сел на кровать рядом с ним, изображая равнодушие. Как будто Изуку можно было обмануть, что он не слушает только потому, что просматривает интернет со своего телефона. Когда прошло достаточно неловкое молчание, Изуку просто уставился на экран со стрелкой, зависшей над зеленой кнопкой, которая должна была начать запись, Бакуго наконец с рычанием уронил телефон на колени. — Чего ты ждешь, Деку? Начинай петь или ещё что-нибудь. — О, прости. — Протянул он в ответ. — Я думал, ты слишком занят тем, что провоцируешь драки в разделе комментариев на HeroTube, чтобы обращать на меня внимание. Другой был оскорблен. — Какого черта? Ты только что нахамил мне? Кроме того, я не делал этого со средней школы, проклятый ботаник! — Извини, — ответил он, на этот раз серьезно. — Я просто нервничаю. — Но почему? —Ну, ты либо злишься, либо принижаешь почти всё, что я делаю. — Я не верю! — Ты говорил мне, что моё дыхание выводит тебя из себя, и что я должен когда-нибудь прекратить это делать. — Я никогда… черт. Ладно, может быть, я сказал это давным-давно, но я этого не делал… — Это было в прошлый вторник, Каччан. — Ты же знаешь, я много чего говорю. —Он издал разочарованный стон. — Я не имею в виду большинство из них. Дерьмоволосый и другие в так называемом Бакускуаде… и не смей говорить им, что я признал его существование. Что же касается твоего пения, то я не собираюсь смеяться над тобой. Я ведь ещё ничего плохого не сказал, правда? Изуку покачал головой. — Ну, нет, но даже так я немного стесняюсь. Ты обещаешь не говорить ничего плохого, если я запишусь здесь? Мне придется повторить строки несколько раз, чтобы сделать это правильно, и после этого мне нужно соединить записи вместе, наложить их и добавить эффекты, чтобы получить хороший окончательный разрез. Ты будешь слышать одни и те же строки снова и снова. Ты уверен, что не рассердишься на меня за то, что я тебя раздражаю? — Конечно, нет! Может, я и не пою и не записываю ничего в свободное время, как вы с наушницей, но я всё равно понимаю, что это требует много проб и ошибок. Просто займись этим, чтобы мы оба могли лечь спать в приличное время сегодня вечером, хорошо? Зеленые глаза задержались на блондине рядом с ним ещё на мгновение, и он смягчился. Он ещё раз поправил наушники, прежде чем провести пальцем по клавиатуре. — В порядке. Старайся не производить слишком много шума; микрофон будет улавливать любые звуки, которые ты делаешь. — Я знаю, что делает микрофон, тупица. — Я не был… — вздохнул Изуку, беспомощно всплеснув руками и бросив попытки непринужденно говорить с Бакуго. — Я как раз собираюсь начать запись. — Наконец-то. Не обращая внимания на это замечание, Изуку нажал на клавишу. Его левая рука тут же схватила микрофон, так что он оказался как раз на таком расстоянии от рта, на котором хотел его видеть. Его правая рука зависла над блокнотом на ноутбуке, готовая остановить эту запись и начать новую. Музыка началась с пяти резких нот, сила в голосе Изуку застала Бакуго врасплох ещё до того, как он успел произнести первые две строчки. Слышать голос парня без всякого контекста (музыки) было странно, но интересно. — Я храню свои идеалы при себе. Моя судьба принадлежит мне! Стиль пения Изуку был уникален по сравнению с другими песнями, которые он пел раньше; то, как он держал последнее слово, колебля свой голос, было удовлетворительно, если это имело смысл. К сожалению, он записал себя, поющего эти две строчки ещё несколько раз, прежде чем продолжить. Бакуго не мог заставить себя сказать Изуку, что первый дубль был достаточно хорош. — Пришло время заплатить за все мои ошибки, — быстро пропел Изуку, — которые я совершил без капли стыда. Я пошёл дальше и выбросил свою жизнь. Слава богу, я выбрался оттуда, пока мог, я почти всё отдал, — его голос понизился, — неизвестной и пустой судьбе. Мертвые глаза, которые знают цену, которую я заплатил. И если бы они только могли сосредоточиться на сегодняшнем дне, возможно, они засияли бы. Он перестал петь, глубоко вздохнул и нажал красную кнопку, которая одновременно завершала и сохраняла запись. — Я не очень хорошо пою быстро. — Смущенно признался Изуку, готовясь сделать второй дубль. — Мне это показалось вполне приличным. Изуку, казалось, скептически ему поверил. А так прошло ещё минут пять-десять, прежде чем он почувствовал, что может перейти к следующей строчке. Его глаза закрылись, когда он нажал кнопку записи, всё его внимание сосредоточилось на том, чтобы произнести слова так, как он хотел. — Что происходит? Совершенно новая жизнь, но я всё ещё чувствую себя покинутым. Каждый день что-то не так, разве я этого хотел? — Он закончил запись там, потому что на этот раз он был доволен ею сразу же. — Что происходит? Это что, игра? Потому что никто другой не совсем такой же! Открылись новые возможности. Скосив глаза на ноутбук, он с полдюжины раз повторил последнюю строчку, прежде чем решить, как он хочет спеть последнее слово. Всё это время Бакуго просто слушал. Когда Изуку продолжил, он ещё больше выпрямился на кровати, прежде чем предупредить Бакуго, что собирается петь немного громче. — А-а-а, — пропел он в микрофон, размахивая другой рукой перед собой, как будто дирижировал оркестром. — Размечтался! Мой разум перематывается назад. — Дикция здесь была сильно сосредоточена. Каждое слово было произнесено именно так, как и должно было быть, несколько слов даже отрывисто, чтобы различить слоги. — Я просто не могу заполнить дыру в своём сердце, так что давай выбираться, спасаться от ночной тьмы! Он пропел слово «ночь» точно так же, как в начале пел слово «моя», и Бакуго поймал себя на том, что кивает на параллелизм. Это было бы здорово, если бы он был честен. Впрочем, вслух он бы этого не сказал. — Будущее, — продолжил Изуку после нескольких попыток, — неизвестное, кажется, искривляется и искажается, если мы не смотрим прямо вперёд. Мне надоело лгать самому себе. Надо стоять прямо и сражаться! — Я всегда держу свои идеалы при себе, потому что мечты и любовь, такие опасные, — это топливо, которое нам нужно, чтобы разжечь огонь. Сейчас зазвенят гонги.  — Он быстро втянул воздух, держа обе руки на наушниках, и пропел последнюю строчку. — Моя судьба принадлежит мне! Как только строка была закончена, Изуку занялся просмотром каждого из нескольких десятков файлов, которые он сохранил во время сеанса записи. Сделав это, Бакуго обнаружил, что лежит поперек кровати позади Изуку. Он уставился в потолок, просто слушая бормотание Изуку о том, какой звуковой файл звучит лучше всего. Мидория выбрал ту, с которой он был счастливее всего, из того, что он имел в наличии после фильтрации записей. Затем появились дополнительные эффекты. Наконец, спустя почти час, Изуку снял наушники. Он обернулся и увидел лежащего на спине Бакуго. Блондин использовал одну руку в качестве подушки, а другую положил себе на живот. Красные глаза встретились с зелеными, как только Изуку взглянул на своего друга, что-то дернуло Бакуго за живот, когда он заметил, что тот продолжает смотреть на ту часть его торса, которая была открыта из-за того, что его рубашка была немного задрана. Блондин поймал себя на том, что ухмыляется. — Ты повернулся, чтобы посмотреть на меня или сказать, что закончил свою песню, Деку? Лицо Изуку вспыхнуло алым. — Глазел? А я нет… — Конечно, нет, а как называется эта песня? — Она называется «странное будущее», и я во всё не пялился на тебя! — Ты дерьмовый лжец. Я не могу поверить, что я единственный, кто знает секрет о твоей причуде и Всемогущего с тем, как много дерьмовой работы ты делаешь, пытаясь прикрыть себя. Изуку закрыл лицо руками. Иногда друг детства был для него слишком велик. — Каччан, — простонал он. — Ты ведёшь себя как придурок. — Когда это я не придурок? Это отрезвило собеседника, и на его лице появилось серьезное выражение. — Не говори таких вещей. Ты же не придурок всё время, так что не думай так. Я просто пошутил. — Угу. — Бакуго не очень-то интересовал этот разговор. Он сел, заставив Изуку передвинуться, чтобы не сидеть с ним колено к колену. Однако перемена положения не заставила его ничего уронить. — Я серьезно, Каччан. «Значит, пора отвлечься», — подумал блондин. Если он позволит Изуку продолжать говорить, то в конце концов его вынудят говорить о своих «чувствах», и, черт возьми, он позволит этому случиться. — Почему ты всё ещё называешь меня так? Изуку моргнул. — Что ты имеешь в виду? — Ты всё ещё называешь меня Каччан. Ты называл меня так, когда мы были детьми, только потому, что не мог произнести звук «цу в моем первом имени. Даже когда ты научился правильно говорить, ты никогда не называл меня по имени. Почему? — Ну, я… ты всегда был для меня Каччаном. Было бы странно называть тебя как-то иначе. Это похоже на то, как ты всё ещё называешь меня Деку, несмотря на то, что мы теперь в лучших отношениях. Бакуго закатил глаза. — Во-первых, это имя твоего героя, и круглолицая среди других героев тоже называет тебя так. Ты что, хочешь, чтобы я теперь называл тебя Изуку? Они оба на секунду замолчали. Для Изуку услышать свое имя от Бакуго звучало странно интимно. Похоже, блондин думал о том же, потому что секунду спустя он смущенно поморщился. — Вообще-то, я тебя понял. Я буду называть тебя Деку. Ты всё ещё можешь называть меня этим детским прозвищем, и я даже не буду жаловаться. — Ты уверен, что не хочешь, чтобы я звал тебя, — замялся Изуку, — вместо Каччана Кацуки? Блондин вздрогнул, услышав свое имя. По какой-то причине это звучало неправильно, не выходя из уст его матери, отца или тёти Инко. Услышать это от Изуку было… не странно, но довольно странно в частном контексте. — Я совершенно уверен. — Да, — согласился Изуку. — Это было действительно странно. — Ага. Они сидели так ещё минуту, не говоря ни слова, пока Изуку тихо не вытащил шнур, соединяющий его наушники с ноутбуком. Его ноутбук издал звук, предупреждающий их, что звук теперь будет исходить из динамиков ноутбука. — Так ты хочешь услышать окончательную версию? Бакуго пришлось постараться, чтобы скрыть свое волнение. Конечно, он хотел услышать финальную часть после того, как пролежал там больше часа. — Думаю, да. — Ну, я могу просто уйти, если ты не хочешь этого слышать.— Застенчиво сказал Изуку, и легкая улыбка скользнула по его лицу при виде возмущенного выражения на лице друга. — Я шучу! Вот, я сыграю её прямо сейчас. Он был верен своему слову. «Это скорее попса, чем техно», — подумал Бакуго. Он с самого начала пытался определить жанр песни. По сравнению с другими песнями, написанными и спетыми Изуку, она была совсем другой. Ритм и скорость песни были быстрее для одного. Однако это не звучало неприятно; в сочетании с перкуссией и фортепианными треками на заднем плане Бакуго был довольно впечатлен тем, что он был так способен писать музыку различных жанров. Звуковые эффекты — другое дело. Из-за некоторых из них голос Изуку временами казался немного искаженным, что Бакуго показалось немного непривлекательным, но он не собирался рассказывать ему. По большей части ему не хотелось объяснять, что он находит голос Изуку лучшим, когда он не изменяет его. Когда песня закончилась, Изуку выжидающе посмотрел на блондина. — Это хорошо. Изуку склонил голову набок. — И это всё, что ты можешь сказать? — Ты хочешь, чтобы я сказал ещё что-нибудь? Барабанные партии были довольно больны, думаю я. Но я не критик и не помешан на анализе, как ты, ботаник. И я не собираюсь писать тебе роман о том, как хороша твоя песня. — Я не просил писать роман. Я просто чувствую, что просто сказать, что это хорошо, — это своего рода тусклый ответ. Бакуго пристально посмотрел на него. — Тусклый? Я могу назвать это дерьмовым техно-попом, но я не люблю лгать. Это звучало хорошо, понятно? Мне нравится, что ты сделал с этими словами в начале, середине и конце. Инструмент, который ты собрал, был превосходным. Я мог бы сделать меньше со звуковыми эффектами, но ты музыкальный исполнитель, а не я. Изуку моргнул, глядя на вход. Затем он улыбнулся, и какое-то неведомое покалывание пробудилось к жизни в груди Бакуго. — Спасибо, Каччан! — Что угодно. Ты записал свою песню, Так что либо продолжай работать над своей музыкой, практикуйся в пении, либо уходи. — Это твой способ попросить меня спеть что-нибудь ещё для тебя, или ты пытаешься заставить меня уйти? — Я понятия не имею, о чём ты говоришь, Деку. Пой или уходи. Это полностью твой выбор. Счастье исходило от Изуку, несмотря на то, как Бакуго выплюнул эти слова. Понятно, что блондин был слишком упрям, чтобы просить о чём-то таком, что было бы для него несвойственно. В конце концов, он должен был сохранить образ гордости и силы. Он полагал, что на этот раз Изуку сможет его ублажить. Он вытащил HeroTube. — Тебе нравится Бенджамин? — А кто его не знает? Изуку улыбнулся и через мгновение включил караоке-версию песни. — Я люблю его музыку. Я собираюсь спеть свою любимую песню, — объяснил он. — Но если ты знаешь его песни, то можешь присоединиться ко мне. — Я не пою. — Как скажешь, Каччан. Мгновение спустя зазвучала знакомая мелодия гитары. Бакуго с восхищенным вниманием наблюдал, как Изуку начал слегка покачивать головой. К тому времени, когда он должен был начать петь, его веки уже закрылись. — Будут ли верующие вознаграждены, когда мы придём к концу? — Он начал тихо. — Неужели я упущу последнее предупреждение от той лжи, что я пережил? Я вижу душу внутри себя, и я недостоин её, — его голос звучал эмоционально, как будто он имел в виду что-то другое (может быть, причуду Всемогущего?), — Я не достоин этого. Ты все-таки со мной? Почему я тебя не слышу? Ты со мной через всё это, тогда почему я не чувствую тебя? — Теперь ему казалось, что он поет прямо Бакуго. Впрочем, у блондина было не так уж много времени, чтобы подумать об этом; он был слишком поглощен хором, который последовал за этим. — Останься со мной, — томно пропел Изуку, — Не отпускай меня, потому что ничего не осталось. Останься со мной, не отпускай меня, пока не упадет пепел Эдема. Бакуго поразило, как быстро некоторые люди теряются в музыке. Когда он смотрел, как поет Изуку, чувствовалось, что кто-то другой берет контроль. Робкое поведение, которое он часто демонстрировал, исчезло в одно мгновение, и Мидория выглядел таким непринужденным. Каждое слово, которое он пел, было спето с величайшей тщательностью, и страсть пронизывала каждый слог. Бакуго и раньше нравилась эта песня, но, услышав, как поет Изуку, он подумал, что это тоже его любимая песня. — Неужели тьма обрушится на меня, когда воздух станет разреженным — Изуку подумал о надвигающейся угрозе зла и нахмурился. — Начнет ли свет притягивать меня к своей вечной воле? — Он уже несколько раз был близок к смерти. И всё же, даже вспоминая страх, который он испытывал, он не мог не чувствовать себя ещё более напуганным за тех, кто был ему дорог. На ум пришли инциденты с Грязевым злодеем и Пятном. — Я слышу преследующие меня голоса, — их было слишком много, чтобы сосчитать, — мне больше нечего бояться, и я всё ещё зову тебя. Я всё ещё зову тебя. Ты всё-таки со мной? — Эта часть всегда напоминала ему о Бакуго после их ссоры в детстве. — Почему я тебя не слышу? Ты со мной через всё это, тогда почему я не чувствую тебя? — Останься со мной, не отпускай меня, потому что ничего не осталось. Останься со мной, не отпускай меня, пока не упадет пепел Эдема. В песне был перерыв, на который Бакуго тоже позволил себе закрыть глаза. Ему всегда больше всего нравилась заключительная часть песни. Особенно ему нравились накладывающиеся друг на друга слова в конце, но Изуку не мог петь их сам. Может быть, он смог бы… — Не отпускай, — тихо пропел Изуку. Он постепенно становился всё громче, повторяя эти слова. — Не отпускай меня. Не отпускай меня. Не отпускай меня. Не отпускай меня. Не отпускай — почему я тебя не слышу? Останься со мной, не отпускай меня, потому что больше ничего не осталось. Останься со мной, не отпускай меня, пока не упадёт пепел Эдема. Когда он сделал быстрый вдох для последних нескольких строк, Изуку услышал, как голос другого парня опередил его в главной части. Его глаза открылись от шока, когда он заставил себя взять другую часть вместо этого. — Небо надо мной, возьми меня за руку,  — пропел блондин одновременно с Изуку, — Останься со мной, не отпускай меня. — Они вернулись вместе, чтобы петь — Сияй, пока не останется ничего, кроме тебя. — Они повторили это ещё раз, прежде чем песня закончилась. Только тогда Изуку открыл рот, чтобы высказать то, о чём он думал. — Каччан! Ты от всех утаиваешь! — О чём ты говоришь? — Ты умеешь петь! — Петь может каждый. Ну, кто угодно, только не Минета. Коротышка ползучий визжит, как умирающий стервятник. — Это подло, Каччан. Изуку потряс головой, чтобы прояснить её, не желая отвлекаться. — Это не то, что я хоть и имел в виду. Твой голос гораздо менее хриплый, чем я ожидал. Он глубокий и хриплый, но в хорошем смысле! Ты также хорошо контролируешь свой шаг. Из-за этого твое пение было очень хорошим, — продолжал он. Внезапно у него в голове словно лампочка погасла. — Как ты думаешь, ты споешь для меня эту часть «песни небу»? Мне не очень нравится, как это получилось в записи, которую я всем дал. У Джиро тоже были проблемы с тем, чтобы сделать это правильно, когда мы практиковались. Я действительно не могу говорить так тихо, как требует роль, но ты… — Нет. — Но… — Этого не будет. — Ты не обязан решать прямо сейчас! — Я этого не сделаю, — сказал Бакуго, скрестив руки на груди и решительно ухмыляясь. Что-то в том, чтобы разозлить Изуку, было для него просто забавным. — Просто подумай об этом день или два. Это всего лишь несколько строк, так что выучить их будет легко. — Я очень сомневаюсь, что мой ответ изменится. — Каччан, — снова заскулил он. — Ну пожалуйста. «Черт», — подумал Бакуго с некоторым ужасом, он использует эти проклятые щенячьи глаза. Это совершенно несправедливо. — Перестань уже ныть, глупый Деку. — Ладно! — Внезапно Изуку снова превратился в солнце и радугу, и блондин понял, что Деку играл с ним фальшивыми слезами, которые начали появляться в его глазах несколько секунд назад. Этот коварный маленький говнюк. — В любом случае, — зевнув, продолжил Изуку, — комендантский час уже давно прошёл. Ты уверен, что не хочешь, чтобы я ушёл, чтобы ты мог лечь спать? — Ещё не так поздно. Тебе пока не нужно уходить. — Ты не устал? — Нет. Ты можешь остаться. В зеленоглазом взгляде Изуку промелькнуло понимание. Перестроившись так, что он сидел, прислонившись спиной к изголовью кровати, а Бакуго молча переминался с ноги на ногу, пока они не оказались плечом к плечу, он небрежно передвинул свой ноутбук так, что половина его тоже оказалась на коленях Бакуго. — Тогда ладно. Тогда я спою ещё несколько песен этой группы, просто для практики. — Включи акустическую версию «без тебя», — неожиданно для себя произнес блондин. — Твой голос будет вполне уместен. — Конечно, Каччан. С этими словами Изуку продолжал петь, Бакуго время от времени присоединялся к нему, отчего в животе собеседника порхали бабочки. Они пели до тех пор, пока не обнаружили, что засыпают, прижавшись друг к другу, а ноутбук Изуку вскоре отключился. На следующее утро… Когда Изуку проснулся, он обнаружил, что он не своей комнате. Его пронзила волна паники. Все его тело напряглось, когда он приготовился отойти от Бакуго, прежде чем тот успеет проснуться, но, похоже, было уже слишком поздно. Мозолистая рука схватила его за предплечье. — Успокойся, ботаник. Сейчас только пять утра. — Голос Бакуго был хриплым от сна. В его словах не было гнева, но они не были лишены авторитета. — П-прости, —извинился Изуку и быстро выключил ноутбук. Просто чудо, что он не умер. «Слава богу, что есть режим сна», — подумал он. — Я просто испугался, когда понял, что я не своей комнате. Я не хотел тебя будить. — Ты меня не разбудил. Я не сплю уже двадцать минут, и мне чертовски неудобно, что твоя голова командует моим плечом. Если я ещё немного посплю в вертикальном положении, то у меня останется трещина в шее, поэтому я просто не спал. Изуку в замешательстве склонил голову набок. — Тогда почему ты просто не разбудил меня? Я бы всё понял. Бакуго покачал головой. — Я не слабак, Деку. Я справился с этим. Теперь, когда ты проснулся, убери ноутбук и мусор и выключи свет. Я устал, как п… — зевок, вовремя подоспевший, оборвал его прежде, чем он успел договорить. — О, хорошо.— Он не мог не чувствовать себя немного подавленным, когда протирал сонные глаза. Все его тело умоляло остаться в постели. Как бы то ни было, он всё же встал со своими вещами и выключил свет. Он уже собирался выйти, когда услышал раздраженный стон. — Что это ты делаешь? Сейчас слишком раннее утро, чтобы ты мог уйти. Если кто-то увидит, что ты возвращаешься в свою комнату, он захочет узнать, где ты был, и я клянусь, если кто-то узнает, что ты заснул здесь, я не буду терпеть глупых вопросов, которые последуют. Положи свои вещи и возвращайся сюда. Изуку был крайне смущен. — Гм, Каччан, не будет ли для меня менее рискованно уйти сейчас? Конечно, в этот час никто не бодрствует. — Дерьмоволосый встает на рассвете. Если он увидит тебя, я никогда не услышу, чем это кончится. Просто оставайся здесь до того дня, когда я буду знать, что все остальные на танцполе будут на танцевальной тренировке. Пинки сказала, что встретится с тобой в спортзале в какое время? — После обеда. Она сказала всем собраться там в девять для групповой практики, что означает, что я, вероятно, тоже должен быть там. — Забудь. Скажи ей, что ты случайно проспал. — Но я действительно должен… — Деку. Испустив преувеличенный вздох, Изуку отказался от спора с блондином в пользу того, чтобы положить свои вещи на стол другого Бакуго. — Я останусь, но ты можешь хотя бы дать мне одеяло и подушку? Твой ковер довольно тонкий и… Он замолчал, услышав, что Бакуго встал. Мгновение спустя Изуку схватили за воротник рубашки и едва не швырнули обратно в постель. В лунном свете, льющемся в окно, он разглядел красные глаза Бакуго, глядящие на него в полумраке. — Заткнись и ложись спать, — потребовал он. — Ты можешь взять подушку, но если ты хотя бы один лишний сантиметр моего одеяла возьмёшь, я заставлю тебя спать на полу. Расскажешь это кому-нибудь, и ты труп. С этими словами блондин забрался в постель рядом с взволнованным Изуку, отвернувшись так, что он оказался лицом к стене, а не к Изуку. Прошло ещё несколько секунд, прежде чем мозг мальчика снова заработал. Однако когда это произошло, он устроился под одеялом и заставил себя спать на боку, отвернувшись от центра кровати. «Это происходит. Это действительно происходит! Мы делим одеяло и всё такое, а он такой теплый, что я даже не могу его согреть…» Он заставил себя сделать глубокий вдох. Если он не перестанет сходить с ума, то не сможет больше спать этой ночью. Сделав несколько ментальных упражнений, чтобы предотвратить мини-приступ паники, он почувствовал, как его веки тяжелеют. Не прошло и пары минут, как он смутно почувствовал, что его конечности ослабли. Сон одолел его внезапно, и Изуку проснулся позже, мечтая о том, каково было бы сократить разрыв между ним и хозяином кровати. Несколько часов спустя… Следующий день обещает быть очень напряженным для Изуку. Как только ему наконец разрешили покинуть комнату Бакуго, он быстро схватил что-нибудь поесть, прежде чем приступить к своим обычным упражнениям и немного потренироваться в лесу. К тому времени, как он закончил с этим, втиснувшись в пятиминутный душ, прежде чем все собрались в общежитии на обед, было уже время для его второго урока танцев с Миной. — Поставь в очередь несколько песен, под которые тебе будет удобно танцевать, Мидория. — Приказала Мина, как только он вошёл в гимнастический зал. Она протянула ему свой телефон, как только он оказался на сцене вместе с ней. Он был ярко-розовым с маленькими инопланетными наклейками на нём, наряду с несколькими случайными блестящими звездными наклейками. — Не забудь выбрать сочетание жанров. Я хочу, чтобы твои творческие способности блистали сегодня вместе с твоими новообретенными танцевальными навыками! Он не мог не улыбнуться её энтузиазму. Это было заразно. — Конечно, Мина! Через несколько подборок песен пришло время разминки. — Я не знаю всех этих песен, но из того, что я узнаю, это похоже на хороший плейлист. Поскольку сегодня вечером ты будешь петь, мы в основном будем работать над импровизацией хореографии. Но ближе к концу я заставлю тебя петь вместе с музыкой. Это даст тебе почувствовать, как много ты можешь реально двигаться, не разрушая свое пение. После этого лишь Изуку стоял в центре сцены, а Мина готовила свой динамик. —Поехали, Мидория. Покажи мне, что у тебя есть! Так он и сделал. «Бывают моменты, когда я не знаю, где нахожусь (о, Иногда)», — взорвался её динамик. — «Ты заставляешь меня чувствовать себя мальчиком, а не мужчиной (о, Иногда). Бывают моменты, когда ты не улыбаешься мне (о, Иногда). Я лежу ночью без сна и некоторое время волнуюсь. (о-о-о)» Изуку начал танцевать под песню с простым повторением боковых перетасовок и вращений. Смотреть было особенно не на что, движения начинающего уровня, конечно, но эта песня кричала ему о простых, плавных движениях. «Всё в порядке, потому что я знаю, что ты сияешь даже в дождливый день, и я могу найти твой нимб», — он поднял руки над головой, чтобы создать круг, или «нимб», падая на колени одним медленным движением во время следующих слов, — «ведет меня туда, где ты упадешь. Если тебе нужна рука, чтобы держаться», — он сделал расчетливое движение вперёд, что позволило ему встать на ноги. В следующее мгновение он быстро пошёл вперед, почти вприпрыжку, протягивая руку: — «я прибежу, потому что мы с тобой не расстанемся, пока не умрем. Ты должнен знать, что мы», — он остановился, склонив голову набок и закрыв глаза, когда он сделал сердце руками и поместил его прямо под левую ключицу, — «видим глаза в глаза, сердце в сердце». Во время перерыва он обнаружил, что шаркает вокруг с несколькими спинами, брошенными в него. Он продолжал танцевать в своей самодельной шкатулке, пока не услышал припев, которого ждал. «Бывают моменты, когда я плачу, потому что ты не проливаешь слез (о, Иногда). Твой разум так далеко, но твое тело прямо здесь (О, иногда). Бывали моменты, когда я просто выходил из твоей двери (О, иногда)», — добавил он жест «обнять» которому Мина научила его для оставшейся строки, — и думал, что никогда больше не увижу тебя. (о-о-о)» Он повторил свой последний ритуал для повторяющегося хора. «Всё в порядке, потому что я знаю, что ты сияешь даже в дождливый день, и я могу найти твой нимб, который приведёт меня туда, где ты упадешь. Если тебе понадобится моя рука, я прибежу, потому что мы с тобой не расстанемся, пока не умрем. Ты должен знать, что мы смотрим друг другу в глаза, сердце к сердцу.» Изуку полностью замер, обхватив себя руками, прежде чем начал раскачиваться, когда музыка снова заиграла. «О, Иногда.» Он раскинул руки в стороны, улыбка осветила его лицо, когда он закружился по сцене, как будто он радостно танцевал с другим человеком. «Куда бы ты ни упал, если тебе понадобится чья-то рука, я прибегу, потому что мы с тобой не расстанемся, пока не умрем. Ты должен знать, что мы видим глаза в глаза, сердце в сердце». — Затем он опустился на одно колено, прижав обе руки к сердцу. — «Я могу найти твой нимб, который приведет меня туда, где ты упадешь.» Громкие хлопки раздались в его ушах в тот момент, когда песня закончилась, посылая волну гордости через него. Он был так рад, что ей понравилось. — Отличная работа! Я действительно наслаждался потоком в этом. Тебе нужна передышка, прежде чем перейти к следующей песне? Он покачал головой, адреналин заставлял его тело гудеть от нервного возбуждения. — Нет, спасибо. Я думаю, что готов перейти прямо к следующему. Мина усмехнулась. — Именно это я и хочу услышать! — И с этими словами она перешла к следующему выбору. «Высоко ныряй в замерзшие волны, где прошлое возвращается к жизни. Бороться со страхом ради эгоистичной боли стоило каждый раз. Стой спокойно, пока мы не разбились, потому что мы оба знаем, чем это закончится. Часы тикают, пока не разобьют твое стекло, и я снова тону в тебе.» Эта песня заставляла Изуку впадать прямо в одно движение за другим. Он никогда не оставался в одном положении надолго, его тело тянуло его куда-то ещё почти при каждом слове. «Потому что ты-та часть меня, которая мне не нужна. Гоняюсь безжалостно, всё ещё дерусь и не знаю почему». — Он на мгновение поднял руки вверх. Быстро сообразив, что будет дальше, он воспользовался многими приемами, которым Мина научила его накануне. — «Если наша любовь-трагедия, то почему ты моё лекарство? Если наша любовь-безумие, то почему ты-моя ясность? Если наша любовь-трагедия, то почему ты моё лекарство? Если наша любовь-безумие, то почему ты-моя ясность?» С того места, где Мина наблюдала, она напевала, впечатленная. Она подумала, что, возможно, ей придется попросить его увеличить сложность или скорость его движений, просто чтобы посмотреть, способен ли он после дня отдыха, но, похоже, в этом не было необходимости. Честно говоря, он уже был более чем готов придумать несколько простых сценических ходов, чтобы добавить немного блеска своим фестивальным выступлениям. «Пройди через красный парад и откажись загладить свою вину. Она глубоко врезается в нашу почву и заставляет нас забыть о здравом смысле». — Изуку чуть не запнулся, когда его мысли снова вернулись к Бакуго. — «Не говори, когда я попытаюсь уйти, потому что мы оба знаем, что выберем. Если ты потянешь, я надавлю слишком глубоко и упаду прямо на тебя.» Он чуть не испортил ещё один ход, когда понял, что думал о своем друге детства с самого начала первой песни, о своей влюбленности в друга, наслаждаясь тем, что находится на переднем крае его внимания после прошлой ночи. Как она могла не вспыхнуть с новой силой после того, как он спал в постели своего возлюбленного? «Потому что ты-та часть меня, которая мне не нужна. Гоняюсь безжалостно, всё ещё дерусь и не знаю почему.» Он знал, что они соперники, но теперь все было по-другому. Они не ссорились бессмысленно после той ночи, когда правда об Всемогущего и его причудах была разделена. И всё же воспоминания о последних годах мучений было трудно забыть, даже когда сердце предавало его. «Если наша любовь-трагедия, то почему ты моё лекарство?» Изуку был влюблён в Бакуго. Это было ясно и просто, независимо от того, как сильно его разум ругал его сердце за это чувство. Но что он мог поделать? Парень был постоянной частью его жизни, несмотря на напряжение, через которое прошла их дружба. Он восхищался им до крайности. «Если наша любовь-безумие, то почему ты моя ясность?» Он знал, что иногда надевает розовые очки, когда речь заходит о взрывном блондине; однако он знал о недостатках своего характера, когда это было важнее всего. Каждый раз, когда он представлял, как говорит своей пассии о своих чувствах (как будто это было не очевидно, с тем, как взволнованно он действовал, когда рядом был другой парень), страх поднимал свою уродливую голову и давил его желание плашмя. Часть его боялась потерять дружбу, которую они недавно обрели. Та же самая часть была напугана тем, что Бакуго отреагирует жестокостью или гневом, и это было то, с чем он не был уверен, сможет ли он справиться в этот момент своей тоски. «Почему ты моя ясность? Почему ты моё лекарство? Почему ты моя ясность? Почему ты моё лекарство?» Может быть, он опять был слишком мягок. Урарака и Иида оба упоминали, что он носит свое сердце на рукаве, и что позволение эмоциям руководить его действиями может однажды привести к тому, что кто-то окажется в опасности. Опасность может привести к боли. Стоит ли Бакуго его боли? После всех ожогов, царапин и ушибов, полученных Изуку в детстве, не говоря уже об эмоциональной травме, которую он перенес, его мозг говорил ему, что Бакуго стоит не больше, чем пыль на его ботинках. С другой стороны, сердце Изуку было гораздо более снисходительным, оптимистичным и, возможно, немного мазохистским. Его сердце кричало, чтобы он попробовал. Оно хотело, чтобы он был счастлив, и если быть счастливым означало романтически преследовать своего друга детства, то оно колебалось лишь тогда, когда получало определенное отрицание. Прокляни его за то, что он такой… как Хагакуре называла его раньше? Булочка с корицей. Будь он проклят за то, что оказался таким сладким пирожным. «Если наша любовь-трагедия, то почему ты моё лекарство? Если наша любовь-безумие, то почему ты-моя ясность?» К тому времени, как песня подошла к концу, Изуку был готов к небольшому перерыву. Не потому, что он физически устал, а потому, что ему нужно было отдохнуть. Он слушал, как Мина рассказывает о его движениях, одновременно осушая треть бутылки с водой. — Ты просто потрясающе справляешься, Мидория! Я думаю, что мы собираемся сделать следующее, это сделать несколько прыжков с твоими выборками. Тебе не нужно танцевать под целую песню, экспериментируя с различными ритмами; я не хочу, чтобы ты устал, когда через несколько часов у тебя будет тренировка с остальной танцевальной командой и с командой группы сегодня вечером. Изуку издал звук одобрения, возвращаясь к центру сцены с немного более ясным умом. Ему нужно было сосредоточиться на танцах. — Запомни, на этот раз ты будешь петь вместе с песней, чтобы посмотреть, как ты справишься с танцем на вершине. Поправка: ему нужно было сосредоточиться на пении и танцах. — Честно говоря, пение в твоем случае важнее танцев, —продолжала она, слегка надув губы. — Поскольку движения, которые ты будешь делать, больше предназначены для эстетики, ты, будучи солистом своих песен, более важны для исполнения. Тем не менее, я хочу, чтобы ты попытался увидеть, каковы твои пределы, поставив танцы немного впереди пения во время нашего урока. Ты можешь поставить пение перед танцами позже вечером, когда будешь тренироваться с командой группы. — Хорошо, Мина. С этими словами Изуку был вынужден придумывать мгновенную танцевальную программу для каждой песни, которую выбирала Мина, стараясь всё время подпевать. — Я хочу видеть, как ты бежишь куда хочешь.—Изуку внутренне застонал. Да, ему нравилась эта песня, но он не особенно пел её, потому что ему было трудно подобрать правильный тон голоса. — Никогда не позволяй тьме удерживать тебя, не бойся заблудиться. — Что касается телодвижений, то поначалу он предпочитал оставаться на одном месте и больше полагаться на свои руки. — Я хочу увидеть, как ты улетишь далеко за пределы солнца. Всё, что тебе когда-нибудь приснится, я молюсь, чтобы это сбылось. Когда зазвучал первый намек на припев, он попытался запеть, одновременно делая маневр, который должен был привести его на пол. К несчастью, всё закончилось тем, что он перепутал слова, которые Мина не могла расслышать из-за того, как громко звучала музыка вокруг них, но она могла сказать это по тому, как он на мгновение перестал петь. — Но если ты когда-нибудь упадешь прямо на дно и не сможешь вернуться туда, откуда начал, то в любом месте и в любое время я буду сражаться за тебя. В следующей части он повторил ту же процедуру, что и в начале. На этот раз он сделал несколько бросков головой и плечом. — Куда ты хочешь пойти? Я бы с удовольствием отвез тебя туда. Жаль, что я не могу облегчить себе дорогу, жаль, что жизнь не прекрасна. Я не хочу видеть, как ты плачешь, даже когда идет дождь, и я надеюсь, что ты не забудешь этого. Ты была рождена для лучшего. Вместо того чтобы попытаться сделать движение, имитирующее падение, он решил идти вперед. Он сделал несколько движений, которые заставили его снова отступить назад и вытянуть руки в движении, похожем на захват чего-то. — Но если ты когда-нибудь упадешь прямо на дно и не сможешь вернуться к тому, с чего начал. Не имея сил стоять, я собираюсь дотянуться до твоей руки. Когда будет тяжело, когда будет больно, я буду рядом, чтобы помочь нести это бремя. В любом месте и в любое время ты должена знать, что я буду сражаться за тебя. — Он держал руки плоскими и поднятыми вверх, повторяя фразу с большей громкостью. — В любом месте и в любое время я буду сражаться за тебя. А потом музыка изменилась, и Изуку громко застонал. — Мина! Ты сказала, что сегодня мы будем использовать мою музыку. Розоволосая героиня на тренировке ухмыльнулась, когда из динамика зазвучал «дальний выстрел» Келли Кларксон. — Я чувствовала, что тебе все-таки нужно больше разнообразия. Кроме того, сегодня мы используем и твою музыку. — Я не включал эту песню в плейлист… — Ты этого не сделал, но он у тебя на телефоне. — Она хихикнула, держа упомянутый предмет в воздухе, чтобы он его увидел. — Тебе действительно нужно научиться лучше блокировать телефон, глупышка. Твой пароль был очень легко угадать. Всемогущий — это серьезно первое и единственное, что я попробовала, и я сразу же вошла. Кстати, интересный вкус в музыке. У тебя тут столько артистов, что я бы и не подумала, что ты их слушаешь. — Мина. — Ладно, ладно! А теперь я заткнусь. Но ты всё ещё исполняешь песни, которые я выбираю. Хмм… а как насчет этого? Когда зазвучала знакомая песня Fallout, Изуку немного расслабился. Он не возражал против такого выбора. — Я был всего лишь единственным ребенком во вселенной, — пропел он, шагая вперед. — А потом я нашёл тебя, — взмах левой руки, точно такой же, как и его правая, следовавшая сразу за ним, — а потом я нашёл тебя. Ты-солнце, а я-всего лишь планета, — он поднял руки вверх, прежде чем сделать два медленных вращения, — вращающиеся вокруг тебя, вращающиеся вокруг тебя. Ты была слишком хороша, чтобы быть правдой, — он указал вперед, — позолоченные, но то, что внутри тебя, — добавив несколько поворотов и переливов, — но то, что внутри тебя. Я знаю, что весь этот чертов город думает, что нуждается в тебе, — его голос стал немного тверже, когда он поднял руки вверх, как будто жестикулируя миру перед ним. Однако он отложил их через мгновение, когда спел следующую строчку. Вместо этого он указал на себя, на мгновение закрыв глаза и склонив голову набок. — Но не так сильно, как я, а скорее наоборот. Да… Подпрыгнув с хлопком, он двинулся влево, вправо, вперед и назад, одновременно делая движения руками. Они не были сверхсложными, так как он пытался сбалансировать свое пение и танцы, но он обнаружил, что это работает довольно хорошо. — Потому что ты последний из вымирающей породы. Напиши своё имя на мокром бетоне. Интересно, знает ли твой психотерапевт обо мне всё? Я здесь в поисках твоей славы. До меня их было миллион. Эта ультра — любовь, от которой ты никогда не уйдешь. Ты просто последния из настоящих. Строка повторяется несколько раз, прежде чем перейти к следующему припеву. — Я коллапсирующая звезда с туннельным зрением, но только для тебя, но только для тебя. — Он отбивался от очевидных мыслей, пытаясь дать о себе знать. В то время как песня напоминала ему о Всемогущем, что он всё ещё делал в меньшей степени, он стал ассоциироваться с блондином вскоре после их эмоциональной борьбы снаружи некоторое время назад. — Когда я думаю о тебе, когда я думаю о тебе, моя голова раскалывается, как винт, который затягивали слишк ом много раз.— Его руки обвились вокруг головы свободно и драматично, прежде чем он уронил их и выбросил наружу. — Я буду защищать тебя от волн; если они найдут тебя, я буду защищать тебя. Я буду защищать тебя. Просто скажи мне, скажи мне, скажи мне, я, я единственный, даже если это неправда. Даже если это неправда, да… Как только он приготовился сделать ещё одно движение, Изуку почувствовал, что дверь в гимнастический зал распахнулась. — Эй, ребята! У меня сообщение от Мирио! Песня продолжала играть, когда Мина и Изуку с любопытством встретили Киришиму на полпути через комнату. Однако им не нужно было снова спрашивать о сообщении, потому что, как только они оказались друг перед другом, Киришима улыбнулся. — Мирио и Эри просто зашли в общежитие, чтобы сказать нам, что они собираются побыть с классом Мирио некоторое время. По-видимому, его вызвали, чтобы помочь с некоторыми из их приготовлений к фестивалю. Он хотел знать, не хотим ли мы провести несколько часов с Эри после ужина, пока он будет навещать Неджире и Тамаки. Я сказал ему, что да, конечно, но я просто хотел, чтобы вы оба тоже знали. Мина взволнованно захлопала в ладоши. — О, я люблю Эри! Мы же с ней роговые приятели, ты же знаешь. Ей будет так весело смотреть, как мы танцуем, и слушать группу сегодня вечером! В глазах Киришимы промелькнуло понимание. — О да, именно так! Танцевальная команда репетирует сегодня вечером в спортзале, так как ожидается дождь. — Ага! Пока это будет продолжаться, у группы будет своя собственная практика на сцене, так что Эри тоже может слушать и смотреть всё со сцены. — Потрясающе! Я поговорю с ребятами из съемочной группы насчет того, чтобы пойти с нами. Мы действительно не видели и не слышали, чтобы кто-нибудь из вас много тренировался с тех пор, как мы были так заняты своими делами. Изуку несколько секунд слушал, как они болтают, пока он впитывал новости. Он был счастлив, что Эри будет с ними сегодня вечером, но часть его была немного напряжена. Он хотел, чтобы ей было весело, пока она там с ними. Сидеть здесь и смотреть на них было немного забавно, но он чувствовал, что ему чего-то не хватает. Ему хотелось чего-то особенного для девочки. — Эй, — неожиданно для себя произнес Изуку. В его глазах появилась предательская искорка, которая, как знали его друзья, означала, что у него есть идея. — После того, как мы немного потренируемся сегодня вечером, как ты думаешь, всё будут в порядке с небольшой танцевальной вечеринкой? Киришима и Мина быстро переглянулись, а потом удивленно заморгали. Затем, внезапно, их улыбки превратились в сплошные острые зубы. — Танцевальная вечеринка!