Калейдоскоп

Эмма лежала на кровати, а в руках тлел Marlboro. Она вновь затянулась. Сигаретный дым окутал легкие и вылетел через рот и ноздри. Она сладко застонала. Как хорошо-то. ‒ Блядь, кто так курит. Джефф грубо вырвал сигарету и в одну затяжку прикончил её. Эмма усмехнулась, поглаживая его голое плечо. ‒ Как неэстетично. ‒ Да посрать. Окурок полетел в стакан с недопитым виски. «Нужно будет вызвать Марию», ‒ подумалось Эмме. Лишних вопросов не задает, убирает быстро и четко, на глаза старается не попадаться. Бриллиант, а не горничная. Но это потом-потом, а сейчас можно и отдохнуть. Голова Эммы прилегла на грудь Джеффа, а пальцы запорхали над твердым, покрытым мелкой порослью волос животом. Воздух со свистом вылетел сквозь его сжатые зубы. ‒ Что-то не так, капитан? ‒ она чмокнула его в ключицу. ‒ Что там с Тарино? ‒ бросил, точно мокрую тряпку, Джефф ей в лицо. Эмма нахмурилась и чуть прикусила нижнюю губу. Говорить сейчас о Дэвиде ‒ как бестактно! Очень в стиле капитана Джеффа. ‒ Ничего, ‒ её рука ловко забралась под одеяло и погладила его член. ‒ В смысле ‒ ничего? ‒ голос звучал сердито, но бедра подавались вперед. ‒ Он мне ничего не рассказывает. Не доверяет, наверное. ‒ А ты… о-ох, блядь… сделай так, чтобы доверял! Примажься к нему, ноги раздвинь, в конце концов. Это же у тебя получается лучше всего, разве нет? Закровоточило от обиды сердце, но маска спокойствия не треснула на лице. Лишь быстрее задвигалась рука под одеялом. ‒ Если так уж нужно… ‒ Хмфф… Да, нужно! Он быстро навис над ней; глаза же его почернели от возбуждения. ‒ Завоюй его доверие любым путем. Эмма затрясла головой, с нетерпением принимая Джеффа в себя. *** Дом Тарино был шикарен, нет, великолепен, изумителен. Её домик в Беверли-Хиллз казался по сравнению с ним лачужкой на болотах Луизианы. «Когда-нибудь я куплю себе такой же или даже втрое больше», ‒ промелькнула озорная мысль. Эмма достала карманное зеркальце и критично рассмотрела себя. Угольные стрелки, рубиновая помада и чуть-чуть пудры. Идеально. Она поправила чёрный пиджак, прилегающий к нагой груди, и уверенно двинулась к двери. Нажала на звонок. Бзз-бзз. ‒ Кто? ‒ донесся механический голос. ‒ Это я, Дэвид. Эмма. Запиликала дверь, и Эмма прошла внутрь. Убранство кардинально отличалось от фасада: царствовал минимализм. Один кожаный диван, одна тумбочка, книжный шкаф, лампа и пейзаж неизвестного художника. Всё. Эмму сковал неведанный дискомфорт. Слишком стерильно, слишком всего мало, она что, в больнице какой-то? Почему бы не положить ковер, не повесить ещё парочку картин, поставить цветы, в конце концов? Стараясь не озираться по сторонам, Эмма уселась на диван, закинув ногу на ногу. «Излучай уверенность, излучай сексуальность», ‒ говорила она себе. Расстегнула одну пуговицу на пиджаке и взбила волосы. Тарино появился через несколько секунд. Закатанные рукава рубашки, слегка помятые штаны, взъерошенные волосы, видимо, приехал совсем недавно, но в гости принял. ‒ Честно, не ожидал тебя увидеть. Будешь что-нибудь? Кофе, чай? ‒ А есть вино? Брови Дэвида поползли вверх. ‒ Эм… Да, конечно. Подожди секунду. Зазвенели бокалы, и у Эммы в руке оказалось восхитительное красное бордо. Она отпила, перекатывая вино на языке. Настоящее, выдержанное. Чудесно. ‒ Хотела обсудить роль? ‒ Тарино присел на другой конец дивана. ‒ Просто соскучилась, ‒ Эмма приподняла уголки рта и застенчиво опустила глаза. Каблуки, неудобные, но красивые, упали на пол, а ладные ступни подтянулись к коленям Дэвида. ‒ Эмма, что ты делаешь? ‒ спрашивал Тарино тихо. Он сидел смирно, точно его парализовало. ‒ Ничего. Эмма повела плечами, и пиджак соскользнул вниз, представ Дэвиду аккуратную маленькую грудь. Он молчал. Она наклонилась вперед, взяла его ладонь и потянула к себе. Мужские пальцы прикоснулись к нежной коже. ‒ Чувствуешь, как бьется сердце? Тарино не ответил, и тогда Эмма решилась: села ему на колени и поцеловала, жадно, глубоко, со всей возможной страстью к нелюбимому мужчине. Долго Дэвид не сопротивлялся. Лежа под пыхтящим Тарино, Эмма всеми силами представляла Джеффа: колючего, резкого, но обласканного душой. «Так проще претерпеть, ‒ будто мантру, повторяла она себе, ‒ так проще притвориться». Это просто прикрытие, а не измена.