Бехлюль
- Ladies and gentlemen, welcome onboard Flight TK10 with service from Los Angeles to Istanbul. We ask that you please fasten your seatbelts at this time and secure all baggage underneath your seat or in the overhead compartments. We also ask that your seats and table trays are in the upright position for take-off. Thank you for choosing Turkish Airlines. Enjoy your flight, - вещал хрипловатый голос бортпроводницы. Бехлюль пристегнул ремень безопасности и лениво откинулся на сиденье. Он выбрал места по левому борту, чтобы не оказаться зажатым между несколькими телами, потому что, не дай Аллах, ему снова просидеть в компании двух пьяных друзей-болтунов целых тринадцать часов кряду. Место Бехлюля находилось у прохода. Рядом с ним устроилась пожилая женщина с молчаливо улыбающимся лицом, как будто она смотрела сквозь стены самолёта и видела сцены из прошлого, наполненные особым теплом. Соседом же пожилой женщины, прильнувшим к окнам иллюминатора с наигранным любопытством, был мужчина средних лет с нервно подёргивающимися ушами и недовольным оскалом, застывшим на тонких губах. Этот пассажир всем своим видом показывал, что не желал быть потревоженным ничьими пустыми разговорами. Бехлюль заткнул уши наушниками и включил первую попавшуюся песню в списке музыкальных треков. В ушах тут же зазвучал гитарный мотив, которому вторили голоса рок-группы Badem. Hep dert güdüp çektim bu yükü artık taşıyamam, Yine sensiz niye ben mutlu olamam, Aşık olamam… Бехлюль ухмыльнулся, прикрыв глаза. С тех пор, как Бихтер не стало, он тоже не был счастлив. У него не получалось, и всё тут. Впрочем, мужчина даже не пытался найти счастье. Он застрял в том состоянии, когда тебе совершенно безразлично то, что происходит с другими, как и то, что происходит с тобой самим. Да и что такое это «счастье»? Бехлюль никогда не задумывался над этим. Вот и сейчас не время. Слушая проникновенные песни, Бехлюль придался горьким воспоминаниям. В его памяти тут же всплыл чётко запечатлевшийся момент, когда бледное, искажённое страданиями лицо любимой в последний раз осветилось усталой полуулыбкой, а блеск фиалковых глаз потух окончательно с прорезавшим тишину гулом выстрела. Первое время этот образ преследовал Бехлюля по ночам. Он не мог спать. Его нутро разрывала боль потери и муки стыда, которые мужчина нещадно заливал алкоголем. В ту пору он слонялся по всему Стамбулу, занимая деньги у разных знакомых. Хотя большинство из них лишь одаривали его злобными словами и проклятиями, потому как высшее общество во всю порицало его предательство. Дядя лишил племянника Иуду всего: работы, доли в фирме, счетов в банке и кредиток. Тогда Бехлюль пытался отыскать средства самостоятельно, слегка увлёкшись игрой в казино. Это не помогло, а только усугубило и без того не радужное положение. Бехлюль был готов впасть в отчаяние, ведь ему приходилось в буквальном смысле скитаться по улицам. Осень наступала на пятки, и долго так продолжаться не могло. К счастью, именно в то время он случайно познакомился с Селимом Караханом, путешественником со стажем, ведущим свой блог в одном интернет-журнале о своих приключениях за границей. Селим оказался добрым и душевным малым, который помог Бехлюлю с деньгами и жильём. Но проблем с душевными терзаниями такая помощь всё равно не решила. И вот, минуло уже десять лет, как Бехлюль твёрдо следовал своим старым привычкам и бежал от чёрных лап прошлого, от мучительных воспоминаний, от убитой им любви, от людей, которых ценил больше всего на свете и которых безжалостно предал, от знакомых, которым задолжал кучу денег, и, самое главное, от самого себя. От того гнусного труса, малодушного баловня судьбы, безответственного прожигателя жизни, слабовольного пустомели и поистине жалкого подлеца, который по-прежнему оставался частью Бехлюля. Но чем дальше он убегал, тем более бессмысленной затеей оборачивалось его бегство. Впереди забрезжил удивительно белый свет, который пробивался сквозь распахнутое настежь окно. Прозрачные шторки шелестели серебристым тюлем, хотя ветер не ощущался. Комната, до боли знакомая, наполнилась пугающей тишиной, от которой кожа покрывалась мурашками. В глазах появилась лёгкая резь. - Бехлюль, - позвал нежный, как безоблачное небо, голос. Бехлюль приблизился к распахнутому окну. Свет резко ударил в глаза, заполняя собой всю пустоту комнаты. - Не бойся возвращаться домой, - лился откуда-то сверху женский голос, чистый и невинный. - У меня больше нет дома, - отозвался Бехлюль. - Тогда возвращайся к родным, - призвал всё тот же женский голос. - У меня и родных больше нет. Ты же знаешь это, Бихтер. - Тогда возвращайся ко мне, - почти шёпотом попросила Бихтер, появляясь в оконном проёме. Светящейся нимфой, одетой в длинное платье цвета белого снега, она ступила на порог комнаты и протянула к Бехлюлю трепещущие руки. - Я не могу, - дрожащим от слёз голосом признался мужчина. Руки Бихтер безвольно упали вниз, а лицо её перестало источать удивительное свечение. - Да, ты пожертвовал своей Бихтер, чтобы заглушить веление своего сердца. Но оно теперь мается и кричит с двойной силой. - Прости меня, любимая. Прошу… Бехлюль сделал шаг вперёд, но Бихтер пугливой бабочкой упорхнула обратно к окну. - Я, как одинокий цветок, который увял от недостатка заботы и любви. Не увядай вместе со мной, Бехлюль. Не бойся вернуться назад. - Я уже чувствую ту боль, которая каждый день разрывает душу в клочья, но не уничтожает её до конца. Если бы не нужда, я бы никогда не посмел вернуться в Стамбул. - Я знаю. Но ты должен. Так повелела судьба. - Будь проклята такая судьба! – беспомощным зверем взвыл Бехлюль и упал на колени, словно под воздействием невидимой ударной волны. Бихтер склонилась над любимым, как бы защищая его своим светом от ещё больших страданий. - Я стала твоей жертвой, любимый. Так пусть же моя жертва не пропадёт напрасно… - Что ты имеешь в виду? Бихтер ласково улыбнулась, прежде чем её черты начали сливаться с лучами солнца, внезапно ворвавшимися в комнату. Бехлюль махнул рукой, стараясь дотянуться до Бихтер, но коснулся лишь воздуха. - Проснитесь, молодой человек! – ворвался чужой голос. Бехлюль недовольно огляделся по сторонам. Кто посмел вмешиваться в его сновидения? На смену благодатному свету тут же пришла разрушающая тьма. - Молодой человек! Аллах – Аллах, да что же это такое? Мы уже минут пять, как приземлились. Бехлюль приоткрыл глаза и повернул голову на по-старушечьи брюзжащий звук. Его пожилая соседка трепала мужчину за плечо и призывала поскорее проснуться, потому что самолёт прибыл в место назначения. Бехлюль раздражённо промычал, подобно маленькому ребёнку, которого будит мама, чтобы собрать в школу. Сон – единственное состояние, в котором ему дозволялось тонуть в опасных водах воспоминаний и впитывать каждую чёрточку лица Бихтер, каждый поворот головы, каждое движение рук, прежде чем выброситься на берег реальности. А эта пожилая женщина укоротила отведённое время свиданий. Точно он был заключённым в камере без решёток. - Простите, я, кажется, крепко уснул, - встрепенулся Бехлюль и подскочил на ноги, пропуская соседку к выходу. - Ничего, сынок. Это ты прости, что разбудила. Видимо, очень приятный сон видел. Бехлюль стянул с верхней полки рюкзак и надел его на спину, следуя за пожилой женщиной. - Да... наверное. - Кто такая Бихтер? Бехлюль чуть не споткнулся на ровном полу. - Откуда вы … ? - Ты произносил её имя во сне. Причём, много раз. Она очень для тебя важна? - Да нет… То есть ничего особенного. Всего-то любовь всей моей жизни. - А она знает об этом? Бехлюль цокнул языком, чтобы женщина поняла, что забрела в опасные воды. Но она ободряюще улыбнулась: – Ну тогда не тяни. Скажи ей. Пусть знает. Иногда нужно произносить такие вещи вслух. А то ведь, пока мы молоды, мы не задумываемся над тем, что жизнь на самом деле скоротечна. А потом… - Да боюсь, что уже поздно. – Никогда не бывает поздно для любви, сынок, - посмотрев на мужчину с теплом, идущим откуда-то изнутри, заключила женщина. Бехлюль согласно кивнул, чтобы не втягивать постороннего человека в подробности личной жизни и не разочаровывать пожилую собеседницу, а затем спешно спустился с трапа. Покинув аэропорт Стамбул, о существовании которого мужчина даже не предполагал, когда оставлял город несколько лет назад, Бехлюль понятия не имел, куда податься. После стольких лет скитаний было так странно вернуться. Хотя глагол «вернуться» предполагает, что у человека есть определённое место, где ему всегда хорошо и где его ждут любимые. Именно это и придаёт слову «вернуться» особый смысл. Бехлюль растратил весь смысл. Или у него никогда и не было никакого смысла. Сев на приехавший раньше всего автобус, Бехлюль добрался до Сарыера и вышел в порту Румелифенери. Вальяжно пройдясь по набережной, заполонённой вереницами машин, отгружающих ящики с рыбой и галдящими во всё горло моряками, мужчина продолжил путь, у которого отсутствовали цель и конечный пункт назначения. Оказавшись среди потока родной турецкой речи и живого говора простых людей, Бехлюль понял, что соскучился по родине. Впрочем, радость от встречи после продолжительной разлуки длилась недолго. Он шёл и шёл вперёд, как заведённый солдатик, наслаждаясь морским воздухом и синевой Босфора и рассматривая цепочки дорог, усеянных старыми и непрезентабельного вида домами, пугливыми верзилами жавшихся друг к другу. Краска многих из них давно потрескалась, выставляя на всеобщее обозрение уродливые, покрывшиеся плесенью стены, примыкавшие к съеденным ржавчиной воротам. Некоторые трещины закрывали огромные щиты с надписью «Kiralık» или стволы тянущихся к облакам деревьев. Но те дома, которым с хозяевами повезло больше, гордо выпячивали свои красочные силуэты, отбрасывая квадратные тени на проезжую часть. Когда Бехлюль забрёл на улицу Пияса, то ноги его уже покалывало от напряжения. Он устало завалился на скамейку, размышляя над тем, сможет ли он сразу найти место для ночлега или же по традиции придётся спать на улице. Солнечный и мягкий июнь находился на финальной стадии, отдавая бразды правления обжигающему и сушащему июлю. Поэтому у Бехлюля оставалось не так уж много времени на то, чтобы определиться с выбором доступного жилья. Он мог бы обратиться за помощью к единственному человеку в Стамбуле, который не презирал и не ненавидел его, но тот и так сделал для Бехлюля больше, чем положено обычному знакомому. И всё же… Почему бы не сообщить Селиму о возвращении, не поделиться планами, а точнее, их отсутствием, не пригласить на встречу старых приятелей? Бехлюль достал телефон и набрал номер человека, который разделил его тягости и пережил совместные странствования по миру. Однако все чаяния возвратившегося беглеца разлетелись в пух и прах, как только вместо живого собеседника вклинилась голосовая почта. - Привет, брат. Это Бехлюль. Звоню, чтобы сообщить: я тут в Стамбул заглянул. Если захочешь встретиться, поговорить, звони на этот номер, - почти скороговоркой протараторил мужчина и по-быстрому сбросил вызов. Наверное, Селим был очень занят. Поехал на какую-нибудь деловую встречу или на заседание совета директоров. Да, он ведь не просто блогер и путешественник, но ещё и сын влиятельного бизнесмена. И как только этот свободолюбивый, отзывчивый и временами чересчур серьёзный и ответственный парень сошёлся с Бехлюлем? «На всё воля Аллаха» - вставили бы сейчас религиозные соотечественники. Но в чём его воля? В том, чтобы жалкий трус еле-еле влачил своё не менее жалкое существование, пока женщина с огненным сердцем тлела в земле? Или Бехлюль должен был вынести какой-то урок из всей пережитой истории? Но историю невозможно стереть, забыть или переписать заново. Пока мужчина предавался печальным думам, к левой ножке скамьи, на которой он сидел, подбежал красивый пёс породы бордер-колли с пушистой бело-чёрной шерстью и карими, широко расставленными глазами. - Привет, приятель, - улыбнулся Бехлюль. Пёс не удостоил сидящего на скамейке мужчину своим вниманием, остановившись слева. Он явно намеревался подойти ближе, но левая нога Бехлюля в потёртых безжалостными языками времени джинсах преграждала ему путь. Мужчина открыл рюкзак, чтобы отыскать там хоть какое-нибудь угощение для пушистого гостя, но услышал шум стекающей на асфальт струйки. Ткань джинсов увлажнилась, прохладным поцелуем остужая запарившуюся кожу на ноге. - Проклятье! Ты что творишь, псина? – вскочив со скамейки, выругался Бехлюль. Пёс озадаченно уставился на мужчину, явно не понимая причину его негодования. - Чтоб на тебя камень свалился. Это же мои последние джинсы. И так почти ничего не осталось. Оф! - Принц? – позвала дама в белом приталенном брючном костюме, которая взирала на разыгравшуюся сцену издалека, - Ну что за неучтивое поведение? Какой же ты невоспитанный. Разве тебя этому учили дома? Женщина перебежала дорогу и поравнялась со скамейкой. - О, при всей моей неотразимости, хочу вас разочаровать: я далеко не принц, - вставил Бехлюль, стараясь оттереть следы мочи влажной салфеткой. – Я обращалась к своему псу. На что ты-то мне сдался? – миндалевидные глаза дамы цвета шоколадного мороженого метнули в Бехлюля такую дозу заносчивости, что его едва не вырвало от отвращения. А жаль, в целом она выглядела довольно привлекательно: подтянутая фигура, прямоугольное лицо, вытянутое у подбородка чуть больше обычного, чувственные губы, каштановые волосы, с молодёжной небрежностью уложенные в стрижке «градуированный боб». – Что ж, - хмыкнул мужчина, - судя по всему, манеры ваш Принц позаимствовал у хозяйки. Но я всё ещё надеюсь на извинения. – Удачи с этим, Голубоглазка. Я за своего пса извиняться не собираюсь. Чао, - послав воздушный поцелуй, дама в белом костюме подняла поводок Принца с земли. Если эта самонадеянная индюшка, которая явно принадлежала к высшему свету, приняла его за наивного болвана, то он непременно получит нужные извинения. - Прошу прощения, Принцесса, - с нескрываемой издёвкой произнёс Бехлюль, слегка притронувшись к локтю женщины, - но твой принц изгадил мои джинсы. Так что, как будешь отрабатывать: сама постираешь или заплатишь за химчистку? - Не поняла. - Я объясню иначе: ты, как хозяйка пса, отвечаешь за его пакости. Он, видимо, принял мои ноги за неподвижные стволы кустов, но не важно. С какой собакой такого не случалось, верно? - Ты на солнце перегрелся? Думаешь, мне есть дело до твоих штанов? - Нет, - рука Бехлюля предупреждающе сжала локоть собеседницы, - но, может, тебе есть дело до журналистов, которым я мог бы продать эту новость? На миллион, конечно, не потянет, но я позабавлюсь на славу. - Ой, да что ты раззуделся? – буркнула дама, - Хочешь вымолить деньги, сразу скажи. - Ладно. Я оцениваю ущерб, нанесённый твоим псом моим джинсам, в пять тысяч лир. Что скажешь? – подмигнул Бехлюль. Дама стряхнула с себя руку мужчины, и её чувственные губы растянулись в лукавой усмешке: - Я не настолько боюсь журналистов, чтобы плясать под твою прожорливую дудку. Дам пятьсот лир. И точка. Бехлюль соблазнительно провёл языком по верхней губе, обдумывая над предложением дамы в белом. В принципе, ему терять нечего. А денег и без того не хватало даже на айран с хлебом. - Идёт, - согласился наконец мужчина. Женщина рвачески открыла свою чёрную сумочку и вытащила из кошелька две купюры по двести лир и одну сотенную. После этого дама вручила деньги Бехлюлю и поспешила удалиться. - А зовут тебя как, Принцесса? – крикнул ей вслед Бехлюль, пряча заветные деньги в задний карман рюкзака. Но женщина в белом оставила надоедливого вымогателя теряться в догадках. Бехлюль же бесстрастно пожал плечами: пусть он не узнает имени заносчивой красавицы, зато уснёт сытым и, возможно, под приличной крышей. Мужчина взвалил на правое плечо рюкзак и отправился на поиски дешёвого стрит-трака. Мимо мчались автомобили: большие, маленькие, роскошные, модные, простые, заезженные, новые, чёрные, красные, жёлтые, серые. Шорох их колёс по асфальту сливался с шёпотом морских волн, уносясь на сотни метров от набережной. Грузовик с эмблемой магазина сладостей «Tugba» пронёсся по дороге, и из приспущенного стекла донеслись звуки диктора радио: - Сегодня, двадцать четвёртого июня, в Стамбуле наблюдается ясная солнечная погода. Температура воздуха составляет + 32°. Скорость ветра – 0,3 м/с… Что-то ёкнуло в груди, и Бехлюль сразу остановился. Как он мог забыть о столь важной дате? Почему его мозг не выдал сигнал тревоги вроде «Болван, сегодня же годовщина смерти Бихтер, а ты прохлаждаешься на улицах Стамбула»? Хотя это больше похоже на выговор от внутреннего «я». Мужчина, не медля ни секунды, поймал такси и отправился на кладбище. Его тяготил жуткий страх, ведь Бехлюль не появлялся на могиле любимой целых десять лет. Однако боялся он вовсе не того, что в следующем сне Бихтер отчитает его за это. Бехлюль чувствовал, что с каждым сантиметром дороги приближался к памятнику своей трусости и позора, символу нерешительности и слабоволия, аллегории бесконечной скорби и невосполнимой утраты. Когда ты носишь осознание подобных понятий в себе, боль, хотя и едва заметно, но всё-таки притупляется. Но когда ты воочию лицезреешь воплощение главного проигрыша всей твоей жизни, боль пробуждается с новой силой. Бехлюль на шатающихся ногах припал к клумбе, высаженной у могилы Бихтер. Там вовсю цвели слепяще-жёлтые бегонии, аппетитно-баклажанные фиалки, небесно-лазурные незабудки и ещё множество пестрящих летними красками цветов, названия которых Бехлюль никогда не слышал. Видно, что Пейкер не бросала могилу сестры, даже находясь на другом конце света. А вот могила госпожи Фирдевс, расположенная поодаль, пребывала в полнейшем запустении. Там, кроме сухой земли и пары воткнутых в неё иглистых веток, ничего не было. - Вот. Я вернулся, - обращался к могиле Бехлюль, а его голубые глаза блестели от застывших в них слёз, - Не знаю, зачем и почему. Просто так вышло… Не переживай, моя жизнь по-прежнему скучна и однообразна. По крайней мере, без тебя такой кажется... Прощения просить не буду. Всё равно не простишь… Да я понимаю… Лучше бы ты не давала мне шанса и не влюблялась в этого бессовестного и бесчестного Бехлюля… Иногда я думаю, что бы было, если бы я не отпускал твоей руки, если бы рассказал всем правду, если бы набрался мужества и послал госпожу Фирдевс к дьяволу вместе с её безумными планами… Если бы не оттолкнул тебя, не отказался от нашего ребёнка… Но я сделал… Наверное, у меня нет права сидеть здесь и говорить с тобой. Потому что я не заслуживаю даже этого…. Даже крошечной справедливости и милосердия не заслуживаю… - Бехлюль? – раздался сзади женский голос. Голос, к которому с детства привык мужчина и который в самый жуткий момент его жизни прокричал ему «Убирайся! Ты – мерзкий предатель! Ты мне противен! Убирайся!». Бехлюль осторожно повернулся и, шмыгнув носом и сглотнув слёзы, показал свой почти не узнаваемый профиль. Его взгляд упал на силуэт впереди стоящей женщины в ярко-синем платье, и по сердцу с хрустом прокатилась корочка стыда и испуга.Нихал
Нихал замерла на месте, точно фарфоровая статуэтка у края стола. Когда она навещала могилу Бешира, единственного верного друга детства, то даже не предполагала, что увидит здесь, среди леса каменных плит, силуэт человека, растоптавшего её честь и сплясавшего на осколках её сердца жестокий танец. Наверное, Нихал таращилась на голубоглазого мужчину очень долго, потому что он кашлянул в кулак, как бы демонстрируя всю неловкость ситуации. Бехлюль не изменился ни на грамм, всё тот же бессовестный фант, который настолько далеко отпустил свою совесть, что позволяет себе без стеснения держать голову прямо. Разве что годы странствий оставили на его лице отпечаток суровости, которую по-особому подчёркивала густая борода и паутина морщинок вокруг глаз. Нихал выпрямила спину: - Не знала, что ты вернулся. - Да, - едва слышно отозвался Бехлюль. - Нужно иметь большую самоуверенность. Поздравляю. - Сегодня годовщина смерти Бешира, так ведь? - Да, - смотря в сторону, ответила Нихал, и её голос, обычно властный и полный силы, дрогнул. Женщина не понимала, зачем вообще окликнула предателя, но это вырвалось само собой. Она просто не ожидала, что судьба столкнёт их вновь спустя десять лет после пережитого ужаса. Однако, если бы не горестные воспоминания, перед Нихал бы сейчас стоял совершенно чужой человек, о привычках, интересах и стремлениях которого она не имела бы ни малейшего понятия. Бехлюль опять кашлянул и, взвалив рюкзак на левое плечо, бросил привычную фразу: - Ладно. Бехлюль убегает. Мужчина быстро направился к выходу, ни разу не обернувшись. Нихал же не сдвинулась ни на метр, провожая его высокую фигуру затуманенным взором. Даже когда эта фигура скрылась за распахнутыми коваными воротами, женщина всё смотрела ему вслед, как будто до сих пор не верила в то, что разговаривала не с привидением минуту назад. Звонок телефона вывел Нихал из загадочного транса, и она поспешила принять входящий вызов: - Слушаю…. Спасибо, я помню о собрании акционеров в два часа… Нет, не нужно, я всё передам сама… Хотя, подожди… Перенеси собрание на половину четвёртого… Скажи, что у меня появилось одно срочное дело… Хорошо… Завершив вызов, Нихал поправила складки ярко-синего платья и набрала другой номер. Уже полтора года, как она не нуждалась в поддержке психиатра. По крайней мере, женщина была уверена, что вернула внутреннему «я» гармонию. Но лишь одного столкновения с порождением всех её страхов хватило, чтобы выбить у неё из-под ног почву, на которую Нихал взобралась с таким трудом. - Алло, - раздался уставший голос с другого конца города. - Здравствуйте, господин Мехмет. Это Нихал Зиягиль. - А, госпожа Нихал, - тон психиатра приободрился, - Как поживаете? Всё в порядке, Иншалла? - Как сказать, господин Мехмет. - Что... у вас снова появились проблемы, госпожа Нихал? - Давайте я приеду к вам в офис, и мы подробно всё обсудим. - В офис? Вы хотите возобновить наши сеансы? - Пока не знаю. Но хотя бы один сеанс мне необходим. Господин Мехмет задумался, впустив трёхсекундную тишину на линию. Нихал нервно переступила с ноги на ногу. - Хорошо, у меня нет встреч в три часа. - Прекрасно, большое спасибо, господин Мехмет. - Не за что. Буду ждать вас с нетерпением, госпожа Нихал. Ещё бы не ждал: сеансы далеко не дешёвые. Хотя не мешало бы настоять на скидке в качестве постоянного клиента. - До свидания, - Нихал попрощалась с психиатром и сделала глубокий вдох. - Надеюсь, мне не понадобится больше, - подумала про себя женщина и, положив телефон обратно в сумку, поспешила выйти за пределы кладбища. Всю дорогу до офиса господина Мехмета в голове Нихал стоял гул непрошенных воспоминаний, которые вспыхивали перед глазами настолько ярко, что казалось, будто трагедийный финал случился всего часом ранее. Чистая душой девочка, стремившаяся к наивысшим идеалам, оказалась растоптана грубой лапой реального мира с его грязными и лживыми секретами, событиями, выворачивающими души наизнанку, подлыми и беспощадными выпадами зависти и притворства. Ни одного дня Нихал не забывала конец своей чудной сказки. Не отпускала мысли о том, как она, истощённая физически и морально и пережив нервный срыв, провела в больнице несколько месяцев, прежде чем её рассудок потихоньку начал проясняться. Когда отец решил переехать в новый дом, окончательно замкнулась в себе. Часами сидела в комнате и не хотела ничего делать. Чтобы вернуть её к жизни, добрая и заботливая мадемуазель, к тому времени уже сменившая фамилию на Зиягиль, позвала Пелин. Нихал впервые улыбнулась, увидев подругу. Долгими и бессмысленными беседами, просмотром глупых западных комедий и поеданием тонн фруктового мороженого Пелин удалось растормошить Нихал. Постепенно отец позволил обеим снова выходить в свет, участвовать в общественных мероприятиях. Однако, встречаясь с бывшими одноклассниками, их родителями и детьми отцовских партнёров по бизнесу, единственная дочь господина Аднана терпела унижения, едкие насмешки и несмолкаемый шёпот за спиной. Её называли наивной девочкой, поверившей в благородные намерения испорченного рыцаря, отца поносили как главного виновника того, что его молодая жёнушка осмелилась вилять хвостом. Постепенно и Пелин переметнулась в стан сплетников и начала сторониться всех членов семейства Зиягиль, которые были на устах у всего Стамбула. Нихал до сих пор слышала гомон безжалостных голосов, без устали твердящих: «Этого следовало ожидать: молодая жена остаётся без присмотра, да ещё и рядом с привлекательным родственником», «Я всё удивляюсь, насколько же нужно быть доверчивой идиоткой, чтобы пропустить то, что творится прямо у тебя под носом», «Это же Бехлюль. Он никогда не отличался верностью. Ничего удивительного», «Да уж, банда господина Мелиха знатно посмеялась над порядочными Зиягилями», «Сами виноваты, как говорится, обманывается тот, кто позволяет врать». Обращение таксиста прорвалось сквозь густой туман воспоминаний, и Нихал, поспешно расплатившись с ним, направилась прямиком в офис господина Мехмета. Тридцатисемилетний мужчина с сияющей от пота лысиной и забавно оттопыренным ушами поприветствовал гостью у дверей своего кабинета и суетливо усадил её в роскошное кожаное кресло, расположенное строго напротив письменного стола. - Итак, - устроившись за письменным столом, начал психиатр, - проведём сеанс как беседу старых друзей, которые не виделись некоторое время. Расслабьтесь и рассказывайте своему старому другу лишь то, что считаете важным. Можете не вдаваться в детали. Или же описывайте всё в подробностях. Мне всё равно. Выбор ваш. - Благодарю, господин Мехмет, - откинувшись на спинку кресла, вставила Нихал. - Нет-нет, зовите меня просто Мехмет. Мы же старые друзья. Такова концепция нашего сеанса. - Хорошо, - заключила женщина, раздумывая над тем, с какого угла стоило приступать к рассказу. Господин Мехмет уловил её замешательство и одарил ободряющей улыбкой: - Как же давно мы не виделись. Не так ли, Нихал? У тебя в жизни наверняка столько нового произошло. Игра в старых друзей на самом деле сработала, и Нихал с лёгкостью выпалила: - Правда. Но большая часть не так хороша, как можно было бы ожидать. - Почему? – Мехмет положил свой гладко выбритый подбородок на треугольник из рук, - Что-то случилось? Нихал немного поёрзала в кресле, а затем кран её загадочности прорвало: - В полдень я решила съездить на могилу Бешира, моего покойного друга детства, чтобы почтить его память. Обычно я проходила по главной дороге, а тут вдруг ни с того ни с сего захотела срезать путь, поэтому пошла между другими могилами. Бешира я навестила, поговорила с его духом. Потом помолчала, чтобы не расплакаться. А как только вернулась по короткому пути между могилами, тут же наткнулась на … Нихал умолкла, не в силах произнести вслух ненавистное ей имя. - На кого наткнулась, дорогая? Уж не на привидение же? – по-дружески подшутил Мехмет. Нихал пригладила волосы на голове и сжала правую руку в кулак, точно собирая в него всю потерянную волю: - Я встретила там Бехлюля. Он пришел к этой… к покойной супруге моего отца. Бледно-голубые глаза Мехмета утратили радушный блеск. Нихал позволила своему скорбному взгляду упасть на юбку своего платья. - Я не видела его десять лет, - Мехмет не рискнул перебивать её, и за это женщина была ему неимоверно благодарна, - Все эти годы надеялась, что поборю все страхи остаться брошенной и ненужной. Думала, что, став сильной и независимой бизнес-леди, избавлюсь от потребности иметь кого-то рядом. Верила, что наполненные болью дни остались далеко позади. - А не остались? Нихал печально покачала головой: - Похоже, что нет. Я собиралась построить жизнь заново. Вернуть Эрдема. Снова научиться доверять людям. Но вот убийца моих девичьих грёз появляется передо мной, словно ничего и не было, и мужество тут же покидает меня. Я хочу превратиться в бабочку и упорхнуть в небо. Хочу провалиться сквозь землю, как будто вся вина за свершённое злодеяние лежит на мне. - Какое чувство, по-твоему, вызвал в тебе Бехлюль? – наклонившись вперёд, осторожно спросил Мехмет, - Ты была рада его увидеть через года или же пожелала, чтобы вы не встречались вовсе? Нихал сделала очень глубокий вдох, чтобы душившие слёзы не вышли наружу: - Я просто была шокирована. Каждый день своей жизни я проклинала этого человека, мечтала, чтобы он страдал и мучился так же, как страдала и мучилась я. А он стоял там, у могильных плит, с новой причёской, харизматичной бородой и абсолютно беззастенчивым взглядом и вёл себя так, словно это не он уничтожил всех нас в тот день. - Теперь, когда ты знаешь, что он вернулся в Стамбул, что ты намерена делать дальше? - Не знаю, - пожала плечами женщина, - но я очень боюсь. - Чего? Бехлюль не твой возлюбленный, чтобы бросать тебя. - Я боюсь, что он навсегда останется чёрной тенью, грозовым облаком нависшей над моим будущим. - Но страх испытываешь ты, а не он. - Но ведь я испытываю этот страх по его вине. - А что, если нет? Что, если в начале всё так и было, но потом ты добровольно вцепилась в свой страх, чтобы иметь возможность отнекиваться от любого проявления счастья? Вопрос Мехмета завёл Нихал в тупик. И всё же Бехлюль являлся для неё врагом номер один уже на протяжении стольких лет. В её намерения не входило трусливое отступление от стадии гнева и злости. - Ненависть при определённых обстоятельствах может оказаться весьма полезной, - как бы невзначай заметил Мехмет, - Мы говорили об этом когда-то. Однако, когда она просто накапливается внутри, происходит наслоение одного негативного чувства на другое. В итоге либо образуется чёрная дыра, пожирающая добрые чувства в сердце, либо накопленное выходит наружу лавиной извергнувшегося вулкана. Ты понимаешь, что я имею в виду? - Наверное. - Чтобы избавиться от страхов и ненависти, тебе нужно найти какое-нибудь увлечение. - Работа в отцовом холдинге и есть моё основное увлечение. - Даже если тебе нравится твоя работа в стенах крупной фирмы, она, тем не менее, не может считаться полноценным хобби. Как давно ты делала что-то просто так, для души, по наитию? Нихал ничего не ответила. Кажется, подобные моменты ни разу не приходили в её рутинную жизнь. - Ну, я любила уроки музыки, которые вела мадемуазель. В школе с удовольствием посещала дополнительные занятия по английскому и французскому. - Вот видишь. Говоришь, что прошло десять лет, но ты не в настоящем, дорогая Нихал. Ты застряла в прошлом. Ты всё ещё там, а не здесь. - Что же мне делать? – в отчаяньи чуть не взвыла женщина. Но Мехмет вместо того, чтобы дать чёткий ответ, вдруг проявил особое любопытство в отношении её бывшего жениха: - Как ты думаешь, где сейчас Эрдем? Чем занимается? Свободен ли он или состоит в отношениях? А, может, он давным-давно женился и обзавёлся маленькими отпрысками, а? Как много прошло с вашего расставания? При упоминании о бывшем возлюбленном Нихал стало только хуже. Внутри что-то засаднило, точно там образовался шрам, который совсем недавно начал заживать, но кто-то по неосторожности зацепил его, сорвав запёкшуюся корочку. - Я не следила за его жизнью после того, как приехала из Лондона. - До сих пор надеешься вернуть мужчину, о жизни которого ничего не знаешь? - К чему вы клоните, господин Мехмет? – огрызнулась Нихал. Она пришла к психиатру, чтобы высказать свою боль, пробудившуюся после случайной встречи с Бехлюлем, а не для того, чтобы обсуждать свои надежды, связанные с единственным серьёзным романом, который происходил в её жизни. Да, за период прохождения так называемой реабилитации после нервного срыва женщина пришла к выводу, что любовь к голубоглазому подлецу оказалась не больше, чем иллюзией, развеянной первой нещадно налетевшей бурей. Эрдем стал её всем. Но Нихал, носившая в душе отпечаток пережитого, не справилась и бросила свою огромную любовь на полпути. - Здесь всё очевидно, дорогая Нихал. Несмотря на ту бескорыстную любовь, которую, очевидно, питал к тебе юноша, он не может ожидать, что девушка, разбившая его сердце, вновь предстанет перед ним. Ты не давала ему никаких обещаний, когда уходила, верно? Значит, ждать тебя в принципе он не обязан. Возможно, он преодолел эту часть взрослой жизни и вычеркнул тебя навсегда. Нихал сжала свою сумку, намереваясь подняться на ноги: - Я застряла в прошлом. Но глупо надеяться, что остальные тоже по-прежнему пребывают в нём. Я поняла. - Отлично. Значит, за большим дело не станет. Нихал вцепилась в сумку ещё сильнее, нахмурив брови: - За чем, за большим? - За тем, чтобы найти себе новое хобби, разумеется, - радостным тоном сообщил господин Мехмет. Старшая дочь Аднана Зиягиля уточнила детали нового задания от психиатра, хотя не считала поиск новых увлечений действенным лекарством от извечной хандры, и договорилась о повторном сеансе через две недели. В отцовом холдинге работа кипела, точно в многоярусном муравейнике. Секретари и директора носились по коридорам, громко хлопая дверьми, разливая кофе на тянувшиеся по паркету ковры и жужжа ксероксом. Охранник у дверей и работница в приёмной устало поприветствовали госпожу Нихал. Женщина, гордо вскинув голову и стараясь держать осанку прямо, уверенной походкой ворвалась в конференц зал. Она уже привыкла играть роль сильной и независимой, прячась за фасадом высокой самооценки и не менее высоких амбиций. Хвала Всевышнему, что Бехлюлю не удалось отобрать у неё накопленную ценность одной парой бессовестно горящих глаз. Нихал извинилась за недолгую задержку, усаживаясь в кресло у изголовья полукруглого стола, и окинула собравшихся партнёров оценивающим взглядом: - Кажется, вновь обретённого акционера не хватает. - Он предупредил о том, что, возможно, задержится на совещании своей компании, - робко подала голос ассистентка, вставшая у госпожи за спиной и протянувшая ей папки с документами, - Вот, отчёты о расходах и прибыли. А также необходимые графики и диаграммы. Нихал раскрыла папки, даже не удостоив ассистентку примитивным кивком головы: - Жаль, а я так хотела с ним познакомиться. Ассистентка молча нырнула на своё место справа от госпожи Зиягиль. Тётушка Ахсен тоже обязалась присутствовать на собрании акционеров, но, скорее всего, не смогла приехать. В последнее время её очень беспокоили проблемы со здоровьем, поэтому Нихал не решилась настаивать на том, чтобы тётя проявляла больше интереса в делах семейной компании. Забросив тему с неявившимся новым членом акционерного общества, женщина приступила непосредственно к проведению собрания: обсудила животрепещущие вопросы, выслушала пару предложений по нововведениям, высказала мнение относительно предложенного, подписала кучу документов, поглотила три чашки кофе, рассмотрела отчёты, указала на допущенные ошибки. Попав в привычную среду обитания, Нихал сбросила с души часть оков и немного успокоилась. Однако, похоже, что высшие силы вступили в какой-то коварный сговор, желая испытать нервы женщины на небывалую прочность. За десять минут до конца собрания в дверь постучались. Нихал небрежно бросила: - Войдите. Высокие и узкие двери, выкрашенные белым, распахнулись, и внутрь вошёл мужчина в элегантном жилетном костюме. На вид ему было не больше тридцати одного года, но выглядел он бесподобно. Нежданный гость явно уступал Бехлюлю в рослости и росте, но компенсировал это, обладая особой магнетической красотой: греческий нос, вздутые манящие губы, глаза, в которых сплелись кора дуба и зелень листвы. - Прошу прощения, не хотел прерывать собрание, - начал вошедший, - Но хорошо, что не опоздал. Точнее, что хотя бы застал всех вас. Я – Эрдем Джанлы. Ваш новый партнёр по бизнесу. Эрдем вежливо пожал руки каждому из акционеров, повторяя привычную фразу «Приятно познакомиться». Сердце Нихал точно перестало биться, когда гость поравнялся с её офисным креслом и протянул ей свою руку со словами: - Госпожа Нихал. Наслышан о вашей целеустремлённости и деловой хватке. Приятно наконец воочию лицезреть уверенную в себе женщину. И притом очень красивую. Вселенная наверняка сговорилась с самим шайтаном, чтобы провернуть такое. Нихал крепко зажмурила глаза и, посчитав про себя до пяти, встала из-за стола, натянув на лицо фальшивую улыбку доброжелательности: - Добро пожаловать, господин Эрдем. Рада вас видеть.Бюлент
- Приятного аппетита, сынок, - ласково произнесла Несрин, поставив перед Бюлентом стакан свежезаваренного чая. Парень вежливо улыбнулся, с нескрываемым любопытством оглядываясь вокруг. Никогда раньше он не навещал жилище Несрин и её супруга Рызы. После того, как женщина вышла замуж, сразу же ушла из особняка Зиягилей и стала примерной домохозяйкой. А теперь ещё и примерной матерью, судя по вывешенным на сушилке детским вещам. - Ну, как поживаешь? Вижу, жизнь вдали от нас пошла тебе на пользу. - Не говори так, Бюлент, - женщина обидчиво ударила своего собеседника по локтю, садясь слева от него. Она осталась той же заботливой и скромной Несрин, которой её запомнил парень. Внешне тоже особо не изменилась: всё та же крупная баба с круглыми щеками, похожими на два свежих пирожка, и близко посаженными глазами, лучащимися нежностью, цвета какао-бобов. Разве что перекрасила волосы в медовый блонд, сделав мелирование. Бюлент снова окинул комнату изучающим взглядом. Гостиная была маленькая, как и весь домик, заставлена мебелью и завалена детскими игрушками, одеждой и книгами с яркими обложками, содержащими краткий пересказ популярных детских сказок. Но здесь витал особый аромат уюта и тёплого счастья. Этот запах Бюленту так и не удалось учуять, переехав в новый дом отца. Однако парень сразу узнавал его, как только попадал в места, где поселялся покой и благодать. - У нас всё по-старому. Рыза открыл рыбный магазин на углу улицы. Я сижу дома, присматриваю за детьми. Бюлент слышал, что Несрин родила двоих детей, но их пол и возраст не запомнил. Уточнять детали парень постеснялся и глотнул чёрный чай, не зная, как продолжить беседу. - Какой же сюрприз ты сделал. Я очень тронута, дорогой мой, - продолжала щебетать хозяйка, - А мы все так возгордились, когда узнали, что ты приедешь в гости. Рыза даже расстроился, едва понял, что не сможет закрыть магазин пораньше, чтобы повидаться. - Это ничего, Несрин. Я всё понимаю. - Как поживает господин Аднан? Иншалла, всё хорошо. - Да, папа в порядке. Мадемуазель тоже. - Как же мы обрадовались, когда нам прислали приглашение на их свадьбу. Господин Аднан заслужил счастье после того, через что ему пришлось пройти. Бюлент опустил глаза в чашку с чаем, а Несрин, осознав свою бестактность, охнула: - Ай, Аллах, что я такое несу? Прости меня, малыш. Я совсем не хотела снова… - Да, отец действительно заслужил, - тихо проронил парень. - Зато как ты похорошел. Возмужал. Настоящий красавец, чтоб не сглазить, - бросила женщина и по традиции постучала по поверхности деревянного журнального столика. Бюлент широко улыбнулся, радуясь скоростной смене темы разговора. - Но я вижу, что ты к нам с вещами заглянул. Прямо из аэропорта что ли? Неужели настолько соскучился по своей Несрин? – женщина приобняла Бюлента со спины, но он неловко вывернулся из её заботливых объятий. - Просто вдруг решил навестить вас. Не знаю. Спонтанно получилось, - слукавил парень, осторожно отодвинув ногой чемодан. Если бы не вынужденные обстоятельства, он бы вряд ли стал напрашиваться в гости к бывшей домработнице. Просто до тех пор, пока ему не удастся сохранить своё внезапное и позорное возвращение втайне от семейства Зиягиль, в особенности от Нихал, Бюленту придётся мириться с дешёвой обстановкой и утерянным запахом умиротворения. - Господин Аднан знает, что ты вернулся? Бюлент нервно постучал по коленям. Вот оно, ненужный расспрос на подходе. - Нет, я решил не сообщать домашним. Готовлю очередной сюрприз. Поэтому надеюсь, ты не будешь против, если я погощу у вас чуть больше одного дня. Да уж, сюрприз получится что надо, если отец выяснит, почему Бюлент покинул Туманный Альбион и оказался в родных пенатах. Несрин поспешила утешить гостя: - Ну что ты, конечно, мы не будем против. Но с сюрпризом не затягивай. Тем более, я часто созваниваюсь с Шайесте и госпожой Баде. Трудно будет удержаться и не выдать им твоего маленького секрета. Тётя Шайесте вышла на пенсию, передав бразды руководства домашним хозяйством своей младшей сестре Баде Бейгу, которая после смерти мужа вынужденно переехала в Стамбул. - Обещаю, что моё пребывание не затянется. Мне только необходимо некоторое время, чтобы войти в нужную колею. И чтобы набраться храбрости, прежде чем поставить отца перед фактом своего исключения из Оксфордского университета. Но об этом Несрин знать необязательно. Впрочем, что господин Аднан хотел получить, отправляя Бюлента в чужую страну, подальше от семьи ради исцеления потрясённого детского сознания? Парень с самого начала показал отцу, что учёба за границей не прельщала его нутро. Не вина Бюлента, что он часто прогуливал скучные занятия и совсем не заметил предупреждения, которые ему регулярно высылало руководство университета. - Конечно-конечно. Должно быть, нелегко столько времени находиться вдали от родины. К тому же, говорят, смена часовых поясов и климата сильно влияет на самочувствие и состояние здоровья. - Да, есть такое, - согласился парень, с трудом сдержав ленивый зевок. - Мама, я хочу пить, - ворвался в гостиную хнычущий детский голос. Бюлент повернул голову влево и увидел стоящего в дверях мальчика лет четырёх. Он прислонился белокурой головой к притолоке и интенсивно протирал заспанные глаза натянутым на ладонь рукавом пижамной рубашки. - Экин, ты уже проснулся? – удивилась Несрин, подхватывая сыночка на руки, - А смотри, кто у нас в гостях. Господин Бюлент пришёл. Твоя мама когда-то работала в доме его родителей. Мальчик бросил на гостя недовольный взор и снова захныкал: - Я хочу пить. - Ладно-ладно. Пошли на кухню, я налью тебе воды. Несрин извинилась перед Бюлентом за неучтивое поведение своего отпрыска одним взглядом и унесла его на кухню. Парень тяжело вздохнул: похоже, идея с посещением старых работников грозила выйти ему боком. К тому же, картина тихого семейного уюта бередила почти зажившие раны. Бюлент потёр свою хлипкую бородёнку, которую начал отращивать полгода назад. Как было бы здорово, если бы его мама не покинула этот мир, и у него остался бы человек, к которому он мог бы обратиться за советом или просто довериться. Тогда отец не допустил бы роковую ошибку, впустив в жизнь своих детей нахальную особу, погубившую судьбы всех обитателей особняка, в котором когда-то тоже витал аромат мира и процветания. - Дорогой, прости меня, - прокричала Несрин из другой комнаты, - но мне нужно забрать Тубу из школы. Я возьму с собой Экина, чтобы он не мешал тебе, хорошо? - Ладно. - Если захочешь поесть, на столе на кухне остались пирожки с капустой и немного самсы, - заглянув в гостиную, предупредила хозяйка, одновременно пытаясь натянуть на сына сандалии. Бюлент мысленно закатил глаза: видимо, Несрин привыкла общаться исключительно с людьми не старше десяти лет, поэтому привычно и по-матерински наставляла всех окружающих. Эх, если бы и Бихтер относилась к нему как к родному ребёнку. Бюлент со злости толкнул стол ногой, и стакан с чаем бухнулся на пол. К счастью, расстеленный ковёр спас стакан от рассыпания вдребезги. Парень выкрикнул извинения, но Несрин с Экином уже покинули дом, едва слышно прикрыв за собой дверь. Парень скромно выругался. Отнеся пустой стакан на кухню и ополоснув его водой, Бюлент постарался затереть пятно чая, окрасившее красные ворсинки ковра в коричневый цвет, подошвой домашних тапочек. Получилось скверно, но парню слишком быстро надоело, и он бросил пятно высыхать без постороннего участия. Затем он осмотрел три комнаты, из которых состоял дом. По размерам они не уступали гостиной, но в них было намного просторнее. По крайней мере, между стеной и кроватью спальни можно было пройти более свободно, чем между сервантом и диваном в гостиной. Проведя самостоятельную экскурсию по дому Несрин и Рызы, Бюлент заскучал ещё сильнее. Вот бы сейчас посидеть в каком-нибудь кафе или ресторане, пообщаться со старыми знакомыми, которых давно не видел. Может, кто-нибудь из них пригласил бы парня на вечеринку в честь дня рождения кузины или на открытие нового ночного клуба. В Лондоне Бюлент обошёл чуть ли не все увеселительные заведения и почти побил рекорд своего английского приятеля Боба, который за два года посетил около пятисот пабов и клубов. Мелодия айфона привела Бюлента в чувства. Он бросился к телефону, но помедлил, прежде чем ответить на звонок, когда на экране высветилось имя его девушки. Точнее, одной из его девушек. - Айсун? Рад тебя слышать. - Good afternoon, honey, - поприветствовала девушка на почти безукоризненном английском и звонко рассмеялась. - Ты снова начала марафон английского языка, а я не в курсе? - Нет, милый, просто решила соответствовать. Ты же уже почти чистокровный британец. Напомни мне заказать для тебя котелок и длинную трость. - Айсун, в каком веке ты живёшь? Англичане одеваются так же, как и мы. - Обычные иммигранты вроде тебя наверняка так и одеваются. А вот стиль истинных британских аристократов тебе не понять. - Ну и слава Аллаху. В этих фраках можно утопиться со скуки. Айсун опять захохотала: - Бюлент, перестань. У меня уже щёки заболели. - Хорошо. Перейдём к делу. Зачем ты мне позвонила? Уж не для того, чтобы обсуждать котелки и фраки. - Дурачок. Разумеется, нет. Просто решила позвонить своему парню. Разве для этого нужен повод? - У меня всё нормально. Не стоило беспокоиться. - Как Лондон? Так же скучен днём и весел ночью? Бюлент выдержал недолгую паузу. Звонок Айсун получился незапланированным, да и сам парень не рассчитывал, что девушка позвонит так скоро. Он не намеревался раскрывать ей своё место пребывания, поэтому ответил невнятным мычанием. - Что это, Бюлент? Неужели я так быстро тебе надоела? - Что ты, Айсун? Твой неиссякаемый запас энергии просто невероятен и восхитителен. Но я правда устал. - Жаль, что в айфоне отсутствует функция передачи энергии собеседнику. Бюлент искренне улыбнулся: - Да уж. Ну хватит обо мне. Давай лучше поговорим о твоих Стамбульских походах. Синан не раз встречал тебя в разных клубах. Причём в компании симпатичных парней. - Они просто друзья и одногруппники, Бюлент, - начала оправдываться девушка, - Ты же знаешь, я очень по тебе скучаю. Но папа и учёба не отпускают меня к тебе. - Отговорки, отговорки, - с наигранным огорчением заметил Бюлент, - Научись наконец рассказывать всю историю до конца. - Ладно, хочешь всю историю? Недавно в Нишанташи открылся новый ночной клуб. - Да что ты? – резко ободрился парень. - Да, называется Pacha, почти как один из знаменитых клубов на Ибице. Только пишется через Ç. Хотя я на Ибице никогда не была. Мне рассказывала Гонджа. Бюлент нетерпеливо прервал подругу: - И как это всё связано? - Клуб обалденный. Он занимает достаточно большую площадь и состоит из пяти залов, в каждом из которых играет определённый жанр музыки: R&B, джаз, поп, рок и чисто турецкая музыка с приглашёнными исполнителями. - Звучит круто, - согласился Бюлент, уже воображая себя заядлым тусовщиком в окружении знойных красоток и безбашенных прожигательниц жизни. - Мне удалось побывать в каждом из залов. Атмосфера невероятная. Я давно так не веселилась. Обязательно сходим вместе, как только ты соизволишь посетить Стамбул, милый. - Думаю, долго ждать тебе не придётся. - То есть? Ты планируешь прилететь сюда в разгар экзаменационного периода? - А если я скажу тебе, что уже в Стамбуле? – выпалил вдруг Бюлент. Да, он не собирался посвящать Айсун в члены кружка «Тех, кто знает, где на самом деле сейчас находится Бюлент Зиягиль», но рассказ о недавно открывшемся клубе заставил парня поменять решение. Кроме просмотра турецких сериалов, попивания чая и игры в нарды, ему нечем заняться в стенах этого дома. Обладая чуть ли не аллергической реакцией на скуку, Бюлент столкнулся с чётким пониманием одной вещи: если он просидит в четырёх стенах хотя бы ещё пару минут, то взвоет, как дикий зверь. Айсун взвизгнула от радости: - Ты ведь не шутишь? Ты правда сейчас в Стамбуле? - Вообще-то я планировал сделать сюрприз. Но не удержался… Айсун снова взвизгнула, оборвав парня на полуслове. Он перетерпел волнение и возбуждённость девушки и договорился о встрече в новомодном клубе после десяти вечера. Парень также предлагал ей вместе пообедать в кафе до похода в клуб, но Айсун заявила, что в таком случае у неё не останется времени на подготовку. Когда же Бюлент заикнулся о природной красоте девушки, которую украсит любая одежда и причёска, Айсун по обыкновению назвала его дурачком и отключилась. Если бы Бюлент не занялся тщательной конспирацией, то смело бы отправился в один из модных бутиков в районе Нишанташи и купил бы несколько стильных вещей, чтобы обновить гардероб. Но парень сам не оставил себе выбора, поэтому был вынужден надеть нечто простое, но не менее стильное, а именно: белоснежную футболку, тонкие хлопковые брюки кремово-сливочного оттенка и кеды в тон брюкам. Вернувшаяся домой Несрин в сопровождении супруга и двоих детей (Бюленту также мельком удалось познакомиться со старшей дочерью Тубой восьми лет) выразила неподдельное восхищение, едва заприметила переодевшегося парня, назвав его телевизионной моделью. Бюленту это безмерно польстило. Однако члены семейства Мутлаг огорчились, узнав, что парень собирался отсутствовать целую ночь. Бюлент сгладил их искреннее огорчение крепкими объятиями и обещанием обязательно подоспеть к семейному завтраку. У дверей клуба собралась толпа народа. Многих Бюлент видел впервые, с некоторыми был знаком ещё со школьных времён, а пару-тройку человек не переносил на дух. Айсун налетела на парня сзади, точно озорная птица, и прижалась к его спине, вдыхая освежающий запах мужского одеколона. - Поверить не могу, что ты и вправду здесь. - Честно говоря, я тоже до сих пор не верю. - Почему ты стоишь в общей очереди? У нас же столики забронированы. - Прости, я забыл, что в Стамбуле я принадлежу к элите. В Лондоне мы делали по-другому. - Отстаивали трёхчасовую очередь, чтобы повеселиться полчаса? – хохотнула девушка, уводя парня за собой. - Да нет, пытались приблизиться к простому народу. - Ну простите, Ваше Высочество господин Зиягиль, придётся вам сегодня терпеть закидоны высшего общества. - Это потому что я собираюсь провести время в компании прекрасной принцессы? – Бюлент прижал Айсун к себе и чмокнул её в щёку. Девушка кокетливо пихнула парня в локоть: - Я-я-я-а, Бюлент. - Что? Я не видел свою девушку уже целых три месяца. Или ты соврала, когда сказала, что соскучилась? Правда, парень познакомился в Лондоне с очаровательной Гизем, с которой вроде как построил ещё одни отношения, но Айсун не нужно быть в курсе двойного романа своего принца. - Конечно, не врала, - твёрдо заявила девушка и протащила парня под белой аркой. Там начинался вход в клуб, миновав который вновь прибывшие сразу попадали на перепутье с красочными табличками-указателями. Из пяти дверей, разбросанных по зале, доносились противоположные по замыслу и исполнению мелодии, сливающиеся в неприятную какофонию. - Итак, какой зал выберешь? - Не знаю, выбирай сама. Ты здесь завсегдатай, так что я полностью полагаюсь на твой вкус. - Хорошо, тогда пойдём в зал турецкой музыки. Уверена, за последнее время ты успел отвыкнуть от её мотивов. - Ладно, - согласился парень, и Айсун потянула его к полупрозрачным дверям, установленным у правой стены. - Стой, - Бюлент остановил девушку на полпути, - прежде чем зайдём внутрь, хочу полюбоваться тобой. Айсун скромно опустила глаза и позволила возлюбленному осмотреть себя с ног до головы. Бюлент остался доволен своим осмотром: чёрное платье до колена трапециевидного силуэта с круглым вырезом у горловины и рукавом, декорированным сеточным буфом с эффектной вышивкой, выгодно подчёркивало стройную фигуру своей обладательницы. Ярко-красная помада на губах и не менее яркие туфли прекрасно дополняли образ жизнерадостной феи. Сердцевидное лицо девушки буквально сияло от счастья, а перекинутые на одно плечо волнистые локоны, отливающие морковно-оранжевым цветом, обволакивали её ауру чем-то нежным и манящим. Налюбовавшись Айсун вдоволь, Бюлент ввёл девушку в залу с турецкой музыкой, по-джентельменски пропустив даму вперёд и придержав для неё дверь. Внутри царила атмосфера душевности и веселья. Отлично, это именно то, что так искал Бюлент. С трудом протиснувшись сквозь беспорядочно двигающиеся тела, молодые люди заняли столик в самом центре. Красно-синие прожектора освещали помещение, а пол содрогался от ритмов танцевальной музыки. Бюлент вызвался принести напитки и сразу же ринулся к бару, пока Айсун расслаблялась у столика. Прокричав свой заказ, парень облокотился на барную стойку и покрутился по сторонам. В пяти шагах слева он заприметил двух обаятельных девушек в обтягивающих мини-платьях. Одна из них лукаво улыбнулась, а другая беззастенчиво подмигнула и принялась с особым усердием крутить бёдрами в соблазнительном танце. Бюлент подмигнул девушкам в ответ и мысленно отметил, что надо бы найти способ взять у этих красоток номера телефонов. Так, на всякий случай. Вдруг пригодится. Вернувшись к столику, у которого Айсун томилась от одиночества, парень протянул ей бокал с коктейлем Араго. Девушка сделала пару глотков и обратилась к Бюленту: - Ну что, нравится? - Да. Но когда ты сказала про турецкую музыку, я представил себе не обычные клубные хиты, а что-нибудь более традиционное. - Бывает и более традиционное. Просто сегодня так. Допив коктейль до конца, Айсун убежала в дамскую комнату. Бюлент опустошил бокал с коктейлем Сайдкар и обернулся на барную стойку в надежде вновь увидеть там тех двух красавиц, с которыми ему довелось столкнуться в начале вечера. Но две красавицы уже вовсю ворковали с двумя бородатыми качками. Парень немного приуныл: негоже в двадцать два терять сноровку. Затем он внимательно вгляделся в силуэты танцующих впереди барышень, которые выглядели ничуть не хуже двух красавиц у барной стойки. Бюлент как раз намеревался направиться прямиком к веселившимся девушкам, как у столика возникла женская фигура в роскошном тёмно-орхидеевом комбинезоне палаццо. - Привет, - без стеснения начала женщина, - Ты отлично выглядишь. - Она явно старше тебя, - промелькнуло в голове Бюлента, и от этой мысли парень осмелел ни на шутку. - Спасибо, - вслух произнёс Бюлент, наклонившись слегка вперёд, - но до тебя не дотянусь. Ты выглядишь божественно. - Ммм, выходит, у мальчика хороший вкус. Бюлента немного задело, что незнакомка назвала его мальчиком, но он не решился акцентировать на этом своё внимание и продолжил флиртовать: - Обычно не хвастаюсь, но я знаю толк в хорошем внешнем виде. И в ночных заведениях, и в алкоголе, да и вообще в веселье. - Тогда, может, - миндалевидные глаза женщины, цвет которых озарялся красным и синим блеском светомузыки, зажглись нескрываемой страстностью, - покажешь мне, что значит разбираться в веселье? Бюлент бросил нервный взгляд в сторону дамской комнаты, молясь, чтобы Айсун задержалась в том месте хотя бы ещё каких-то пять минут, и спокойно принял предложение женщины выйти на танцпол. Пока зал наполнялся зажигательными ритмами песни Iuliana&Zion Rock «Fire flame», сознание Бюлента полностью отключилось, и он позволил музыке поглотить всего себя. Сплетения рук, обхват плеч, хаотичные и страстные телодвижения, - кажется, у парня и его напарницы вконец сорвало крышу. Слишком близко, глаза мечут электрические заряды. Руки Бюлента вольно гуляют по телу прекрасной незнакомки. Её грудь, обтянутая шёлковой тканью комбинезона, постоянно касается крепкой груди парня, а её бёдра вращаются настолько эротично, что пульс партнёра подскакивает до критической отметки. Бюлент входит в экстаз, позабыв обо всём на свете. Всё, что для него имеет значение в эту минуту, это два притягательных тела, делящих один ритм на двоих. Напор ледяной воды, как освежающая пощёчина, остудил жар и смыл пот с лица Бюлента. Парень перестал танцевать, грубо выругавшись: - Проклятье! Что за хрень? - Ты совсем обалдел? – раздался оскорблённый голос Айсун. Бюлент протёр лицо ладонью и увидел перед собой раскрасневшуюся от гнева рыжеволосую девушку. - Малыш, успокойся, это всего лишь танец, - сказал Бюлент с такой невозмутимостью, будто констатировал общепринятый факт в присутствии пустоголовой дурочки. - Да пошёл ты, - обессиленно махнула рукой Айсун и помчалась к выходу. Бюлент бессознательно последовал за девушкой и, нагнав её у прозрачных дверей, схватил за руку: - Айсун, ты ведёшь себя, как ребёнок. Девушка одарила парня застланным слезами взором и высвободила руку из его хватки: - Бюлент, не делай из меня идиотку. Это не первый случай, когда ты позволяешь себе такие вольности. Ладно бы меня вообще здесь не было. Но я ушла всего-то на пять минут. Где твоё уважение, чёрт возьми? - Ты собираешься устраивать скандал на публике? Тебе не хватает моего внимания, так давай ещё зрителей соберём, а? - С тобой бесполезно разговаривать. Айсун оттолкнула парня и шагнула навстречу дверям. Бюлент тяжело вздохнул: вечно с этими девушками возникают трудности. Он ведь просто танцевал. Если бы она не скиталась по туалетам, то могла бы оказаться на месте той незнакомки. - Не драматизируй, Айсун, - парень поравнялся с девушкой у выхода из клуба и перегородил ей путь, - Клуб для того и создан, чтобы веселиться. Если ты не справляешься со своей ревностью, это твои проблемы. Девушка недовольно закатила глаза, скрестив руки на груди: - То есть ты опять сваливаешь всю вину на меня, так, господин Бюлент? - О Аллах, - взмолился парень, измученно потирая бороду, - Что говорю я, а что отвечаешь ты? Неужели за время моего пребывания в Лондоне ты настолько отдалилась? - Я отдалилась? – удивлённо взмахнула руками девушка, - Это ты флиртуешь с первой встречной без стыда и совести. Да ещё и у меня на глазах. - Хватит, - заключил Бюлент, - ты испортила мне настроение. - Это взаимно, - пробурчала Айсун. - Всё ведь в доверие упирается, понимаешь? Если ты не можешь мне доверять, то лучше нам закончить прямо сейчас. Хотя сам парень разучился доверять женщинам давным-давно. Айсун шокированно выпучила малахитовые глаза: - Закончить наши отношения предлагаешь? - А что ещё делать? – вздохнул Бюлент, - Каждый раз, когда я оказываюсь в окружении других женщин, в тебя точно демон вселяется. Так дальше продолжаться не может. Ты давишь на меня. Душишь своим желанием всё контролировать. - Ты не звонил мне две недели. Я и слова не проронила. Ты привёл меня на ужин, с которого ушёл в компании своей старой подруги. Я смирилась. Ты обнимался с какой-то посторонней девицей в клубе. Если бы не мои друзья, я бы об этом не узнала даже. Но и тут я промолчала. С меня довольно, Бюлент. Я сыта по горло твоими выходками. - Ну вот. Видишь, мы оба мучаемся. Давай расстанемся, и обоим сразу полегчает. Губы Айсун скривила горестная ухмылка: - Потрясающе: я впервые в жизни полностью согласна с тобой. Хочешь расстаться? Хорошо. Это действительно лучший выход для нас двоих. - Спасибо за понимание, - тихо вымолвил парень. Айсун злобно топнула ногой и приказала охраннику вызвать ей такси. Бюлент бесцельно потоптался в холле и подождал, пока девушка уедет прочь, не придумав ни одной идеи по поводу того, что же ему делать дальше. Если честно, парень испытал огромное облегчение, когда Айсун приняла его решение расстаться как должное. Он и сам уже долгое время готовил себя к тому, что эти отношения на расстоянии изжили себя. К тому же, поддерживать два романа одновременно жутко утомительно. - Надеюсь, она не устроила тебе сцену? Бюлент нахмурился и обернулся. Перед ним стояла та самая незнакомка в тёмно-орхидеевом комбинезоне, из-за невинного танца с которой неожиданно психанула Айсун. - Нет. Я везунчик, - улыбнулся Бюлент. - Отлично. Тогда, может, продолжим вечер у меня? – спросила незнакомка, и двусмысленность в её тоне не укрылась от чуткого слуха парня. Он протянул женщине руку: - Кстати, я Бюлент. - Севиль, - женщина пожала протянутую руку, не сводя карих игривых глаз с анфаса его пропитанного молодостью лица.