Селим
Селим крутил в пальцах именную шариковую ручку и никак не мог сосредоточиться на чрезвычайно ответственной встрече с партнёрами, которая должна была состояться ровно в полдень. Мужчина собирался последовать годами выработанной привычке и подробно расписать все пункты предстоящего обсуждения по приостановлению сооружения нового отеля, которое влекло за собой пугающе-резкое отклонение от финальных сроков. После произошедшей на стройке трагедии он лично провёл тщательное и независимое расследование под руководством лучших специалистов по безопасности и охране труда и осуществил ряд контрольных мероприятий. После детальной проверки соответствия объектов и отдельных конструкций требованиям технических регламентов, строительных норм и правил владелец холдинга "Карахан Экспресс" удостоверился в халатности генподрядчика и незамедлительно уволил всех виновников, прямо или косвенно причастных к неприятному инциденту. Во избежание нежелательной огласки или привлечения внимания правоохранительных органов и любопытных журналистов Селим повторно навестил каждого из членов пострадавших семей и вручил чеки на двести тысяч лир в качестве основной денежно-моральной компенсации. Кроме того, он выполнил данные обещания и не только выделил колоссальные средства на достойное погребение погибших, но и взвалил на себя возмещение физического ущерба, поместив жертв несчастного случая в лучшую многопрофильную клинику Стамбула и гарантировав им безвременный и профессиональный уход. Однако мужчина совершенно не ожидал, что Гёкхан Эгемен, тесно связанный с воплощением проекта отельного комплекса, решит минимизировать угрозу несения уголовной ответственности за случившееся и подстрахуется по-своему, втихаря переоформив всех потерпевших как индивидуальных предпринимателей, якобы являющихся работниками других предприятий, которые лишь установили выгодное сотрудничество со строительной компанией. Получалось, что компаньон нарушил своё слово не вмешиваться в тактические ходы непосредственного руководителя фирмы, занимающей главенствующее положение в их официальном партнёрстве, и снова скрытно провернул грязные дела без его ведома. Оскорбившись беспринципным поведением изворотливого и злонравного сыночка Эгеменов, Селим принялся убеждать отца разорвать сотрудничество с его строительным бюро и найти более надёжного партнёра, который бы обладал хотя бы малой долей порядочности и честности. Месут Карахан же заявил, что в договоре чётко прописаны пункты о многомиллионной неустойке, а с учётом и без того полномасштабных затрат на покрытие совместного позора даже мелкий куруш приобретал особую ценность. Отец и сын долго спорили о плюсах и минусах выхода из гиблого союза, но так и не достигли взаимоудовлетворительного консенсуса, отложив тяжёлые решения на потом. И всё же отсутствию какой-либо концентрации на рабочем месте, что, надо признать, происходило с мужчиной впервые, способствовала вовсе не чрезмерная озабоченность по вопросам разрешения проблемных ситуаций. С некоторых пор, причём в последнее время всё чаще, в упорядоченных мыслях Селима слишком неожиданно и внезапно всплывал образ жизнерадостной прелестницы с пышной копной морковно-рыжих локонов. Молодые люди общались на протяжении нескольких месяцев, хотя на свиданиях преимущественно всегда говорила девушка, а мужчина лишь усердно исполнял роль внимательного слушателя, но никто из них не спешил как-то обозначить своё чересчур коммуникабельное взаимодействие. Несмотря на то, что Нилюфер успела доложить двоюродному брату о весьма любопытном статусе, указанном на страничках Айсун в социальных сетях, младший господин Карахан до конца не признавал факт наличия глубоких чувств у оптимистичной красавицы к такому представительному и серьёзному бею, каким был он сам. Селиму не верилось, что столь юная и молодая особа, жаждущая радости и свободы, по-настоящему увлечётся спокойным и невозмутимым трудоголиком, разделяющим женщин на две удручающие категории. Да и у двух занимательных собеседников различия характеров и темпераментов преобладали над схожестью интересов и вкусов, что обязательно помешало бы им при дальнейшем построении крепких и долгосрочных отношений. - Ради Аллаха, о чём ты думаешь, Селим? - потерев глаза, задался вопросом мужчина, - Какие ещё отношения? Ты не для такой девочки. Из вас пары не выйдет. Может, ему стоило закончить невероятный абсурд в тот же миг. Взять в руки айфон последней модели и набрать номер Айсун. Сказать ей, что их пути параллельны, а вселенные несовместимы. Ну и что, если при малейшем осознании скорейшего расставания его пальцы сводило нервной судорогой, а сердце начинало отбивать в груди рваный ритм сопротивления. Скорее всего, сбивчивое сердцебиение и резкое непроизвольное сокращение мышц стало результатом умственного переутомления. Выразительно-трогательная песня непревзойдённого гения музыки и слова Фикрета Кызылока под названием "Farketmeden" заполнила гнетущую тишину кабинета. Её безмерно любила покойная мать и часто слушала тёмными дождливыми вечерами, наблюдая за осенними метаморфозами природы сквозь прозрачное окно. У Селима катастрофически не хватало времени на походы в театры, посещение концертов или простое прослушивание хорошей музыки, поэтому знакомая мелодия из детства, проигрываемая при поступающих звонках, оставалась его единственным способом развлечения и связующей нитью с воспоминаниями о родном, но давно утерянном человеке. - Слушаю, - импульсивно поправив галстук, ответил мужчина на входящий вызов айфона. - Здравствуй, - раздался взволнованный голос Айсун, моментально обдавший Селима волной непробиваемого жизнелюбия, - Надеюсь, я не отвлекаю тебя от чего-то важного. - Нет, в данный момент я не сильно занят. Всего-то откладывал составление целей и задач бизнес-ланча. Пустяковее занятия не найти. - Отлично! - весело воскликнула девушка, - Тогда быстро собирайся и поезжай в район Кузгункук в Ускюдаре. Я устрою тебе экскурсию по особо значимым для меня уголкам Стамбула. - Приглашаешь меня на очередное свидание? - Конечно, - звонко рассмеялась Айсун, - глупый, что же ещё это может значить? - А разве ты не должна быть на занятиях в университете? - Преподаватель по философской антропологии заболел, а профессор культурной социологии улетел на какую-то крутую конференцию в Стокгольм. Их пары отменили. Так что я свободна как ветер. Ты же присоединишься ко мне, да? - Не знаю, - бросив напряжённый взгляд на электронные часы на левой руке, протянул Селим, - у меня на двенадцать часов назначено крупное совещание. Я не сумею погулять с тобой по особенным улицам и приехать на него вовремя. - Ясно, - приуныла девушка, - что поделать? Опять всё перенесём. Как и предыдущие восемь раз. Хорошо. Нет проблем. Нет-нет, если Айсун продолжит наигранно-безразлично убеждать Селима в том, что его отказ совершенно не задел её чувствительную душу, мужчина сдастся во власть невинно-манящих чар и мгновенно помчится по указанному адресу. - Айсун, прошу тебя, не обижайся. Но такова моя работа. Я не могу покидать офис в разгар рабочего дня, когда мне заблагорассудится и по причинам, никак не связанным с трудопроизводством. - Я понимаю. Но ты проводишь большую часть своей жизни в однотонных стенах фирмы. Неужели тебе никогда не хотелось глотнуть свежего воздуха, расслабиться немного, отвлечься от унылых кип бесконечных документов? Ты же там главный начальник. Тебе необязательно всё контролировать. Пусть хотя бы раз за тебя поработают другие. - Айсун... - Или я не настолько ценна для тебя, как твои схемы, планы, чертежи, стройки и акции? Вот, что и требовалось доказать. После стихийно проявленной резкости Селим изведёт себя за излишнюю жёсткость и грубость. И с каких пор он из рассудительного, порядочного и упорного господина превратился в мягкого, уступчивого и податливого подкаблучника? Впрочем, неохотно присвоенное амплуа абсолютно не удержало его от того, чтобы крайне скоропостижно уступить рыжеволосой хохотушке: - Ладно, ты права. Холдинг простоит без моего тщательного надзора целые сутки. Я приеду. - Правда? - тут же воодушевилась девушка. - Правда. И... Чую, ты сейчас улыбаешься. Это здорово, потому что из всех твоих изгибов, улыбка - моя самая любимая, - выдал Селим, не успев толком подумать. Кошмар: мозг мужчины определённо давал сбой даже при самом ничтожном контакте с Айсун. Раньше он никогда не прибегал к использованию подобного рода ухаживаний и не участвовал в любовных играх, потому что бесстыдные девицы без каких-либо сторонних стимулов вешались пока что единственному наследнику Караханов на шею. - О боже, - кокетливо подметила очаровательная плутовка, - Селим Карахан, самый суровый представитель человечества, флиртует со мной. Да, теперь я готова поверить, что твой холдинг не ценнее меня. - Отключайся и жди меня в назначенном месте. - Хорошо. До встречи. - Пока. Завершив вызов, мужчина порывистым рывком выбрался из кожаного кресла и стремительным шагом направился к выходу. - Селим? - поразился отец, столкнувшись с сыном в холле холдинга, - Куда ты? Деловой обед начинается через полтора часа. Боишься попасть в пробку? - Поприсутствуй вместо меня, - похлопав Месута Карахана по плечу, ровным приказным тоном проронил мужчина, - У меня появились дела поважнее. Прищурив проницательные глаза, старик лукаво усмехнулся: - Та девушка действительно тебя зацепила. - Удачного дня, отец, - отозвался Селим и умчался вниз по лестнице, чтобы избавиться от престарелого сводника. Будь его воля, папа женил бы отпрыска на любой красавице, на которую бы тот посмел смотреть дольше трёх секунд. И, кажется, с каждым годом желание нетерпеливого родителя отыскать привередливому потомку вторую половинку перерастало в пугающую навязчивую идею. Первой остановкой распланированного Айсун маршрута стал книжный кафе-магазин под названием Nail Kitabevi, который располагался в историческом здании с уникальным экстерьером, где великолепный дверной проём венчал двухэтажный многогранный эркер. Внутри витал неповторимый аромат свежей типографской краски и сухих страниц, смешанный с крепкими кофейными нотами. По периметру были расставлены длинные стеллажи книг разных жанров, размеров и толщины, а также стенды с журналами и газетами разного года выпуска. Заказав по чашке турецкого кофе с кусочками клубничного лукума, девушка провела Селима на второй этаж и удобно устроилась на диване-подоконнике. - Обожаю сюда приходить, - довольно оглядевшись, разоткровенничалась Айсун, - Здесь царит потрясающая атмосфера уюта, душевного тепла и спокойствия. К тому же, легко совместить вкусный обед с погружением в восхитительные литературные миры. - Выходит, ты - заядлая читательница? - Можно и так сказать. С детства не расставалась с книжкой. И на типичный вопрос "Что бы вы взяли на необитаемый остров?" я не задумываясь отвечала, что ни за что не останусь без любимого рассказа "Снега Килиманджаро". Истинное чудо: оказывается, в глубине хрупкого энергичного тела притаилась эрудированная и мудрая мыслительница, стремящаяся к познанию вечных материй. Похоже, строгие границы между общностью и отличием, которые мысленно провёл мужчина, постепенно смазывались непредсказуемыми поворотами искренних излияний девушки. Просидев в необычном заведении больше двух часов и вдоволь начитавшись друг другу вслух, молодые люди отправились в музей современного искусства Borusan, находящийся в функционирующем офисном здании, куда туристов и праздных любознателей пускали исключительно в выходные. Однако для Айсун было достаточно упомянуть известную фамилию Джанлы, как нежданных гостей моментально допустили к мини-туру. Вволю насладившись поражающими воображение произведениями Лео Вильяреала и Эдварда Буртынского, девушка потянула Селима на смотровую площадку, с которой открывался фантастический обзор на Босфор и висячий мост Султана Мехмеда Фатиха. - Наконец-то я понял, почему ты привела меня сюда, - проговорил Селим, вглядываясь в лазурную водную гладь пролива. Его не очень впечатлили выставленные в экспозициях произведения искусства, но из-за бурных реакций девушки мужчина не решился оспаривать её восторженные отзывы. - Ради такого пейзажа ничего не жалко, - умиротворённо выдохнула Айсун, - Лучшей точки для идеального вида на город просто не существует. Раньше я приходила в музей со старшим братом. Нам нравилось забираться на вершину сооружения и представлять себя непобедимыми богами Олимпа, ради забавы покинувших нависающие над Древней Грецией небеса. Потом, когда он улетел в Лондон и расстался со своей невестой, мы практически перестали проводить время вместе, и я появлялась тут реже. - То есть ты не приводила в галерею никого, кроме брата и меня? - Судя по всему, - немного смущённо повела плечом Айсун. Неужели шустрая лисичка с малахитовыми глазами в самом деле влюбилась в владельца одного из крупнейших строительных холдингов страны? Иначе отважилась бы она делиться столь откровенным фрагментами биографии? А что чувствовал к девушке Селим? Ему изрядно льстило её пристальное внимание, а беспрерывная активность, предприимчивость и инициативность Айсун питали его безэмоциональную и слегка консервативную натуру живительной тягой к переменам, которые мужчина традиционно обходил стороной. Следующим отправным пунктом импровизированной экскурсии являлся железнодорожный вокзал Сиркеджи, совместивший в себе своеобразие европейских и азиатских стилей и по-особенному притягивавший поклонников "Восточного Экспресса" Агаты Кристи. - Прислушайся к дивным звукам, - мягко попросила девушка, - нетерпеливый стук колёс, торопливый цокот каблуков и глухой шорох ботинок, несмолкаемый гомон голосов, то спорящих, то перекрикивающих, то прощающихся, то зовущих и признающихся в любви. Приглядись к незабываемым картинам прощальных и приветственных объятий, бегающих по залу ожидания детей, дремлющих в креслах стариков, погружённых в виртуальную реальность своих смартфонов студентов. - Тебя правда привлекает обстановка вокзала? - удивился Селим. По его мнению, даже на безбашенных холостяцких вечеринках производилось меньше шума. Не то чтобы мужчина часто посещал многолюдные и суетливые пирушки. Просто он не питал слабости к пристальным наблюдениям за течением жизни совершенно посторонних индивидов из рода Homo sapiens. - Знаю, тебе кажется это странным и нелепым, но только задумайся, - не унималась Айсун, - на протяжении почти двух столетий люди уезжают в неизвестном направлении и возвращаются обратно. Эти изогнутые скамьи и причудливые витражи засвидетельствовали столько счастливых улыбок, горьких слёз, непримиримых ссор, душераздирающих расставаний. А поезда и рельсы... Они же будто непоколебимый символ беспрерывности жизни: точно так же несутся куда-то вдаль, в туманную и будоражащую неизвестность. Порой плавно и размеренно, а иногда круто и жёстко. Но рано или поздно длинный путь заканчивается. Человек добирается до неизбежной конечной станции и, оглядываясь назад, пытается понять, что он упустил, где слишком затянул с пересадкой, или, наоборот, на каком отрезке поспешил и запрыгнул в первый попавшийся вагон, так и не дождавшись нужного. Селим притянул девушку к себе и успокаивающе погладил её шелковистые волосы: - Ты молода, чтобы говорить о конце. Давай лучше подумаем о поиске нормальной еды. Книги и кофе — это чудесно, но недостаточно сытно для меня, уж прости. Айсун догадливо кивнула, ослепив мужчину беззаботной улыбкой: - Тогда пусть твой желудок приготовится к изыскам морской кухни. - Поверь, мы согласны и на кёфте с сыром, - отмахнулся оголодавший Селим. Спустя полчаса пара прибыла в бар-ресторан Balkon, чтобы полюбоваться завораживающим закатом на открытой площадке, отобедав кальмарами, фаршированными грибами и яйцом, вприкуску с освежающим арбузным фрешем, после чего отправилась на остров Бююкада ради неторопливой прогулки по тихой площади с часами. Айсун щебетала бойкой непоседливой пташкой, рассказывая шутливую историю о захватывающих приключениях группы первокурсников, которые решили снять видео в честь Хэллоуина и тайно пробрались в здание университета после полуночи. Селим слушал девушку с неподдельным интересом, постоянно отвлекаясь на то, как красиво сияли её глаза, как выразительно взмывались вверх брови, как обольстительно хлопали ресницы и как чарующе двигались припухлые карминовые губы. Вот бы изучить их зигзагообразные линии, испробовать мягкость и ощутить вкус. Мужчина осторожно подался вперёд и немного приподнял подбородок девушки. - Что ты делаешь? - едва слышно пролепетала она. - Я делаю это, - загадочно прошептал Селим и, поддавшись обжигающему нутро порыву, с жадностью нежного зверя впился в дрогнувшие губы Айсун. От неожиданности девушка дёрнулась (признаться, отпрыск Караханов поразился опрометчивому поступку гораздо сильнее), но его крепкие руки успокаивающе легли ей на талию, теснее прижимая красавицу к груди и с кропотливой ненасытностью смакуя сладостный нектар её женственной податливости и ранимой открытости. Вкуснее чистых эмоций, рождённых искренним откликом неиспорченной грозными реалиями бытия Грации, он ни разу не пробовал. И от того, впервые вкусив прелести мощнейшего взаимного притяжения, он не желал нарушать святейший момент, когда через жаждущие створки уст соприкасались две бесхитростные души. Однако сбивчивая речь прохожих некстати ворвалась в опьяняющую действительность, и молодые люди с неодолимой неохотой оторвались друг от друга. - Селим, - не сводя с его профиля взора, окутанного дымкой сокрытой и неистраченной страсти, проронила девушка. - Айсун, - откликнулся мужчина, припав к её лбу. Он был не в силах налюбоваться её раскрасневшимися щеками и тяжело вздымающейся под тканью платья грудью, побеждённо каясь, что с головой погряз в этой забавной девочке. И самое ужасающее, хотя и не менее приятное, заключалось в том, что Селима до безумия устраивало его непостижимое и непривычное положение.Нилюфер
Нилюфер осторожно продвигалась к выходу из университета, досадливо пыхтя и тщетно пытаясь засунуть толстую книгу об этнической и кросскультурной психологии в сиреневый рюкзак известного бренда, сшитого из высококачественной экокожи. Одногруппницы, спешно проскользнувшие дальше, снова жаловались на чрезмерно требовательного преподавателя, который не стесняясь заваливал несчастных студентов горами дополнительных заданий. Многие побаивались столь нездорового энтузиазма и беспрерывно сетовали на его строгость и придирчивость к мелочам. Безжалостный Ригорист вёл собственный список неугодных, куда большая часть обучающихся попадала из-за причин, почти не связанных с образовательным процессом. Только за прошлую неделю весьма суровый профессор вписал шестерых третьекурсников в свой особый лист, потому что те якобы показали крайнее неуважение к старшим и продемонстрировали абсолютную невоспитанность, когда не пропустили учителя вперёд у входных дверей. Кроме того, по университету ходили жуткие легенды относительно судеб тех несчастных, которым не повезло оказаться в личном реестре непрогибаемого мужчины. Чтобы получить от него допуск к экзамену, бедняги должны были пройти не менее десяти кругов ада, именуемых в студенческом миру "выполнение любых прихотей Ригориста". Некоторые смельчаки отправляли слёзные жалобы в ректорат, но ничего не получали в ответ, кроме лицемерных извинений и лживых обещаний исправить ситуацию в ближайшем времени. Понятное дело, несмотря на неприятные недостатки характера, мужчина являлся одним из лучших педагогов страны и получил за научно-преподавательскую деятельность более десяти наград и премий разного уровня. Конечно, сама девушка не придавала значения чужим россказням и воспринимала грозного наставника как квалифицированного специалиста, полагая, что его дотошность могла запугать лишь отвязных бездельников. А поскольку Нилюфер не входила в число таковых, проявляя во всём трудолюбие и жажду к новым знаниям, то ей не о чем было переживать. По крайней мере, она очень надеялась, что расположила к себе доцента с ужасающей репутацией беспрекословным выполнением заданий любого уровня сложности, а также усердием и прилежанием в учебных начинаниях. Наконец одержав победу в борьбе с тяжёлым однотомником и впихнув его внутрь сумки с двумя плотными лямками, Нилюфер резко остановилась у верхних ступеней наружной лестницы. Гомон возбуждённых голосов сокурсников, словно рык неведомого зверя, перекрыл нарастающий гул мотоцикла. Мощный Ducati Diavel с матовым чёрным покрытием верхней части, которое идеально сочеталось с менее агрессивными оттенками тёмного цвета на колёсных дисках, раме и других механических компонентах, стремительно ворвался на территорию кампуса и, недолго проехавшись на заднем колесе, внезапно затормозил у порожек перед главным входом. Несколько молоденьких девушек открыли рты от удивления и принялись с обострённым вниманием рассматривать двухколёсного жеребца и его загадочного наездника. - Боже, как же эти самовлюблённые мажоры обожают красоваться перед многолюдной публикой, - проворчала Нилюфер. Хотя она и выросла в обеспеченной семье, но выпячивание своего материального статуса девушка воспринимала как мерзкую провокацию обделённых и страждущих. Что хорошего в постоянной показушности и хвастовстве? Если бы везучие богатеи и их честолюбивые наследники тратили столько же сил на поддержку малоимущих сограждан, сколько они вкладывали в бессмысленное позёрство, проблема социального неравенства решилась бы сама собой. По рядам собравшихся зевак прокатился дружный вздох изумления, едва водитель мотоцикла стянул с головы массивный шлем и расправил пятернёй примявшиеся каштановые пряди. Нилюфер крепко вцепилась в лямку рюкзака, перекинутую через правое плечо, признав в таинственном гонщике приставучего Бюлента Зиягиля. Неужели её красноречивое игнорирование его надоедливой персоны не возымело должного эффекта, и теперь юноша принялся подлавливать потенциальную жертву у порога высшего учебного заведения? - Я почти обиделся за то, что ты меня обманула, - поравнявшись с Нилюфер под необычное звуковое сопровождение из оживлённого перешёптывания толпы наблюдателей, выдал Бюлент, - Сначала согласилась встретиться, потом не пришла. Но я понимаю, девушкам свойственно некое непостоянство. - А ты правда думал, что я сразу же соглашусь на всё, что ты мне предложишь? - обнажила острые клыки девушка. Пусть не рассчитывает на радушный приём. Нилюфер не собиралась уступать опытному ловеласу и пополнять его обширную коллекцию очередным трофеем из своего разбитого сердца. Может, Бахар и была готова пожертвовать собственной гордостью ради крошечного шанса любить и быть любимой. Но младшая из Караэлей дорожила собой больше, чем мечтами о чувствах, которые постепенно превратились бы в невыносимую боль и разочарование. - Поехали, - проигнорировав колкость девушки, скомандовал Бюлент, - а то транспорт остынет, заново разогревать придётся. Я не намерен терять время. - Ну уж нет! - заупрямилась Нилюфер, - Я не стану куклой на побегушках. Парень одарил девушку ухмылкой бессомненного победителя и, отойдя на два шага назад, окликнул любопытных студентов: - Дамы и господа! Я поставлен в затруднительную ситуацию благодаря этой очаровательной девушке. Не сочтите за наглость, но я искренне прошу вас помочь мне добиться её согласия на свидание со мной. - Ради Аллаха, что за театр ты устроил? Прекрати немедленно! - взбесилась Нилюфер. - Итак, - не унимался Бюлент, - на счёт три, вы вместе скандируете "соглашайся, соглашайся, соглашайся", ясно? Молодёжь послушно кивнула. Невероятно: как же виртуозно беспринципный господин Зиягиль склонил на свою сторону ближайших представителей молодого поколения. Или, возможно, он заранее подкупил половину университета, чтобы добиться желаемого? - Один, два, три! - вслух отсчитал парень, и по его команде неприлично заинтересованные зрители громовым эхом разнесли на километры вокруг торжественную декларацию. - Ладно-ладно, - неимоверным усилием воли удержавшись от жёсткого проклятия в адрес неподражаемого клоуна и испустив тяжкий вздох, сдалась Нилюфер, - довезёшь меня до дома. Бюлент молча протянул девушке свой шлем. Она неохотно надела его на голову и поплелась следом за парнем к чуду машиностроения итальянского производства. Аккуратно пристроившись позади водителя, Нилюфер закусила нижнюю губу. Ей до ломоты в костях не хотелось прижиматься к парню, ведь приблизиться к нему означало разрушить всевозможные барьеры, которые оберегали её от его осязаемой ауры отъявленного сердцееда. - Ни в коем случае не отрывай стопы от подножек, ни за что не опирайся на глушитель и не свешивайся с мотоцикла во время езды, - с серьёзным видом озвучил правила поведения Бюлент. - Ты поедешь очень быстро? - Что, - хитро прищурившись, спросил юноша, - никогда не каталась на мотоциклах? - Пару раз друзья возили меня на скутере. Но это не совсем одно и то же. - Не переживай. Если не отпустишь меня, всё будет отлично. Гадство! Похоже, девушке всё-таки придётся коснуться напыщенного фигляра. Ей оставалось напастись терпения и молиться, чтобы мотопрогулка закончилась как можно скорее. - Кстати, домой мы не поедем ещё очень долго, - подмигнул Бюлент, нажав на кнопку стартера. - Что? - охнула Нилюфер, невольно ухватившись за кожаную куртку парня и припав к его широкой, точно каменной, спине, - Бюлент! Остановись! Ты совсем спятил! - Расслабься, Нилю, - выехав на проезжую часть, невозмутимо бросил юноша, - Наслаждайся поездкой. Дыши свежим воздухом. Любуйся любимым городом. Первые минут двадцать, которые представлялись Нилюфер нескончаемой пыткой, она боязливо прикрывала глаза, стараясь унять непривычно быстро клокочущее сердце и некстати разбушевавшийся пульс. Девушку не отпускали тревожные мысли: а вдруг сейчас мы врежемся в тот огромный грузовик? или нас зажмут в металлические тиски примостившиеся по бокам автомобили? или меня невесомой пушинкой снесёт с байка при первом же крутом повороте, несмотря на пальцы, практически намертво сомкнутые на животе у Бюлента? - Нилю, ты чего? - как будто насмехаясь, позвал молодой человек, - Куда делась госпожа-боец, которую я знаю? Неужто спряталась за девочкой-трусишкой? - И вовсе я не испугалась, - расхрабрилась девушка, приняв более расслабленную позу и слегка отодвинувшись от болтливого байкера. Она даже сумела уверенно осмотреться по сторонам и успокоить внезапно раздражённые нервы, чтобы избежать несправедливых насмешек. Едва Нилюфер разглядела ровную автомагистраль, уносящую молодых людей вдаль от суетного Стамбула, как неподготовленную пассажирку охватил необъяснимый восторг. Вот глупая, и почему её так страшила поездка на легко управляемом железном коне с двигателем? Где ещё она получила бы столь невероятную возможность испытать удовольствие от восхитительных видов и пейзажей, а также ощутить дуновение свежего ветра, смешанного с дыханием безусловной свободы? Мотоцикл петлял по дорогам, незаметно унося ездоков за пределы вечно занятого мегаполиса, подальше от громоздких высотных зданий и людской лихорадочной суматохи. Мимо проносились мириады пушистых калабрийских сосен, недавно отцветших кустарников олеандра, пожелтевших акаций, нарядившихся в огненно-оранжевые шубки кипарисов, раскрасневшихся платанов и озолотившихся вязов, которые сливались в непроходимую растительную стену, наполнявшую морозный воздух ароматом опадающих листьев, засыхающих ягод и влажных древесных стволов. Бюлент сделал неожиданную остановку посреди пустынного поля, утопающего в бронзовом ореоле заходящих солнечных лучей. Выбрав менее продуваемое место в окружении крепких дубов и пышных грабов с цилиндрической кроной, парень расстелил на траве тёплый плед, который чудесным образом выудил из потайного углубления под сидением. - Красота, - довольно протянул Бюлент, запрокинув руки за голову и растянувшись на квадратном клочке ткани. При этом на поверхность чайных озёр его пронзительно-плутовских глаз, застывших на фигуре обескураженной девушки, вынырнули восхищённо-игривые рыбки. - Ты вытащил меня из Стамбула, чтобы поваляться на лесной лужайке? - возмутилась Нилюфер. Наверное, раз она не явилась на тщательно распланированное свидание на побережье, Бюлент решил снизить планку и пристраститься к более обычным и незатейливым вещам. Не то чтобы подобный подход пришёлся девушке не по душе. Однако Нилюфер изнывала от неловкости и стыда, поскольку впервые оказалась с настойчивым воздыхателем наедине, к тому же, за тысячи километров от здравого смысла и рассудительности, которые, очевидно, обронила где-то в районе Шиле. - Нилю, я не кусаюсь, - заметив смятение девушки, подбодрил Бюлент, - Не стесняйся, ложись рядом. Обещаю, мы просто проведём пару часов вместе. Посмотрим на небо, послушаем музыку, отдохнём. Нилюфер одарила болтуна недоверчивым взглядом. - Обещаю, приставать не стану. Девушка облегчённо выдохнула, хотя и прекрасно осознавала, что если бы Бюлент и впрямь собирался обрушить на неё бесценные дары обольщения, то вряд ли бы заблаговременно предупредил о непристойных намерениях. - Пока что, - как бы между прочим добавил парень. Нилюфер медленно опустилась на плед, соблюдая приличное расстояние между собой и изобретательным ухажёром: - Страшно представить, скольких влюблённых дурочек ты приводил сюда. - Я ещё ничего особенного не сделал, а ты уже влюбилась, да? - самонадеянно заключил Бюлент. - Продолжай мечтать, господин Зиягиль. Но я не похожа на тех глупышек, которым ты привык пудрить мозги. Хотя, погоди.... Севиль далеко не глупая женщина. Интересно, что же связывает ветреного кутилу и знаменитую наследницу Эрдалов. - Издевайся, Нилю. Я это заслужил. Решил поиграться с кошкой, но угодил в её хитро расставленную мышеловку. - Выходит, киска тебе не по зубам? - Слушай, - как-то вымученно выдохнул парень, - Я в курсе, что в интернете и бульварной прессе полно статеек о моих похождениях. Что ж, каюсь, я всегда слыл весьма любвеобильным юношей и не скрывал склонности к абсолютной полигамности. Но разве ввиду личных предпочтений я не способен испытывать более глубоких и преданных чувств? Нилюфер лишь саркастически выгнула левую бровь: он правда задавал ей столь нелепый вопрос? - Что, если раньше я поступал как полный козёл и придурок (развлекался с красотками, проводил с ними приятные ночи, а затем прощался без горечи и сожалений), потому что в моей жизни не было тебя, Нилю? Как же девушка жаждала поверить в искренность темноволосого бабника, поддаться его безудержному напору и внять предательскому шёпоту, доносящемуся из самых тёмных недр души. Однако голос сдавшего правящие позиции благоразумия всё же гудел более настойчиво. - Звучит как признание, - нарочно задела болтуна Нилюфер. - Жаль, что ты ни капельки не веришь, - догадался Бюлент, - И я тебя не упрекаю. Я и сам себе сейчас не доверяю. Знаю, что могу наломать дров, совершить кучу ошибок, проявить слабину, струсить в слишком напряжённый момент, ведь по сути я никогда не поддерживал долгосрочных отношений и понятия не имею, с чего их вообще следует начинать. Но ради тебя, честно, я согласен рискнуть. Только позволь мне попытаться. Монолог юноши подействовал на сознание девушки словно одурманивающее заклинание, срывая все предохранители с её скрупулёзно подточенной негативными реакциями защитной системы. - Я тоже не разбираюсь в амурных делах, - уткнувшись взглядом в поросль засохшей травы, смущённо выпалила Нилюфер, - С детства мне внушили, что на первом месте должны стоять учёба, образование, саморазвитие, непрерывное повышение и развитие умственных способностей, тренировка памяти и стрессоустойчивости. Мама стремилась слепить из меня идеальную девочку-отличницу, которой в равной степени успешно давалось чтение литературы на иностранном языке, чёткое соблюдение этикета и приготовление кокосового пудинга. Впрочем, я не без интереса погружалась в любой образовательный процесс. Мне нравилось подступаться к разгадкам великих тайн человечества при помощи самых элементарных научных экспериментов или обширных параграфов учебников. Я общалась и с девушками, и с парнями, но не посвящала их в подробности своей жизни. Не задумывалась над тем, что за моими одноклассницами давно увивались вереницы обожателей, а я каждый вечер возвращалась домой в компании седовласого водителя Ремзи, служившего моему покойному отцу верой и правдой на протяжении тридцати лет... Когда я поступила в университет, мало что изменилось. Я посещаю занятия, выполняю домашние задания, прописываю конспекты. Зачастую дидактическая рутина воображается отдельным миром, в котором уютно и безопасно круглый год. - То есть за девятнадцать лет ты ни разу ни с кем даже за руку не держалась? - подозрительно воодушевился Бюлент. Нилюфер утвердительно качнула головой, неловко поёрзав по мягкой поверхности пледа. Не следовало ей посвящать собеседника в детальные подробности скучного и однообразного прошлого. Теперь никакие увещевания и доводы не остановят парня на пути к блистательному триумфу. Уловив напряжение девушки, Бюлент свернул увлекательное обсуждение, и дальнейшие два часа молодые люди пролежали на покрывале, провожая рассеянными взорами стаи унылых туч, вяло проплывавших по серому небу, слушая музыкальные новинки по радио Power FM и с упоением размышляя над непростительной виной осени-старушки в их острой тяге к прекращению пустого одиночества.Бехлюль
Наступило долгожданное четвёртое ноября. С рассветных сумерек в особняке Эрдалов разразилась неистово-суматошная буря: прислуга металась из одной комнаты в другую, помогая подготовиться и собраться каждому из членов семьи, в широких коридорах летали обрывки оживлённых бесед, входные двери хлопали бесконечное число раз, пропуская внутрь нетерпеливые стаи стилистов, PR-менеджеров, пресс-агентов, видеооператоров и личных помощников, чья святая миссия заключалась в создании гармоничного антуража идеальной пятилетней годовщины Бахар и Салиха. Жаль, что детально воспроизведённая идиллия слишком рано дала сбой и покрылась продольными трещинами. Как только основные сборы и приготовления подошли к концу и виновница торжества покинула свою спальню, в её деспотичного супруга, за секунду до этого старательно рассыпавшегося в лицемерных улыбках, словно вселился наизлейший дух из всех возможных. Салих мёртвой хваткой вцепился в изящное запястье женщины и поволок её обратно. Бехлюль, неприкаянным странником слонявшийся по второму этажу, тут же придвинулся ближе к приоткрытой двери гостевой, которая благодаря стараниям разгневанного господина недавно едва не слетела с петель. Он запретил Бахар вызывать мастера, очевидно надеясь, что хотя бы сломанный замок вернёт блудную жену на супружеское ложе. Однако она стойко противостояла давлению домашнего тирана и не поддалась на его дешёвые провокации. - Что ты себе позволяешь? Совсем потеряла совесть и чувство стыда? - взревел Салих. Бахар вырвала свою руку из его мощной лапы и принялась тереть пострадавший от жёсткой хватки участок кожи: - Что я снова не так сделала, а? Просто нарядилась к празднику. Разве ты не этого хотел? чтобы я выглядела красивой, бодрой и счастливой? - Я подобрал для тебя нужный наряд. Но вместо него, ты напялила на себя непонятное тряпьё. Похоже, у высокомерного господина имелись серьёзные проблемы со вкусом, потому что его супруга, одевшая вечернее платье из лёгкой струящейся небесно-голубое ткани с цветочной объёмной аппликацией и нежным рукавом-бантом, невинно прикрывавшем левое плечо, походила на трогательно-женственную и сказочно-утончённую королеву, перед которой без промедления следовало побеждённо склониться до земли. - Ещё и посмела распустить волосы, - яростно бросил Салих. Эх, её завитые локоны, в холодном цвете которых отражалось сплетение дыма не потухшего костра, потускневшая от времени бронза и чернота ночи, точно вырвавшиеся на свободу мятежники дерзко колыхались из стороны в сторону при мимолётном движении или плавном повороте головы. Бехлюль постоянно мысленно интересовался, почему Бахар предпочитала прятать неописуемую и пленительную красу за чередой разнообразных причёсок из собранных прядей. И с чего вдруг госпожа решилась распрощаться с неприятными привычками и сменить имидж именно в особо знаменательный день? Намотав несколько густых завитков на кулак, её персональный мучитель резко потянул на себя надёжно зафиксированные на затылке кудри, заставив супругу взвизгнуть от возмущения и причинённого дискомфорта: - Ты забыла главный урок о том, что красота моей жены должна полностью принадлежать мне? Или у тебя начались провалы в памяти? Да кем возомнил себя жалкий дипломат с безграничной манией величия? Бехлюль сжал кулаки до звучного хруста. Если Салих продолжит вымещать гнев на беззащитной женщине, трусливому телохранителю придётся превозмочь существующие страхи и вмешаться в супружескую ссору. - Нет, - по-безумному оскалившись, отозвалась Бахар, - Я прекрасно помню каждую чёртову угрозу, каждое брошенное в мой адрес оскорбление, каждую нанесённую обиду, каждую пощёчину и унижение, которые ты вынуждал меня терпеть из года в год. - Ясно, - обманчиво сменив гнев на милость, примирительным тоном промолвил мужчина, - ты затеяла увлекательную игру в бесстрашную бунтарку и слегка увлеклась. Тебя занесло. - Может, в пережитых страданиях и несчастьях мне нужно винить не тебя, а себя? - вслух задумалась женщина, глядя на скованное непрестанной свирепостью лицо мужа, - Ведь я собственноручно передала тебе безмерную власть над своей судьбой. Я позволила панике и ужасу управлять моим выбором и сдалась воле гнусного мерзавца вроде тебя. - Прибереги убогие аргументы для своры никчёмных юристов, - отпустив Бахар, господин сделал пару шагов назад, - Хотя ты здорово оконфузилась. Квалифицированные иностранцы часто мучаются от неуместной тоски по родине, в связи с чем плохо адаптируются к условиям жизни в чужой стране и с облегчением покидают её пределы при первом удобном случае. О чём это он говорил? Неужели Бахар всерьёз занялась поиском ключа от золотой клетки? - Мистер Терренс очень принципиальный и хваткий адвокат, он поможет мне вырваться на свободу, - невозмутимо парировала госпожа, - Сегодня ты можешь пиршествовать среди фальшивых декораций радостей принудительного брака. Но с меня довольно указов и бесчестья. Я больше не стану послушной и безропотной невольницей жестокого политика. Салих наградил супругу ядовитым смехом: - Ты невероятная сказочница, дорогая. - Ты спокоен, потому что знаешь, что загнанная в капкан жертва не способна вырваться без потерь и ранений. А я знаю, что лучше потерять всё или умереть, пытаясь сбросить оковы, чем до скончания века томиться в объятиях безжалостного злодея. - Неблагодарная тварь! - набросился на женщину Салих. - Не волнуйся, у охотника тоже останутся незатянувшиеся шрамы, - ухмыльнулась Бахар, не обращая внимание на стиснутые до боли плечи, - Ты будешь захлёбываться желчью от осознания, что, овладев моим телом, ты так и не сумел заполучить мою душу. Я никогда не любила тебя и не полюблю. Пусть моя ненависть станет твоим проклятьем. - Дрянь, - чуть слышно произнёс мужчина, не сводя полыхающих злобой глаз с Бахар. Казалось, он будто беспощадный хищник затаился для молниеносного смертельного броска. Бехлюль отважно бы ринулся наперерез коварному зверю, чтобы уберечь несносную начальницу от суровой расправы, но опасался, что чрезмерная опрометчивость усугубила бы и без того угнетённое положение женщины и сильнее разгневала бы политика. Поэтому телохранитель лишь настойчиво постучал по деревянной поверхности стоимостью в сотни тысяч долларов, прежде чем окликнуть хозяев: - Господин Салих. Госпожа Бахар. Поторопитесь. Приём в ресторане запланирован на половину четвёртого. Если мы затянем со сборами, то рискуем опоздать на торжество. - Даю тебе пять минут, чтобы переодеться и привести себя в надлежащий вид, - повелел Салих, покинув спальню. По истечении строго выделенного господином времени Бахар предстала перед взволнованными родственниками в длинном закрытом атласном платье цвета горного подснежника с прямой юбкой, кружевными вставками на рукавах и спине и тонким поясом с сердцевиной из переливающихся драгоценных камней. Образ непорочной, скромной и гордой невесты венчал простой шиньон и бриллиантовые серьги в форме чистейших капель росы. Бехлюлю на мгновение почудилось, точно с небес спустился бескрылый и кроткий ангел. Явилась милосердная праведница и покорительница грешников, до исцеляющего света которой не суждено дотянуться закоренелому нечестивцу. В глазах нещадно защипало, а в горле встал непреодолимый ком. - Да, Бехлюль, эта женщина слишком хороша для тебя, - образумил себя мужчина, уступая проход Бахар. - Моя замечательная дочка, - умилённо шмыгнула носом Мине, - Теперь ты ещё красивее, чем в день вашей с Салихом свадьбы. Он был прав. Надеть свадебное платье на празднование годовщины - ностальгический символ подлинной любви и яркий показатель благополучия Эрдалов. Зачинщица восхищённого столпотворения у лестницы нетерпеливо скривилась и поторопила сородичей к выходу. Рассадив всех представителей обширного семейства по автомобилям, Бехлюль доставил молчаливо-угрюмую пару по продиктованному Салихом вдресу. Бахар намеревалась взять с собой Селин, но в итоге прислушалась к советам старших и, чтобы не утомлять девочку, оставила её под присмотром Бенсу и Мелек. Знаменитые супруги и их преданная свита прибыли в ресторан, который необычайно расщедрившийся Салих подарил жене в предыдущем месяце. Он носил название «Лампа Алладина» и был полностью декорирован в восточном стиле: стены, затянутые драпированной тканью, роспись арабской вязью, геометрические фигуры, деревянные вставки, украшенные искусной резьбой, керамическая плитка из красочной мозаики, плотные занавесы, низкие диванчики, утыканные мягкими подушками, сводчатые арки, высокий купол с балдахином, напольные сосуды с подсветкой. В подобном заведении и впрямь мог появиться сказочный джин, чтобы исполнить любые три желания посетителей. Бехлюль проследовал дальше, держась от супругов на почтительном расстоянии и при этом не упуская ни единой детали вечера. Всё-таки, в отличие от многочисленных миллионеров и дипломатов, собравшихся под расписными сводами ресторана, он не получил положенный выходной и приехал сюда вовсе не для развлечений. - Мы с Эсмой планировали праздник в совершенно другом месте, - недовольно прошипела Бахар. - Мне пришлось пересмотреть ваши планы, - одаривая входящих гостей приветственными рукопожатиями и уважительными поцелуями в обе щеки, вставил мужчина, - Да и, по-моему, твой ресторан подходит для масштабных банкетов куда более, нежели традиционные места для проведения важных мероприятий. - Я же не приняла твой подарок. Стараешься насильно навязать его управление? - Дорогая, если ты опять запамятовала, у нас сейчас официальная часть праздника. Улыбайся и наслаждайся хвалебными одами ревнивых гостей. С владением дорогой точки питания мы разберёмся позже. Салих разглядел среди сияющей роскошью орды одного из партийных товарищей и стремительно бросился ему навстречу, ненадолго оставив жену без пристального внимания. - Вы отлично справляетесь, - поделился робким комплиментом Бехлюль, застыв за напряжённо натянутой спиной Бахар. Несмотря на отточенное мастерство притворства и эталонные навыки великосветского актёрства, женщина явно ощущала себя не в своей тарелке и с усталой рассеянностью принимала поздравления и пожелания представителей стамбульской элиты. Мужчина бы с неизъяснимым удовольствием взял госпожу за руку и увёл её прочь от громыхающей музыки, завистливых взглядов, неискренних улыбок и алкогольными реками льющегося шампанского с хлопьями сусального золота. Хорошо, что пламенные порывы сердца, лишённые всякой логики, с лихвой компенсировались неоспоримыми доводами холодного рассудка. Иначе Бехлюль не дожил бы до следующего утра. Салих бы стёр наглеца в порошок за вызывающее нахальство и беззастенчивость. С вынужденной отвагой пережив приветствие собравшихся и формальное открытие вечера, Бехлюль с едкой скукой и безнадёжным унынием наблюдал за Салихом, умело преобразившимся в душевного хозяина, который собрал под своим обширным крылом множество друзей, чтобы разделить с ними краткий миг бесконечного, но такого наигранного счастья. После подачи горячих закусок выдающаяся личность турецкого парламента поднялась на невысокий выступ, спроектированный в качестве разборной сцены, и выдвинула любвеобильную и сентиментальную декламацию. Стаи приглашённых застыли у подмостков и с затаённым дыханием ловили каждое слово, пропитанное губительным ядом эгоистичной любви, попеременно издавая притворно-восхищённые охи. Лишь та, ради которой черноволосый и мрачный господин с изощрённой ловкостью прирождённого махинатора дурачил потенциальных избирателей из высших кругов, хранила ледяное безразличие, окидывая широкие окна затравленно-тоскливым взором истосковавшейся по свободе пленницы. Поистине эпическое завершение торжественной речи обеспечил преподнесённый Салихом сюрприз: совсем не реалистичный семейный портрет, который нарисовала Пейкер Онал. Бахар разыграла приятно поражённую супругу и, сделав положенные фотографии с работой талантливой художницы, передела бесценный подарок помощникам. На этом неподражаемое шоу Эрдалов не закончилось. Салих, застав женщину врасплох и явно не обговорив с ней пикантные детали итогового сценария заранее, с нескрываемой жадностью впился в её покрытые матовым блеском губы. Переполненный зал разразился оглушительными аплодисментами, а Бехлюля словно окатило литрами ледяного дождя. Вид прижатых друг к другу тел и слитых воедино уст вбил длинный и острый кол в его грудь. Рёбра сдавило стальными тисками, а спину свёл болезненный спазм. Как Бахар посмела откликнуться на животную ласку ненавистного мужа? Как позволила ему настолько бесстыдно завладеть одной из чувственных частей своего тела? Женщина же признавалась, что не питала к Салиху ничего, кроме отвращения и презрения. Однако её скрюченные пальцы с нескрываемой страстностью сжали лацканы мужского пиджака. Или Бахар просто-напросто сдерживала себя от того, чтобы не придушить мерзавца прямо перед утончёнными сливками общества? - Глупец, - осуждающе прошептал внутренний голос, - Тебя это не касается! Она никогда не была твоей. И никогда не будет. Что за глупости наполняют твой воспалённый мозг? Бехлюль заскрежетал зубами. Трёхсекундное представление воплотилось в визуальную пытку с исключительными эффектами поглощения положительных эмоций. Если Бахар согласилась и дальше терпеть подлые выходки супруга, то самообладание и стойкость её телохранителя дали сбой. Мужчина медленно придвинулся к потрясающей конструкции из водружённых друг на друга и начищенных до блеска подносов с хрустальными бокалами игристого вина и подтолкнул локтем венец строения, наполнив ресторан невыносимым звоном разбившегося стекла. Женщина вздрогнула перепуганной птичкой, которая угодила в когти кровожадного беркута, и, выждав, когда заинтересованная публика насытится импровизационной миниатюрой, аккуратно отстранилась от мужа. Официанты бросились исправлять чудовищное недоразумение, а нанятый оркестр постарался перекрыть гомон всеобщего возмущения вибрирующими сладкой печалью нотами вальса Джеффа Стейнберга. Бахар уверенно подплыла к Бехлюлю и протянула ему руку, приглашая на медленный танец, который должна была исполнить вместе с ненаглядным супругом. Мужчина удивлённо вскинул брови. Когда госпожа жаждала досадить Салиху, то не брезговала использовать невинных и безобидных подчинённых, которые рисковали в будущем попасть под раздачу влиятельного члена парламента. - Вынужден отказать, - отмахнулся Бехлюль, - не люблю мелькать среди софитов. - Не ломайся, иначе я тебя уволю, - сквозь сжатые в нервной улыбке губы отчеканила женщина. - Я ваш телохранитель, а не мальчик на побегушках. К тому же, первый танец полагается счастливой паре. Я не вписываюсь в вашу радужную идиллию. Да и роль третьего лишнего тоже мне не по вкусу. Бахар молча подхватила протестующего мужчину под локоть и вывела его в центр залы. Бехлюль почувствовал себя аэробной бактерией, попавшей под объективы микроскопа, как только людские рты открылись от неподдельного шока. А ещё он бы предпочёл превратиться в невидимку, чтобы спрятаться от жуткой фигуры Салиха, грозной тенью взметнувшейся к границам танцевального паркета. Несмотря на убийственные молнии в глазах, он вряд ли отважится на скандал в присутствии стольких зрителей. Бехлюля успокаивала уверенность в зависимости господина от мнения и одобрения окружающих, поэтому мужчина отложил фантазии по теме скорейшей казни на потом и впервые за десять лет покорился чарующей мелодии. После огненных танго с Бихтер, он ни разу не выходил на танцпол. Не вальсировал, приобнимая партнёршу за талию и тщетно ища возможность перекрыть щекотавший ноздри вишнёвый аромат её шелковистых волос. Не кружился диким вихрем, позабыв о треволнениях и невзгодах. Не задыхался от недозволительной близости и теплоты мягкой кожи, покрывшейся предательскими мурашками. Не отстукивал каблуками ботинок лихорадочный пульс. Не тонул в хрустально-чистых айсбергах голубых лазуритов, застывших напротив. Не прощался с беспощадной реальностью под незатихающие звуки величественного аккордеона, тревожного бас-кларнета и выразительной скрипки. Не растворялся в потоке дурманящих и безрассудных надежд, рождаемых благородным мотивом. Вот бы никогда не останавливаться. Вот бы танцевать с Бахар вечно. Вот бы смешаться с нежным ритмом, дразнящим изысканный женский слух, сплестись с мерцающей нитью струящейся юбки, вылизывающей тонкие лодыжки, и сплавиться с благородным металлом, укрывающим маленькую родинку на безымянном пальце. - Всё это неправильно, непристойно и неприлично, - вопила несвоевременно пробудившаяся совесть мужчины. А он был не в силах разорвать порочное притяжение, разомкнуть пламенные объятия и проститься с прекрасным мгновением, которое наверняка больше не повторится. Хвала небесам, что Селим подоспел другу на подмогу, передав Айсун, впервые открыто представленную родственникам, на попечение младшей кузины и уволок Бахар на совершение очередного круга почёта. Бехлюль поспешил исчезнуть с радаров взбудораженной аудитории и дымящегося от ревности супруга в подсобных помещениях, переложив обязанности по охране госпожи на трудолюбивого Зафера. - Надо к чертям убираться из этого города, - посоветовал себе мужчина, уткнувшись лбом в боковой брус дверного проёма.