Нихал
За огромными панорамными окнами взбудораженно шумели бирюзовые волны, ослепляя янтарными бликами закатного солнца, которое словно медленно погружалось на беспросветную глубину Босфора. На заднем фоне тихо наигрывалась приятно-расслабляющая мелодия, ноты которой попеременно сливались с гневным потрескиванием печи, установленной прямо посреди ресторана "Мюрвер" и являющейся ценным экспонатом для привлечения светских гурманов и эстетов. Нихал, меланхолично вытянувшись на стуле с мягкой спинкой, неспешно пережёвывала запечённые артишоки в оливковом масле с острым изюмом и запивала тёмно-бордовым вином "Yükseltan" с терпко-пряным послевкусием чёрного перца и гвоздики. Она любила время от времени ужинать вот так, в одиночестве, вдали от полных сострадания взглядов отца, напряжённых умалчиваний Мадемуазель, дерзких выпадов и наглых выходок младшего брата, который из ласкового, игривого и шустрого котёнка превратился в колючего и агрессивного ёжика. Раньше женщина не задумывалась над тем, что история с неверной мачехой могла жестоко ранить маленького ребёнка, с чистой доверчивостью протянувшего руки чужой и алчной особе, но с некоторых пор её всё чаще одолевали довольно мрачные мысли: а что, если в результате душераздирающей трагедии Бюлент пострадал больше всех? Не Нихал, похоронившая девичьи чаяния и стремления под обломками несвершившегося счастья, не Аднан Зиягиль, получивший целых два предательских удара от двух самых близких людей, а именно двенадцатилетний мальчик, наблюдавший за непереносимыми страданиями родственников и не смевший поделиться с ними собственными муками от разрушившегося в одночасье простодушного детского мира? - Почему такая красавица ужинает одна? - раздался тягучий тембр Эрдема над самым ухом, и Нихал едва не выронила из рук бокал с вином. - Ты за мной следишь? - недовольно вскинулась женщина, стараясь скрыть буйное волнение от безукоризненного внешнего вида незваного посетителя. Эрдем бесцеремонно устроился напротив упрямой возлюбленной, ненавязчивым жестом подозвал официанта и, заказав говяжьи рёбрышки, приготовленные на сильном огне с печёным картофелем и соусом из жареного перца чили, лениво расстегнул полы малинового пиджака: - Милая, мы разрешили все разногласия и недоразумения, пролёгшие между нами. Теперь я всегда буду рядом. Тебе не нужно оставаться наедине с негативными мыслями и плохим настроением. - Ты не ответил на мой вопрос, - строптиво подметила Нихал. - А сколько моих вопросов ты оставила без ответов, а? - чуть ли не перегнувшись через весь стол, спросил Эрдем, и его дубово-зелёные глаза хищными птицами впились в озадаченное лицо женщины. - Ты же только что сказал, что мы всё прояснили, - не сдавалась Нихал. Пусть от направленных на неё испытующе-выразительных взглядов её пробивала мелкая дрожь, но это не отменяло того факта, что мужчина добился запоздалых признаний обманным путём. - Хорошо, - немного успокоившись, добавил Эрдем, - во-первых, я за тобой не слежу. Я лишь периодически приглядываю, чтобы ты не совершила какие-нибудь глупости или не попала в неприятности, потому что сильно беспокоюсь. Во-вторых, ты продолжаешь избегать меня, несмотря на то, что я наконец узнал всю правду о твоём нелёгком прошлом, что, мягко говоря, ощущается довольно неприятно, и с этим решительно надо что-то делать. Ну, а в-третьих, я безумно по тебе соскучился и не собираюсь спрашивать разрешения, где и когда я могу увидеть свою любимую. - Ты по-прежнему хочешь быть со мной? После того, как я покинула тебя без всяких объяснений и на протяжении нескольких лет не удосужилась даже нормально, искренне и открыто обсудить случившееся? - Милая, мне кажется, мы ходим по кругу. Сколько раз мне ещё поклясться в любви и пообещать, что мои намерения самые что ни есть серьёзные? - Прости, но понимаешь... - Я прекрасно понимаю, - нежно взяв Нихал за руку, прервал её Эрдем, - ты по-прежнему ищешь подвох в моих словах, боишься, что я поиграю с тобой и твоими чувствами и брошу так же, как бросил мерзавец Бехлюль. Женщина вздрогнула, как будто от жёсткого удара плетью: - Не произноси его имя. - Почему? - сильнее сжав руку возлюбленной, поинтересовался мужчина, - Разве он не остался в далёком, пусть и болезненном прошлом? Твоё настоящее и будущее - это я, Нихал. Или я тебе совсем не нужен? - Что за глупости? - натянуто ухмыльнулась женщина, - Да, я была влюблена в белобрысого негодяя, но так по-детски, наивно и очень глупо. А тебя я люблю иначе. Более зрело, глубоко, по-настоящему. - Тогда прекращай разводить слезливую драму, - укорил собеседницу Эрдем, - и давай поговорим о нас. Подождав, пока официант подаст гостю заказанное блюдо и максимально вежливо пожелает приятного аппетита, Нихал, набравшаяся небывалой храбрости, вдруг заявила: - Если ты, господин Джанлы, полагаешь, что единственная дочь Аднана Зиягиля согласится на резкое замужество без прохождения традиционных церемоний, то тебе ничего не светит. - То есть ты требуешь повторного предложения руки, - согласно кивнул мужчина. - И чем раньше, тем лучше. - Дорогая Нихал, - игривым тоном обратился к ней Эрдем, - мы не на строгих переговорах с иностранными инвесторами. Не стоит диктовать настолько невыгодные условия. - Почему же они невыгодные? Ты, что же, не хочешь поскорее связать со мной свою жизнь крепкими узами брака? Или ты испугался ответственности? - Я ничего не боюсь, - слишком самоуверенно произнёс мужчина, - Но, по-моему, не имеет смысла торопить события. Пусть наша свадьба состоится не завтра, но, обещаю, она станет событием века. - Пусть не становится, мне достаточно только тебя. Ни семья, ни гости меня не интересуют. Я не гонюсь за кричащей роскошью и сенсацией. - Посмотрим, что ты скажешь после встречи с моим отцом. Бурхан Джанлы ни за что не женит старшего сына без надлежащих по статусу почестей. - Значит, он не в курсе, что мы снова вместе, - погрустнела Нихал. - Не переживай, отец никогда не указывал мне, с кем мне следует встречаться, какие заводить знакомства, кого из окружения избегать, а кого из девушек я должен брать в жёны. - Всё равно... Не думаю, что он закроет глаза на то, как я обошлась с тобой в Лондоне. - Понудит пару деньков, не беда. Он - очень отходчивый и добросердечный старик. - Посмей назвать отца стариком в его же присутствии, посмотрим, каким тот окажется добросердечным, - посмеялась Нихал. - Ладно, можешь спрашивать, что годами не давало тебе покоя, - отсмеявшись, Эрдем внезапно вошёл в режим абсолютной проницательности, чем изрядно напряг возлюбленную. Нихал действительно терзалась горькими думами о том, как покинутый мужчина обходился без её любви и внимания, искал ли он её в других женщинах, забывался ли в горячих объятиях незнакомок, клялся ли им в вечной верности, расставался ли наутро без лишних сожалений или успевал неслабо проникнуться к ним, чтобы скоропостижно обрубить любые связи. Однако вслух она так ни разу ничего похожего не промолвила: страшилась услышать уничтожающее "да". Сейчас же, наверное, когда влюблённые вновь обрели друг друга и обязались проявлять максимальную честность, наступил подходящий момент для выяснения запутанных отношений. - Ты встречался с кем-то, кроме меня? - выпалила госпожа Зиягиль и затаив дыхание проследила за движениями жениха. Эрдем, очевидно, ожидавший подобных расспросов, с невозмутимым видом победителя отложил столовые приборы и свободно встретил пытливый взор любимой: - Если ты имеешь в виду тот период, когда мы любили друг друга в Лондоне, то нет. После того же, как ты отказалась выходить за меня и отгородилась за непробиваемой стеной молчания, я года два не мог прийти в себя. Ломал голову над тем, что, возможно, я виноват в твоём резком уходе, что чем-то обидел или расстроил тебя. Пытался связаться с тобой через твоих друзей и одногруппников, названивал им, поджидал в коридорах университета, докучал и допрашивал, но они сами не имели ни малейшего понятия о причине твоего охлаждения, поэтому я толком ничего не добился. Доучился до вручения диплома сквозь стиснутые зубы и рванул обратно в Стамбул. Сперва я злился на тебя за чрезмерное упрямство и на собственное бессилие. Резко вошёл в работу отцовой компании, сутками пропадал в унылом кабинете, чтобы ни одно воспоминание о тебе болью не отзывалось в потаённых уголках сердца. Помогало через раз. Потом я ударился в поиски отношений. Я не стремился к чему-то устойчивому, но и одноразовые контакты меня не прельщали. Поэтому да, я встречался с тремя девушками. Все они были молоды, хороши собой и являлись дочерями известных и небедных родителей. Но надолго меня не хватало. Примерно через три-четыре месяца каждая из них в открытую заявляла на меня какие-то права и требовала обозначить то, что происходило между нами. Я не осмеливался идти с ними дальше, хотя и осознавал, что они открывали для меня новые шансы на исцеление от безграничной, но такой слепой и патологической привязанности к тебе. И всё равно я расставался с ними, потому что не хотел обманывать их и себя самого: как бы я ни старался, но в моём сердце для них точно не имелось места. Когда же в местных газетах появились новости о твоём возвращении на родину, меня опять как заклинило. Принялся составлять хитроумные схемы по нашему сближению и возможные варианты того, как заставить тебя признаться. - У тебя отлично получилось, - с издёвкой похвалила Нихал, вытирая губы салфеткой. - Поднимемся в номер? - с будоражащей хрипотцой в голосе спросил Эрдем. Как же стремительно менялся его настрой: в одну секунду он - красноречивый и раненый страдалец, в другую - томящийся от неукротимой страсти любовник, - Я забронировал двухэтажный люкс, он будет в нашем распоряжении до самого утра. Нихал собиралась возразить, гордо вскинуть подбородок, настырно топнуть ногой и послать наглеца восвояси разочарованным и неудовлетворённым, но её тело настолько истосковалось по нежным ласкам и чувственным прикосновениям, а душа - по пылким комплиментам и высокопарным выражениям любви, что безоговорочно уступила жгучему желанию сидевшего напротив мужчины, от величественно-безупречной красоты которого захватывало дух и терялся рассудок. Наспех поделив счёт пополам и расплатившись за ужин, молодые люди чуть ли не бегом ворвались в номер и оголодавшими гиенами набросились друг на друга. Эрдем истосковался по возлюбленной не меньше, поэтому исступлённый полушёпот, бережный захват, жадные и затяжные поцелуи быстро утонули в сумасшедшем вихре властных губ, дерзких рук, прерывистого дыхания, нетерпеливых языков, безжалостных зубов, надрывных ахов и охов. Золотистое мини-платье Нихал с поясом из чешуйчатых пайеток искрящейся рыбкой нырнуло на пол и тут же потонуло под толщей мужской одежды. Не разрывая объятий, пара кое-как добрела до углового дивана, завалилась на воздушный жаккард и очертя голову бросилась в необъятную пылающую бездну… Женщина проснулась, когда лилово-розовые перья облаков плавно проплывали по утренней голубизне. Эрдем крепко спал, царственно раскинувшись на спине и уверенно придерживая Нихал за талию левой рукой. Его идеальное лицо излучало ангельскую безмятежность, а обыкновенно выразительно-сосредоточенные черты сгладились таинственными следами блаженных грёз. Оставив на длинных пальцах мужчины лёгкий поцелуй, осторожно убрав его руку с талии и поднявшись с кровати, госпожа Зиягиль бесшумной мышкой спустилась в гостиную, оделась и покинула номер. Связавшись с детективом Джаном и выяснив, где в ближайшие часы традиционно находилась Бахар Эрдал, Нихал вызвала такси и отправилась в ресторан, который той вручил заботливый супруг в качестве второго подарка к пятилетней годовщине. Невзирая на то, что женщина твёрдо вознамерилась распрощаться с жутким грузом прожитого и строить оптимистическое грядущее вместе с надёжным и верным человеком, для неё казалось невыносимой ношей перечеркнуть вынашиваемый месяцами план по подрыву и без того сомнительной репутации Бехлюля. Но поскольку Нихал не привыкла сворачивать с намеченного пути, а ожидаемой реакции на отправленные вырезки гнусных новостей так и не последовало, то пришлось довести начатое до победного конца, встретившись с женой именитого политика лицом к лицу. И желательно без вмешательства вездесущего Эрдема. Нихал знала, что, пробудившись в пустом одиночестве, мужчина немного опечалится, но непременно простит ей тихий уход. Реконструкция ресторана шла вовсю, и Бахар, грозно сдвинув брови, отчитывала неуклюже кружащих по периметру работников с коробками, до отказа набитыми всевозможными строительными материалами и инструментами. - Доброе утро, - бодро поздоровалась Нихал. На мгновение отвлёкшись от обругивания несчастных подчинённых, Бахар надменно сверкнула холодно-голубыми глазами и бесстрастно поприветствовала: - Доброе. Какими судьбами, госпожа Зиягиль? Живя по соседству, не навещаете, даже открыток не присылаете. А тут вдруг решили заглянуть. - Кто знает, может, я и посылала вам кое-какие открытки, но вы, судя по всему, запамятовали, - уклончиво прокомментировала гостья. Бахар с жалящим безразличием оглядела Нихал с головы до ног и более дружелюбным голосом предложила: - Побеседуем в кабинете. Правда, там тоже небольшой беспорядок. Нихал смиренно последовала за госпожой, которой явно было наплевать на какой-либо отклик навязчивой посетительницы, (ведь, конечно, кто посмеет перечить несравненной жене выдающегося политического деятеля): - Ничего страшного. Пройдя в просторное помещение с потрескавшимися стенами, забитой вентиляцией и столом, покрытым вековым слоем пыли, Бахар прикрыла за собой дверь. Нихал замерла у выхода и зажала нос ладонью, едва не задохнувшись от спёртого воздуха. - Да, - заметив брезгливо-озадаченное состояние гостьи, вставила Бахар, - Похоже, здесь дела обстоят ещё хуже, чем на кухне и в основном зале. Позор славному Салиху Эрдалу за столь дешёвый подарок. При этом от чуткого слуха наследницы Зиягилей не укрылись непристойное глумление и острая неприязнь, в которые госпожа окунула имя любимого мужа. Или их брак не такой уж благополучный, как оба тщательно пытались донести до публики? Впрочем, Нихал нисколько не волновала личная жизнь Бахар, она пришла в это убогое заведение не ради вылавливания грязного белья влиятельного стамбульского семейства. - Рассказывайте, госпожа Зиягиль. Я внимательно слушаю, - буквально приказала владелица ресторана, и от неё внезапно повеяло удушающе-ледяной волной безразличия. Зачем тогда ей вступать в конфиденциальный разговор с Нихал, если совершенно наплевать на его суть? Или же госпожа лишь изображала полную отчуждённость, внутри сгорая от нестерпимого любопытства? Чтобы расставить точки над i, Нихал задала значимый вопрос прямо в лоб: - Что вам известно о судьбе нового телохранителя? - Ясно, - невозмутимо спохватилась Бахар, - вам не даёт покоя личность Бехлюля Хазнедара. Интересно, почему? - Ему положено не отходить от вас ни на шаг. Однако незаменимого защитника нигде не видно. Куда вы его сплавили? - Послала за ассистенткой. Это не займёт много времени. У неё проблемы с транспортом. Но вы отклонились от изначального курса. О судьбе моего телохранителя я осведомлена достаточно, чтобы держать его на нынешней должности как можно дольше. На его профессионализм никак не влияет, то есть. - Зато способно повлиять на некоторые аспекты вашей жизни, - туманно выдала Нихал. - Если вы владеете значимой информацией, то не стесняйтесь. Выкладывайте, как есть. На какие же аспекты моей жизни вы намекаете? - Бахар деловито скрестила руки на груди, ехидно сверкнув глазами, как будто негласно вызывала собеседницу на словесную дуэль и заранее предвкушала неминуемую победу. У Нихал вспотела спина. Никогда ей не приходилось сталкиваться с носителем столь тяжёлого и опасного характера. Однако душевные силы покинули женщину, и из её рта, словно из прорвавшегося шлюза, хлынули нелицеприятные описания. Она поведала госпоже историю невинной девушки, доверившейся легкомысленному сердцееду, и её благородного батюшки, воспылавшем страстью к молодой и прелестной кокетке из дурно прославленного рода Йореоглу. Не приукрашивая мерзостные события, не искажая горестные откровения, не избегая досадные подробности и не сглаживая мрачные детали, Нихал говорила и говорила. О неожиданном появлении ведьмы-мачехи, о её гнусных манипуляциях с пожилым супругом и безобидной прислугой, о сговорах с меркантильной Фирдевс, об их лицемерных улыбках, о виртуозных играх в настоящую и крепкую семью, об изощрённом обмане длиною в полы изорванного свадебного платья и вероломном предательстве. Хотя чистейшая душа Нихал, которую в тот злополучный день разорвало на тысячи тысяч клочков от вскрытия безобразной правды, пострадала намного больше. Чем сбивчивее, эмоциональнее и напряжённее становилась речь взволнованной рассказчицы, тем бесстрастнее становился анфас Бахар, покрываясь непробиваемой маской тотальной индифферентности. Терпеливая слушательница сохраняла многозначительное молчание, и её изуверская холодность только сильнее воодушевляла Нихал пробить ледяной панцирь и достучаться до весьма ограниченного разума. Завершив тяжёлое повествование, женщина ощутила в теле позорную слабость и невольно припала к немытой стене, чтобы устоять на ногах. - Вам несказанно повезло, что Бехлюля с нами нет, - горделиво подытожила Бахар, - Нашли бы вы столько же мужества поведать то же самое в его присутствии? Бехлюль, значит. Надо же, когда госпожа успела настолько сблизиться с сотрудником, послав к чертям условности и формальности, предписанные этикетом высшего общества? - "Очнись, Нихал, ты сосредоточилась на бесполезных мелочах", - мысленно укорила себя носительница плохих вестей. - Вы... Вы не выглядите удивлённой, - нахмурилась наследница Зиягилей. - Я давно в курсе тёмных пятен биографии своего работника. Вы зря утруждались, - торжествующе припечатала Бахар. Дура, какая же Нихал дура! Разумеется, прежде чем устраивать кого-то в особняк Эрдалов, данные о личностях каждого из потенциальных сотрудников с маниакальной скрупулёзностью проверялись и перепроверялись либо самим господином Салихом, либо его приближёнными людьми. И если Бехлюлю разрешили доступ не только к крутым автомобилям, но и делам драгоценной жёнушки, то он наверняка прошёл проверки и тесты с завидным успехом. Видимо, его лживая натура действительно не тревожила никого из супругов. - Извините за беспокойство, - невнятно пробубнила Нихал, серым призраком выбредая в коридор. Похоже, её гениальная затея обернулась сокрушительным провалом. Теперь ей оставалось лишь укрыться в любимой комнате, которая являлась несокрушимой крепостью от беспощадного внешнего мира, и обиженным зверем зализывать незаживающие раны.Бехлюль
Чистое голубое небо раскинулось над головой. Золотисто-огненный шар аккуратно взмывал в небесную вышину, одаривая теплом попадающих под ласковые руки-лучи прохожих. Так сердечно суровый ноябрь прощался с жителями Стамбула, чтобы уступить право преемственности нетерпеливому декабрю, морозное дыхание которого явственно ощущалось в тени оголённых ветвей. Бехлюль, согнувшись точно утомлённый невзгодами старец, сидел у могилы Бихтер и задумчиво гладил выбитые на мраморном надгробии буквы любимого имени, так же основательно выбитого на его эгоистичном сердце. Мужчина смотрел потерянным взглядом на расплывавшиеся от набегающих слёз даты и беспрестанно повторял: - Прости меня, прости, прости... Ему было неимоверно стыдно и совестно за проявленную в загородном домике слабость. В голове до сих пор не укладывалось: как Бехлюль мог ответить на отчаянную дерзость Бахар и углубить неожиданный поцелуй? Как он посмел самозабвенно наслаждаться её мягкими податливыми губами? Как позволил скованному страданиями и скорбью нутру почувствовать лихорадочное оживление и свет, пробудившийся от затянувшегося кошмара благодаря неосторожным касаниям несчастной госпожи? Мужчина нещадно мучился, превозмогая разверзнувшуюся на его нелёгком пути дилемму: хранить верность усопшей любви до своего последнего часа или же впустить в себя освежающий глоток надежды на целительное будущее. Но нет! Он не имел права думать даже о крошечной возможности того, что безумная авантюра, в которую незадачливого беглеца втянула загадочная работодательница, обернётся лекарством его незатянувшихся ран. К тому же, Бахар наверняка использовала телохранителя, оказавшегося поблизости очень кстати, в качестве подопытного кролика для обременённой скучной супружеской жизнью красавицы, которая жаждала попробовать преступную страсть на вкус. Едва Бехлюль вспоминал её холодно-требовательное лицо и хлёсткие слова, грубо бьющие под дых, как его трясло от горькой уязвлённости и невзаимности. "То, что произошло в загородном домике, останется в загородном домике", - сказала она перед возвращением домой, и воздушный шар из необъяснимых эмоций и чаяний, воспаривших в душе Бехлюля, встрепенувшейся навстречу чему-то сильному и прекрасному, совершил аварийную посадку на тлеющих углях разочарования. Хотя с его стороны было довольно опрометчиво полагаться на сиюминутные капризы избалованной жены Салиха Эрдала и искать в её слепом стремлении к обязательному физическому контакту потайное дно с сокровенными секретами. Осознав, что ход мыслей снова устремился в неверном и опасном направлении, мужчина продолжил громче: - Прости, прости, я не должен думать о ней... Мне нет оправдания... Я не знаю, что мне делать.... Я будто в ловушке... Прости... Раздираемый противоречиями мученик совсем не заметил, когда у расположенной рядом могилы покойной Фирдевс Йореоглу появилась Пейкер в элегантном повседневном брючном костюме с укороченными рукавами и застёжками на пуговицах и покрытой тёмным платком головой, поэтому вздрогнул, когда услышал за спиной сочувственный голос: - А кто-то говорил, что больше никогда ни в кого не влюбится. Отдёрнув руку от могильной плиты, Бехлюль резко развернулся: - Пейкер? Доброе утро. - Здравствуй. Пришла помолиться. Давно не получалось выбраться, столько проблем и дел навалилось, ты знаешь. Ещё и посмотри на это безобразие, - указав на горстки сухой безжизненной земли без намёка на стебли засохших или отцветших цветов, бросила женщина, - Я исправно платила местным смотрителям за то, чтобы они следили за состоянием всех могил, но, оказывается, моих средств хватило только на две. Мамину изрядно запустили. Придётся самой наводить порядок. Теперь понятно, почему надгробница госпожи Фирдевс пребывала в столь уродливо-опустелом виде. А мужчина уж, грешным делом, представил, что старшая дочь затаила на почившую родительницу страшную обиду за непростительные ошибки в воспитании. - Не буду мешать, - вскочил Бехлюль, - мне всё равно пора уходить. - Постой, - прикрикнула Пейкер, как только мужчина сделал шаг влево, чтобы обойти могильный комплекс и продвинуться к выходу. Бехлюль, невзирая на жгучее желание поскорее отделаться от обычно приятной, но в данный момент весьма обременительной компании, замер. Неужели Пейкер услышала произнесённые им ненароком слова и распознала их скрытый смысл? Как ему теперь выкрутиться из неловкого положения и убедить собеседницу в призрачности сделанных ею выводов? - Я не хочу лезть не в свои дела, но, похоже, тебя что-то тревожит. - Ничего важного, - слабо улыбнувшись, отмахнулся мужчина. - Послушай, ты скорбишь по Бихтер десять лет. Даже для самого преданного и любящего человека это приличный срок. Но не забывай: её больше нет, и, как бы ты ни каялся и ни истязал себя и свою душу неимоверными терзаниями, её не вернуть. А ты здесь, в нашем мире, живой и здоровый. - И каждый день проклинаю себя за это, - злобно ухмыльнулся Бехлюль, но Пейкер, нахмурившись, перебила его: - Ты не прав. Если Бихтер ушла, а ты остался, значит, у Всевышнего на тебя есть какие-то планы. Может быть, ты ещё сделаешь что-то важное и не только ради себя. Да и полюбить кого-то заново вовсе не преступление. Ты не должен отказываться от новых шансов, цепляясь за прошлое. - То есть благословляешь меня на новые отношения? - Если тебе полегчает, то - да. - Спасибо, - прихватив женщину под локоть, искренне поблагодарил Бехлюль. Благословение Пейкер действительно стоило очень дорого, несмотря на то, что он не собирался применять его к тому невообразимому хаосу, которым обернулось непредсказуемое взаимодействие с Бахар. Попрощавшись со старшей сестрой упокоенной под землёй возлюбленной и оставив её наедине с кротко-беззвучными молитвами, мужчина забрал обожаемый автомобиль госпожи Эрдал из люксовой автомойки и помчался к зданию благотворительного фонда. Пусть он не претендовал на звание оскорблённого, но верного воздыхателя, однако, факт недоверия, которое беспрестанно проявляла к нему начальница, доставлял немалое беспокойство. И Бехлюль обязался разобраться с данным недоразумением, прибегнув к простой хитрости. Застав Эсму за сведением каких-то заоблачных смет, мужчина вальяжно расположился в гостевом кресле, как можно более неприметно приставив к обратной стороне стола украденный утром у Зафера жучок с записывающим эффектом. Если бы не легкомыслие, слишком ярко проявляемое начальником безопасности в последнее время из-за пустяковой интрижки со служанкой Бенсу, о которой не имеет понятия разве что блаженная малютка Селин, Бехлюлю не удалось бы тщательно обследовать его спальню и присвоить себе скрытое подслушивающее устройство. - Госпожа Бахар освободится через полтора часа, ты зря притащился в такую рань, - буркнула Эсма, не поднимая головы от нескончаемых гор документов. - Я в курсе. Приехал ради тебя, - игривым тоном отозвался Бехлюль. Традиционно словоохотливая блондинка наконец оторвалась от возни с бумагами и на мгновение лишилась дара речи. - Мне скучно ошиваться на улице и наворачивать круги вокруг фонда. Прояви понимание, - взмолился хитрец. - И что? Я теперь обязана ещё и тебя развлекать? Полагаешь, у меня нет срочных дел? Странно, в любой другой день ассистентка госпожи Эрдал прыгала бы от радости, появись перед ней кто-то, кто бы с огромным удовольствием выслушал накопленный ею за неделю запас сплетен. Но, кажется, сегодня принесло ей скверное расположение духа. Здорово, именно тогда, когда Бехлюль решился уличить секретаршу в шпионаже и предоставить неопровержимые доказательства Бахар, предательнице (а в том, что именно она докладывала о перемещениях госпожи её помешанному на контроле муженьку, у мужчины не было никаких сомнений), вздумалось грозно отмалчиваться и сторониться неторопливых бесед. Ну ничего. Он был настроен максимально решительно и не намеревался покидать кабинет, не выполнив задуманное, поэтому смело перешёл в резкое наступление: - С твоим настроением что-то не так, дорогая Эсма. Должно быть, из-за разногласий с господином Салихом. Ассистентка нервно заправила белокурые пряди за левое ухо и невинно проронила: - Какие разногласия? Я работаю на госпожу Бахар, если ты забыл. Причём здесь её муж? - Да так, - протянул Бехлюль, внимательно рассматривая аккуратно подстриженные ногти на своей правой руке, - Подумалось, что ты вдруг решила стать порядочным человеком и отказалась доносить на ничего не подозревающую хозяйку. На едва уловимый миг в серо-зелёных глазах блондинки мелькнул неподдельный испуг, но она быстро взяла себя в руки и сказала: - Не неси чушь, Бехлюль. Мне некогда даже попить воды, не то что докладывать о планах и действиях госпожи Бахар. Да ещё и кому? Представителю турецкого парламента? Что за бред! Как будто ему нечего делать, кроме как выслушивать мои доносы. У тебя чересчур богатое воображение. Лучше иди писать детективы, а не охранять вторую леди страны. Хоть импровизированная бравада Эсмы и казалась непробиваемым щитом, но от внимания Бехлюля не ускользнули раздражительные нотки, проскользнувшие в её торопливой и сбивчивой речи. Мужчина, утомлённый нелепыми отпираниями горе-шпионки, резвым тигром выпрыгнул из-за стола и, перегнувшись через него, мощным Атлантом навис над вжавшейся в спинку стула бедняжкой: - Не вздумай отпираться, Эсма! Ты рассказала господину Салиху о том, что его супруга отправилась в женскую клинику. Она не говорила тебе, для чего, но, поскольку ты была единственной, кому она поведала эту тайну, нетрудно сложить два и два, чтобы понять, кто именно выяснил причину и донёс более влиятельному хозяину. - Ты... Ты ничего не докажешь, - менее уверенно промямлила блондинка. Как и почему великий Салих связался с этой бестолковой курицей и как его умная жёнушка не раскусила их ловкий обман? Или она давно осведомлена о происках лживой работницы, но ей нет до второсортных шпионских игр никакого дела? - Ты пытаешься усидеть на двух стульях одновременно? Возомнила себя Дианой де Бельфлор? - не на шутку разозлился Бехлюль. Эсма постаралась избежать непредвиденного допроса напускным спокойствием: - Ты совсем рехнулся. Я ничего никому не сообщала. К тому же, у господина Салиха есть куча проверенных людей, которые могут добыть любую информацию буквально по щелчку пальцев. Ему нет надобности в моей поддержке изнутри. Сколько бы блондинка ни отпиралась, Бехлюль ни за что не поверит в её непричастность. Тем более, после того, как ненароком подслушал её разговор с господином Эрдалом, которого она без стеснения называла лишь по имени. Впрочем, ему не нужно было вытягивать из Эсмы чистосердечное признание прямо здесь и сейчас. Хватит и её нелогичных и расплывчатых пояснений, чтобы заронить в уме Бахар тонкий налёт подозрительности. - Ладно, расслабься, - выпрямился Бехлюль, ловкими пальцами забирая установленную ранее прослушку в форме флешки, - Займись настоящей работой. - Я это и делаю, идиот, - проворчала ассистентка, возвращаясь к толстым кипам бумаг, разложенных на столе. Мужчина пожелал ей удачи и бодрым шагом направился прямиком к деловым чертогам Бахар. При этом его сердце внезапно сменило размеренный ритм на бешеную чечётку. Что за чертовщина? Бехлюль был уверен, что на протяжении длительного времени в левой половине груди зияла сквозная дыра. Откуда же этот жаркий трепет и невыразимое волнение? Скорее всего, ему пора проверить здоровье в городской больнице. От беспрерывного стресса, невыносимых физических нагрузок и неподъёмного груза воспоминаний некогда пышущий энергией организм изрядно износился. Не удосужившись постучать в дверь и как-то объявить о прибытии своей незначительной персоны, Бехлюль ворвался в просторное светлое помещение в стиле прованс: обработанная под старину мебель из натурального камня и дерева, светлые тона и прохладные оттенки летней палитры в отделке и дизайне, керамическая плитка для пола и стен без сложных рисунков, текстильные шторы с цветочным принтом, - прямо старинный французский шарм в современном рабочем пространстве. А Бахар, восседавшая во главе антикварного стола, больше походила на высокомерную герцогиню периода великолепно-роскошного барокко и оттого совсем не вписывалась в навеянный интерьером образ романтичной мечтательницы и утончённой творческой натуры. - Что-то случилось? - забеспокоилась госпожа, - Ты приехал раньше. - Случилось, - серьёзно начал мужчина, занимая место на мягком стуле с обивочной тканью цвета молодой листвы, опоясывающей канты и оборотную сторону спинки, и рукописной патиной, подчёркивающей благородную природную фактуру древесины бука. Бахар вскинула на телохранителя недоумённый взгляд, и тот поспешно выложил на стол припрятанный за спиной жучок: - Вам нужно прослушать запись. Как можно скорее. Подключите устройство к своему компьютеру и загрузите последний сохранённый файл. - Что происходит? Ты выполняешь какой-то приказ Салиха? - Нет, но тот, чей голос есть на записи, точно выполняет его приказы, а не ваши. Бахар вновь одарила подчинённого долгим задумчивым взором, но всё-таки послушно включила великое изобретение Говарда Эйкенса, вставила флешку-жучок в USB-разъём и нажала команду "открыть". За несколько минут проматываемого диалога женщина не выдала ни единой эмоции: на её очаровательном лице не проявилось ни яростной злости, ни молчаливого удивления, ни всепоглощающего страха, ни брезгливого презрения. Лишь всеобъемлющее безразличие. Однако Бехлюль успел узнать госпожу достаточно хорошо, чтобы не купиться на её наигранную безэмоциональность. - Эсма ни в чём не созналась, - твёрдо заключила Бахар после того, как представленный аудиофрагмент подошёл к завершению, - Но, как я понимаю, ты настаиваешь на том, что она вступила в сговор с моим мужем и выдаёт ему все подробности о моих действиях. - Да. - Но вот, что я не понимаю, так это почему ты хочешь, чтобы я тебе доверяла, хочешь доказать, что не ты предаёшь меня. - Я не хочу, чтобы прошлые проступки клеймили мою человечность. Я - трус, беглец, балагур, повеса, разгильдяй, кто угодно, только не лицемер и двурушник. - Значит, моё мнение для тебя особенно ценно, - подхватила Бахар, неосознанно водя длинными ногтями по изящной шее, - Ты же не кричишь о своей странной праведности на каждом углу. Ты пришёл ко мне. - Что вы желаете от меня услышать? - напрягся Бехлюль. Неужели коварная госпожа искусными манипуляциями подводила его к глубоким откровениям, после которых тот треклятый поцелуй покажется детской забавой? Но разве не она велела ему забыть о разделённой на двоих тайне? Тогда к чему столь тщательно-назойливые расспросы? Как же ему надоело ломать голову над скрытыми мотивами, двигающими этой непонятной, но до безумия привлекательной женщиной! Бехлюль чуть не прокусил нижнюю губу в ужасающем порыве избавиться от навязчивых идей, заполонивших его воспалённый разум. Вот бы прижаться губами к величественному подбородку, медленно провести ими по тонкой шее и ниже, до крохотной надключичной ямки, ловя языком ускоренный пульс и отголоски сбившегося дыхания... - Правду, - тихо промолвила Бахар, разом перевоплотившись из стервозной богачки в чуткую и обворожительную девочку, и Бехлюля словно прошибло током. Столь разительная смена амплуа окончательно сбила мужчину с толку и запутала его и без того запутанные мысли ещё больше. - Думаю, вы её и так знаете, - побеждённо выдохнул мужчина. Он ярко осознал, что от влиятельных Эрдалов не скрыть чёрные пятна пережитой трагедии, так что его жалкие потуги не выдать унизительные детали событий десятилетней давности канули в небытие. - Я не про твою измену добродетельным Зиягилям, - с отвращением выделив прилагательное, проговорила Бахар, чем подтвердила былые догадки сообразительного сотрудника и продемонстрировала необъяснимую неприязнь к носителям знаменитой фамилии. - Тогда мне больше нечего сказать, - он потупил глаза в пол словно нашкодивший кот. К облегчению Бехлюля, госпожа проявила снисходительность и не посмела давить на собеседника: - Наверное, мне не стоит спрашивать, каким образом ты добыл прослушивающее устройство. - Точно, - улыбнулся мужчина, - Но нам необходимо подловить Эсму. - Нам? - Вы же не собираетесь пускать всё на самотёк? - как будто не расслышав вопрос Бахар, перескочил на другую тему мужчина. Женщина продемонстрировала оскал голодной гиены, отчего по спине Бехлюля побежал противный холодок: - Не волнуйся, мы разберёмся с нахалкой по-тихому и не прибегая к насилию.Севиль
Севиль с грозным грохотом задвинула ящик письменного стола, вымещая на древесном предмете мебели накопившуюся за пару недель злость на самовлюблённого засранца Зиягиля, который оказался умнее и прозорливее и без труда обыграл коварную любовницу в её же рискованно-захватывающей игре. Женщина по-прежнему не принимала своё безоговорочное поражение, собираясь с моральными и физическими силами, чтобы нанести непримиримому врагу сокрушительный удар. Впрочем, каким именно образом она бы достигла блистательного реванша, стоящие идеи не приходили в голову. - Госпожа Севиль, если вы ищете что-то конкретное, скажите, я подскажу вам, - невнятно проблеяла пятидесятилетняя дама, одетая в старую, давно вышедшую из моды одежду, словно взятую из прабабушкиного гардероба. Севиль наградила мявшуюся в углу кабинета директрису детского дома убийственным взглядом, и та, разом побледнев, вжалась в потрескавшуюся стену позади. Женщина приехала в эту несусветную дыру, непонятно по какой причине открытую добросердечным папочкой и как будто бы заброшенную им же спустя неделю благотворительного баловства, чтобы отвлечься от нестерпимой боли расколотого надвое самолюбия. Но пока получалось не очень результативно. Странная уборщица, повстречавшаяся ей среди безликой, безвкусной и бесполезной массы местных обитателей и сотрудников, не выходила на связь, хотя и клялась, что позвонит госпоже при первой же возможности. Это означало, что либо старуха не нарыла ничего стоящего, либо махнула на таинственные события рукой, перекинув их раскрытие на влиятельную наследницу, либо притаилась, чтобы не привлекать внимание вышестоящих и не лишиться жалкой, не приносящей абсолютно никакой радости работёнки. - Госпожа, - повторно попыталась вмешаться начальница детдома, отлипнув от стенки, - может, всё-таки я могла бы вам помочь. Если бы вы сказали, за чем приехали. Севиль сделала глубокий вдох, чтобы упорядочить хаотично мечущиеся мысли, и ровным тоном приказала: - Мне нужны списки всех девочек, проживавших на территории приюта не менее пяти лет, их истории удочерения, медицинские карты, портфолио педагогов-психологов. Даю вам пятнадцать минут, чтобы собрать необходимое на этом столе, иначе мне придётся внести некоторые кадровые перестановки для более эффективного трудопроизводства. - Ка-как-к пр-р-ик-к-кажете, - заикаясь выдала директриса, и, пулей вылетев в коридор, принялась активизировать подчинённых на поиск запрашиваемых документов. Бесцельно прослонявшись по обшарпанному помещению, вызывающему неконтролируемый приступ отвращения, Севиль наконец получила доступ к компьютерной информационной базе детского дома, печатным медицинским картам и сведениям о девочках-сиротах. Правда, компьютер был настолько стар, что не справлялся с элементарными командами, огорчая низкой скоростью интернета, и постоянно зависал, требуя перезагрузки. Скрипя зубами, единственная дочь Волкана Эрдала перечитала вбитые в общую базу данные о полутора тысячах детях, оказавшихся ненужными ни безалаберным родителям, ни лицемерному обществу. И женщине вдруг подумалось, что она стала настоящей счастливицей, родившись в любящей и обеспеченной семье. В компьютере же содержалась среднестатистическая информация о юных воспитанниках: фото, имя, дата рождения, пол, цвет волос и глаз, наличие кровных братьев или сестёр, а также особенности характера и допустимая форма устройства в приёмную семью. Поначалу в однотипных сводках не всплывало ничего подозрительного. Однако чем внимательнее Севиль вчитывалась в данные и чем глубже анализировала их достоверность, сверяясь с представленными в портфолио и медицинских картах фактами, тем больше разрастался червь сомнений, с упоением пожиравший остатки её возбуждённого мозга. Например, очень настораживал недостаток некоторых подробностей в заметках о состоянии здоровья малышей, а кое-где, где всё ещё заполнялось в письменной форме, листы вообще оставались пустыми, хотя на следующих виднелись вмятины и следы от ручек, словно кто-то нарочно заменил исписанные страницы чистыми и нетронутыми. К тому же, в датах рождения пары сотен девочек прослеживались несостыковки: в компьютере они причислялись к рождённым до 2008 года и благополучно взятым под опеку бездетными парами, когда по печатным документам дети родились между 2013 и 2017 годами. Причём, многие лица не были знакомы Севиль. Она была твёрдо убеждена в этом, поскольку, посещая приют в прошлый раз, женщина запомнила практически всех представленных ей спиногрызов (спасибо феноменальной фотографической памяти, которая зачастую не приносила важной пользы до этого момента). - Что за бред? - проворчала Севиль, когда ей попалась папка с именем Хюлья Д. Конечно, девочка не относилась к неповторимым носительницам столь прелестного имени, но отчего-то, именно сейчас наткнувшись на одно из них, госпожа вспомнила, как старая уборщица описывала десятилетнюю малышку, которую якобы увозили из приюта, а затем неожиданно вернули и заперли вдали от людских любопытных глаз. Её дата рождения как раз сходилась с указанной в досье - 16.04.2010. Однако не совпадающие цифры вызвали у женщины неподдельный ужас, а то, что Хюлью причислили к трагически скончавшимся полгода назад. В компьютере даже нашлось свидетельство о смерти девочки. Неужели ворчливая старуха выжила из ума и скормила богатой посетительнице страшную сказку о несчастных сиротках, которая не имела никакого отношения к пресной действительности? Или же Севиль следовало копать ещё глубже, чтобы распутать гигантский клубок обмана и интриг? Но как проявление тёмных дел, творившихся в детском доме, соотносилось с деятельностью её старшего брата, про которого вещал загадочный женский голос в мобильной трубке? С другой стороны, горькие судьбы беспризорников вовсе не должны были волновать любительницу праздной жизни. Так с чего же она погрузилась в документальные раскопки, наплевав на собственные желания и потребности? Полнейший непорядок. Размяв затёкшие мышцы шеи полукруговыми движениями, Севиль отложила стопки бумаг и поднялась из-за стола. - Господин Салих в курсе, что вы перевернули вверх дном наш архив? - внезапно приобретя неслыханную смелость, спросила руководительница приюта, которая бесшумной тенью подкралась к госпоже словно из ниоткуда. Ага, значит, раз начальница больше тряслась из-за осведомлённости сурового политика, чем из-за несанкционированной проверки его младшей сестры, то братец действительно приложил руку к дерзким подтасовкам данных и незаконным исчезновениям маленьких девочек. Ничего, Севиль выведет на чистую воду властолюбивого диктатора, который беспрестанно задевал её колкими выражениями, завуалированными оскорблениями и неприятными намёками. Он поплатится за то, что вместо братской заботы и поддержки раздавал лишь гадливое презрение и заносчивое отчуждение. Проигнорировав докучливые расспросы директрисы и велев ей не болтать попусту о её незапланированном посещении, (хотя вряд ли та прислушается к незваной гостье и непременно предупредит господина), женщина вернулась в роскошный семейный особняк. Выяснив у одной из служанок место нахождения Салиха, Севиль поднялась в его мрачную обитель, именуемую в простонародье кабинетом, и вошла без стука. Брат раскинулся в дорогом кожаном кресле, устало потирая глаза и отрешённо таращась в потолок, оформленный в виде светлого неба с нестройными караванами зефирных облаков и сложной золотистой лепниной по краям. Похоже, дизайнер, разработавший столь ангельский интерьер, обладал незаурядным чувством юмора. - Чем обязан, дорогая сестрёнка? - приметив приближающуюся родственницу, протянул мужчина, - Решила укрепить братско-сестринские узы на ночь глядя? Севиль бесцеремонно уселась на тяжёлый письменный стол, воинственно скрестив руки на груди: - Досадно, что начальница приюта не доложила тебе о моих происках. - Доложила. Но я удивлён, что ты отважилась сдаться с повинной. - Что бы ты ни скрывал, милый братик, я обязательно раскопаю правду, - слегка подавшись вперёд, заверила женщина. Может, ей не следовало идти ва-банк и в открытую предъявлять сомнительные козыри, но втихую Салиха как опытного мастера козней не превзойти. Нужно действовать иначе, чтобы застать братца врасплох. - Ясно, - спокойно заключил Салих, - разгульная жизнь повредила твои мыслительные способности. Забыла, что никто в этой стране не смеет пикнуть против меня и звука, потому что знает: одно неосторожное слово, и завтра ему перекроют кислород. - Я не простая смертная. Я тоже член семьи Эрдалов. Не только у тебя есть власть. - Моя власть безгранична и добыта собственным трудом. А вот твоя зиждется на непомерном эго, неиссякаемой избалованности и сильнейшем влиянии любящего папочки. Очевидно, что Салих почувствовал какую-то угрозу, если перешёл к победоносной тактике устрашения. Но Севиль не собиралась уподобляться его послушно-запуганной жёнушке, которая, впрочем, начала проявлять в последнее время непривычную непримиримость, и уступать заносчивому мерзавцу: - Ты по-прежнему принимаешь меня за наивную дурочку, которая умеет лишь гулять и веселиться. Ты считаешь, что я не смогу понять, что ты вытворяешь с маленькими девочками из детдома... Маска показного равнодушия мгновенно слетела с неприветливого лица брата, и он зашипел свирепым удавом, готовым впиться в беззащитную жертву: - Идиотка, не лезь туда, куда тебя не просили! То, что творится в детдоме, тебя совершенно не касается. - То есть ты подтверждаешь, что причастен к злоключениям невинных малюток? - Брось, Севиль, тебе наплевать на безродных бедняжек, - вернув утраченную невозмутимость, добавил Салих, - Тебе снова нечем заняться, поэтому ты докучаешь мне нелепыми спорами. Лучше иди отоспись или найди себе нового ухажёра, чтобы выносить мозг ему. Точно! Берк Джанлы, импозантный и обаятельный образчик зрелого поколения, с которым Севиль успела сблизиться за пару недель, приглашал её на винный тур по вечернему Стамбулу. А она, дурочка, ввязывается в абсурдные противостояния со старшим сородичем из-за откровенной ерунды вместо того, чтобы приятно проводить время в компании презентабельного и интересного мужчины. - Ты прав, - сдалась женщина, вмиг перегорев ярым стремлением добиться неопровержимой истины и проучить тщеславного Салиха, - Лёгкой тебе работы, братец. Севиль поспешила к выходу, прикидывая в уме, какой наряд ей следовало надеть на встречу с Берком, чтобы стопроцентно сразить его наповал. Господин Джанлы повидал множество женщин, поэтому его сложно было впечатлить. Тем не менее, Севиль относила себя к эрудированным и привлекательным особам, способным к беззаботному расслаблению и необременительной беседе (а ведь большинство представителей противоположного пола, несмотря на безапелляционные уверения в обратном, искали в женщинах именно лёгкость и воздушность) и которые доставляли не только непередаваемое физическое удовольствие понравившемуся человеку, но и душевное удовлетворение от простого тёплого взгляда. - Не забудь, что я сказал, - едва Севиль распахнула дверь, вкрадчиво напомнил брат, заставив волоски на её ухоженной коже встать дыбом, - если ты продолжишь копать в том же направлении, я тебя не пощажу. Не посмотрю, что мы с тобой одной крови.Пейкер
Пейкер выгрузила из продовольственной корзины на кассу детского отдела десять ярких однотонных лонгсливов, столько же демисезонных брюк, два тёплых комплекта с комбинезонами для Джема и Дурука и четыре мягкие игрушки осьминога, единорога, радужной альпаки и необъятной пушистой лисички для Бихтер. С тех пор, как Нихат решился полностью передать свои финансово-аналитические навыки в распоряжение коварной Ягмур Коган, на Оналов посыпались позабытые блага как из рога изобилия. Семья выдохнула облегчённо, отныне не испытывая острой нужды в деньгах и удачно покрыв большую часть долгов и кредитов. С одной стороны, вернувшееся материальное благополучие изрядно облегчило жизнь супругам, которые беспрерывно ломали голову над тем, как дотянуть до конца месяца и при этом не влезть в ещё более глубокие долговые ямы. С другой же стороны, Пейкер не покидало плохое предчувствие, словно сотрудничество любимого мужа с черноволосой вдовой грозило обернуться непоправимой катастрофой. Когда же женщина делилась с ним тягостными переживаниями, Нихат уверял чересчур мнительную супругу в необоснованности её подозрений. Госпожа Онал, конечно, доверяла его деловой хватке, организаторской дальновидности и пытливому уму, но смутные намерения его начальницы вызывали тревожные сомнения. Тем более, сам Нихат ранее утверждал, что от столь меркантильной особы чего-то благородного ждать не приходится. И всё же Пейкер не решилась вмешиваться в работу любимого, прислушавшись к его сердечной просьбе полностью положиться на его чутьё и не задавать лишних вопросов. Расплатившись за покупки, женщина энергично сгребла протянутые продавцом-консультантом фирменные пакеты и покинула детский магазин, очутившись в современном строении с неожиданными вкраплениями зелёных насаждений различной высоты и едва не врезавшись в обворожительную красавицу с до боли знакомыми чертами интересного лица. - Пейкер? Вот это встреча, - первой подала голос красавица, и госпожа Онал тут же признала в ней одну из старых пассий Бехлюля-сердцееда. - Элиф? - поразилась Пейкер, - Действительно не ожидала тебя встретить в Стамбуле. Слышала, ты давно обосновалась в Париже. - А про тебя говорили, что вы с Нихатом и детьми поселились в Лос-Анджелесе. Но вот мы снова в родном Стамбуле. Сказала бы, словно не прошло этих десяти лет. Но... Отойдя подальше от входных дверей, чтобы не мешать гневно косящимся на воодушевлённых собеседниц покупателей и оценив уважительное замалчивание Элиф, Пейкер добавила: - Главное, чтобы, несмотря ни на что, мы нашли своё счастье. Я нашла его в Нихате, Джеме, Дуруке и Бихтер. Увидев ошеломлённо выпученные глаза модели, женщина поспешила развеять её страхи относительно того, что бы она ни напридумывала в покрытой широкополой кашемировой шляпой голове: - Бихтер - наша младшая дочь. Назвали в честь сестры. Надеюсь, ты понимаешь. - Разумеется. А я вчера была на УЗИ, врач сообщила, что у меня тоже родится девочка, - проговорила Элиф, с тёплой улыбкой погладив слегка округлившийся живот, контуры которого почти незаметно проступали сквозь утолщённую ткань серого прямого платья-свитшота. - Поздравляю! Пусть родится здоровой, - искренне обрадовалась Пейкер. Дети, в её понимании, представляли собой неповторимые чудеса, которые приносили с собой в этот погрязший в несмываемых грехах мир частичку животворного и благословенного света. По крайней мере, именно невинные малыши, требующие неизменной заботы и ласки, помогли ей быстро справиться со многими невзгодами и напастями, заменив тусклые разводы страданий сочными красками душевной благодати, чистейшего блаженства и нерушимого умиротворения. - Аминь, - подхватила Элиф, - Как раз собиралась подобрать несколько вещей для малышки. Не хотела приобретать что-то, точно не зная пола. Хотя боюсь, что слишком увлекусь и опоздаю на собственную пресс-конференцию. - Значит, известные манекенщицы с горном и барабанами возвещают публику о своём положении, - шутливо подметила Пейкер. - Просто я должна объяснить людям и разорвавшим пару важных контрактов боссам скоропостижный уход с модельных подиумов и афиш Турции, - с отрешённой грустью растолковала Элиф. Как будто её насильно лишили занятия, приносящего не только баснословные богатства и международную славу, но и внутренний комфорт и максимальное удовлетворение, и теперь бедняжке пришлось оправдываться перед теми, у кого она забрала данное когда-то слово. Неужели авторитетный супруг-француз не одобрил стремление жены завоевать модельный Олимп Стамбула? Впрочем, Пейкер не должна совать нос в чужие семейные проблемы. Ей и собственных хватало с лихвой. Пусть они остались в недалёком прошлом, но горький осадок по-прежнему шкрябал трепещущее сердце. - Собираешься рожать во Франции? Ближе к мужу? - Венсан улетел домой без меня, чтобы надолго не забрасывать бизнес. Настаивал, чтобы я рожала рядом с ним. Но я не могу пока покинуть город. - Ясно, замучила тоска по родине, - понимающе подытожила Пейкер, - Мы тоже иногда скучали по местам, где выросли и прожили как плохие, так и хорошие моменты. - Не совсем, - неловко вставила Элиф, - есть кое-что, что привлекло моё внимание в последнее время. Пейкер едва не раскрыла рот от всепоглощающего удивления: успешная царица подиума состояла во вполне благополучном браке и готовилась впервые стать матерью. Что, помимо предстоящего материнства, могло увлечь рассудительную и гордую покорительницу глянца? Обнаружив более-менее спокойный уголок среди посетителей, взбудораженно снующих по торговому центру "Зорлу", модель позвала заинтригованную собеседницу грациозным взмахом левой руки и продолжила тихим и взволнованным тоном: - Я познакомилась с приёмной матерью одной маленькой девочки, Сылы, которая стала жертвой гнусного мерзавца. Малютка многие месяцы пролежала в коме, а когда её жизненные показатели стали ухудшаться, врачи приняли единогласное решение отключить все аппараты и сплавить несчастное дитя на тот свет. К счастью, истерики госпожи Эргин убедили докторов повременить с погребением, но я знаю, что женщина в курсе, кто именно надругался над девочкой. Венсан помог мне выяснить, что её больничные счета оплачивает какой-то Озеп Чиир через подставные компании. Возможно, он и причастен к страшному преступлению. Я обязана разоблачить негодяя и добиться справедливости. Жуткая история, от которой кровь Пейкер застыла точно расплавленный воск, а грудь сковала корка ледяного ужаса. Однако она не понимала, почему столь отвратительный случай, которых в нашей безобразной реальности насчитывается тысячи тысяч, настолько задел собеседницу за живое. Хотя у женщины тоже имелась маленькая дочь. Она бы умерла от горя, если бы с её лапулей Бихтер произошла подобная трагедия. Упаси господь! - Аллах Всемогущий, - ахнула счастливая родительница троих детей, уронив пакеты с детскими вещами на пол, - Но ты же не можешь ввязываться в это в одиночку. Там более, будучи беременной. - А что, если, - сузила пронзительные карие глаза Элиф, - что, если ты поможешь мне подловить злодея. - Как? Я же не частный сыщик и не детектив полиции. Мы не должны влезать в сомнительные расследования, ведь неизвестно, к каким последствиям всё приведёт. К тому же, если мать девочки в курсе, кто надругался над ней, но сама не желает обращаться в правоохранительные органы, не лучше ли оставить их семью в покое? Пусть сами разбираются, что к чему. - Нет, я не в силах отказаться от правосудия. Мы уговорим госпожу Эргин и постараемся действовать очень осторожно. - Хорошо, допустим, я согласна помочь тебе. Но чем? - Не имею ни малейшего понятия, - приуныла Элиф. Кажется, идея о взаимовыгодном объединении во имя благой цели уже перестала прельщать её правдолюбивую натуру. Или же шалившие гормоны некстати встали на пути её непробиваемой решительности. Ох, сколько ненужных и утомительных перепадов настроения натерпелась в своё время Пейкер, даже вспоминать тошно. Особенно в период третьей беременности её буквально разрывало от эмоциональных качелей: то часами смеялась и веселилась, то днями замыкалась в себе, ревела в голос или устраивала истерики, которые опустошали и лишали всяких сил. Если бы не бесценный дар за перенесённые муки в виде здоровых и довольных деток, женщина бы сделала стерилизацию, чтобы столько не страдать и не изводить окружающих нелепыми капризами. - Тебе удалось хотя бы установить личность гада Озепа? - спросила Пейкер. Похоже, рассказанная моделью повесть о пострадавшем ангелочке, всерьёз заинтересовала её. Даже больше, чем женщина бы призналась самой себе. - К сожалению, как оказалось, товарищей с таким именем в нашей стране немало, несмотря на то, что сочетание довольно редкое. - А как он выглядит? Его фото? Адрес проживания? Достала хоть что-то, за что можно было бы зацепиться? - Десятки вариантов. - Наверное, нужно, - госпожа Онал не успела логически завершить крутившуюся на кончике языка мысль, поскольку в её сумке-мессенджере с застёжкой-замком и принтом-логотипом от бренда "Michael Kors" зазвонил айфон, прервав увлекательный разговор лиричной заглавной песней к обожаемому владелицей сериалу "В ожидании солнца". За три неторопливых аккорда женщина выловила из стильного аксессуара телефон и взглянула на экран. Высветился основной номер галереи, открытие которой прошло скромно и беспрецедентно, зато собрало множество настоящих поклонников модернистского искусства и принесло неплохую прибыль организаторам. - Постой, - остановив руку Пейкер, взметнувшуюся к правому уху, взмолилась Элиф, - что это за картина? Застыв с занесённым указательным пальцем над значком принятия входящего вызова, женщина нахмурилась: она поставила на заставку всех контактов, касающихся её галереи, фотографию загадочного портрета маленькой девочки, от которого у искусствоведа со стажем никак не получилось избавиться. Причины, побудившие Пейкер использовать конкретно данное фото, она бы ни за что не сумела назвать и пояснить. Должно быть, женщиной двигала невидимая сила проведения. - Почему ты спрашиваешь? - так и не ответив на звонок, напряглась госпожа Онал. - Это же Сыла, - заворожённо прошептала манекенщица, не сводя горящих воспалённым блеском глаз с экрана многофункционального гаджета, - та девочка, про которую я тебе только что рассказывала. И в короткое мгновение, полное совершенного смятения и дичайшей ажитации, Пейкер вдруг с чёткостью прочертила перед мысленным взором траекторию дальнейшего движения: она обязательно присоединится к опасному предприятию Элиф и непременно докопается до пугающе-манящей истины.