All is fair in love and war

       Невозможно остановить в мире лишь пару вещей: Землю и переживающую за Эрена Микасу. К счастью или к сожалению, но все из прошлого сто четвёртого кадетского корпуса привыкли к гиперопеке этой девушки к любимому брату. К брату. Без сомнений, когда впервые видишь, как Аккерман накидывает свой плащ на плечи юного бойца, то невольно задаешься вопросом: «Между ними что-то есть? Любовь? Привязанность?» Но позже, если взглянуть в глубокие глаза Микасы, можно заметить лишь огромное чувство благодарности и беспокойства. Это нормально: защищать того, кто дал возможность жить дальше и пробудил истинные силы Аккерман.        Так ли думал капрал Леви? Чёрт его знает. В его голове вечно присутствуют весьма противоречивые мысли. Он редко размышлял об Аккерман, но после того, как узнал, что у них одинаковая фамилия, в сознание Леви лезвием врезалась эта девушка. Это был простой интерес. Ему хотелось разобраться во всем, но чертовы титаны бесконечно нарушали минуты отдыха мужчины. Как только Леви подносил горячий чайник к любимой чашке, в кабинет вихрем влетела Ханджи, которая намеревалась рассказать о новом эксперименте. Суть заключалась в следующем: на прошлой вылазке легионеры сумели поймать трехметрового гиганта с аномальным развитием конечностей и странным поведением. Так как он мог лежать только на спине, то постоянно судорожно двигал руками и ногами, а внимание обращал исключительно на женский голос. Но то, какой вывод под утро сделала эта дама, шокировал капрала.        — Это ребёнок, — вдруг серьёзно произнесла она. Такой строгий тон и прямой взгляд заставили Леви чуть вздрогнуть. — Был.        Их догадки в очередной раз подтвердились. Прошлую неделю человечество еле-еле пережило атаку титанов, которой подверглась деревня в стене Мария. Благо, остановить это смогли разведчики вместе с гарнизоном довольно быстро, а с помощью силы Эрена оградили на время поселение. Перелистывая список пропавших, Ханджи наткнулась на женщину, которая писала об исчезновении дочери и сына, даже приложила к письму портрет трёхмесячного ребёнка и такого же возраста приёмной малышки, взгляд мальчика до боли что-то напоминал. Не придав этому должного внимания, но запомнив на всякий случай, она зашла в столовую, а после и на место эксперимента, где дежурила пара солдат, пряча за спиной бутылку.        — Только этого не хватало, — сказала она и добавила: — Эй, бойцы, можете быть свободны.        Ханджи страшно напряглась. Титан же улегся на правый бок, улыбнувшись. Женщину словно током ударило, и она тут же набросила портрет гиганта, находя это даже забавным. Вернувшись в кабинет и открыв списки, Зое ужаснулась: цвет глаз, ресницы, родинка под левым глазом и волосы… Все приметы сходились.        Не желая верить чудовищным фактам, Зое снова и снова просила дать больше времени у Эрвина под предлогом «проверки теории». В этот раз все было точно доказано, но для дальнейших действий она решила посоветоваться по дружбе с Леви.        — Если и так, очкастая, — начал он. — Значит, мы убивали людей?        Вопрос был явно риторическим. И Ханджи впервые решила промолчать, чувствуя смятение.        — Нет, — Леви резко поднялся. — Мы спасали их от вечного ада. И этого титана тоже нужно умертвить. А его матери нужно сообщить, что её сына съели. Так будет лучше.        «Так будет лучше, так будет лучше»… — эхом проносилось в голове капрала. Эти слова дались ему нелегко. Но если бы Леви потерял близкого человека, то никогда не хотел знать, что он превратился в безмозглое страшилище, которое, возможно, так безукоризненно сожрало пару-тройку разведчиков или собственных сестер.        И Зое была солидарна с мнением товарища. Давно пора смириться с тем, каков этот мир, жестокий и злой, кровожадный и несправедливый. Три месяца назад она качала этого ребенка в яслях, а сегодня, умирая от неопределенности, узнает отвратительную и унизительную правду о том, кого так любила? Нет уж.        Аккерману стало душно, душно от собственных мыслей. Он все-таки налил себе кружку чая, когда Ханджи вышла, и отложил на пятнадцать минут написание отчета о недельных тренировках. Новости женщины его озадачили, но он решил не придавать этому внимания, потому что сегодня просто не было сил на лишние вопросы. Думая о предстоящей вылазке, на Леви накатила усталость, что бывало крайне редко. Хотя внешне усталым он выглядел всегда. Насупив тонкие черные брови, капрал согнул спину и сложил пальцы в замок. Сколько это будет продолжаться? Когда человечество перестанет бояться? Страх останется в наших сердцах, страх к прошлому, настоящему и будущему, но одно дело волноваться о здоровье родных, а другое о том, что они могут в любое время быть съедены уродливыми человекоподобными гигантами, другими людьми…        Зачем же послезавтра разведывательный отряд ищет смерти? Ханджи хочет взять несколько образцов и сравнить их с пропавшими людьми, именно для этого она и попросила сделать тот «кристальный» забор. Особенно она хотела найти сестру титана, который уже был у них, придя на прежнее место их жительства. Она снова сомневается? Зое не из тех, кто так просто делает столь серьезные выводы, поэтому такие меры предосторожности просто необходимы. Но пока она думает об истории возникновения титанов, капрал Леви рассуждает о том, как бы свести количество жертв к минимуму. Он давно привык, что после очередной вылазки за стены кто-то обязательно погибнет, не важно где: там, на поле боя, во рту монстра, его затопчет свой же конь или боец умрет в госпитале. Сколько раз капрал держал в руке истекающую кровью ладонь товарища, клялся уничтожить гигантов, пытался уберечь жизнь товарищей и не мог… И все повторялось опять. Но сейчас он не желал видеть смерть ни в каком ее проявлении.        И пока капрал допивал остывший чай, бывший сто четвертый кадетский корпус мирно спал и видел третий сон. Микаса Аккерман же возвращалась с дополнительной тренировки, которую устраивала себе, как сама выражалась, «для лучшего поддержания физической формы». Возможно, именно упорство и сделало ее такой сильной и отважной. Ни одной вылазки не проходило, чтобы Микаса не была задействована, она закаляла по большей мере не тело, а нервную систему. Простой машиной для убийств ее сложно назвать: Аккерман может чувствовать, хоть и делает это крайне редко, выражать эмоции, смеяться с друзьями и тихо глотать слёзы. Сослуживец, если увидел хотя бы одно из этих чувств, уже может гордиться тем, что Микаса пусть и на фут, но доверяет ему. Естественно, в подавленном состоянии юного солдата ещё никто не заставал, исключением можно считать разве что Эрена и Армина, её близких друзей.        Сложно Микасе довериться и им. В последнее время товарищи все меньше времени проводят вместе, и это служит поводом строить плохие догадки, поэтому девушка так часто и проводит свободное время в спортзале.        Уже в кровати Аккерман расслабилась. Пусть и легла с мокрой головой, сейчас её не смущали ни влажные пряди, ни громкий храп Саши.        А вот сон капрала был тревожным. Ему посчастливилось уснуть ближе к часу ночи, но не прошло и сорока минут, как мужчину начали тревожить кошмары. Почему именно сегодня ему снятся те страшные воспоминания о Подземном городе? Почему именно сегодня он вспомнил об этом? Картинки резко меняются. В следующую секунду перед глазами Аккермана быстро мелькают знакомые тёмные волосы. И снова его преследует образ этой девушки. Микаса что-то кричит и скоро переходит на УПМ, летя прямо к Йегеру, заслоняя его собой…        Книга у стола резко падает, и Леви подрывается со стула, взволнованно смотря по сторонам. Первая мысль — пулей выбежать и убедиться, что с подчиненной и её горячо любимым братцем все нормально. Но обуздав беспокойство, капрал точно решил, что этот сон был на почве дневной паранойи и размышлений, посетивших его голову за несколько часов до сна. Но почему именно Микаса? Им суждено было встретиться, он это как будто чувствовал, хотя признаться в собственных ощущениях не мог. Капрала не тяготило звание, даже если бы сейчас он был кадетом, то делал то же и мыслил так же. Это неизменная черта всех Аккерманов словно передавалась по наследству — чёткое постоянство и мировоззрение.        А ночи будто и не было. Прошла она с тёплым напитком в руке и странными мыслями в голове. Вот уж виднелся новый рассвет, который врезался в глаза своими невыносимо яркими с утра лучами, освещая бледную кожу и мешки под уставшими от дум глазами на обманчиво молодом лице.