— …Вы приговорены к пятнадцати годам лишения свободы в колонии строгого режима, — стук небольшого аккуратно сделаного молотка ручной работы по дереву. Именно он стал точкой в жизни сразу двух людей.
Девушка лет тридцати смотрела на мужчину, который был в нескольких метрах от нее, но помимо расстояния их разделяла клетка. Он был заперт и смотрел таким же пустым потерянным взглядом на хрупкую женщину, которая, казалось бы, стала еще меньше после этих слов. Они были потеряны. Эти двое надеялись, что они спят, и вот сейчас этот кошмар кончится, но, как бы не хотелось, это была страшная реальность, от которой нельзя было убежать. Слезы сами появились на стеклянных глазах, стекая по впалым скулам темноволосой женщины.
Решётку открыли, выводя худощавую фигуру, которую не было суждено больше увидеть ближайшие пятнадцать лет. Это были самые несчастные люди в штатах, самая несчастная семья с самой тяжёлой судьбой. Это были родители Ремингтона Лейта.
***
Маленький мальчик проснулся от очередной пьянки его матери. Парнишке всего восемь лет, но ему приходилось терпеть постоянных гостей в виде пьяных мужчин и женщин. Каждый раз это были разные люди, и среди них всегда был единственный родной ему человек — его мать, которая за последний год превратила себя во что-то ужасное и непонятное мальчику. Шумная компания этой страшной
разбитой женщины начала громить дом, который и так выглядел очень плохо и буквально разваливался на глазах без помощи этих провонявших спиртом людей. Ремингтон уже привык к запаху перегара. Вскоре звуки затихли, и теперь его мать сидела в полном одиночестве за кухонным столом, выпивая бутылку водки залпом. Хрупкое тельце решилось выйти на кухню. Его ножки практически бесшумно передвигались по холодному полу, и вскоре темноволосый мальчик сидел напротив матери. Она снова плакала, смотря в одну точку своими стеклянными глазами, но как только женщина ощутила на себе добрый, полный наивности взгляд, она заговорила очень невнятно. Язык заплетался, она путалась в своих мыслях и словах, смотря на этого ребёнка с полной ненавистью, будто он кого-то убил, будто он сделал что-то очень плохое, и Реми никак не мог понять, что именно он сделал не так. Поймав этот взгляд, ребенок замер и даже перестал дышать, ножки перестали весело мотаться из стороны в сторону, а маленькие ручки сжали ткань старой потрепанной пижамы на коленях. Он знал, что сейчас это повториться снова…
— Ты… — женщина прищурилась, наклоняясь ближе к ребенку. От нее несло алкоголем, — ты… я ненавижу тебя, ты — маленькое отвратительное создание, — рука женщины поднялась и грубо толкнула ребенка в грудь, — а твой отец… Я ненавижу его. Твой отец убийца. Он убил всех тех людей! Все так думают. Все так знают. Но почему тогда в это время твой отец трахался со своей любовницей, а я это слушала? Почему? Я ненавижу тебя, потому что ты похож на него. Ты так на него похож. Я убью тебя! Убирайся! — она переходила на крик и собиралась встать со стула, но свалилась на пол из-за того, что ноги стали ватными и не слушались ее, а перед глазами всё двоилось. Она продолжала что-то кричать, но крик резко перешёл в истерику. Ремингтон убежал из этой страшной комнаты, закрывая себя в чулане, в который мать Лейта уже год как не заглядывала, стараясь игнорировать его существование, ведь туда она сложила и закрыла все вещи, которые были связаны с отцом мальчика. И, наверное, Ремингтону было самое место в этой тёмной маленькой комнате с огромным количеством пыли, ведь он тоже был той самой вещью, которая должна пылиться, о которой мечтали забыть и выкинуть, избавиться, сделать все что угодно, чтобы не видеть. Он был никому не нужен. Его ненавидела собственная мать. Прямо сейчас этот малыш засыпал под истерики и крики собственной матери — единственного человека, который должен был его любить и заботиться о нем, но всё было иначе. Никакой любви и заботы, это был человек, который чаще всего говорил вместе с остальными людьми, что он ничтожен, ужасен, и его существование не имеет смысла.
Но Реми чувствовал, что смысл есть.
***
Самому несчастному мальчику с карими глазами, постоянно растрепанными тёмными волосами и самым больным взглядом на свете уже исполнилось шестнадцать лет. Это был единственный день, когда он не видел свою мать пьяной, а в доме была идеальная чистота, однако что-то всё равно было не так. Все было неправильно и непривычно. За все те годы бедный мальчик привык к матери и стал помогать ей, несмотря на то, что когда он пытался довести ее до кровати или до того же туалета, женщина поливала его грязью и говорила, что ненавидит, продолжая рассказывать про отца, проклиная того за все. Мальчик успел выяснить, что тогда случилось, и он был уверен на все сто процентов, что его отец невиновен, что он стал случайным, которого засадили, чтобы закрыть жопу какого-то влиятельного человека, который купил всё и всех со своими связями. Он выучил имя той судьи и нашел информацию про ее семью, он знал все, что только возможно было найти в интернете наизусть, ведь тот человек, который должен был на самом деле сидеть был уже год как мёртв — рак печени. Ремингтону было мало его смерти, ведь в таком детстве и в таком состоянии его матери виноват не только он. Но все это было сейчас не так важно… подросток был заинтересован такой чистотой, проходя по коридору, заглядывая в каждую комнату, будто бы они с мамой переехали в другой дом,
о чем Реми мечтал очень давно и сейчас он оценивает насколько он хорош. Наконец-то он дошёл до кухни, где хранились все самые неприятные и страшные воспоминания. Но сейчас оттуда исходил приятный запах, что так же очень удивляло, ведь Рем всегда готовил сам, а сейчас было очевидно, что мать приготовила что-то очень вкусное. За все то время, что он себя помнит, она не делала этого никогда.
— Привет, дорогой, — худая миниатюрная женщина в нежном платье с пышной юбкой, которое Реми раньше не видел, повернулась, широко улыбаясь. Парень был очень насторожен, ведь к нему если и обращались, то только со словами «ничтожество», «уродец», «подкидыш». Этот список можно продолжать вечно, поверьте, оскорблений было очень много. Не сказать, что Лейт помнил каждое, но он давно уже начал чувствовать себя ничтожным, но продолжал дышать и терпеть не потому, что ему хотелось все еще жить. Поверьте, он был готов при первой же возможности стереть себя с лица земли, исчезнуть, ведь его исчезновения не заметила бы даже собственная мать да что там… она бы была только рада. И устроила бы очередную пьянку в честь такого
праздника. Но сейчас она назвала его «дорогим», заставляя сердце сжаться. Он начинал надеяться на то, что все наладится. И он хоть немного узнает что такое быть счастливым, что значит быть любимым. Он так устал видеть своих одноклассников, которые приходили на праздники с родителями, то как те за ними наблюдали и были по-настоящему счастливы, и гордились тем, что это их ребенок. Ему больно было на это смотреть. А еще ему было противно, когда кто-то жаловался на заботу родителей, ведь он ее никогда не получал и мог только мечтать о таком. В такие моменты Ремингтон готов был просто разбить челюсть недовольным детям, у которых было все, что нельзя сказать о нем самом. Именно поэтому парень находился в смятении, проходя вперед, продолжая наблюдать за женщиной, которая продолжала выглядеть счастливой, но ее глаза… Они были пустыми. Они не были счастливы, увы, но сейчас Реми не мог обратить внимание на такую, казалось бы, мелочь. Им завладели эмоции, они ударили неожиданно. И он еле ответил, стараясь сдерживать слезы не то счастья, не то боли, которая копилась на протяжении нескольких лет.
— Привет, мама? — Лейт никогда не обращался к матери так. Для него слово «мама» было чем-то новым. И он пытался привыкнуть к нему, неуверенно пробуя на вкус, проверяя его, все ещё сомневаясь правильно ли это или нет. В то время как улыбка матери стала еще шире, а сама женщина стала внушать доверие и заботу, о которой так мечтал мальчик. Ее плечи поднялись, и сама она чуть поднялась на носочки, потому что для нее эти слова как и для сына были чем-то новым,
возможно, именно тогда она поняла, что вела себя неправильно, но было уже поздно. Это останется в прошлом, как и этот день, который мальчик успел записать как лучший в его жизни.
— Я приготовила нам поесть. Это курица. Еще я купила лимонад. Я не знала какой ты любишь, поэтому взяла первый попавшийся. Тебя все устраивает? Ты голоден? — женщина начала оживлённо жестикулировать, при этом отключая духовку. Она нацепила на такие тонкие длинные пальцы и аккуратную ладошку огромную перчатку, доставая горячую курицу из духовки. Боясь обжечься, она пробежала до стола, неаккуратно положив поднос. Прядь тёмных волнистых волос, которые сейчас были ухоженными, расчесанными и даже чуть блестели на солнце, всем видом показывая, что сейчас они живые, что их любят. Наверное, Ремингтон был похож на эти прекрасные волосы, которые пахли чем-то тропическим и очень приятным, неудобно лезли в лицо, от чего девушка попыталась их сдуть, не задействовав руки. И это выглядело очень мило. Сейчас она была совсем не страшной, напротив, Рем был готов ее обнять, но боялся нарушать личное пространство, ведь никогда не прикасался к ней с такими тёплыми намерениями, поэтому парень просто продолжал растерянно стоять, наблюдая за женщиной с глупо застывшей на лице улыбкой. Даже забыв про то, что его мама что-то спрашивала, поэтому та, недождавшись ответа, сняла перчатку, облизывая пальцы, будто пытаясь зализать неприятные ощущения. Снова заулыбалась, даже захихикала. Её смех был мягким и приятным, таким добрым. Он ласкал слух и заставлял все больше думать, что все это сон, ведь реальность всегда была страшной и неприятной. Ремингтон не знал, что его мама может быть такой и это вызвало боль где-то глубоко внутри. — Ну так что? Садись за стол, Реми, — женщина опять забегала по кухне, накрывая на стол. А после упала на стул напротив в данный момент самого счастливого шестнадцатилетнего мальчика из штатов. Такое приятное сокращение его имени было тоже ему непривычно. Никто никогда не называл его так. Ему казалось это милым. И он просто мечтал о том, чтобы кто-то когда-нибудь назвал его так еще раз. Приходя в себя, парень сел за стол, наблюдая за тем, как мать разливает лимонад по фужерам и накладывает в тарелки курицу. Когда и с этим приятным взгляду жестом было покончено. Эти двое стали есть, наслаждаясь обществом друг друга. Мать Реми готовила очень даже неплохо, поэтому, отвыкший от такой еды, Лейт поглащал содержимое тарелки с удовольствием, иногда запивая еду лимонадом. Его мать продолжала с ним разговаривать, интересуясь его школьной жизнью, его увлечениями, друзьями и синяком под глазом, который ему поставил его же одноклассник. В тот день женщина узнала то, насколько был несчастен ее ребенок. И ей было больно, она ненавидела себя за все то, что успела натворить. В конце концов вечер сменился ночью, и Ремингтон лег спать самым счастливым человеком. Он засыпал с улыбкой на лице. К сожалению его мечты о счастливой жизни с матерью никогда не смогут стать реальностью, как жаль, что он не слышал рыдания в соседней комнате сквозь сон.
Как жаль… Но сквозь сон он почувствовал, как холодные губы целуют его в макушку, а хрупкая ручка поглаживает его непослушные волосы.
Разбитая женщина, которая пыталась сделать последний день своей отвратной жизни самым лучшим, сидела в самом красивом в её гардеробе бежевом платье, которое так любил один мужчина, ушедший из ее жизни не по собственной воле. Платье успело промокнуть на сквозь под холодными каплями воды, но ей было все равно. Слезы смешались с ледяной водой, но она не чувствовала холода, который почувствовал бы любой другой человек. Ей было все равно. Полное режущее равнодушие абсолютно ко всему: к своей жизни, к существованию, к тому что будет дальше. Ей было больно за бедного ни в чем на самом деле не виновного мальчика, который сейчас спал в тёплой постели с застывшей улыбкой на лице. Она знала, что все это неправильно, но сейчас ей было плевать. Она уже написала своей двоюродной сестре с просьбой позаботиться о её мальчике и приехать к ней утром. А для этого ребёнка, который был так похож на своего уже мёртвого отца, она написала записку, которую оставила на кухонном столе вместе с деньгами, которые у нее остались и которые она тратила исключительно на алкоголь и сигареты, переставшие как-либо помогать. В её руках было письмо из колонии, которое она забрала еще вчера утром. Если коротко, в нем было написано о том, что ее муж скончался. Скончался в тюрьме. Тот злополучный день, когда был вынесен приговор, пролетел перед глазами. Этот день убил в женщине желание двигаться дальше и ту жизнерадостную девушку, которой ее знали многие. А это письмо убило ее полностью и без остатка. Это то самое чувство, когда человеку нет дела абсолютно не до чего. Он не чувствует. И делает все с полным равнодушием. И прямо сейчас по ее щекам стекали последние слезы, потому что и те уже закончились. Это было похоже на те мгновения в зале заседания: она была в этом же платье, и одинокие слезы так же медленно стекали по ее лицу, которое со временем практически не изменилось. Только если эти аккуратные морщинки и немного подпортившиеся прекрасные черты из-за количества алкоголя, который она пила каждый божий день. И ей нравилось, что сейчас она трезвая. Струйки воды продолжали стекать вниз, набирая ванну. А из тонких запястий женщины сочилась кровь в большом количестве, смешиваясь с водой, которая успела набраться до половины. Вода не давала ранам перестать сочиться. Она окрасилась в красный. А девушка провалилась в сон.
The price of your greed
Is your son and your daughter
What you gon' do
When there's blood in the water
Цена твоей алчности -
Твои сын и дочь,
Что будешь делать,
Когда вода окрасится кровью?
***
Ремингтон проснулся раньше, чем обычно, и первое, что привлекло его внимание — звуки воды, которая вытекала из ванны на холодный кафель, полностью залитый за ночь кровью смешанной с ледяной водой. Его мать не закрылась, чтобы ее тело было легче найти и достать. Но сейчас, как и предполагала женщина, Ремингтон думал, что она моется и не думал туда заходить или стучаться. Лейт направился дальше по коридору, потирая глаза, чтобы хоть как-то разбудить себя. На нем была огромная майка с надписью «Metallica». Он любил спать в ней, его шаги были как в детстве — практически бесшумные, аккуратные. Он шел так, будто продумывал каждый свой шаг до мелочи. Проходя мимо всех комнат, он оказался на все такой же привычной ему небольшой кухне, по середине которой стоял небольшой дубовый столик и всего два стула. Парень налил стакан воды, выпивая его залпом и поставил чайник. Так начиналось каждое его утро, но кое-чем оно отличалось. Прямо сейчас эти большие карие глаза уставились на деньги и записку, которые мирно лежали на дубовом столе. Это удивило и насторожило сонного Ремингтона. Он подошел к столу и взял записку в руки, раскрывая ее своими тонкими длинными пальчиками, которые, кстати, были точь в точь как у матери. Первое что бросилось в глаза так это фраза «Для моего Реми», написанная от руки мамы, и это заставило темноволосого нахмуриться. Он будто чувствовал, что здесь что-то не так. Сердце предательски провалилось в пятки, а глаза пробежались по остальному тексту адресованому исключительно ему:
Для моего Реми.
Знаешь, малыш, мне правда жаль, что я была такой плохой матерью. Я виновата. И если бы у меня была возможность это исправить, я бы ей воспользовалась, но увы… На самом деле, я люблю тебя, и все это время ты был моей причиной двигаться дальше. Но я устала. Ты и так знаешь, каково было мое «движение». Я безостановочно пила. На столе лежат деньги. Они твои. Это все, что у меня было. Твой отец мертв. Прости, что сообщаю тебе об этом так. Мне тоже пора идти. Прости меня за все. Я знаю, что ты сможешь о себе позаботиться. Только не сдавайся как это сделала я. Ты сильный. Я верю в тебя, Реми.
В это злополучное утро воскресенья Лейт нашел свою мать мертвой. После этого парня мучали кошмары и депрессия. Но жизнь не стояла на месте. Теперь Реми поселился в доме его тети, но это продолжалось недолго. Сейчас Ремингтону восемнадцать и он живет один, наблюдая за одной семьей, мать которой очень сильно ему насолила.
