«О, майн Кот!» или особенности охоты за злостными авторами

      Это было верхом неприличия, буквально воровать хозяйку у гостей.       Это было за гранью добра и зла — приставать к ней в её же комнате.       Это было сладкой пыткой — прикасаться к ней и сдерживать свои низменные, животные порывы, дожидаясь, пока снизу стихнут хотя бы голоса.       Это было пыткой взаимной — ощущать чужие пальцы, но лишь сквозь ткань!       Это было неправильно!       Чёрт возьми, это было неправильно!       Но прямо сейчас они плевать хотели на какие-то там условности, собственные обязательства и общественное порицание!       Потому что они были вместе! Рядом!       Впрочем, пока ещё недостаточно рядом.       Губы впились к губы, плоть сошлась с плотью, острые зубы сомкнулись на добыче и оттянули её, едва не разрывая до крови! И жертва ответила не менее яростной атакой!       Но всё это — в полной, звенящей секундной стрелкой тишине!       Они понимали, что их могут застукать в любой момент.       Застукать даже если они не издадут ни одного лишнего звука!       Но это лишь добавляло адреналина в кровь!       Это было низменно и дико, но их тела буквально горели, требовали друг друга!       Повинуясь какому-то шестому чувству, она разорвала поцелуй и буквально вжала своего партнёра в матрас, впечатала в стену — так, чтобы спасительная тень скрыла его.       –…тся, просто уснула, — раздался «оттуда» женский шёпот.       — Ну ясное дело, намаялась со всем этим… — ответил другой, уже мужской голос.       — Ла-адно, — с явной неохотой согласилась первая. — Из-за меня ей сегодня досталось — так уж и быть, я же и дам ей отдохнуть.       Протопали шаги, пропели петли и скрипнули пружины, помещение вновь погрузилось в спасительную тишину.       Они беззвучно соприкасались пальцами, боясь пошевелиться, словно выжидая новой западни. Время для них растянулось в бесконечность, ожидание томило, но на деле наверняка прошло не больше пяти минут, прежде чем откуда-то снизу не послышался приглушённый храп — верный признак того, что даже неугомонных гостей сморил сон.       Но она почему-то по-прежнему не решалась пододвинуться к нему ближе, и тогда он взял инициативу в свои руки.       — Ты думаешь, это неправильно? — не услышала, скорее почувствовала она на коже чужой вопрос.       — Я уже ничего не думаю, — ответила она одними губами и, крепко-крепко зажмурившись, просто прижалась к нему.       Как странно. Шаг, казалось бы, сжёгший все мосты и переправы, теперь привёл её на перепутье.       Она ведь столько времени мечтала об Адриане, и вот, после всего случившегося…       Почему, почему она так страстно жаждет продолжения?! И почему так боится получить его?!       Тихо зашуршало одеяло — такое горячее, такое желанное многими (и доставшееся ей!) тело юноши отвернулось прочь.       — Ты презираешь меня, да? — выдохнула она первое, что пришло ей в голову. — Думаешь, что я — доступная, распутная и…       Чужой палец на миг коснулся её губ, прося тишины.       — Я просто уважаю твоё право выбора, — ответил он, замерев в пол-оборота, и тут же вновь уставился в стенку.       — И каким же это образом?! — с вызовом (хотя и стараясь не шуметь) она приподнялась на локте и попыталась всмотреться в лицо отвернувшегося.       — Прости уж… — поняв, что отмолчаться не получится, он лёг на спину, и на его лице стала заметна чуть нахальная улыбка, которая просто чертовски шла ему в этом интимном полумраке, — …но мне на секунду показалось, что ты постеснялась продолжать.       — Э-это потому, что нас могли бы увидеть и… — залепетала девушка.       — Ну вот поэтому-то я и отвернулся, чтобы не «настаивать» на каком-либо варианте! Я, знаешь ли, не железный!       Она демонстративно закатила глазки и всплеснула руками, мол, «надо же, какие мы нежные».       Вот только по злой иронии судьбы, приземлилась её узкая ладошка на о-очень персональную часть его тела…       — Да уж, — со смесью сарказма и вновь разгорающейся страсти выдохнула она. — Скорее тут кто-то каменный!       И прежде, чем он успел что-либо сказать, нырнула под одеяло с головой.       И первый же поцелуй, оставленный на его животе, сорвал у парня последние тормоза.       Рвано выдохнув — почти закашлявшись! — он одёрнул одеяло вниз, давая этой зарвавшейся искусительнице глоток свежего воздуха, а ему самому — отличный вид на место будущего преступления.       — Не подглядывай! — игриво сообщила она, пуская в ход ловкие, неожиданно сильные пальчики.       Кожа коснулась кожи, острые ноготки впились в завитки волос на лобке, словно желая оставить там свою метку, своё клеймо! «Не отдам! Никому!»       Миг, и те же пальчики на грани наслаждения, боли и электрических разрядов прочертили изящную линию по нежной коже на его набухшей плоти.       Он рефлекторно запрокинул голову, хватая ртом воздух, пытаясь не сойти с ума от накрывших его ощущений. Да, она действовала неумело, в чём-то даже интуитивно, но с таким искренним желанием сделать ему хорошо, что он мог бы кончить от одной мысли о том, как она сейчас склоняется над его подрагивающим членом, щекоча живот распущенными волосами, а саму головку, чувствительную даже сквозь «закрытую» кожу — своим дыханием, полным желания.       — У тебя красивые волосы! — буквально прорычал он, всё же найдя в себе силы приподняться на локтях и глянуть на юную любовницу.       Каким-то немыслимым образом, шестым чувством, она поняла, чего он так хочет и боится. Хочет потому, что об этом вопит всё его естество. Боится — потому что не уверен, совладает ли с собой.       — Кому-то всё же не терпится посмотреть на работу закройщицы? — крутанув головой, она мягким движением убрала волосы за ухо, открывая ему вид на своё лицо, склонившееся над самым его членом, на руку, сжимавшую его пульсирующую от желания плоть. — Тогда начнём с более пристального взгля-ада на фронт работ, — и она плавно потянула пальцами вниз, оттягивая нежную кожу пениса, оголяя его головку.       Это было чертовски горячее любой мыслимой порнухи!       Ему стоило просто титанических трудов не двинуть бёдрами навстречу её лицу. Потому что если он позволит себе даже эту малость, дальше он просто захватит её, подомнёт под себя, и войдёт в её нежное горло (ох, и далеко не только горло!) всей длинной своего члена! Потому что иметь такое шикарное тело и прятать его под повседневной одеждой — это просто преступление! Но оголять это совершенство здесь, сейчас, в ночи, в его присутствии — уже чистое самоубийство и безответственность!       — Вижу, — в её голосе насмешка сплеталась с плохо скрываемым азартом, — что кто-то уже готов… — она на миг сильнее сжала пальцы у основании члена, заставляя тот пульсировать на грани разрыва и немедленной эякуляции, — …к раскрою и примерке!       И она, высунув язычок, одним его острым кончиком провела от яичек до самой-самой чувствительной бороздки на члене Нуа…       — Ну всё, хватит! — не выдержав, прорычал Лейф, буквально силком отбирая у Альи телефон.       Девушка, сопротивлялась и извивалась, но от того лишь сильнее и сильнее давила своими шикарными бёдрами на его и без того увеличившийся член.       — Аль! — уже всерьёз разозлился Лейф. — Я сейчас не выдержу и либо кончу, перепачкав тут всё гостевое бельё, либо трахну тебя так, что…       — Ну тогда, — она резко крутанулась, разворачиваясь к нему лицом и хватая за торчавший над краешком трусов член, — как хорошая подруга и воспитанная гостья, я просто обязана запретить тебе кончить! — и впилась в губы своего парня диким, животным поцелуем.