***
Пение лески, свист ветра в ушах, эйфория и лёгкая тошнота в краткий миг невесомости. Лишь когда под ногами возникла твёрдая крыша, а руки вместо очередного броска убрали послушное йо-йо на пояс, Леди встряхнула головой, словно пробуждаясь ото сна. — Ну надо же, — озадаченно хмыкнула она, поняв, где именно оказалась. Героиня уже раскрутила йо-йо вновь, когда до её слуха вдруг донеслись тяжёлые, мрачные ноты. И рождались они из недр лакированного рояля, который чёрным айсбергом возвышался над паркетом пола. «Айсбергом» — потому, что так же, как от громадной льдины над поверхностью воды видна лишь крошечная вершина — так же сейчас и боль, отразившаяся на лице юноши за инструментом, была лишь малой толикой его подлинных чувств. Копна золотых волос, идеальная осанка, модельная внешность, и всё это — лишь крошечная вершина, золочёный пик над бездной одиночества. Она слышала раньше «Лунную Сонату», и не раз. Но никогда прежде не видела её во время исполнения. Он играл с закрытыми глазами, очевидно зная мелодию и расположение клавиш наизусть. Но это было чем-то бо́льшим, чем просто мастерство и музыкальный слух, это было чем-то более дорогим и изящным, чем именитый инструмент. Это было самим воплощением тоски. Тоски, что бескрайним чёрным морем мерно ворочает свои тяжёлые, тягучие воды под сводом столь же чёрного неба — мрак, сочившийся из мелодии, затмевал собою даже яркость и краски дня! И лишь узкая полоска света от уже (ещё?) взошедшей луны прокладывала по волнам разбитую, неверную дорогу. Фантом, обман, иллюзия, даже более опасная, чем пресловутый «свет от встречного локомотива». Потому что там под ногами стальные рельсы и прочные шпалы, а в худшем случае — мгновенное, пусть и болезненное избавление от страданий, а здесь… Здесь — лишь топь, разверзающаяся под пятками после первого же шага. Топь, обманывающая своей глубиной. Топь, лгущая, что нужно пройти вперёд всего чуть-чуть, и ноги вновь найдут опору на скрытой косе, на затопленном острове… Но ты делаешь вперёд шаг, ещё один, и ещё… И бесконечно желанная лунная дорога смыкается уже над твоей головой, а отчаянный крик вырывается из груди сотканными из воздуха медузами, что поднимутся вверх, на поверхность, и вскоре растают там, не оставив на золотисто-серебряной дороге даже скромных чёрных кругов… Леди вздрогнула всем телом, когда мелодия резко оборвалась, и только сейчас осознала, что всё это время стояла не на крыше противоположного дома, а прямо на тоненьком-тоненьком карнизе под высоченными окнами. Стояла, прижавшись к стеклу всем телом, буквально слившись с ним, чтобы не только слухом, но и собственной кожей — всем своим естеством! — впитывать в себя не только мелодию, но и саму вибрацию, порождённую ею. — ЛедиБаг? — порывисто вскочил из-за инструмента юноша. — Я-а… — она покраснела, потупилась, не зная, что и сказать. Она чувствовала себя не просто воровкой, укравшей чужую тайну, но самой расхитительницей могил, не побрезговавшей ради личного богатства ворваться в склеп с давным-давно упокоенным прошлым. — Прости! — неожиданно резко сорвалось с его губ. — Что?! — опешила героиня. — Прости, прости меня, пожалуйста, Леди! — старательно пряча взгляд, залепетал парень. — Я… я знаю, что не должен был… Я понимаю, что это низко, жестоко… Что ты сказала мне всё ещё в прошлый раз, когда спасла меня у МонПарнаса, но… Чёрт, я сам не знаю, что на меня нашло! — теряя самообладание, он зарылся пальцами в собственных волосах. — Я просто эгоистично надеялся, что ты услышишь, и поймёшь… — Нет! — невесомым, алым бликом она скользнула внутрь через распахнутое окно, даже не удосужившись спросить разрешения. Но значат ли подобные формальности хоть что-то после того, как она подслушала этот безмолвный стон чужой души?! — Нет! — повторила она уже мягче, приблизившись к нему на шаг. — Пожалуйста, не надо! — её руки коснулись его пальцев, и каким-то неведомым образом переплелись, даря утешение, разделяя чужую боль. — Опять скажешь про долг героини? — грустно усмехнулся парень, тем не менее, позволив себе принять чужую — такую желанную и такую незаслуженную им! — ласку. — Про тайну личности? Про то, что это крест, места под которым хватит лишь одному? Про то, что раскрытие не сулит ничего хорошего ни раскрытому, ни раскрывшему? — Н-нет, я… — Что ж, весь Париж видел, как ты вновь и вновь отказываешь Нуару, — даже не слыша чужих слов, он тихо, словно в бреду, прижал чужую руку к своей груди, и теперь мерно перебирал чужие пальцы. Как монах — чётки перед осадой монастыря врагами, как ребёнок — любимую игрушку, с которой вот-вот придётся расстаться перед тем, как лечь в кровать и оказаться окутанным тьмой, за которой (кто знает), может, вовсе и не будет завтрашнего дня? — С чего я вообще решил, что у меня есть хоть один-единственный… Его губ мягко коснулся обтянутый алым спандексом палец. — Молчи! — почти взмолилась Леди. — Молчи, прошу тебя! Иначе я расплачусь, а это уж точно не подойдёт образу «сильной героини». Они обменялись грустными, скомканными смешками. Наступило неловкое молчание. Они оба знали, что мог бы сказать каждый из них. И диалог этот заставлял сжиматься сердца, даже когда звучал лишь в их сознании. Они оба понимали, что это было прощанием, но не решались произнести это вслух, чтобы не сделать друг другу ещё больнее. — Могу я для тебя сделать хоть что-нибудь? — наконец, выдохнул юноша, умоляющим взором глядя в лицо девушки. — Только одно, — позволила она себе грустную усмешку. — Что же? — прошептали его губы, опасно близко приближаясь к её губам. — Обещай, что будешь счастлив с кем-то другим, — прошептала она в ответ, чувствуя, как смешивается их дыхание. — Я постараюсь… моя Леди, — произнёс он… и даже не запечатлел — лишь обозначил прощальный поцелуй на тыльной стороне её руки. — Ради тебя… А на следующее утро юноша, одетый по последнему писку моды, впервые пришёл в пекарню рядом с коллежем не только за перекусом на обед. С сегодняшнего дня Адриан Агрест решил смаковать горечь своего кофе вместе с призраком собственной любви — вместе с той, чьи бойкие хвостики были рядом с ним всё это вре… — М-кхям… — прокашлялась мадам Бюстье, стараясь подбирать слова как можно тщательнее. — Маринетт… — она поджала губы, избегая взглядом застывшую перед ней ученицу. — Скажу честно, я польщена тем, что ты учла пожелания относительно не упоминания адресов, а имя Адриана вставила лишь в самом конце… — Что?! — только и смогла выдавить из себя девушка. — Но, даже без этого на него очень много отсылок. И хотя я понимаю, что далеко не каждый догадается разыскать в интернете информацию о том, в какой коллеж он ходит, и какие пекарни расположено поблизости, но… — ЧТО?! — В смысле, конечно, это нельзя считать ни прямым упоминанием Адриана, ни полноценной «самовставкой» в фик, да и чувства персонажей раскрыты великолепно, а уж оригинальная трактовка событий последних месяцев в ключе «Габриель Агрест согласился выпускать сына из дома только после того, как нанял ЛедиБаг охранять его…» — ЧТО-О?! — «…а она, в итоге, сперва влюбилась в него, а затем отказалась о чувств, поняв после случая с Горизиллой, что Бражник угрожает мальчику как её возлю…» — Я! ЭТОГО! НЕ! ПИСАЛА! — окна дребезжали от крика девушки ещё добрых секунд десять даже после того, как она замолчала. — М-маринетт… Не в силах унять тяжёлое дыхание, девушка лишь активно замотала головой в знак протеста. — Маринетт, я понимаю, что не в праве ни судить, ни осуждать тебя — более того, сама помню, как была когда-то безответно влюблена, но… Понимаешь, такие фантазии уже смахивают навязчивой идеей и… — Я не… — набрала она воздуху в грудь для ещё одной отповеди. — Прости, но фик был прислан на блог с твоего ip-адреса, и… — Гхэм… — неожиданно раздался из-за спины девушки кашель её папы. Да-да, всё это происходило не на уроке (Маринетт забрали оттуда под слегка надуманной просьбой о помощи), а на своего рода персональном родительском собрании, на котором мадам Бюстье журила свою ученицу в присутствии её родителей за то, что она, «пользуясь авторитетом представительницы класса, личным знакомством с основательницей блога и официальным положением модератора на нём же», пыталась чуть ли не в обход вновь введённой цензуры выложить туда фик о том, как «почти Адриан Агрест» начал «почти с нею» «почти отношения»! И всё это — почти по личной просьбе ЛедиБа… — Вообще-то, это я написал, — виновато улыбаясь в усы, сообщил Том Дюпэн.***
Где-то на другом конце города бдительный офицер Ренкомпри подозрительно покосился на свой измеритель шума. Стоявшая напротив него Анарка Куффен самодовольно показала полицейскому язык, мол, «видишь, в Сене есть рыбка и покрупнее моей скорлупки». P.S. — Ну, а я что, знал, что ли, об этих правилах?! — шипел где-то за спиной Том. Но едва ли Маринетт различала голоса шедших сзади родителей. Получив извинения и разрешение вернуться к занятиям со следующего урока, она в полной прострации шаркала по мостовой в сторону дома. (Во-первых, ей хотелось просто полежать, зарывшись головой под подушку, а во-вторых, ей сейчас очень — просто очень! — сильно требовалось выпить чего-нибудь холодного, желательно не просто остужающего голову, но и отшибающего память.) — Да с правилами или без! — голос Сабин звучал укоризненно. — Ты бы хоть постеснялся публиковать текст, который можно интерпретировать как «мою дочь только по приказу полюбить и можно»! Есть, знаешь ли, нормы этики! — Нормы этики, нормы этики, — пробурчал он себе под нос. — А что в её классе только Адриан и не видит, что наша дочь по нему страдает — это, по-твоему, как вообще к этике относится?! — и, насупившись ещё больше, неожиданно добавил совсем уж нелогичное. — Ещё скажи спасибо, что я не стал публиковать первую свою задумку, в котором Леди после особо тяжёлого боя в целях снятия стресса массирует Нуару не только плечи! А то влетели бы ещё с этим дурацким ограничением по рейтингам! Над головой у Маринетт, только-только начавшей приходить в себя, вместо обычного безоблачного неба теперь раскидывался полноразмерный Голубой Экран Смерти. — Знаешь, — в голосе мамы звучало неприкрытое ехидство. — Сдаётся мне, зря я поддалась на твои уговоры купить нам парные костюмы Леди и Кота на «котовщину»! Теперь Голубой Экран позвал к ней в гости ещё пару своих знакомых. — Да откуда я вообще знал, что у нас с Маринетт один ай-бишник?! Я же к модему по кабелю подключен, а она — по вайфаю! Зато у Маринетт только что родилась новая, чертовски гениальная (потому что чертовски очевидная!) идея, как вычислить